Глава 8 Не совсем пропащий человек

Глава 8

Не совсем пропащий человек

Раз в году я обязательно приношу вам разные непонятные предметы, завернутые в толстый мягкий платок. Я разворачиваю их и раскладываю на столе для всеобщего обозрения. Потом беру по одному на ладонь и показываю, что за штука. Про каждую штукенцию у меня есть для вас особая история.

Вот, например, расплющенная банка из-под сгущенки. Я привезла ее с Кольского полуострова, где работала поваром в геологической экспедиции. Я всегда показываю ее на выступлении – в любой аудитории она имеет неизменный оглушительный успех. Ведь эту самую банку разбомбила передней лапой огромная бурая медведица, которая, как мне стало понятно, когда я вернулась в свою походную таежную кухню, сидела на лавке за столом, из ящика доставала сгущенку, ставила на стол и – бац! – лапой. Та – в гармошку. А медвежонок все вокруг вылизывал.

Эта почтенная семейка, заслышав лай спаниеля Тима, бросилась из кухни – брезентовой палатки – в лес! Сама была свидетелем: только пятки засверкали. А я застала внутри жуткий погром. И, как трофей, привезла в Москву чисто вылизанную медведями жестянку.

Кусочек древнего окаменевшего дерева с Сахалина, каменный цветок с необитаемых земель Камчатки, прозрачный пузырек с картиной звездного неба, домика и сада, насыпанной из разноцветного песка, – я привезла его из Нормандии.

Красная тряпичная лошадка, пошитая из заштопанных детских колготок африканкой Дорой, женой иссиня-черного нигерийца.

– А хвост и грива, – с гордостью сказал Дорин муж, – из настоящего конского волоса!

Эта лошадка после долгих препирательств с мужем моим, художником Лёней Тишковым, была куплена в Париже высоко на холме, на площади, окружающей храм Сердца (Сакре-Кёр), откуда виден весь Париж с высоты птичьего полета…

Глиняный Дракон Счастья из Самарканда, когда-то раскокошенный вдребезги сынком моим Сережкой и возрожденный из пепла знакомой реставраторшей Машей, – вот кому я обязана счастьем своей жизни!

Осколки, камешки, каштаны, свистульки, бамбуковая флейта Пана, индейская, прямо из Бразилии! Разукрашенные деревянные птицы с арабского рынка Иерусалима, слоны и жабы, вырубленные из индийского зеленого камня… Поразительные кораллы, раковины и морские звезды из глубины Тихого океана, переданные много лет тому назад через проводника скорого поезда Ленинград – Москва от моего друга водолаза Володи Погребова.

Челюсть древнего осла из умопомрачительного азиатского города Хивы в Узбекистане. Я нашла эту челюсть на раскопках. Кости мамонта. Древний клык моржа с дырочкой на тупом конце – старинная игла! Клык был мной обнаружен на ханты-мансийских берегах Оби – меня возили выступать в школах-интернатах.

Там же милиционер, который несколько суток плыл с нами на катере – искал в тайге бежавшего из тюрьмы рецидивиста, – нашел и подарил мне настоящее перо орла.

Был смешной случай: с челюстью осла и пером орла выступала я на празднике Книги. Все про них рассказала, показала, и тут приходит мне записка от писателя Сергея Иванова. (Какие у него хорошие книжки: «Снежная девочка» и «Под крышей из облаков»!) А в этой записке стихотворение:

Наврала про челюсть древнего осла —

Что присутствующим стало жарко.

И украла ты из зоопарка

То обкаканное перышко орла!..

Все это я показываю вам и рассказываю как пример, чтобы вы мне тоже что-то показали и рассказали.

Однажды я принесла на занятия морскую гальку – гладкие такие камешки, обкатанные волной. Давно их собирала у Черного моря, чем-то каждый из них привлек мое внимание. Они ведь очень красивые бывают, особенно когда мокрые. Какие-то вкрапления, разводы, узоры, напоминающие далекие галактики из фантастических фильмов… Я вам раздала по камешку и попросила сочинить что-нибудь на эту тему.

Большинство, конечно, пошло по «галактическому» пути, мол, вверенный ему камешек – иная планета, и – размышления о процветающей на ней форме жизни.

А один дорогой моему сердцу шалопай Денис Батяев написал такую вещь:

«Я держу камень и чувствую, как он теплеет в моей руке. Значит, не совсем я пропащий человек, если могу еще с кем-то поделиться своим теплом…»

Я ахнула.

И сказала:

– Денис! В эту самую минуту все писатели мира позавидовали тебе белой завистью.

Вы не представляете, какие колоссальные возможности открываются нам, когда мы чувствуем и понимаем предмет, когда мы находим с ним контакт, нащупываем единство между собой и безграничным морем предметов. Но начинать свое исследование, погружение, постижение надо сконцентрировавшись на чем-то одном. Весь мир вокруг прекратит свое существование, а это одно останется, и ты в это одно ушел с головой.

У предмета – своя история. История сокрыта в нем, будто жемчужина в раковине. Мы должны, как ловцы жемчуга, задержав дыхание, глубоко за ней нырнуть, найти, вытащить на свет божий, а потом очень аккуратно, с любовью и благодарностью попробовать извлечь ее из жемчужной раковины.

«Вещи имеют свою душу, ее надо разбудить», – сказал Габриэль Гарсиа Маркес, наш выдающийся современник, латиноамериканский писатель. Помимо чудесных рассказов и романов он написал легендарную культовую вещь «Сто лет одиночества». (Раздобудьте и прочитайте. Сразу почувствуете себя эрудитом, начитанным человеком, интеллигентом в пятнадцатом колене.)

Для того чтобы предмет тебе доверился, принял тебя за своего, с ним нужно установить сердечную связь. Ты ему сам, первым, должен открыться, стать для него доступным, уязвимым и твердо знать, без всякого сомнения – что он живой и светится. Тогда он поведает тебе о своей Судьбе, которая отныне так или иначе переплетена с твоей жизнью.

Наталья Шаповалова

Медаль

У меня на ключах висит медаль. Я использую ее как брелок, а ведь это настоящая серебряная медаль. Ее летом 90-го года подарил мне один англичанин. Судья, который приезжал к нам на соревнования. Он тогда чуть не плакал и говорил через переводчика, что очень любит меня. И что эта медаль ему очень дорога. Он получил ее за первое место на конкурсе ватерпольных судей.

На медали изображены два игрока и один вратарь. Обычная эмблема водного поло – это один игрок с мячом. А здесь целых три. Вот такой конкурс повышенной сложности…

Серебро на медали уже кое-где стерлось, особенно на спине у левого игрока, потому что обычно игрок этим боком лежит в кармане.

Но медаль все равно остается настоящей, серебряной, ведь ею наградили самого лучшего судью.

Она ездила со мной в Лондон. Я специально ее возила, чтобы она взглянула на свою родину, на Биг-Бен и Вестминстерский мост и смогла встретиться со своим бывшим хозяином.

Конкурс, для которого ее отлили, называется «Петер Мартин Трофи Рефери 1990». Чтобы медаль не очень скучала по водному поло, я на каждой тренировке выношу ее на бортик: пусть не забывает, кто такая.

А она мне аккуратно напоминает, как в меня влюбился Дэвид. Он хотел жениться на мне и увезти в Англию. Жаль, не удалось ему объяснить, что такое «приглашение», без которого невозможно выехать из страны.

С Дэвидом я последний раз разговаривала по телефону в марте, и с тех пор ничего. Но из-за этой вот медали мы как будто рядом.

Вот она, смотрите, а кто хочет – пожалуйста, можете потрогать или подержать, она всегда у меня в кармане.

Галя Данилова

Дедушкины валенки

Трудно в это поверить, но было время, всего лет десять назад, когда фраза «Я ДВА ЧАСА СТОЯЛА В ОЧЕРЕДИ!» не вызывала ни малейшего удивления. Мама под вечер являлась домой, ставила на стол хозяйственную багровую сумку чудовищных размеров с надписью Elegant – и, не в силах сдерживать ликование, рассказывала о том, что ей, бедолаге, посчастливилось раздобыть и как она ухватила последний – именно последний! – снежок свиного фарша.

Иногда в воздух, как одинокие ракеты из салютницы, взлетали и вспыхивали, ослепительно сияя, слова «блат» и «дефицит».

От них пахло Новым годом, днем рождения и первомайской демонстрацией.

В то же мгновение – в сполохах фейерверка – возникали черные гигантские дедушкины валенки с седыми войлочными волосками, такие громадные, что я иногда, шутки ради, засовывала обе ноги в один валенок и скакала в нем по коридору, пугая соседей за стеной.

Эти валенки играли важную роль в театре нашей жизни. Осенью, где-то в сентябре-октябре, мы покупали несколько килограммов зеленых помидоров и незрелых бананов. Каждый помидор и банан мы серьезно, со знанием дела заворачивали в газету и складывали в валенки, чтоб они дозрели к Новому году. Дедушка говорил, что для этой цели лучше всего подходит газета «Советская Россия», так как в «Правде» слишком маркая краска в типографии, а он не собирается на Новый год кушать помидоры с итогами последнего съезда партии на боках.

Обычно мы клали в правый валенок помидоры, а в левый – бананы. Но каждый раз возникали споры – какой валенок правый, а какой левый.

И каждый Новый год из старых дедушкиных валенок мы доставали и с волнением разворачивали ярко-красные помидоры и спелые с коричневатыми пятнышками на кожуре бананы.

Даже не помню, как и когда оборвалась эта наша семейная традиция. Она просто тихо исчезла вместе с очередями и газетой «Советская Россия».

И теперь, когда случайно встречаю на антресолях дедушкины валенки, я немного жалею о том, что сейчас повсюду в любое время года лежат на прилавках зрелые ярко-красные помидоры и спелые желтые бананы.

Итак, вам уже известно, что я храню коллекцию редкостных предметов нашей Земли. И вы пополняете ее, к моей радости. Вот Юля Говорова из Михайловского привезла мне кусочек упавшего от старости дуба, который помнит Пушкина… Потом подарила мне браслет из маленьких твердых коричневых горошин – плодов с дерева Бодхи, под которым просветлился Будда! И своими собственными руками из красной глины вылепила и обожгла в печи настоящую чайную чашку с узором, залитым глазурью. А к этой рукотворной чашке присовокупила сушеный лист смородины, черемуху и чабрец.

Еще она сделала для меня кресло – из толстых березовых веток, еловой доски, березовой коры. В разобранном виде оно привезено из Михайловского. И у меня на кухне с огромнейшим трудом Юля воссоздала его в поте лица своего. Все в обморок падают, когда ко мне приходят и видят это кресло. Такой у него уникальный, бесшабашный и в то же самое время антикварный вид.

Вика Шелякова из Африки привезла каменную «розу ветров» – песчаные ветры пустыни Сахары, застывшие в камне! Все это умопомрачительные вещи.

Но я вас уверяю, в каждой соринке заключена Вселенная. Обнаружение Вселенной в первой попавшейся пылинке заложено в нашем внимательном взгляде. Как сказал поэт Булат Окуджава:

Пылинки виноватая улыбка

Так красит глубину ее очей.

Чтобы увидеть это и понять, не надо далеко ходить. Смотрите, я кладу на ладонь обычный кусок сахара – кубик белого рафинада. Все пристально глядят, минуту, две, не надо торопиться. Молча смотрим, сосредоточенно, какой он совершенной формы, какой он белый, полированные грани, но весь из крошечных крупинок, и каждая – вы видите, что делается? – начинает тихонько сиять. Сияние сахарного кубика становится сильнее, ярче… Как он старается не подкачать, неся в эту минуту перед нами ответственность за безграничную Вселенную!

Я кладу кусок сахара обратно в коробку и почтительно благодарю его и вас – тех особенно, кто силится понять, о каких непостижимо волшебных вещах я, собственно говоря, веду речь.