2. Ориентирование на местности
2. Ориентирование на местности
Несколько дней раздумий привели меня к мысли, что прежде всего не следует делать резких движений, поступать эмоционально. Сначала нужно полностью разобраться, что же происходит. Действительно ли следует уходить из агентства? Или можно еще что-то предпринять, изменить ситуацию в лучшую сторону? Может, я все-таки в чем-то не прав? Может, чего-то не понимаю? Вдруг я бьюсь головой о стену, которую в принципе невозможно пробить? Но можно обойти?
Чтобы ответить на эти вопросы, надо было иметь достаточно информации. О сотрудниках моей службы, о коллегах, о начальстве…
Людей своего подразделения я знал достаточно хорошо. Сам принимал их на работу. Потом мне подбрасывали информацию заведующие отделами Мальцев и Андрюшин. Они рассказывали о проступках и достижениях своих подчиненных, об общей атмосфере в службе. Это был нормальный обмен информацией. Я тоже делился с ними тем, что видел собственными глазами у них в отделах, что узнавал об их сотрудниках на стороне.
Я не только доверял своим заведующим отделами, но и перепроверял их. Разговаривал с рядовыми менеджерами. Тех, кто считал своим долгом поделиться с начальником важными наблюдениями, спрашивал открыто:
– А как там Филюгин, на твой взгляд, справляется с работой?..
Или:
– Что-то с твоим начальником происходит в последнее время. Ты не знаешь, у него ничего не случилось? Может, любовь там какая несчастная…
Или:
– Петрова как-то странно смотрит на Лавочкина. Они что, опять поругались?
У тех, кто предпочитал свое мнение оставлять при себе, интересовался исподволь:
– Чего, по-твоему, не хватает еще нашему агентству для дальнейшего развития?
Или:
– Собираемся изменить порядок регистрации заказов. Я слышал, у тебя есть соображения по этому поводу…
Разговорившись, мои люди не только отвечали на заданные вопросы, но и раскрывались, становились понятнее мне: «не любит говорить о других», «у него жена-стерва», «любит бабушку», «побаивается новой техники», «с родителями не разговаривает уже два года», «легко пьянеет», «думает о замужестве»…
Я многое знал о своих людях. Почти на всех из них можно было положиться. Почти на всех. Кроме одного. Гусаров. Как сказал Зайковский, «скользкий он». Этот, не дай бог что серьезное у меня случится, тут же сбежит, перекинется. Увы, это так. Остальные могут пережить трудное время. Если оно не слишком затянется, конечно. Но просвета сейчас как раз и не видно. Премиальные урезали. Мамонтов в опале. Службой пытаются управлять другие начальники. Впрочем, мне пока хватает влияния, чтобы не допустить паники раньше времени. Я объяснял своим сотрудникам:
– На финансовом рынке произошли изменения. Деньги тронулись в другую сторону. Это отражается и на нас. Будем надеяться, что это скоро пройдет…
Мне еще верили. Доверяли. У меня еще было время разобраться и принять верное решение.
Да, своих людей я знал, контролировал, прогнозировал их поведение. А знал ли я так же хорошо начальство? Мог ли прогнозировать поведение Протасова, Шишкина, других? Нет. Это было мое большое упущение. И, может быть, поэтому я не сумел избежать неприятностей. Что ж, лучше поздно, чем слишком поздно. Будем собирать все, что может помочь мне разобраться с ситуевиной.
Я глянул на лежащие у меня на столе документы. Так, где здесь подписи начальства? Эти личные закорючки являются отражением характера хозяев. Ага, у Протасова подпись короткая и твердая – человек деловой. У Бабаева – замороченная до невозможности: на полстраницы с кучей завитушек. Этому человеку явно свойственно самолюбование, а все остальное – трын-трава.
На следующий день пригляделся к Протасову. Одет по-деловому и модно. Шишкин – по-деловому, но невзрачно. Бабаев – безвкусно.
Подписи, одежда – это, конечно, все интересно, но одних только таких наблюдений недостаточно, чтобы понимать логику поступков начальников, прогнозировать их поведение. Собрал в баре и попросил помочь мне проверенных сотрудников – Андрюшина, Мальцева, Лавочкина:
– Мы не можем действовать вслепую. Чтобы наши проекты принимали, мы должны знать, насколько они актуальны для нашего агентства. Кто из руководства против чего будет возражать? Кто и в чем нас поддержит? Любые документы, разговоры – все в дело сгодится…
Очень кстати Протасов попросил у меня Юлю на несколько дней. Его Нонна заболела. Как мне сообщила Яблоченко:
– Нонка не убереглась. Или поленилась. Вот и залетела. Ложится на аборт.
Катя это подтвердила.
Раньше я огорчался, когда моих сотрудников отрывали для каких-то дел начальства, но теперь радостно потер руки:
– Так, Юля, тихонечко сделаешь копии всех документов, которые окажутся у тебя в руках. И еще записывай: кто приходил, звонил, зачем…
Юля заморгала:
– Да… но… как…
Я приложил палец к губам:
– Тс-с… Ты же умная девушка, моя правая рука. Должна помогать мне во всем…
В первый же вечер Юля накопировала кучу документов. Принесла записи всех приходящих и звонящих в дирекцию, показала конспекты нескольких разговоров. Я похвалил ее:
– Молодец. Беги домой. Отдыхай.
Только упаковал документы в портфель – заглянул Андрюшин:
– Дело есть.
Встретился с ним через пять минут в баре.
– Вот, – протянул пачку бумаг Андрюшин, – прошерстил всю компьютерную сеть агентства, переписал документы в закрытых файлах.
– В каких отделах?
– Во всех.
Я удивился:
– И в дирекции?
– И в дирекции, – гордо подтвердил Андрюшин, – Паролики там – так себе…
– А следов не оставил? Нас не вычислят?
– Обижаешь. Все чисто. Никто не догадается…
Унес домой кипу бумаг Юли и Андрюшина. Читал всю ночь. Да, здесь было над чем подумать. Не зря мне казалось, что люди в агентстве стали меньше улыбаться, что в разговорах чувствовалась какая-то напряженность, нервность. Действительно было из-за чего напрягаться и нервничать. Судя по документам, у агентства есть серьезные проблемы с клиентами, а также в финансовой сфере. Нет, «Лидер Интернешнл» не разорится завтра. Но у него нет роста прибыли. Мы проедаем все, что зарабатываем. Не развиваемся. И все указывает на то, что наша прибыль скоро не сможет покрыть наших расходов. Так вот зачем «Лидер» взял какой-то совершенно нехарактерный в повседневности кредит. Чтобы обеспечить стабильность, пока положение не выправится. А выправлять его взялись двумя способами: снижением издержек и увеличением прибыли за счет участия в более краткосрочных и прибыльных проектах. Вот они, документы. Сокращают расходы на социальное обеспечение сотрудников. У нас теперь будут новые медицинские полисы. Не совсем уж никудышные, но похуже сегодняшних. Для «Лидера» выйдет экономия. Экономия… А Нонка делала аборт в лучшей клинике за счет компании. Для этого у них деньги есть…
Так, «сократить финансирование программ по повышению профессионального обучения…». Теперь понятно, почему не пустили меня на стажировку и на конкурс, почему не отправили на учебные курсы Носова из отдела филиалов. Он-то думал, что его непосредственный начальник Боголюбов зажимает. А на нем, как и на мне, просто сэкономили. Да только б не вышла эта экономия боком. Ведь многие работники устраивались в «Лидер» не только из-за зарплаты, но и именно из-за социального обеспечения, из-за профессионального обучения. А теперь кто пойдет? С такой экономией. Впрочем, руководство сейчас и не заинтересовано в притоке новых кадров: «… на ненеопределенный срок воздержаться от трат на услуги агентств по найму сотрудников…»
Ага, мой бизнес-план. Резолюция: «Отложить…» И еще два проекта: «Отложить… Отложить…». Один моего бывшего начальника Самохина. Другой по второму отделу клиентов Жигулева. А вот здесь: «Профинансировать…» Так, проект по продвижению стирального порошка «Лорд». Какой-то странный… Весьма рискованный… Авантюрный. Ведь по нему мы сначала инвестируем свои средства, и только затем выставляем счет клиенту. Причем без договора. А если клиент откажется платить?.. Кто же это придумал? «Первый заместитель генерального директора А.Н. Шишкин». Значит, отложили все, чтобы сосредоточить финансирование на проекте А.Н.Шишкина…
Еще документы. «Для обучающих семинаров во время собрания представителей филиалов не нанимать сторонних специалистов… Докладчиками назначить: …Дубыкину, Бабаева…»
Я был на этом собрании. В филиалах работало немало толковых специалистов. И они внимали этим выступлениям с недоумением. Приехали в Москву. Ждали полезных практических и теоретических знаний. Вместо этого их отпотчевали напыщенной бурдой личных соображений заведующей отделом информации Дубыкиной и административного директора Бабаева. Филиальщики этих «специалистов» сами могли поучить. Глядя тогда на такое безобразие, я вместе со всеми не понимал, почему нам не пригласили кого-нибудь из интересных столичных специалистов. Тотлера, хотя бы. Многие читали его книгу «Основы маркетинга» и с удовольствием бы пообщались с ним. Но агентство сэкономило.
Так, резолюции Бабаева, Шишкина, Протасова на ранее утвержденном плане технического оснащения филиала в Самаре: «Отложить…». Вовремя же я успел перевооружиться…
Уснул под утро. С распухшей головой.
А Мальцев с Лавочкиным каждый день все подбрасывали и подбрасывали новую информацию. Для них это прямо какая-то игра в разведчиков:
– Захожу к Бабаеву. А у него на столе схема штатного расписания филиалов отделений. Новая. Но я-то вверх ногами умею читать… И вот, кое-что запомнил …
– В первом отделе … ругали Протасова…
– В «Репе» говорили про Шишкина…
Я внимательнее смотрел и слушал сам, стремясь проверить и дополнить информацию. При случае также просматривал бумаги на столах Протасова, Шишкина, да и в любых других отделах. Навострял ухо в приемных, в лифте, в кафе. Раньше я особенно не прислушивался к тому, что говорят в агентстве о начальстве, о других сотрудниках. Считал, что нормальный, приличный человек выше сплетен. Но теперь подумал, что я не просто нормальный, приличный человек, но и руководитель. Мне нельзя брезговать никакой информацией, отворачиваться от чего-то неприятного, но важного. Я должен обязательно все учитывать. Потому что влияние на решение может оказать не мой рациональный аргумент, а личный вкус, например, жены Бабаева. И ты хоть со всего земного шара экспертов призывай, но все будет так, как нравится ей.
Если я и раньше старался не ссориться с секретаршами начальников, то теперь стал предельно внимателен к ним. И они отвечали мне взаимностью, с легкостью просвещали по любому вопросу:
– Что из себя представляет Щукина? Предмет обожания Боголюбова…
– Чуркин? Племянник подруги жены Шишкина…
– Носов… Этот замороченный на своей работе…
Как же люди на самом деле любят делиться своей информацией! Так и ждут, кто бы только спросил. Конечно, я не всему верил. Но все выслушивал. Потому что у меня был детектор лжи, с помощью которого я мог потом отсортировать, проверить информацию – Катя. Кто, как не она, находящаяся в центре информационных потоков, знала почти все.
Но для объективности мне был необходим еще и взгляд со стороны. Со стороны клиентов, партнеров, конкурентов. Вот здесь мне помогла Ирина. Она переговорила со своими знакомыми в разных фирмах, агентствах. Рассказала о том, что думают сторонние люди о «Лидер Интернешнл». М-да… Я увидел гораздо больше недостатков, чем ранее. И наше агентство больше не казалось мне уже таким уж колоссом. Это был более реальный взгляд на вещи. Прошел трепет перед названием «Лидер Интернешнл». Величие этой компании перестало гипнотически действовать на меня. Ведь наше агентство, собственно, и держалось на таких, как я.
И еще, нынешний «Лидер» не тот, что раньше. Сегодня он паразитировал на былой славе. Да, «Лидер Интернешнл» был одним из наиболее творческих рекламных агентств. Был самой молодой компанией по среднему возрасту персонала. Его энергичные, смелые специалисты много пробовали, бились, боролись. Вчера. Ныне сотрудники «Лидера», за исключением моего подразделения и незначительной части других, повзрослели, погрузнели, разбрелись по другим агентствам. Федот, да не тот. И результаты исследования Лавочкина, из-за которого у нас с Протасовым были неприятности, оказались неслучайными, совершенно объективными.
С треском провалился проект Шишкина со стиральным порошком «Лорд». Как я теперь знал, начальник отбил этого клиента у «Бонзы» благодаря тому, что осуществил проплату из средств нашего агентства. Стремясь сэкономить на нас, за копейки подрядил какие-то никому неизвестные фирмы. И клиент остался недоволен качеством услуг. Проплатил только часть необходимой для покрытия суммы. Новые убытки «Лидера».
– «Лидер» в полной заднице… – так заговорил народ в «Рекламном пире».
Ирина предупредила меня:
– Вчера шеф сказал, что от вас очень скоро уйдет крупный клиент. И тот объем работы, который должен делать ваш отдел исследований, попадет к нам в «Российские исследования»…
Для меня уже не было неожиданностью, что мы стали терять специалистов. Самым неприятным был уход главного бухгалтера Тусина. Тут же начались проблемы в святая святых агентства. Бухгалтерию теперь приходилось контролировать на каждом шагу. С Тусиным ушло еще несколько человек, а новенькие то ли не могли, то ли не хотели должным образом относиться к своим обязанностям. Они запросто могли забыть произвести нужную проплату. Апелляции к Шишкину не помогали. Он только делал изумленные глаза и тут же звонил в бухгалтерию:
– Почему не проплатили? Завтра же…
Но через день все повторялось снова. А это рано или поздно должно было сказаться на клиентах. Задержки в выполнении той или иной операции вызывали у них недоумение. Претензий пока не предъявляли. Просто не понимали, что происходит.
Озабоченность высказали и несколько клиентов моей службы. Меня спрашивал Чернец из «Районбанка»:
– У вашего агентства проблемы?
Я пытался успокоить его:
– У одного из отделов что-то не сложилось с проектом. Но на вас это никак не отразится.
Мне еще верили.
Варсегов позвонил вдруг, спросил:
– Сергей, не пора ли тебе сменить агентство? Если что, можем тебе работу у нас подыскать, в мэрии… Нам грамотные люди, разбирающиеся в продвижении товаров и услуг, нужны.
– Спасибо…
Даже до Варсегова дошли наши проблемы. Не специально же он нами, мной интересовался. Я задумался об этом, но мои размышления прервал звонок из приемной дирекции. Это была Катя:
– Сер’гей Петр’ович, р’уководство р’аспор’ядилось пр’игласить вас на дир’екцию…
Вот дела. Зачем это меня на дирекцию?
Слово «дирекция» было таким высоким, почитаемым, трепетным. Но как же я удивился, увидев тех, кто за ним стоит! Тех, кто нами управляет: Протасов, Шишкин, Боголюбов, Бабаев, Шварц, Орлова, Черников, Супова, Уранюк, Бокова… Черт, я же знал, что они входят в дирекцию. Всех их знал. Но как-то не понимал, что именно они управляют нами. Раньше дирекция была абстрактна, величественна, но теперь она передо мной – конкретна. Как и эти люди, которых я знал. Слушал. Смотрел на них. И мой трепет окончательно развеялся. Для меня они теперь были просто кучкой людей, собранных обстоятельствами вместе.
Дирекция началась. Объявили повестку. Ничего, касающегося меня, в ней не было. Зачем позвали?
Шишкин понес какую-то чушь:
– Следует подходить более организованно… Необходимо усилить дисциплину…
Во-во, особенно финансовую… Я перестал слушать Шишкина. Смотрел на этих людей. Перебирал в уме собранную информацию по каждому из них. Итак, Протасов. Он определенно самый умный из всей дирекции. Выбился в люди самостоятельно. Родился в Пензе, в семье уличного торговца овощами. А теперь стоял на вершине одного из лучших столичных агентств – был его генеральным директором. И близок к тому, чтобы завладеть этой вершиной – плетет интриги среди акционеров холдинга «Лидер». Стремится стать одним из крупнейших его совладельцев, а заодно и президентом.
Протасову нравятся деньги и власть. Любит командовать окружающими, которые иначе бы его – сына торговца овощами – вряд ли бы слушали, забавляться с девочками-секретаршами, которые иначе бы ему – сыну торговца овощами – вряд ли были бы доступны. Сначала развлекался с Аллой, которую спихнул во второй отдел исследований и затем сократил, теперь с Нонной. А еще, помнится, были проститутки в Японии. Да и в других, наверное, городах и странах. Когда б их имел в Пензе потомственный уличный продавец моркови и свеклы…
Протасов заигрывал со мной, пока шел к власти. Пока добивался должности генерального директора и укреплялся на ней. Ему нужны были впечатляющие экономические показатели и люди, которых можно было продемонстрировать как своих. Люди, которых он может изъять из агентства вместе с приносимыми ими деньгами. Но Протасов добился своего, и я ему уже не нужен. Он с легкостью отдал меня на растерзание Шишкину, так и не выполнив свое обещание – назначить меня первым заместителем. Теперь Протасову наплевать на меня, на свои обещания. Как-то я попытался напомнить ему:
– Мне было обещано место первого зама…
Протасов чрезвычайно искренне удивился:
– Не может быть. Это ты фантазируешь…
Это как на выборах президента. Когда ты нужен, тебе пообещают все, что угодно. И тут же забудут про обещанное. Теперь у Протасова сменились приоритеты. Ему уже важно не добиться власти, а удержать ее. Для этого экономические результаты требуются в гораздо меньшей степени. Ныне Протасов взял на вооружение старый как мир принцип «разделяй и властвуй». Я не раз наблюдал, как он ссорит людей, чтобы потом мирить их. Протасов выступал в роли эдакого вершителя судеб, стоящего над толпой. Так, на собрании представителей филиалов он поссорил заместителя директора по финансам и представителя Самары Инина. Затем устроил публичный разбор. Пригласил обоих. Выслушал. Обоим указал на недостатки и приказал помириться. Главное, что всем было дано понять: Протасов – верховный судия, только от него зависит мир и спокойствие в агентстве.
Ударило его оружие и по мне. Как-то он меня вызвал:
– Надо съездить в командировку в наш филиал в Хабаровске. Изучи рынок, внеси предложения по нашим возможным дальнейшим действиям. Что-то там непонятное в этом Хабаровске. А ты сможешь разобраться…
Я тогда обрадовался. Подумал, что меня как специалиста ценят. Слетал, изучил документы, поговорил с людьми. Они откровенно поделились со мной своими трудностями. Я написал отчет о командировке с предложениями и снова переключился на свои дела. Не придал значения, когда мне позвонил Боголюбов и между прочим спросил:
– Ты был в Хабаровске… Как там дела? С кем общался?…
Я ему все, как есть, рассказал. И на этом то, что касается дальневосточной командировки, казалось бы закончилось. Но нет. Вскоре другие дела вновь привели меня в Хабаровск. Люди, с которыми я общался в прошлый раз, встретили меня хмурыми взглядами. Разговаривали со мной сквозь зубы.
Я диву давался:
– Ребята, что случилось?
Постепенно выяснил, в чем дело. На основании моего отчета о командировке в Хабаровск Протасов вкатил отвечающему за филиалы Боголюбову по первое число:
– Плохо работаете.
Боголюбов же вкатил начальнику хабаровского филиала, дословно передав разговор с Протасовым. Тот вкатил своим подчиненным, которые со мной так опрометчиво поделились информацией об имеющихся проблемах.
Мне стоило больших трудов возобновить контакт с хабаровчанами, объяснить, что я хотел только помочь им. Что меня просто использовали, как и их. В конце концов ребята все-таки мне поверили…
Цель этой катавасии была не в том, чтобы просто по-начальнически ткнуть Боголюбова. Мол, мы всегда тебя проверим. И везде. Нет. И не случайно именно я оказался инструментом в руках Протасова. Оказывается, Боголюбова собирались переводить из начальников отдела филиалов в когда-то обещанные мне первые замы. На место Шишкина. В мои начальники. И Протасов заранее нас поссорил, чтобы мы, во-первых, не объединились и в во-вторых, чтобы каждым из нас было легче управлять. Боголюбова он будет подбадривать угрозой смещения – «Мамонтовым тебя заменим». А меня – эфемерной возможностью занять эту должность.
И вот почему меня стали приглашать на дирекцию, хотя по статусу мне здесь делать нечего. Боголюбов должен постоянно видеть меня (угрозу) рядом с собой на дирекции. Мне же следовало балдеть от запаха почти уже закрепленного за мной в дирекции персонального кожаного кресла.
Вот от этого «разделяй и властвуй» и шел весь бардак в агентстве. Вот откуда взялось дублирование должностей и подразделений. Они все задействованы в системе балансов и противовесов, в борьбе за власть. Большинство менеджеров все время конфликтовали друг с другом, что Протасову, собственно, и требовалось. Он не мог по-другому объединить вокруг себя людей и потому искусственно поддерживал пламя вражды. Разжигал его сам, ссоря всех, во всех подозревая угрожающих его власти врагов. Он ругался то с Шишкиным, то с Бабаевым. То травил Бокову, то налетал на Носова. Протасов постоянно держал всех в напряжении, попрекал успехами коллег. Интересно, что он использовал меня, даже когда мы с ним реально уже не контактировали. Пользуясь моим профессиональным авторитетом, Протасов мог упрекнуть любого сотрудника:
– А Мамонтов сказал, что здесь нужно по-другому…
Не думаю, чтобы услышавшие такое люди проникались ко мне положительными чувствами…
Иногда мне говорили:
– Протасов тебя ценит…
Я отвечал:
– Нет, всего лишь пытается использовать, как дубинку…
У него ты сегодня – хороший, завтра – плохой. В результате никто не чувствовал себя спокойно, всем доставалась от него на орехи. Забавно, что будущему первому заму он поддавал больше всех. Протасов мог запросто сказать при подчиненных:
– Боголюбов, когда поумнеешь? Зря мы тебя перетащили в Москву из занюханного Мухосранска? Надо еще подумать, повышать ли тебя дальше в должности…
И Боголюбов, не уверенный в своем профессионализме, молчал. Ему не нравилось вспоминать о своем Мухосранске. И он был согласен все сносить и служить, служить, служить… Лишь был стать первым замом.
Боголюбов… Эх, Боголюбов. «Карека» – так его, как и известного футболиста, прозвали из-за огромной лысины. Здоровый мужик, больше похож на лесоруба, чем на управленца. Но на вот тебе: ключевая должность – заведующий отделом филиалов. И одновременно – мальчик для битья Протасова. А это тоже способ делать карьеру – подставлять то правую щеку, то левую, то задом повернуться. Пыхтит, страдает, но повинуется и надувается, растет. Протасов перетащил его из провинции, теперь тянет на должность первого зама. Хотя Боголюбов профессионально, конечно, ни на что не годится. Приглядываясь к нему, я решил проверить его, как когда-то Корзункова. Послал Боголюбову медиаплан, разработанный для клиента, который будет использовать возможности наших филиалов. Очень быстро документ вернулся без каких-либо замечаний. С огромным росчерком «За».
Ему просто не под силу было разобраться в цифрах, в терминах. И ничего Боголюбову показывать не надо, это просто не по его уму. Значит, если он станет моим начальником, то по крайней мере не будет вмешиваться в работу. Но ведь и помогать не станет. Хотя я уже привык к тому, что помощи в этом агентстве не дождешься. Главное, чтоб не мешали.
С Карекой мы оба чувствовали, что несмотря на поссорившую нас хабаровскую комбинацию Протасова, нам нужно наладить хоть какие-то отношения. Все-таки предстоит работать вместе. Не знаю, специально ли, но на дне рождения Боковой мы с ним оказались сидящими рядом. Боголюбов попытался завязать неформальный разговор. Я попытался поддержать.
Сначала о погоде:
– Опять дожди…
– Да…
Потом о футболе:
– «Спартак» неплохо сыграл…
– Да…
Помолчали. Потому что ни его, ни меня погода с футболом не так уж сильно интересовали. А рядом Бокова заговорила о кошках, размножающихся со страшной силой у нее дома. Вот тут мы вместе стали тихонько плеваться:
– О чем люди говорят?
– Какие же это женщины, если у них на уме кошачье спаривание или расстройство желудка. Мужики их вообще не интересуют…
– Вот есть такие бабы…
Мы заговорили о женщинах, которые интересуются мужчинами, и о нас, которые интересуются женщинами. Не кошками.
Мышление Кареки было достаточно примитивным. Эдакий питекантроп с безусловными рефлексами. Но мнил он себя хитроумным соблазнителем шикарных женщин. Рассказывал о своих постельных победах с большим удовольствием. Я поддакивал. Так что хоть какой-то контакт был завязан. Внешне мы выглядели вполне дружелюбно настроенными по отношению друг к другу. Я смотрел на Кареку и пытался представить, как же все-таки мы будем работать. Боголюбов самостоятельно ничего решить не может. На тех бумагах, что мне передала разведка, он абсолютно на всех предложениях представителей филиалов, своего подчиненного Носова аккуратно писал «За». А потом на этих бумагах появлялись резолюции Протасова, Шишкина: «Ни в коем случае…», «Отказать»…
Наш представитель в Самаре Инин, столкнувшись со мной в агентстве, сочувственно посмотрел на меня:
– Нахлебаешься ты с ним. Три дня торчу здесь. Все документы у Боголюбова. Он ждет, когда можно будет обсудить с Шишкиным. Сам бы все давно уже решил. Зав отделом все же. Дело-то плевое…
Но, может, Карека изменится, добившись желаемого? И может, мы с ним действительно найдем общий язык? Может, не напрасно Протасов боялся нашего объединения? Но вполне возможен и вариант «меняю шильцо на мыльцо»: неглупого гада Шишкина – на простоватого Боголюбова. И все же любая смена будет к лучшему. Я так устал от общения с нынешним первым замом.
Шишкин. «Шишка», «шишок», «шиш». Маленького роста с постной физиономией. Про таких говорят: особых примет не имеет. Не знаю, на какой кадровой помойке нашел его Протасов. Чего-либо стоящего в нашем бизнесе Шишкин придумать не мог. Практически все его собственные проекты проваливались. Конные бега, агентство «Все звезды», порошок «Лорд»…
Шишкин считал себя великим организатором. После возникновения существенных финансовых проблем он ввел дежурства по агентству. Якобы для того, чтобы координировать работу подразделений, оперативно разруливать возникающие проблемы. Какое убогое решение. Лучше, если бы каждый просто справлялся со своими обязанностями. Мало того, что мне нормально работать не дают, так теперь еще раз в две недели я должен быть на этом глупом дежурстве. Слава богу, месяца через три после введения оно само собой без всяких приказов заглохло. И никто больше о нем не вспоминал, в том числе и Шишкин.
Что он умел, так это выходить сухим из воды. Вину за свои неудачные проекты сваливал на исполнителей. В случае же удач кого-либо из подчиненных всю славу тут же приписывал себе. Воровал все подряд – чужие достижения, чужие мысли, чужие премиальные. И еще Шишкин много врал. Чем выше становился по должности, тем больше, откровеннее и наглее. Как верно заметил народ в агентстве, он редко смотрел в глаза собеседнику – как будто чувствовал свою вину. Знает кошка, whose meat stole, как говорил Заратустра.
В свое время приглянулся он, видимо, Протасову тем, что амбиций не высказывал, особым умом не блистал и при этом был исполнительным, аккуратным, умеющим вовремя кивнуть:
– Да-да… Конечно-конечно… Полностью согласен…
Эдакая рыба-прилипала, помахивающая хвостиком и молчаливо следующая всем указаниям хозяина. Но в природе все должно компенсироваться. Шишкин отрывался на подчиненных, от которых желал такого же раболепства. Он был весьма внимателен ко всем проявлениям власти. Я как-то послал ему документ с надписью «Шишкину» (такая простая форма была заведена его предыдущим начальником – Протасовым). Бумага вернулась с припиской:
«Пора знать точное наименование моей должности – Первый заместитель генерального директора Анатолий Николаевич Шишкин…»
Понятно, что первый зам стремился иметь у себя в услужении соответствующих людей. Стопку размноженных на копировальном аппарате Ереемевых-Чуркиных. А я ему не подходил. Вот он мне и сказал тогда:
– Не хочешь – не работай. Мы тебя не держим…
Но в данное время я его уже мало волную. Шишкин ныне думает о должности генерального директора, которое займет, если Протасов пересядет в президентское кресло холдинга. Тогда просто оставит меня Боголюбову. На его усмотрение.
Рядом с Шишкиным на дирекции сидит Бабаев, «бабайка». По большому счету бесхарактерный и безобидный человек, не умеющий долго злиться, интриговать. Но ему нравится надувать щеки, выглядеть значительным. Он иногда вворачивает умные словечки, но чаще сидит на дирекции молча, рисует в чертовски навороченном органайзере свою новую машину. Стол в его кабинете для подчеркивания кипучей деятельности всегда завален книгами, журналами, папками. Одними и теми же. Зато компьютерные игры у Бабаева самые свежие. Застать его гоняющим по экрану какого-нибудь монстра проще простого. Протасов с Шишкиным иногда ворчат, но не более. Бабаев – свой преданный человек. Не имеет мнения, легко присоединяется к тому, кто в данный момент сильнее.
После того, как я послал Бабаева, он делал мне мелкие гадости. То телефонную линию среди рабочего дня отрубал, как бы для ремонта. То заставлял моих людей кучу бумаг подписывать, чтобы получить тонер для принтера. Но я не обижался. На убогих все-таки грех обижаться. Тем более, что он за новой игрушкой все забывал. Let the baby play, как говорил Заратустра.
Протасов, Шишкин, Боголюбов, Бабаев… Собственно эти четыре деловых мушкетера и заправляют всем в агентстве. Остальные члены дирекции – так, антураж. Ни во что не вмешиваются, только исполняют. Но их тоже следует иметь в виду. Потому что они могут в какой-то степени влиять на принятие решений, передавая «мушкетерам» информацию в благоприятном или неблагоприятном для меня виде.
Шварц. Его так и звали «Шварц». Он занимался в агентстве исключительно финансовой сферой. Мы мало сталкивались по работе. И это хорошо, потому что Шварц – исключительно неприятная фигура. Как и я, как и Протасов, он выходец из провинции, из Саратова. Но все мы по-разному относились к нашему провинциальному прошлому. Для Протасова Пенза была просто случившимся местом рождения. Я любил свой Воронеж. Никогда не скрывал, что это мой родной город. Шварц же всячески уходил от разговоров о провинции. Заставить его сказать, откуда он родом, непросто. Услышав же слово «Саратов», он вздрагивает и наливается кровью.
Шварц всячески пытался изобразить из себя птицу высокого полета, столичного сноба. Слова лишнего не молвит, смотрит на всех (кроме начальства, конечно) сверху вниз. Первый раз он поздоровался со мной лишь тогда, когда меня назначили начальником службы.
Шварц имел привычку орать на своих подчиненных по поводу и без повода. Люди у него работали запуганные и довольно часто менялись. Противостоять ему в свое время мог только главбух Тусин, защищавший заодно и своих подчиненных. Глядя на взаимоотношения Шварца с коллегами и подчиненными, возникало ощущение, что он мстил людям за свое провинциальное прошлое. Я не отказывал себе в удовольствии время от времени его немного позлить, вставляя к месту или не к месту:
– В Саратове, передали, ураган пронесся… Что-то с футболом в Саратове не то в последнее время… Давно в Саратов не ездил?..
Черников – новый творческий директор. Очень интересный парень. Ни о чем, кроме как о съемках, монтаже, тексте, композиции, не думает.
Орлова… Неплохая, вроде, тетка. Исполнительная и достаточно грамотная. Отвечает за связь. Наверное, до конца жизни просидела бы в должности заведующей отделом коммуникаций, но она была родственницей одного из влиятельных акционеров. Собственно поэтому важность ее работы была раздута, а сама она превратилась в «технического директора».
У Орловой иногда были проблемы с Бабаевым, которому она должна вроде как бы функционально подчинялась. Иногда они, не согласовывая, покупали оборудование, которое потом не могли совместить. Но впрочем Орлова с Бабаевым не сильно переживали по этому поводу. Деньги, чай, не свои. Больше я сталкивался с Бабаевым. С Орловой же мы жили в параллельных мирах, пересекались редко. Ни гадостей, ни каких-либо особых услуг друг другу не делали.
Рядом с ней Супова. Главный бухгалтер. Человек Шишкина. Очень похожая на него – профессионально не очень грамотная, но с амбициями. Она была бухгалтером в какой-то маленькой компании. На нынешнее же место ее перетащил Шишкин после ухода очень профессионального главбуха Тусина. Тот ушел, не в силах сработаться со Шварцем (и с Шишкиным?). Теперь Тусин работает в «Бонзе», укрепляет наших конкурентов. А Супова ослабляет нас. То документы не так оформит, и мы потом платим проценты за задержку платежа. То, не разобравшись, начинает вводить какие-то надбавки для клиентов. При этом приговаривая:
– Не хотят платить? Тогда мы с ними не будем работать.
Ей кажется, что клиенты должны на нас молиться. Она просто не понимает сути нашего бизнеса. Что это мы зависим от клиентов, а не они – от нас.
Уранюк. Он же «Урка». Директор по маркетингу. С помощью своих диаграмм, графиков мог доказать все, что угодно. Даже прямо противоположное тому, что доказал предыдущий раз. Этим очень удобен Протасову и Шишкину. Он подготавливает «научную» основу для их гениальных предложений и проектов. Человек одновременно и Протасова, и Шишкина – слуга двух господ. Впрочем, Уранюк старается вообще ни с кем не ссориться. Потому что чувствует свою профессиональную ущербность. Опровергнуть его доказательства – плевое дело. Ведь он просто переписывает данные один к одному из книг, журналов. Самостоятельно проанализировать или спланировать что-либо не может. Я хоть и посмеивался, но если меня не касалось, никогда не выводил его на чистую воду. Господа хотят получать туфту, пусть получают.
И еще моя старая «подруга» Бокова. Начальник первого отдела клиентов. Как бы почетный член дирекции – «священная корова». Бокова всегда и всем недовольна, со всеми не согласна. Но ее традиционно терпят. По очереди Протасов, Шишкин хотели ее уволить, но ни разу до конца не дошли. Все из-за боязни осложнить отношения с ее подопечным – старым важным клиентом – кондитерской фабрикой «Сладо».
Протасов, Шишкин, Боголюбов, Бабаев, Шварц, Черников, Орлова, Супова, Уранюк, Бокова. Вот тебе и вся дирекция… Вот тебе люди, от которых все зависит…
Впрочем, члены дирекции не всегда принимают решения так уж самостоятельно. На них оказывают влияние люди, которым они доверяют – «свои» люди, находящиеся на разных уровнях иерархии. И это также надо обязательно учитывать. Кто они? Что могут? После дирекции я расписал себе: люди Протасова. В первую очередь, Шишкин, Боголюбов, Бабаев. Он их вывел на те должности, которые позволяют теперь контролировать все агентство – финансовую сферу, техническую, филиалы. На этих троих Протасов опирается. В других людях нуждается не так сильно. Только чтобы одноразово использовать в случае необходимости. Как это было со мной в хабаровском конфликте с Боголюбовым.
Теперь люди Шишкина. Жигулев – заведующий вторым отделом клиентов. Подразделение это относительно стабильное. Есть очень интересный клиент «Русский квас». Жигулев – человек, уже переваливший за пятьдесят. Действует по принципу: лучше меньше, но подольше. С начальством всегда соглашается, но, умудренный опытом, может спустить дело на тормозах, если оно грозит лишить его прибыли.
Жигулев дорожит своим привычным куском хлеба. И готов снести все упреки и обвинения начальства. Он удобен в минуты раздражения или когда не на кого свалить какую-нибудь вину. Тогда Жигулева вызывают на ковер и вкатывают ни за что ни про что по полной программе. Эдакий козел отпущения.
В конфликтах с сотрудниками, не смотря на подстрекательство начальства, Жигулев не участвует. Всегда беспрекословно присягает на верность новому первому заму. Протасову. Теперь Шишкину. Потом будет тихо, смиренно, но не очень энергично служить Боголюбову.
Чуркин – заведующий третьим отделом клиентов. Пожалуй, самый активный человек Шишкина. Поддакивает каждому его слову. Бросается на каждый его проект. Вот только в рекламе ни черта не смыслит, и ничего у него не получается. Прибыль у третьего отдела после прихода Чуркина стала падать. Шишкин по этому поводу уже проявляет недовольство. Ему нужно, чтобы Чуркин развивался, рос. Чтобы его было проще продвигать дальше, на более высокие и нужные посты. Но все, на что Чуркин способен, так это делать коллегам с подачи Шишкина мелкие пакости. Никто серьезно к заведующему третьим отделом не относится. Даже и сам Шишкин вряд ли возьмет его к себе на важную должность. Но служить Чуркин будет. На задних лапках. Как упоенно он произносит на агентских вечеринках свой традиционный тост:
– Давайте выпьем за Шишкина – нашего работодателя…
Чуркин всегда успевает опередить с этим тостом Еремеева – своего конкурента за близость к телу начальства.
Эх, Леха, Леха… Ты был моим человеком. Потом Протасова. Теперь Шишкина. Но надолго ли – с такой конкуренцией? Ведь кроме Чуркина, есть еще Гришин. Кличка «Чингачгук» или «Большой змей». Заведующий отделом продвижения. Личный порученец Шишкина. Обязан ему своим неувольнением после провала рекламного ролика Протасова. Не уступает заведующему третьим отделом в рвении. Но если Чуркин относительно мягок, гибок, то Гришин груб, напорист. Ему кажется, что все должны перед ним стелиться, потому что он имеет честь быть слугой самого Шишкина. Ум его из-за, видимо, немалой силы в плечах, короток. И для такой важной работы Гришин совершенно не подходит. Но имеет честь быть слугой…
Люди Боголюбова. Да, они у него есть. Кареке необходимо на кого-то опереться после перевода в другой город, в чужую обстановку. Первой его ласточкой стала Дубыкина. Она очень хотела быть чьей-нибудь. То к одному начальнику примазывалась, то к другому. В конце концов на одном из многодневных совещаний Протасов переспал с ней, видимо, спьяну. Так и стала Дубыкина заведующей отделом информации и повышения квалификации. И при этом опять же оказалась ничьей. Протасов от нее откупился. Не нужна она ему была, как и Шишкину, из-за своей ограниченности, а в большей степени из-за сварливости. Ее постоянное бурчание, «а-ля боковское» недовольство сносить было тяжело. А рот Дубыкиной заткнуть удалось бы, наверное, только пулей тридцать восьмого калибра. Хотя Протасов в ночь на памятном совещании, может быть, делал это и по-другому.
К приходу Боголюбова Дубыкина устроила в отделе неприемлемую рабочую обстановку. Склоки. Визги. Сплетни. С ней надо было что-то делать. Но что – никто не знал. И потом, это ведь был не самый важный отдел. В общем, заведующую отделом информации терпели как еще одну прихоть Протасова. Но Боголюбов стал заговаривать с Дубыкиной. Интересовался ее мнением. Отмечал:
– А вот Дубыкина правильно сказала…
Ей это, конечно, понравилось. И она платила Кареке благодарностью. Сплетничала ему обо всем. И все приговаривала:
– Какой Боголюбов умница…
Кукушка хвалит петуха…
Меня Дубыкина, как и всех, не любит. Но, в отличие от многих, побаивается. Может быть, потому что обо мне нет однозначного мнения со стороны начальства. Вроде ругают. А вроде и ценят. И неизвестно, кем я буду завтра. На такую осторожность ей ума хватает. Но если тот же Боголюбов станет ее начальником и скажет «фас», она тут же на меня тявкнет и нагадит. По-мелкому, конечно. На большое ума Дубыкиной все-таки не хватит.
Носов. Неплохой работник. В отличие от Кареки и от Дубыкиной, достаточно симпатичный, честный, чертовски работоспособный. Тянет всю работу в этом отделе. Даже с каким-то смущающим меня фанатизмом. Да, такие люди при всей работоспособности не очень сильно думают над тем, что именно они делают. Вот и Носов казался мне при всей симпатии к нему достаточно ограниченным. Дай ему команду:
– Копать от этого забора и до Нового года!
И он будет копать, материться, но копать:
– …Июль, …август, …сентябрь, …октябрь-твою…
Во всем Носов надеется исключительно на свою работоспособность:
– Навалимся, пробьем…
Он не очень-то силен по части самоорганизации. Ему постоянно не хватает времени. Частенько засиживается и после работы, и в выходные. Спрашиваю его:
– Почему сам все делаешь, у вас же в отделе еще куча народу? Есть кому помочь.
– Да они ничего толком сделать не могут. Легче самому…
А у него, в общем, неплохие ребята работают. Просто Носов не умеет строить работу, ни свою, ни чужую. Вряд ли он особо продвинется с его-то твердолобостью. Носов так же, как и я, недоволен развитием событий в агентстве. Но в отличие от меня, говорит об этом напрямую. На собрании представителей филиалов так с трибуны и заявил:
– Как я могу вам помочь? Руководство не отпускает меня учиться на курсы…
Шишкин, заслышав голос Носова, приходит в ярость:
– Единственный отдел в агентстве, работающий против наших интересов…
Носова стал опекать Боголюбов. Карека расположил менеджера тем, что пообещал ему свою должность заведующего отделом. По данным разведки Протасов против такого незначительного повышения Носова не возражает. И я сделал свой вклад. Когда Протасов, размышляя вслух, сказал:
– Вот если Боголюбова на повышение… Но кто будет за него…
Я влез:
– Так он же вырастил себе смену. Носов…
– Да? Надо подумать… – сказал Протасов.
Шишкин промолчал. И мне показалось, что судьба Носова решена. Одним неплохим человеком в среднем звене руководства станет больше. К тому же Носов будет немного обязан мне, рекомендовавшему его. А это наверняка отразится на взаимоотношениях наших подразделений. Конечно, Носов пока еще достаточно уважительно относится к Кареке. Однако у нас может получиться неплохой альянс. Я занимаюсь столичной рекламой. Носов через филиалы – региональной. Об этом стоило подумать. Поговорить. Мы ведь иногда сидим с ним в баре за пивом. Ведем рабочие разговоры.
Щукина. Недавно назначена заведующей производственным отделом. Еще один человек Кареки. Он выдернул ее из филиала в Самаре после своей командировки туда. Щукина – особа молодая, привлекательная. Кажется человеком неглупым, работоспособным, амбициозным. Но перевел ее Карека ни из-за этих качеств. Или не только из-за них. Входя в определенный мужской возраст, он обратил внимание на Щукину прежде всего как на женщину. Она стала его любовницей, и вот – быстро продвигается по служебной лестнице. Полгода была простым менеджером, ныне уже заведующая отделом. Конечно, ее лирическая связь с начальником помогает решать многие рабочие проблемы. Такие, которые не под силу решить кому-либо другому. Оборудование, финансирование, профессиональная учеба… Все в первую очередь бросается к ногам и прочим прелестям Щукиной. Обделенные в ее пользу коллеги за глаза ее зовут «Щука». А в сердцах нередко и «сука».
Лично у меня с ней складывались не самые плохие отношения. Щукина не выпячивает свои постельные успехи. Стремится выглядеть профессионалом в рекламе. И ей важно общаться со специалистами. Учиться у них или, скорее, схватывать что-либо поверхностное, чтобы походить на них. Я в ее глазах, очевидно, пользовался определенным профессиональным авторитетом. Она расспрашивала меня об организации моей службы, о специфике работы отдельных сотрудников. То, что понимает и принимает, пытается воспроизвести в своем отделе. Конечно, наладить такую высокую организацию работы, как у меня в службе, ей не удается. Но видимость серьезного администрирования она, безусловно, создала.
Дубыкина, Носов, Щукина… Да, собирается у Боголюбова своя команда. А вот у Бабаева, похоже, намерений бороться за власть нет. У него только одна секретарша-помощница. Значит, он доволен своим положением. Хотя, может, завтра он бросится собирать свою команду. На кого обратит внимание в первую очередь? Конечно, на тех людей, которые пока ничьи. Или относительно ничьи. На руководителей среднего звена. Цацкевич, Аверина, Игнатюк, Мандрова, Самохин…
Цацкевич – заведующая отделом исследований. Спокойная и мудрая женщина. Видит и понимает все, но ни во что не вмешивается. Всегда ускользает от начальства. Делает вид, что в ее голове только цифры, графики, диаграммы.
Аверина – заведующая отделом исполнения заказов. Очень хорошая, аккуратная и исполнительная девушка. За ситуацией следит. Как и Цацкевич, старается ни во что не вмешиваться.
Игнатюк – старший компьютерщик. Этот живет только своими делами. Фанатик.
Мандрова – юрист агентства. Молодая, очень профессиональная женщина. Ей многое не нравится, но у нее к происходящему профессиональное же отношение. Мандрова мыслит только юридическими формулировками. В разговоре с ней редко услышишь откровенность, проявление симпатии или антипатии к кому-то. Только факты. Наверное, для юриста это хорошо.
Самохин – заведующий отделом спецпроектов, мой бывший начальник. Старается держаться подальше от любого начальства. И поближе к рекламной кухне – к клиентам, подрядчикам, субподрядчикам…
А еще ничьи люди – все остальные несколько десятков сотрудников агентства. Вернее не ничьи, они принадлежат своим непосредственным руководителям. Среди них есть и интересные люди. Круглов – курьер, мой знакомый по университету, параллельно работе пишущий диссертацию (не закончил ли еще?). Недавно пришедшая Дьяченко – офис-менеджер. Эта девушка сразу обратила на себя внимание. Ответственная, деловая.
Катя про нее сказала:
– Пр’ир’ожденный администр’атор’.
Я продолжал размышлять. Ну вот, собрал в один мозговой мешок кучу информации. О взаимоотношениях подчиненных, об их личной жизни, о проблемах, так или иначе влияющих на работу. Узнал общие и отдельные мнения о самом агентстве, о начальниках, о коллегах, о самом себе. Теперь более-менее представляю весь расклад сил в «Лидер Интернешнл». Понимаю каждого руководителя. Умного и параноидального Протасова. Вора и лжеца Шишкина. Придурка Кареку…
Анализируя собранную информацию, я с ужасом думал о том, что наш холдинг заходит в стадию деградации. В руководстве такие люди! Они разрушат все, что создавалось их предшественниками. Во имя кожаного кресла – символа власти.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.