Глава IV. Отрез белого шелка
Глава IV. Отрез белого шелка
Чжу Фэн был учеником-прислужником Мастера Ши Шуана. Когда Ши Шуан умер, все монахи его монастыря устроили совещание и решили назначить тамошнего Главного монаха новым настоятелем. Но появился Чжу Фэн и сказал собранию: «Сначала мы должны узнать, действительно ли он понимает учение нашего покойного Мастера». Тогда Главный монах спросил: «Что у тебя есть за вопрос, касающийся учения нашего покойного Мастера?» Чжу Фэн ответил: «Наш покойный Мастер сказал: „Забудьте все, прекратите все делать и постарайтесь полностью отдохнуть! Старайтесь миновать десять тысяч лет за одну мысль! Старайтесь быть холодными угольями и истертым деревом! Старайтесь быть близко от кадильницы в старом храме! Старайтесь быть отрезком белого шелка“. Я не спрашиваю вас о первой части этого увещевания, а только о последнем предложении: „Старайтесь быть отрезком белого шелка“. Что это значит?» Главный монах ответил: «Это лишь предложение, показывающее содержание Одной Формы». Тогда Чжу Фэн крикнул: «Видите, я знал, что вы совсем не понимаете учение нашего покойного учителя!» Тогда Главный монах спросил: «Каково же мое понимание, что ты его не принимаешь? Теперь зажги мне палочку фимиама. Если я не умру до того, как она догорит, то я допущу, что не понимаю того, что имел в виду наш покойный Мастер!» Затем фимиам был зажжен и, Главный монах уселся прямой, как шест. И, о чудо, раньше, чем палочка фимиама кончилась, Главный монах действительно усоп прямо там, где сидел. Тогда Чжу Фэн похлопал труп по плечу и сказал: «Ты можешь сесть и умереть немедленно, да, но что касается значения слов нашего покойного Мастера, у тебя нет ни малейшего понятия!»52
А: Понравилось?
М: Да, но я тоже не понимаю слов покойного Мастера.
У: Я вдруг подумала: как приятно быть отрезком белого шелка…
В: Мне сразу представляется, как на ветру развевается кусок ткани.
А: Любопытно, если бы старший монах сказал: «У меня от этих слов дух захватывает», – что бы сказал Чжу Фэн?
У: Он бы сказал: «Этот старый монах вечно всем восхищается!»
М: Интересно он задает вопрос – просит объяснить только последнее предложение. Получается, что объяснив последнюю часть, можно разъяснить все остальное?
А: Нет, получается, что объяснив последнюю часть, старший монах продемонстрировал бы, что все предыдущее он и так уже знает.
У: У меня не укладывается: «Это лишь предложение, показывающее содержание Одной Формы» – какой-то такой ответ…
В: У меня тоже не очень укладывается.
А: Потому что старший монах просто брякнул глупость – хотя и ужасно умную и даже правильную. Но для нас как учеников, размышляющих над гунъанем, самый большой вопрос – почему умер старший монах?
А порядок размышлений у нас будет такой: сначала мы разберем нашего покойного Мастера. И в отличие от сердобольного Чжу Фэна, который просил растолковать только конец, я спрошу вас о значении всего высказывания целиком.
М: Мне эта фраза представляется призывом отречься, отойти от суетности, в которой мы постоянно пребываем – и не только в делах, но и в мыслях. Этот ментальный шум, который постоянно нас преследует… «Полностью отдохнуть»: слово «полностью» говорит о высокой концентрации присутствия – чтобы полностью отдохнуть, мы должны присутствовать в своем теле, расслабляя его напряжения. Мы иногда не замечаем, как правая рука чешет левую, как мы, разговаривая, продолжаем совершать неконтролируемые движения – потому что мы не присутствуем в своем теле. То же можно сказать о голове: расслабить свои мозги, избавить их от мыслей, в которые мы постоянно погружены…
А: Я нашел параллель из «Скрижалей Лазурной скалы»53:
Отшельник с Лотосового пика выставил свой посох и дал собравшимся следующее наставление:
– Когда древние попали сюда, почему они не захотели остаться здесь? – И сам же ответил: – Потому что не набрались сил в дороге.
И еще он говорил:
– Что же в конце концов? – И сам же отвечал: – С посохом на плече, не обращая внимания на людей, я ухожу за тысячу вершин и десять тысяч пиков.
А: Рита, скажи, от чего ты устаешь?
М: От отсутствия.
А: «Знаешь, Саш, я так от этого устала» – это твоя любимая фраза, когда ты на что-нибудь жалуешься.
М: Больше всего устаешь от напряжения, которое возникает, когда чего-то не принимаешь, когда что-то не нравится. Если мы абсолютно расслаблены и нас ничего не «напрягает», то нет и усталости.
А: А ты сейчас абсолютно расслаблена?
М: Нет, конечно.
А: Жалко. Давайте начнем со второй фразы: «Старайтесь миновать десять тысяч лет за одну мысль». Как миновать десять тысяч лет за одну мысль?
В: Мне кажется, это как проникнуть в глубину тысячелетий, пронзить их все, все охватить.
А: Давайте немного снизим пафос, и приблизимся к земле – это очень просто, это всего лишь дза-дзен.
М: Когда времени не существует или оно течет совсем по-другому.
А: Вот Рита села в дза-дзен, выпрямила спину, закрыла глаза, сосредоточилась на одной мысли и сидит. Сидит, сидит… Какая мысль возникает первой, а, Рита? «Сколько времени я уже так сижу?» Возникала такая мысль? Уля, ты вспоминала про время, сидя в дза-дзен?
У: Да. Причем, кажется, что сидишь очень долго, а реального времени проходит очень мало.
А: Да, откуда возникает такое ощущение? Откуда такой перепад между нашим восприятием времени и его реальным протеканием?
М: Это обусловлено степенью присутствия: если степень присутствия высока, то и время начинает течь по-другому.
А: При каком условии мы смотрим на часы и думаем: «Интересно, а сколько времени я тут сижу»?
М: Когда мы вышли из этого состояния.
А: По какой причине? Мы вспоминаем о времени только тогда, когда мы устаем заниматься тем, чем мы занимаемся. Вдумайтесь в смысл вопроса: «Интересно, сколько времени я уже этим занимаюсь?» А интенция: «Не пора ли выходить? Как мало, оказывается, времени прошло!»
У: Когда мы не полностью отдохнувшие?
А: Когда не отдыхаем. А когда мы не отдыхаем?
В: Когда напрягаемся.
М: Ты лучше спроси так: «А когда мы отдыхаем?» Как правило, мы не отдыхаем.
А: Мы не отдыхаем тогда, когда не забываем о себе, вот в чем секрет. Причем, это «незабывание» может носить различный характер: например, мы можем подспудно стараться быть безупречными в том, что делаем, и это стремление к перфектности, пусть даже самое незначительное и незамечаемое, будет отбирать у нас ресурс – надо же не только проконтролировать себя на предмет этой самой безупречности, но еще и умудриться вытеснить эту самую процедуру контроля, ведь если этого не сделать, эффекта «перфектности» не получится, а будет сплошное досадное недоразумение и разоблачение. А еще такое «незабывание» может принять вид жалости к себе: сидишь тут, сидишь – вот уже и все тело затекло…
Но самый главный враг медитации – это, конечно, скука. А что такое скука? – Это такое состояние, которое возникает, когда в том, чем мы занимаемся, нам нечем заняться. Это означает, что наше сознание не может быть целиком захвачено тем занятием, в которое оно на данный момент погружено, и тогда его незанятая часть начинает томиться без дела – скучать. Происходит это в двух прямо противоположных случаях: 1) когда наше сознание переросло свое занятие, и поэтому ему скучно им заниматься; 2) когда занятие слишком глубоко и утонченно, и наше сознание скользит по его поверхности, как водомерка, не в силах нырнуть в глубину, потому что для такого погружения ему не хватает меры присутствия. И это скольжение, как ни парадоксально, в своем переживании оказывается очень похожим на состояние, возникающее в первом случае. Этот парадокс часто приводит к путанице и весьма досадным недоразумениям в отношении практикующих к скуке.
Почему болевые ощущения выводят из медитации? Почему мы не можем отнестись к ним с легкостью? Ну, возник телесный дискомфорт – зачем же вот так сразу и безмятежность терять? Разве эти вещи безусловно и безоговорочно связанны? Нет, это не так!
Это «незабывание о себе» может принимать множество всевозможнейших обликов, но главным при этом будет одно – утрата важнейшего параметра истинного медитативного процесса – беззаботности… Медитировать надо так, словно желтый осенний лист, плывущий по ручью, со спящей в нем цикадой – у какого берега ручья она проснется? Или как полевые лилии, беззаботные, но при этом выглядящие так, как царь Соломон во всей своей славе не выглядел. Чувствуете, как вторая фраза Мастера связана с первой?
Мастер Ши Шуан очень глубоко проник внутрь наших психических процессов. Об этом говорит его высказывание, цитируемое Чжу Фэном. Вспомните дза-дзен. Когда сидишь в дза-дзен неподвижно – именно ментально неподвижно – в этой неподвижности кажется, что ничего нет. И вдруг откуда-то из глубины души возникает вопрос: «Интересно, сколько я так уже сижу?» Откуда он возник? Ведь мы сидели, как единая, цельная, монолитная скала – а он взял и возник. Значит, мы не были этой скалой, нам это только казалось. Или мы ею были, но этот монолит разрушился раньше, чем возникла мысль, потому что эта мысль может возникнуть только из уже разрушенного монолита.
М: Этот вопрос не возникает пока мы являемся монолитом, сначала исподтишка начинают рождаться какие-то другие мысли, а потом уже возникает эта: «Сколько я сижу?»
А: Бывает по-разному. А что это за мысли «исподтишка»? В какое мгновение они начинают возвращаться?
М: Когда наступает момент усталости. Когда нам становится тяжело удерживать концентрацию.
А: Я могу предложить следующую форму дза-дзен для того, чтобы вам стало понятнее то поистине сокровенное учение, которое предлагает Мастер Ши Шуан. Закройте глаза, сядьте прямо. И теперь представьте себе, как сильно вы устали от обстоятельств этой жизни: от несправедливости окружающих вас людей, от того, насколько ситуации, в которые вы попадаете, бесчувственны по отношению к вам, как они игнорируют ваши страхи и желания – от заветных до самых обыденных. Почувствуйте себя камнем, неловко кувыркающимся внутри мощного потока камнепада – его толкают и бьют точно такие же камни сверху и справа, слева и снизу, и он тоже бьет эти камни. Почувствуйте, как этот поток катится и гремит, и как все бесчувственны по отношению друг к другу внутри этого потока. Кого-то раздражают собственные дети, кого-то родители, кого-то случайно встреченные люди, которым из-за собственной усталости нет никакого дела ни до кого другого. И ощутите возникающее на фоне всего этого сильнейшее желание покоя. На свете счастья нет, а вот покоя, гармонии, и чтоб никто не теребил. Хочется?
М: Да.
А: Так вот же он, прямо сейчас. Не открывай глаза, Рита. Прямо здесь и сейчас, внутри вас, насладитесь им. Сейчас вас никто не теребит, не беспокоит, вам не надо напряженно думать о том, чтобы не пропустить остановку, или о том, чтобы вас не обсчитали, чтобы не навязали вам чужую, ненужную вам точку зрения, или о том, как бы вас не обманули собственный ребенок, начальство, продавец в магазине, подчиненные и т. д. Посмотрите, как много контроля и как мало покоя. Много контроля, забот, усталости… Покой – он такой же расслабленный, как летящие перышки тополиного пуха. Останьтесь внутри неподвижности, задержитесь, наберитесь в ней сил. И почувствуйте, как что-то внутри вас тянет вас обратно – в эту круговерть суеты. Внутри вас, а не снаружи – даже сейчас, когда можно успокоиться. Вся эта суетливость, от которой мы так сильно устаем, оказывается, есть внутри каждого из нас, больше того – она не дает нам оставаться в покое, она страшится этого покоя и не хочет его. Насладитесь созерцанием всего этого в себе. Мы не хотим покоя, мы хотим суеты, от которой сами же и устаем. Осознайте, что вы, только вы, ваша воля является главным и единственным источником сансары. Потому что внутри покоя исчезает чувство «я». И тогда «я», уже почти исчезнувшее, начинает беспокоиться и спрашивать: «Так, а где я, вообще-то? Я-то есть или нет? Мне надо срочно себя найти». А найти себя наше «я» может только в круговерти. Вот они – тончайшие процессы, протекающие ежесекундно, ежемгновенно удерживающие нас в сансаре. Посмотрите на это, ощутите это, убедитесь в этом. И насладитесь этим. Не тем, что вы видите, но тем, что вы это видите, то есть, тонкостью и глубиной своего созерцания. Поэтому следующий этап дза-дзен должен быть другим: в нашем покое должна быть точка еще большего покоя, в которую мы помещаем свое эго и там наслаждаемся его растворением. Только глубинное и экзистенциальное знание, основанное на самом сокровенном смысле жизни, поможет нам правильно понять смысл дза-дзен. Только осознавая, насколько оно глубоко и важно, мы сможем по-настоящему им заняться. Только понимая, что таким образом мы решаем фундаментальные вопросы своего бытия – те, которые определят ближайшие даже не десять тысяч, а миллионы лет наших воплощений – мы сможем по-настоящему и с полной ответственностью заняться этой потрясающей практикой.
Откройте, пожалуйста, глаза. Вопрос ко всем: удалось ли почувствовать что-либо из того, о чем я говорил?
М: Только первую часть – глубочайшую точку покоя.
А: А потом ты заснула?
М: Дальше я уже побоялась искать, потому что решила, что вообще усну.
А: Ну вот и выспалась бы хоть раз. Уля, ты еще не все забыла из того, что происходило?
У: Ты знаешь, во всяком случае никаких побочных мыслей не возникало.
А: А что возникало?
У: Такое спокойное состояние в замкнутом пространстве. Как-то по-монашески уединенно и хорошо. Главное, что не досаждали никакие мысли. Правда, я не уверена, что не засыпала.
А: Может быть. Во всяком случае, состояние очень сходное.
У: Такое немножко пограничное. Кстати, мысли о том, как долго я сижу, не возникало. Даже как будто отдохнула.
А: Почему «как будто»?
У: Потому что я пришла с больной головой, в разбитом состоянии. А сейчас состояние очень хорошее, даже не хочется из него выходить.
А: Так не выходи, оставайся. Ты можешь из него вообще не выходить. Это поразительно, но в нем ты будешь действовать гораздо адекватнее и успешнее в любой суете. Стоит только поверить. Вероника?
В: Когда я открыла глаза, то практически не помнила, что ты говорил. Я помню камни, и помню, как пробовала найти состояние покоя. Похоже, это было последнее, что я услышала.
А: А сейчас какое самочувствие?
В: Слегка расслабленное, до этого я чувствовала себя бодрее.
А: Какой неудачный экзерсис – Рита с Вероникой в результате почти выбыли из строя. Остаемся только мы с тобой, Уля, закаленные бойцы невидимого фронта. «Забудьте все, прекратите все делать, постарайтесь полностью отдохнуть. Старайтесь миновать десять тысяч лет за одну мысль». Как возникает ощущение времени? Почему древние, попав сюда, не захотели здесь остаться здесь?»
У: Потому что они «не набрались сил».
А: Да, а почему? Потому что они их потратили. А почему потратили? Потому что они, так же как и мы, жили не так, как хотели. У Басё есть такие стихи:
Луна или утренний снег
Любуясь прекрасным, я жил, как хотел.
Вот так и кончаю год.
У: В идеале силы должны прибывать, а мы их тратим.
А: Да. Почему мы их тратим, тогда как они должны прибывать? Отчего люди устают? Мария Монтессори сделала удивительные выводы. Оказывается, дети могут заниматься очень сложной для них деятельностью и при этом не уставать очень долго; более того, когда они заканчивают, у них вид посвежевший и отдохнувший. Почему? Потому что им интересно, потому что они делают то, что им нравится и то хочется делать.
В: Она пишет, что во время войны, когда все голодали, дети занимаясь каким-то интересным для себя делом, забывали про чувство голода.
А: Что же такое «миновать десять тысяч лет за одну мысль» и когда мы вспоминаем о том, сколько прошло времени?
У: Хотя здесь говорится о времени, но фактически речь идет о состоянии вне времени.
А: Да. Не за один миг, а за одну мысль.
У: Мы уже говорили, что это происходит тогда, когда мы находимся в состоянии полного покоя, отдохновения.
А: Почему? Нет. Человек может три часа просидеть, будучи захваченным компьютерными игрушками, и не заметить, сколько прошло времени.
У: Я помню, у меня такое выпадение из времени было однажды в замке Шенонсо. Я должна была организовывать группу, и я все время об этом помнила, но я очень люблю этот замок, там была такая атмосфера… В общем, когда я спохватилась, то обнаружила, что все сидели в автобусе и ждали меня. Я полностью выпала, абсолютно из всего – было очень здорово.
А: Уля, ты помнишь свою последнюю фразу? «Я полностью выпала…»
У: Да.
А: Произнеси ее, пожалуйста, медленно.
У: «Я тогда полностью выпала из времени».
А: Ты произнесла ее быстро. Зачем ты торопишься? Почему говоришь скороговоркой?
У: Мне хочется много всего высказать сразу. Я всегда говорила, что последовательность речи – мой главный враг.
А: Нет, Уль, твой главный враг не это.
У: «Твой главный враг ты сама».
А: Это правда, но в данном случае, если говорить конкретно, то твой главный враг – это страх. Попробуй мысленно представить себе, что ты говоришь медленно. И что тогда сразу возникает? Страх, что тебя не дослушают, что твоя речь наскучит.
У: Да, это есть. Поэтому я и стараюсь сказать быстрее.
А: Чтобы не дать слушателям устать. Откуда этот страх, Уль?
У: Знаешь, я часто сама скучаю, когда люди долго рассказывают скучные вещи. И я зная это состояние собственной скуки, наношу опережающий удар, чтобы люди не заскучали.
А: Интересно, от чего ты скучаешь? От того, что они говорят, медленно растягивая слова?
У: Нет, от содержания, конечно.
А: Посмотрите, вот оно, ощущение внутренней суеты: «Сколько времени я уже говорю, а не устал ли кто-нибудь?» А ты сама не устаешь?
У: Устаю.
А: Уля, а почему я сосредоточился сейчас на тебе, как ты думаешь?
У: Потому что мое состояние суеты – это тот поворотный пункт. Век воли не видать мне этих «десяти тысяч лет за одну мысль» в таком состоянии.
А: Точно. «Десять тысяч» в китайском языке – синоним бесконечности. Как в русском – слово «тьма». Вам известно его древнерусское значение?
У: «Десять тысяч».
А: Да. Видимо, это число обладает каким-то сакральным смыслом. Давайте по порядку. «Забудьте все…» Вспомните, как по утрам вы удерживаете в голове все, что надо сделать. «Прекратите все делать…» Что звучит в глаголе «делать»?
М: Контролировать?
А: Да.
У: Я думаю, еще и старание.
А: Да, прекратите стараться и контролировать, и «постарайтесь полностью отдохнуть». Что означает «полностью»?
М: И словами, и мыслями, и делами.
А: Да – на всех уровнях. Когда жизнь захватывает нас так, что мы не устаем жить? Только тогда, когда мы на всех уровнях выступаем неким единым фронтом.
М: И творческие процессы?
А: Да, совершенно верно – прежде всего творческие процессы. «Полностью» – распространяется на все чакры. «Отдохнуть» – значит заниматься тем, от чего не устаешь. А ведь этот отшельник с Лотосового пика совершенно прав, когда говорит: «Почему древние не остались? – Потому что не набрались сил в дороге». Подавляющее большинство людей стареет не естественным образом, а именно от этой усталости.
В: Что он имеет в виду, говоря о древних?
А: Он имеет в виду людей древности. Тех, кто уже ушел. Почему те, кто умерли, не остались здесь? Потому что в дороге они не набрались сил. Это очень интересная фраза. В ней содержится целая концепция жизненного пути как Пути, а Путь по-китайски – Дао. Они не набрались сил, а растратили их. Это – отсылка к даосской теории юань ци изначальной пневмы, которая дается нам с родительским семенем цзин, и которую мы потом растрачиваем с течением жизни. Когда она растрачена полностью, мы умираем. Древние даосы создали теорию и практику восполнения этой изначальной пневмы. Считается, что эта практика способствует омоложению, причем весьма фундаментальному, так, что ее адепты могут жить по несколько сотен лет, не старея и сохраняя молодость, силу, энергию, свежесть и ясность ума и бодрость тела. Это те, кто «набрались сил в дороге».
А как силы тратятся? Они тратятся на нелюбимое дело, когда мы должны заниматься чем-то только потому, что это нужно чтобы, допустим, заработать денег или не потерять работу. И мы переламываем себя, заставляем. И эти «переламывания» потом, через некоторое время накопившись, начинают рисовать морщинки на наших лицах. Люди ошибаются, думая, что морщинки рисует возраст. Сейчас можно встретить морщинистое лицо у совсем еще молодых людей. Лбы изборождены, как у роденовского мыслителя. Мы живем ради чего угодно, но только не ради себя. Мы ждем, когда трудный момент пройдет, чтобы наконец-то вздохнуть свободно, и пожить ради себя. Мы превращаемся в ослика, бредущего за морковкой, из легенды о Тиле Уленшпигеле. У Тиля был упрямый осел, который сдвинулся с места, только когда перед его мордой повесили как на удочке морковку – он за ней и пошел. И Уленшпигель, сидя на ослике, рассуждает о том, как тот проходит сочные поля слева и справа в погоне за этой мифической морковкой, которую ему так и не удается съесть. Но в бесконечном ожидании благоприятного момента, когда можно будет расслабиться и отдаться самому себе, мы искажаем свою энергетику и принципы функционирования своей психофизики таким образом, что в конце концов мы уже оказываемся не в состоянии отдаться самим себе. Это все равно, что прожить полжизни со скрюченной спиной в надежде когда-нибудь потом ею заняться – но «потом» уже не разогнуться, не выбраться из этого состояния. Вот так кармические ловушки и действуют. И «потом» уже не только десять тысяч лет, а и одно мгновение в одну мысль не вместить. Даже в одном мгновение этих мыслей все равно несколько.
«Старайтесь быть холодными угольями и истертым деревом.» Образ истертого дерева здесь не совсем ясен. Возможно, это неточность перевода. Давайте оставим «истертое дерево» и обратимся к «холодным углям».
У: Здесь, наверное, о том, чтобы уйти от страстей, да? От страстей, от эмоций.
А: Уля, ты помнишь технику погружения в символ? Для начала представь себе эти холодные угли.
М: «Холодные» здесь синоним слова «остывшие»?
А: Да. Остывшие угли. Не надо сразу пытаться дать правильный ответ – в этом случае мы становимся похожи на старшего монаха. «Это лишь предложение, показывающее содержание Одной Формы». Это затертая фраза. Как из этой затертости выйти? Ход очень простой: надо просто представить себе остывшие угли.
М: Холодные угли…
А: Нет, не холодные, а то, как они остывают. Надо представить не просто остывшие угли, как статическую картину, а сам процесс их остывания. Холодные угли – символ слишком абстрактный.
М: Медленно, красиво, с искорками огня – уже нет бушующего пламени, но еще есть тепло этих углей.
У: Когда огонь – это как бы вовне, а остывающие угли – это аккумуляция вовнутрь. Важно, что это результат, какой-то опыт… Это нечто более внутреннее, чем полыхающий огонь, и спокойное, конечно…
А: Давайте вспомним: сначала горят языки пламени, потом в раскаленных углях мелькают сполохи; вот угли начинают остывать, меняется яркость цвета – от красного все темнее и темнее к малиновому. И вот эти красноватые оттенки начинают змеиться, угли как бы подергиваются пеплом, и сквозь пепел то и дело вспыхивают искры. И вот уже все совсем остыло – а все-таки внутри что-то тлеет, и стоит чуть поворошить – опять задымится.
В: Мне эта фраза о ворошении углей напоминает ворошение страстей. И эти остывшие угли… невовлеченность какая-то.
А: Близко, очень похоже. Может быть, так оно и есть, хотя я думал немножко в другом аспекте – о дза-дзен: остывшие угли как символ окончательной остановки ментального шума.
М: Этот образ многим можно наполнить, и все подойдет: и охваченность, и непричастность, и процессы, связанные с проработкой эго: когда мы работаем с ним, работаем, а оно вдруг опять – раз! – и полыхнет.
А: Это все вещи одного порядка – это все об одном: вот постепенно остывает, потом – раз! – опять полыхнет, потом опять остывает, остывает – вдруг искра пробежала – опять остывает, уже затихло, уже неподвижно, но кочергой поворошил – опять пыхнуло… Для чего ворошат угли? Чтобы они быстрее остыли. Какой точный и глубокий символ! Конечно, если представить просто остывшие угли, как статическую картину, образ получится мертвым.
У: И плоским.
А: Да, а он должен быть результатом процесса, и тогда он оживает, наполняется. Это – расшифровка символов.
М: Можно было так и написать: «остывающие угли».
В: Мне кажется, в китайском это более объемный образ.
А: Вне всякого сомнения. «Старайтесь быть близко от кадильницы в старом храме.»
У: А когда используется кадильница? Во время службы или во время каких-то определенных ее частей? Ведь это буддистский храм.
А: Мне сложно расшифровать этот образ, и вот почему: все зависит от того, дымит эта кадильница или нет. Если она дымит, тогда она выступает в качестве одного символа, а если не дымит – тогда символ другой.
В: Они же все время возжигают благовонные палочки…
А: Не все время, но часто.
В: Чтобы сесть и умереть, по крайней мере. В другом переводе этот иероглиф передается словом «курильница».
А: Опять мы сталкиваемся с проблемами перевода, но тут ничего не поделаешь: очень своеобразная, сильно отличающаяся от нашей культура. Можно найти подход через слово «старый».
У: Первая ассоциация – как намо?ленные иконы.
А: Да. Место, где много медитировали, взывали к богам.
М: Высокая энергетика. Может быть, в этом предложении «кадильница» не так важна?
А: Важна. Но в каком смысле: как курильница, с помощью которой возносятся молитвы. Во всех культах: от языческих славянских до китайских (и у индусов и у индейцев включительно) – везде жертвоприношение посредством запахов расценивалось всегда одним и тем же образом. Души умерших чувствуют голод, но не могут питаться реальной пищей – они утоляют его запахами еды, ее ароматом. Считается, что у покойников из всех чувств остается только обоняние; это еще Пропп выводил из знаменитой фразы: «Фу-фу-фу, русским духом пахнет». Поскольку мы можем общаться с другими мирами именно через запахи, ароматы воскуривают и для того, чтобы их вдыхали ноздри богов. Древнекитайский иероглиф «шэнь»54 пишется так: слева – жертвенный столик, алтарь духов предков, а справа – руки, которые держат палочку для воскуривания (рис. 15).
Рис. 15. Шень – «дух»
Это очень любопытная и глубокая тема. Впервые я задумался об этом как о чем-то реальном, когда мне волею судеб посчастливилось прикоснуться к православным мощам на Валааме. Там есть особый сундучок, в котором хранятся мощи многих православных святых. Обычно они закрыты, открывают их для своих, когда нет туристов. Я к ним не просто приложился, – я вдохнул их запах, и был потрясен этим запахом. Это ощущение, очень трудно передаваемое в словах. Я почувствовал по запаху, что он исходит от умершей плоти, а не от трав или благовоний. И в то же время это был очень приятный запах – через ноздри я впитал в себя знание того, что плоть может быть преображена. Поэтому запах имеет очень большое значение в духовных практиках.
М: В монастыре на Кипре нам рассказывали: когда монах умирает, его хоронят возле монастыря всего на три года, потом откапывают, и если останки пахнут плохо, их спускают вниз, туда, к общим могилам, а если мощи пахнут хорошо, то их переносят в склеп под монастырем и считают мощами святого.
А: Запах несет в себе огромное количество информации. Например, сейчас уже доказан и практически используется тот факт, что террористы и рецидивисты обладают специфическим дурным запахом, который не способны заглушить самые сильные средства. И это не зависит от состояния здоровья – они просто имеют дурной запах.
У: Получается, что мысли, устремления, настрой имеют запах.
А: Знание о влиянии запахов на метафизический уровень восприятия человека наполняет новым содержанием фразу «Старайтесь быть близко от кадильницы в старом храме». Горние миры воспринимаются в том числе и через запахи. Видимо, речь идет все-таки не о дымящейся кадильнице, а о потухшей – ее запахи очень тонкие и старые, как воспоминания о минувших столетиях, о тысячах сожженных в храме палочек с благовониями…
У: О десяти тысячах лет из предыдущей фразы… Как в Нагорной проповеди – все между собою связано.
А: Точно. Сама атмосфера старого храма уже говорит о многом. Чтобы окончательно разгадать этот образ, просто почувствуете, что поднимается в душе, когда вы подходите к старой кадильнице.
М: Этот образ все время хочется иконой заменить – она нам все-таки ближе.
У: Отрешение от всего мирского…
А: Скорее – благоговение перед сотнями лет и глубиной, плотностью накопившихся, накопившегося вокруг этой кадильницы созерцания, концентрации. И теперь, чтобы этот образ понять окончательно, нужно сделать совсем немногое: спросить у своей души, сколько она молилась в тех, прошлых, жизнях, через сколько медитаций, концентраций, молитв и молитвенных состояний, проникновений в высшие слои реальности она прошла? А ведь мы проходим мимо нее так же равнодушно, как прошли бы мимо старой кадильницы, будь она выставлена где-нибудь в музее, причем возле самого выхода, где глаза уже ничего не видят от усталости. Почувствуйте, как небрежно мы относимся к собственной душе. Представь, Уля, что ты прожила миллионы воплощений, миллионы лет, ты была и богом, и демоном – кем ты только ни была, в какие миры тебя только ни забрасывало! – и здесь сейчас, когда ты хочешь рассказать о чем-то, ты почему-то торопишься, экономя секунды и проглатывая слова. Возникает сильнейший диссонанс между увлекательностью содержания и той удивительной скоростью, с которой ты говоришь. Где миллионы лет, почему они забыты? Почему ты не благоговеешь перед ними, почему не чувствуешь себя бессмертным существом? Это гораздо сильнее, чем «быть близко от кадильницы в старом храме».
Ну что же, мы добрались до «отреза белого шелка».
В: Они писали прямо на отрезах?
А: Нет, не обязательно. Во-первых, писали они, по-моему, на растянутом шелке, во-вторых, белый шелк мог быть использован не только в качестве основы для письма: из него могли сшить платье, его могли покрасить, нарисовать на нем что-нибудь…
У: Или запустить воздушного змея.
А: Да, но все это будет потом, а пока это «отрезок белого шелка». Почему Чжу Фэн спросил только об этом? Почему он не стал спрашивать ни о кадильнице, ни о потухшем угле, ни о десяти тысячах лет – он спросил только об отрезе белого шелка?
М: Мне кажется, что, «отрез белого шелка» включает в себя состояние, похожее на состояние «холодных углей»…
У: Как итог всех состояний…
М: Даже не итог, а символ. И объяснив, что такое «отрез белого шелка», монах объяснил бы и все остальное.
А: Может быть.
В: Для нашего менталитета это, наверно, похоже на лист белой бумаги.
А: Здесь такая замена была бы корректна.
В: Я все вспоминаю «доначала предначал» из Хуайнаньцзы – как-то это созвучно.
У: Потому что это именно белый цвет.
А: Белый – значит «не покрашенный».
У: Я думала – в физическом значении, как объединение всех цветов, всего спектра. Так и здесь – объединение всех предыдущих символов.
В: И в то же время – начало.
А: Это действительно синтез всех цветов, символ света, еще не разбитого на спектр.
У: Символ цельности, полноты, нерастраченности.
М: И в то же время – полного потенциала.
У: Почему здесь сказано «отрезок белого шелка»? Это важно?
В: В другом переводе – «отрез».
А: Отрез – это нечто, приготовленное для чего-то, но еще им не ставшее. «Становится, становится»…
М: «…и никак не может стать»55.
А: Теперь объединим все эти строки. Антиподом, парной строфой к «отрезу белого шелка будут «холодные угли».
В: Именно «холодные». Потому что там уже конец, а здесь только начало.
А: Очень близко. Попробуем свести конец и начало. Это действительно об одном и том же.
У: И отрешен уже и в то же время открыт и снова готов к восприятию. Мне весь этот гунъань видится перетекающим, как лента Мебиуса.
М: «Отрез белого шелка – это нечто приготовленное для чего-то, но этим еще не ставшее», и как только оно станет чем-то – оно станет разгорающимися углями, потому что обретение некой формы – это обретение эговой скорлупы, в которую мы врастаем, и от которой нам потом очень трудно освободиться. Страсти начинают кипеть в нас. Поэтому мастер говорит: оставайтесь этим отрезом, готовым в любую минуту стать чем-то, но никогда не принимающим определенной, застоявшейся формы.
А: Самоотождествление. Браво, Маргарита. Совершенно верно, «отрез белого шелка» – это наше до-эговое состояние пустотной готовности к любому воплощению и превращению, а «остывшие угли» – это наше пост-эговое состояние возвращения в изначальную пустоту. Между «белым шелком» и «остывшими углями» горит огонь наших страстей, заставляющий нас принимать определенную форму, чувствовать свое «я», определять себя как такого, такого и такого…
Отрез белого шелка – это состояние, когда «я» еще нет. Еще нельзя сказать, «я» это, или «не я» – «я» просто нет. У кого? Ни у кого. Вот он, «отрез белого шелка» – раз нет «я» – значит, и нет никого, верно? Причем разница между этими состояниями носит отнюдь не последовательно-временной (до– и после-), а, скорее, структурно-иерархический характер. «Потухшие угли» – это пост-эговое состояние как результат наших усилий, а вот «отрез белого шелка» – это основа любого сознания, эгового или безэгового, это то, что Банкэй называл «нерожденным», то, что всегда присутствует в нас. А вот мы начинаем присутствовать в нем только после того, как в нас окончательно потухнет последний уголек вовлеченности.
Поэтому, «отрез белого шелка», с одной стороны, – это та цель, к которой все остальные становления только устремляются, а с другой стороны, – это то, что всегда в нас присутствует, и лишь наша суетность («десять тысяч лет»), отсутствие утонченности («старая кадильница») и вовлеченность («холодные угли») мешают нам достичь осознанности в этом присутствии. Вот почему Чжу Фэн спросил только про отрез – это было самым главным в высказывании Ши Шуана, конечной целью всех предыдущих усилий. А теперь давайте вновь вернемся к словам Главного монаха.
У: Важно, что именно он не понял, и как он не понял.
А: В принципе, да. Как именно он не понял – это легко. Не понял он эгово. Что значит «не понял эгово» в данном контексте?
У: Такое впечатление, что он пошел от формы. При этом, довольно высокомерно.
А: В общем, верно. Давайте попробуем понять, в чем проявилась эговость старшего монаха.
В: В том, как он решил доказать свое понимание – жесткой парадигмой: «если» – «то». Фактически, это означает: либо ты, либо я. Такое меряние силами. В роде «один из нас должен умереть».
А: Да. «И это буду я».
У: И в этом «лишь» в его ответе Чжу Фэну сквозит пренебрежение… Дескать, «что тут такого особенного»?
А: Думаю, этот момент тоже присутствует.
В: Почему он в доказательство своей правоты решил умереть? Почему для него это считалось высшим аргументом?
У: У каждого своя иерархия блаженства.
В: Высшее доказательство собственной «крутости»? «Круче» этого уже ничего не может быть? Неужели он и в самом деле пытался доказать себе, насколько он «крут»?
А: Возможно, что-то и может быть «круче». Но, видимо, он уже не был способен на нечто большее. Что нам нужно понять? Во фразе старшего монаха заложен определенный силлогизм, в ней содержится определенное рассуждение: «Если я не умру…» и так далее Категорический силлогизм – в чем он здесь заключается?
В: Что такое силлогизм?
А: Умозаключение. «Все люди смертны. Сократ – человек. Следовательно, Сократ – смертен» – вот типичный пример силлогизма. Вскрыть этот силлогизм – значит воспроизвести, реконструировать бессознательное рассуждение старшего монаха, опираясь на которое он сделал такое высокомерное заявление, а потом так легкомысленно расстался с жизнью. Ведь именно на этот силлогизм отвечал Чжу Фэн, похлопывая по плечу труп старшего монаха.
У: То есть старший монах был готов принять эту смерть?
А: Да он, собственно, и принял.
У: До чего эговость доходит: человек готов даже смерть принять, чтобы доказать свою правоту.
А: На мой взгляд, это некорректное рассуждение, принижающее фигуру старшего монаха. Он, конечно, не справился со своим эго и слов Мастера не постиг, но не настолько. Это все же не фюрер какой-нибудь, принимающий ампулу с цианистым калием, чтобы Сталин его в клетке в Москву не отвез. (Это был навязчивый страх Гитлера последних месяцев жизни в Берлине). Нет, старший монах рассуждал по-другому, чуточку более возвышенно. Все, что вы говорите, очень близко. Вам не хватает только точности попадания.
В: «Я умру, и вы все пожалеете».
А: Нет. Роль Тома Сойера тоже не годится. У старшего монаха была очень четкая концепция. В действительности он считал, что таким образом убьет двух зайцев одним выстрелом. Каких именно зайцев – нам нужно попытаться понять.
В: Посрамить Чжу Фэна – это первое.
А: Нет. Это уже, когда оба зайца окажутся убиты одним выстрелом, тогда Чжу Фэн будет посрамлен.
У: Как доказать правильность своего понимания?
А: Да. Это исходная посылка. Надо доказать Чжу Фэну, и не только ему – все происходило при большом стечении народа. Ставки для эго очень высоки. Представьте себе, что старший монах терпит поражение. Что рисуется в его болезненном воображении? Ухмылки, хихиканье за спиной, безвозвратное падение престижа и авторитета, полное отсутствие того уважения, которым он пользовался среди монахов. В общем, для эго – это практически ад.
У: Но ведь монахи должны видеть, что они делают из эговых побуждений, а что нет. Его эго надо было так извернуться, чтобы было не понятно…
А: В данном случае рассуждение корректно, хотя в принципе оно не корректное. Когда мы обижаемся на кого-то, злимся, или, входим в раж, защищая свою концепцию, мы не понимаем, что в тот момент находимся в эговом спазме?
У: То есть он в своем поступке не видит своей эговости.
А: Не видит. Более того, он свято убежден в своей безэговости. Причем, настолько свято, что…
В: …готов за это умереть.
А: Не просто готов – он умирает за это. И уж если ставить вопрос в той парадигме, которую предлагаете вы, его надо ставить так: мог ли старший монах, будучи монахом, умереть, отстаивая какой-либо эговый интерес?
У: Нет, конечно.
А: А вот поди ж ты – смог. Значит, своей эговости он не видел. Не видел. Как бы ни было для него важно мнение окружающих, думаю, только ради этого мнения умереть за интерес своего эго он все же не был готов.
В: Мне кажется, он искренне думал, что ничего круче, чем умереть, быть не может.
А: Да, именно так. Но при этом он на что-то опирался. Не сознательно – не осознавая этого, но для нас это не имеет значения. Мы должны понять, на что старший монах опирался. И осознай он эту опору, он, может быть, не стал бы умирать. Мы пока это содержание не вытащили из темных вод его бессознательного на Божий свет. На самом деле, этот категорический силлогизм очень прост. Чтобы поразить две цели одним выстрелом, нужно совместить их на траектории пули.
У: По сути, ему говорят: «Ты не в том состоянии находишься».
А: Каким конкретно утверждением Чжу Фэн это говорит?
У: Чжу Фэн видит умозрительность ответа старшего монаха и указывает на это, когда говорит «вы не понимаете смысла». Но старший монах не хочет остановиться и хотя бы допустить свое непонимание. Ему дается шанс, но он этим шансом не пользуется, а уходит в еще больший штопор.
А: Нет, не пользуется. То, что вы говорите о Старшем монахе, совершенно верно. Но это были только предпосылки для стимуляции дальнейшего хода мысли. А дальнейший ход мысли у него был такой: «Мне нужно как-то доказать, что прав я, а не он. Как это сделать? Продемонстрировать такую сверхъестественную способность, которая не оставила бы сомнений в уровне моей продвинутости». Сразу появляется другая мысль (он же человек духовно искушенный): «Но это должна быть такая способность, которая в то же время, не оставляла бы сомнений в моей безэговости. Это должна быть такая сверхъестественная способность, после демонстрации которой ни у кого не возникло бы подозрений в том, что я самоутверждаюсь». Видите теперь этих двух зайцев? С одной стороны, умереть за то время, пока курится палочка – это «круто», а с другой стороны – что этим демонстрируется? – непривязанность к жизни.
В: А значит – безэговость.
У: Эгово демонстрируется безэговость.
А: Да. Именно это у него и получилось. Таков исходный посыл старшего монаха, исходя из которого он принял именно такое решение: я должен продемонстрировать, что могу умереть – это докажет и мою продвинутость и мою непривязанность, а это безэгово! – и моя правота доказана. Вот это эговище! «Я умру, а мое эго переживет века».
Пойдем дальше – на этом анализ не заканчивается. Во-первых, давайте посмотрим на ответ Чжу Фэна: насколько точно он совпадает с тем, что Чжу Фэн увидел в поступке старшего монаха. Видите, как его ответ заиграл другими красками?
У: Он увидел всю эту игру.
А: Да, именно так.
В: Значит, он сказал ему вдогонку, чтобы тот как-то пришел в себя? Не в физическом смысле, а в смысле осознания своей эговости.
А: Почему Чжу Фэн, будучи таким прозорливым, не сказал этого до того, как старший монах умер? Зачем нужно было дожидаться его смерти и только после этого хлопать труп по плечу?
У: Надо пробу на эго брать у Чжу Фэна?
А: Может быть, и надо. А что покажет результат, я не знаю.
У: Интуитивно его эговости почему-то не чувствуется. Даже при том, что он похлопал своего оппонента по плечу.
А: Конечно, мы не знаем всей ситуации, точнее сказать, мы не видим сцены. Вполне вероятно, что ситуация происходила таким образом, что у Чжу Фэна не было возможности что-либо сказать до того момента, «пока не было бы исполнено все». Кроме того, необходимо учитывать и тот факт, что все происходило на глазах у большого скопления народа. Это очень важно для понимания притчи. Особенно это важно для понимания настроения старшего монаха.
В: Старшего монаха – да. А Чжу Фэн? Честно говоря, я не очень верю, что у него просто не было возможности сказать.
У: То есть ты ощущаешь эговость Чжу Фэна?
В: Нет. Не ощущаю.
А: Вот очень важный момент: «Когда Ши Шуан умер, все монахи его монастыря устроили совещание и решили назначить тамошнего Главного монаха новым настоятелем». Все монахи решили. «Но появился Чжу Фэн и сказал собранию: «Сначала мы должны узнать, действительно ли он понимает учение нашего покойного Мастера». Надо было сделать так, чтобы…
В: …главный монах продемонстрировал…
А: …либо свою компетентность, либо некомпетентность перед всеми монахами монастыря.
В: Может быть, Чжу Фэн решил, что его ответ был недостаточной демонстрацией? И дал ему возможность до конца, так сказать, «раскрыться».
А: Да. «Я не спрашиваю вас о первой части этого увещевания, а только о последнем предложении: „Старайтесь быть отрезком белого шелка“. Что это значит?» Главный монах ответил: «Это лишь предложение, показывающее содержание Одной Формы». «Мнение переводчика (говорится в примечании) состоит в том, что под „сутью Одной Формы“ (кит. и сэ бянь ши), о которой говорит старший монах, подразумевается его понимание „отреза белого шелка“ как озаряющего опыта, которого человек достигает на высокой стадии дхьяны».
Давайте попробуем понять, каким образом весь последующий диалог между старшим монахом и Чжу Фэном, включая смерть старшего монаха и фразу, произнесенную Чжу Фэном над его трупом, возникает из фразы: «Старайтесь быть отрезком белого шелка». «Забудьте все, прекратите все делать и постарайтесь полностью отдохнуть!» Эта фраза есть непосредственное указание – это самая лучшая инструкция к дза-дзен, к тому, что нужно делать умом. Каким должно быть состояние, говорится в следующих фразах. Прежде всего, ментальное – охватите одной мыслью «десять тысяч лет». Что это означает? Чтобы это прояснить, нужно понять, что происходит с нами в противоположной ситуации – когда сознание сужено. Мы переживаем именно то, что происходит, условно говоря, «здесь и сейчас»: когда, допустим, грозит тюрьма или любимый человек покинул, или денег не заплатили – мало ли бывает в сансаре расстройств и огорчений. Сужение сознания, эмоциональная вовлеченность всегда связаны с тем, что мы сконцентрированы, зациклены на определенном моменте – на том самом, в котором мы испытали стресс. Поцарапал слегка машину – и крутишь этот момент в голове, думаешь: «Эх, вот миллиметр туда, миллиметр сюда – этого бы не произошло».
У: Так странно, казалось бы, это присутствие здесь и сейчас, но оно почему-то не связано с расширением сознания. Не то присутствие, которое должно расслаблять…
А: Во-первых, это присутствие не в «здесь и сейчас», а в «там и тогда». Я нынешний посылаю себя в себя предыдущего, чтобы понадрываться от досады на себя же за то, что тогда поступил не так, как поступил бы сейчас. Это очень известный невротический механизм, не приносящий ничего, кроме саморазрушения.
Во-вторых, посылая себя в прошлое, (что часто является весьма небесполезным занятием!) я посылаю себя не туда, куда надо бы – в безмятежную невовлеченность «отреза белого шелка», – а в самые, что ни на есть сужающие сознание сансарные «серчания» и непринятия себя, полностью противоположные истинному присутствию именно тем, что они непринятия.
Охватить одной мыслью «десять тысяч лет» не означает стремления вместить в одну мысль все события, произошедшие за это время.
В: Скорее, наоборот – понять ничтожность этого мига.
А: Да. Это настройка сознания, которая способствует успокоению. И отрешенному взгляду на происходящее. Эта фраза призывает к обесцениванию нашей вовлеченности в момент «теперь и сейчас» – вовлеченности, которая и создает сужение сознания.
Представьте себе, каким бы было ваше состояние в дза-дзен, если бы вы были просветленными… Авторство не мое – это еще Страшила Мудрый придумал.
У: «Если бы у меня были мозги»?..
Данный текст является ознакомительным фрагментом.