И про слёзы

И про слёзы

Я сейчас так редко пью. Но если выпиваю, то как будто прорывает плотину. Я могу реветь часами. Мое эго просто исходит слезами. Внутренний покой, который я так долго искусственно создавала, разрушается после второго бокала сухого вина, и слезы начинают застилать глаза.

Последняя обида. В гостях в деревне много друзей детей. Миша: «Натсанна, давайте по рюмочке выпьем». Дочь: «Она не будет пить!» Сын, с дивана: «Перестань, Миша, ей предлагать!» Неприятная пауза. Как реагировать? Да, у меня были проблемы с алкоголем. Я очень тяжело переживала развод. А сейчас мы снова под одной крышей. И все тянется, тянется. Я учусь, много работаю. Но страх у детей остался. Я их понимаю. Но… Мне неловко в такой вот ситуации. И я чувствую себя униженной. Наверное, так. А сейчас еще этот проект. Дети не поддерживают. Дочь считает, что проще сдавать квартиру. Ту, которую я создавала для себя всю жизнь. А мне что, снова снимать угол? Очень смешно. Нет, я против.

Может, мне все-таки поменять место жительства? И не зависеть от мнения детей, бывшего мужа и так далее.

Да, сегодняшний бокал вина выбил меня из равновесия. Но я не боюсь быть слабой. Я просто живая. И вы, кто сегодня читает меня, кто идет за мной, знайте, сомнения будут. Дай Бог, чтобы вам быстрее на пути встретились единомышленники. Иначе очень трудно. Особенно если в конфронтации дети. Так хочется поделиться, рассказать, что сделано. Но Лилёк мой на Мальте с детьми, будет новый инфопродукт, а Света уехала в Ниццу. Пустыня… Ау, люди есть?

Прочитала вчера повесть «Прощение» Алены Браво в июньском номере «Сибирских огней» www.sibogni.ru8. Рассказывается о девушке из Белоруссии, сбежавшей замуж в Германию от никчемной жизни в своей стране. Пришлось стать сиделкой у отца своего мужа. Он абсолютно выжил из ума. А самое главное – он был оккупантом именно в тех местах, откуда была родом главная героиня. Через боль, ненависть, переживания девушка приходит к прощению старика. И забирает его, несмотря на полное непонимание всех, из клиники для душевнобольных. Мой отец тоже был в концлагере, прожил тяжелую жизнь. Но он остался благодарен немцам, которые в последние годы войны помогли ему бежать из трудового плена. Мой отец и герой повести Алены Браво одного возраста. И прочитанное долго не отпускало меня. Я люблю немецкий язык, я люблю Германию, но не люблю немцев как людей. Слишком они холодны душой и рассудочны. Мне, действительно, холодно с ними рядом. Что затронуло меня в судьбе бедного Ганса, такого же заложника войны, как и мой отец? Что он в безумии своем искал виновника смерти любимой, белорусской девушки Зоси, что осталась в его душе как единственный радостный свет. Что? Я вспоминаю моего отца, его натруженные руки, его спокойный голос:

– Держись, Натка, в жизни мало сладкого. Одна работа. Будь к этому готова.

И вечный его страх, а вдруг узнают, что он был в плену. А вдруг припомнят, что документы не совсем чистые. И, наконец, вздох облегченья, дочу отпустили за границу. Два старика. Оба умирают в муках. Два солдата. И горько мне сегодня читать и плакать. Плакать по обоим. Уже нет разницы, кто против кого.

И потому не спится, и тянется воспоминанье. Прости меня, отец! И ты, далекий Ганс, прости! Все это жизнь. Мне трудно быть судьей.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.