Маркетократия как импровизация коллективного разума
Маркетократия как импровизация коллективного разума
Подумайте о Джее Уайте как об олицетворении принципа многообразия. В 1999 г. не многие бы захотели, чтобы Уайт составил им инвестиционный портфель. До того момента Уайт накапливал опыт, практически ничем толком не занимаясь. Он был неприметным студентом Университета Мидленда, штат Техас. Потом подписал контракт на 6 лет и отправился служить в ВМС США, затем еще 6 лет провел в штате Колорадо, где пережил, как он сам говорит, «второе детство», работая только для того, чтобы «поддерживать привычный образ жизни», который заключался в катании на лыжах и добычи золота. Ни в том, ни в другом он не преуспел. Однажды утром Уайт проснулся, посмотрел на парковку под окном своей однокомнатной квартиры и подумал: «Я неудачник. Мне 30 лет, и у меня ничего нет, ни знаний, ни образования, ни карьеры».
Через несколько дней после празднования нового, 2000 г. Уайт переехал в Даллас, и кусочки мозаики постепенно начали вставать на свои места. Он быстро нашел работу в магазине Home Depot неподалеку от своего нового дома. «Менеджер был бывшим морским пехотинцем, мы нашли общий язык», – вспоминает Уайт. Через несколько недель после этого на вечеринке «высоких техасцев Далласа» он встретил женщину, которая впоследствии стала его женой. «Я наткнулся на сообщение об этой вечеринке на сайте, когда переехал в Даллас, – рассказывает Уайт. – Я сам ростом 190 см, у Чери такой же рост. Неудивительно, что между нами быстро развились серьезные отношения».
Тогда же Уайт нашел то, что теперь считает своим призванием: интернет-трейдинг. «Тогда все говорили о миллионерах, работающих на постоянных работах, как я в Home Depot. Почему я не мог стать им?» Уайт уговорил Чери позволить распорядиться и ее сбережениями, объединил их со своими и сделал первый вклад – $6000 в акции технологической компании, о которой прочитал в газете Dallas Morning News. Еще на $4000 он купил акции других компаний, подобных первой. К концу года технологический сектор оказался на дне, и деньги Уайта испарились.
Уайт и Чери отправились в кафе неподалеку, чтобы поговорить. Он убеждал жену выдать ему остаток ее сбережений – $2000 – для новых инвестиций. «Она посмотрела на меня, взяла за руку и сказала: “Ты не силен в этом, ты пробовал, но потерпел поражение”». Первый опыт не принес Уайту дохода, но преподал два важных урока. Джей понял, что ему нравится процесс инвестирования – анализировать проспекты эмиссии, изучать соотношение дохода и прибыли, отличать пузыри от реальных показателей роста. Самое важное, он осознал, что не должен инвестировать в компании, чей бизнес ему не понятен. «Я ничего не понимаю в биотехнологиях или компьютерах, но могу найти общий язык с тем, кто перекапывает землю в поисках нефти».
На следующий год Уайт нашел вполне безопасный способ заниматься своим увлечением. Интернет-фонд Marketocracy принимал в свои ряды всех желающих. Для того чтобы стать участником инвестиционного процесса, достаточно было бесплатно зарегистрироваться на сайте и создать до 10 аккаунтов. В распоряжение пользователя на каждый аккаунт вносилась виртуальная сумма в $1 млн, которая, разумеется, могла использоваться только на этом сайте. Уайт вложил свой первый капитал в то, что он называет «синими воротничками промышленности». Поначалу Уайт продолжал терять деньги. Тогда он прекратил играть на дневных трейдингах и перешел на долгосрочные сделки. Руководствовался Джей элементарной формулой: ограничил выбор компаниями, в которых темпы роста превышают отношение ее цены к доходу. Сторонниками такой формулы являются и Уоррен Баффетт, и Питер Линч, глава фонда Fidelity, ярые сторонники стратегии «инвестируй в то, что тебе известно». Но Уайт тогда он об этом ничего не знал. «Я думал, что изобрел эту формулу сам».
Инстинкты Уайта не подвели. Он уже седьмой год торгует на Marketocracy, его послужной список составил бы честь лучшим фондам с Уолл-стрит. Если бы в 2001 г. вы дали Уайту $1 млн, то сейчас у вас было бы $4 млн 176 000. Не все инвестиции Уайта, разумеется, были в виртуальных долларах. Благодаря вложениям оставшихся сбережений Уайт в 2005 г. уволился из Home Depot, «инвестировал $166 000 и выплатил кредит за две машины». Чери ушла из компании по разработке программного обеспечения и сейчас содержит отель для собак. «Она ненавидела свою работу, мягко говоря, – рассказывал Уайт. – Это самое лучшее из всего, что с нами произошло».
Открывать таких редких гениев инвестиций, как Уайт, лучше всего получается у Marketocracy. Более 100 000 людей создали то, что компания сегодня называет «моделью компетенции», примерно 20 000 из них считаются «активными трейдерами», они регулярно обновляют свои профили. Идет соревнование за то, чтобы выбранные ими ценные бумаги попали в фонд Marketocracy Masters 100. Если портфель игрока в долгосрочной перспективе оказывается одним из 100 самых доходных, он ежеквартально получает от $300 до $750 из комиссионных настоящего фонда. В нем под управлением находится около $35 млн вполне реальных активов. Это небольшие деньги для инвестиционного фонда, но они – вотум доверия нетрадиционному подходу к инвестиционному бизнесу.
На первый взгляд может показаться, что Marketocracy – это стандартный образец краудсорсинга. Значительную часть трейдеров Marketocracy составляют представители самых разных профессий, во многом напоминающие Уайта: юристы, повара, геологи и т. д. Они обладают особым подходом к своим секторам рынка, умением находить на них сделки и пониманием, когда стоит забрать прибыль на пике. Это то, что Пейдж называет «толпой моделей». Таким образом, Marketocracy принимает решения, основываясь не на мнении всей «толпы», а лучших ее представителей. «Это как толпа экспертов», – говорит Пейдж. В данном случае экспертный совет – представители группы «Менса», обильно приправленные «коричневыми носками». Это могло бы стать современной формулой успеха: с момента своего создания в конце 2001 г. фонд Marketocracy 100 Masters по показателю доходности превзошел Standard & Poor’s 500 в среднем на 40 %.
Это могло бы стать отражением лучших качеств многообразия «толпы», но действительность, кроющаяся за управленческим подходом к инвестициям в Marketocracy, более сложная и интересная. За ним скрывается подход, который заставляет проявиться коллективный разум, и условия, которые поддерживаются, чтобы способствовать его эффективной работе. На протяжении всех лет Marketocracy создавала свой отлаженный гибрид, в котором сочетаются лучшие качества сети краудкастинга и рынка прогнозов. Он базируется на анализе создаваемых участниками виртуальных инвестиционных портфелей и использовании их наработок в реальной инвестиционной практике. Это и позволяет компании временами отыскивать такие «алмазы», как Уайт. В то же время после нескольких ужасных по своим результатам кварталов работы фирма столкнулась с необходимостью свободы выбора. Теперь она иногда полностью следует за своими элитными инвесторами из Masters 100, а иногда и отдаляется от них.
Когда Кен Кэм и Марк Тагучи создавали Marketocracy, они не задумывались ни о каком коллективном разуме, а просто искали систему, с помощью которой можно было отобрать талантливых трейдеров. С 1994 по 2000 г. они помогали запустить интернет-фонд Firsthand, который превзошел все ему подобные, возвратив за первые пять лет 56 % вложений инвесторов. Когда Кэм и Тагучи собрались основать свой собственный фонд Marketocracy, их просто захлестнула волна резюме. Для того чтобы определить самых талантливых трейдеров, они попросили соискателей, имеющих доступ в Интернет, создать свои демонстрационные инвестиционные портфели. Они рассчитывали, что приблизительно 5000 людей откроют свои аккаунты в Marketocracy и по истечении года или двух лет работы у них будет достаточно информации, чтобы отобрать лучших для своего фонда.
«Цель изменилась очень быстро», – усмехнулся Тагучи, обменявшись взглядом с Кэм. В первый год портфели создали примерно 50 000 инвесторов. «Мы всегда одобряли командный стиль работы, – рассказывал Тагучи, – но теперь идея заключалась в использовании огромной команды». В ноябре 2001 г. Marketocracy запустила фонд Masters 100. Взоры многих обратились на Marketocracy. Кэм и Тагучи были «рок-звездами» мира игроков на повышение, их необычный новый подход к управлению фондом вызвал повышенный интерес, хотя хватало и скептиков.
Поначалу казалось, что Кэм, Тагучи и «толпа» «рванули, как ракета в космос». Рынок готовился к падению, а Masters 100 со старта уходил вверх. К концу первого года работы Marketocracy обошел S&P 500 на 14 %. К концу 2002 г. рынок постепенно начал выходить из кризиса, акции начали расти. Кэм и Тагучи вели дела фонда, используя самые простейшие алгоритмы. Компания вкладывала свои активы практически так же, как это делали ее виртуальные «мастера». «Мы проанализировали работу трейдеров на сайте и выделили из них лучшую сотню, – сказал Тагучи. – Если Masters занимала трехпроцентную позицию по акциям Apple, мы делали то же самое».
Фонд продолжал опережать рынок. Стратегия инвестиций, основанная на мнении «толпы» виртуальных трейдеров Marketocracy, отлично сработала и на рынке понижений в 2002 г., и на рынке повышений в 2003 г. Но, как сказал Кэм, в 2002 г. «контроль» над Masters 100 взяли люди с оборонительной позицией. Такие инвесторы хорошо подходят для принятия решений на нисходящем рынке, а когда тренд изменил свое направление, Кэму и Тагучи понадобились трейдеры-проводники уже другой породы. «В 2003 г. мы сделали расчет на более агрессивных инвесторов». Все это выглядело как модель, защищенная от глупцов. В 2003 г. фонд вернулся к отметке 42,82 %.
Но в 2004 г. рынок вступил в новый, более сложный этап. «Это был очень изменчивый рынок. Движение шло волнообразно, изменения происходили не всегда в одном секторе». Фонд Masters 100 начал сдавать позиции, настоящие «денежные» инвесторы побежали из фонда. Это стало причиной того, что только за год $100 млн, находившихся под управлением фонда, превратились в $50 млн.
Очевидно, что в алгоритме Marketocracy были допущены просчеты. Во-первых, Кэм и Тагучи поняли, что, когда лучшие инвесторы познакомились друг с другом, у них появились претензии по поводу своих рейтингов (Marketocracy проводила различные мероприятия, на которых участники могли встретиться и побеседовать). В этом была как своя положительная сторона – участники, например, могли узнать об индустриях, в которые они еще не делали вклады, – так и отрицательная: обсуждение – враг коллективного разума, потому что сокращает многообразие. Совещаясь, люди приходят к консенсусу. Одно из главных условий, которое позволяет «толпе» делать верные прогнозы или находить новые подходы к проблеме, – автономия, когда каждый делает свой индивидуальный выбор. «Мы начали наблюдать проявление стадного чувства среди наших лучших трейдеров», – говорит Кэм. Тогда команда Marketocracy ввела ряд изменений, одно из которых сделало невозможным просматривать торги других трейдеров. «Это подействовало незамедлительно».
Но настоящий прорыв Marketocracy заключался в осознании, что «элита» – сотня лучших трейдеров – это слишком мало и что алгоритм, использовавшийся для направления реальных инвестиций слишком ограничен методологически. Компания не получала прибыли от талантов и возможностей других трейдеров, которые хотя и не входят в сотню лучших, но обладают уникальными знаниями, способными принести солидную выгоду. Marketocracy расширила подходы и начала привлекать к решению возникающих проблем все сообщество.
Вскоре после событий 2004 г. Кэм и Тагучи ввели свой новый «гибрид» в действие. «Мы заметили, что многие трейдеры, не входившие в число лучших, начали скупать акции фирмы Knightsbridge Tankers, занимающейся перевозкой нефти», – рассказывал Кэм. Ни один трейдер из Masters 100 не притронулся к этому активу, многие даже не слышали о нем. Но группа неэлитных трейдеров с аккаунтами на Marketocracy раз за разом делала вклады в эту фирму. «Акциями торговали на историческом минимуме. Мы хотели понять причину этого». Кэм и Тагучи отправили несколько электронных писем трейдерам. «И получили невероятно подробную информацию».
Оказалось, что трейдеры обладали информацией, к которой не было доступа ни у фонда Masters, ни у инвесторов с Уолл-стрит. «Вы сообщаете, что компания владеет танкерами, которые вскоре должны списать. Откуда вы это узнали? Откуда вы получили такую информацию? – недоверчиво спрашивал Кэм. – Оказалось, что танкеры были зарегистрированы в Сингапуре, и некоторые трейдеры отправились в Сингапур, чтобы проверить информацию». Невероятно. Здравый смысл подсказывает, что, когда танкер приходит в негодность, он ничего не стоит, но в тот период цена на сталь начала достигать небес, и все должно было вернуться инвесторам с солидными дивидендами».
«Причина, по которой многообразие берет верх над знанием при анализе сценария, заключается в том, что вы всегда можете выкинуть идиотов из автобуса», – сказал С. Пейдж. В случае прежнего алгоритма Marketocracy из-за слишком тесной привязке к Masters 100 компания не могла использовать эту возможность. Пейдж пояснил: «Выбор акций – это одновременно и прогнозирование, и анализ проблемы, следовательно, в новом подходе Marketocracy есть свой смысл».
Применение коллективного разума подразумевает и торговлю знаниями «толпы». Использование краудсорсинга в качестве индивидуального вклада обычно требует небольших затрат времени и энергии. Кроме того, одно дополнение: краудсорсинг, как в случае Marketocracy, помогает лучше справляться с работой, но не предполагает кардинальных изменений в штатном расписании компании. Однако другие формы краудсорсинга могут повлечь немалые разрушения. В некоторых случаях это уже происходит.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.