50. Расстрельная команда

50. Расстрельная команда

Не думаю, что Ларри нравилось увольнять людей, хотя я несколько драматизировал ту «резню на Среднем Западе», но тем не менее он, если требовалось, делал это не колеблясь. Уэлч, несмотря на свою репутацию, склонность к конфронтации и воинственность, не выносил жестокости, особенно в отношении конкретных людей.

В начале 80-х у нас был один вице-президент, доставшийся в наследство от эпохи Джонса и получавший удовольствие от увольнения сотрудников. Это был самодовольный урод, Уэлч «попросил» его раньше, чем тот окончательно вошел во вкус.

Я должен был встретиться с Джеком в связи с недавним увольнением одного из принятых мною на работу спичрайтеров, проработавшего всего несколько месяцев. На его место я решил взять женщину, вторую по счету в истории GE. Первую уволили двумя годами раньше. Это была жалкая попытка трансформировать мою «конюшню».

Здесь, вероятно, сказалось влияние Уэлча, он как раз искал кандидатуру на место вице-президента по связям с общественностью. Тогда он объявил специалистам по управлению персоналом: «Я хочу женщину». (Именно так он и сказал, но, разумеется, надо понимать это в рамках данного контекста). Вскоре после этого появилась Джойс Хергенхан из нью-йоркской компании Consolidated Edison, которая оказалась большим профессионалом в своем деле. Итак, в Мидуэсте я нашел женщину – спичрайтера и бывшего репортера, у нее в портфолио имелись целые груды клипов и речей, которые я старательно и с удовольствием прочитал. Она была в меру привлекательна, обходительна и должна была сработаться с теми исполнительными лицами, для которых мои сотрудники должны были составлять речи.

Я взял ее на работу, привез в Коннектикут, подготовив прекрасный офис с именной табличкой на двери. Я объяснил ей, что в течение следующего месяца она должна освоиться и узнать как можно больше о величайшей компании в мире. Для начала планировалось предложить ей написать речь для кого-нибудь из менее выдающихся вице-президентов.

И вот прошло около месяца; я начал выстраивать то, что требовалось для написания речи вице-президента, которая должна была быть произнесена перед вполне приличной аудиторией, кажется, Торговой палатой. Я подходил к вопросу со всех сторон, давал новенькой самые разные идеи. Она воспринимала их немного пассивно (что не является лучшим качеством спичрайтера), но вполне разобралась в материале и отправилась писать свою первую речь в GE. В ее распоряжении было недели две, после чего она должна была показать мне, что у нее получилось, затем после необходимых поправок послать текст вице-президенту – и с того момента стать его спичрайтером.

В течение двух недель, уходя с работы по вечерам, я видел, что она остается работать. Несколько раз я спрашивал, как идут дела, но сумел добиться только неопределенных ответов, что все в порядке.

Больше ждать я не мог. Личное доверие ко мне зависело от ее успеха; более того, я действительно относился к ней с симпатией, и мне хотелось, чтобы она сделала все профессионально.

По окончании двухнедельного срока она постучала ко мне в дверь, вошла и вручила мне речь. Я спросил: «Ну как?» Она ответила: «Думаю, что в порядке. Но не знаю».

«Наверное, замечательная». Я сложил лист вчетверо и положил в задний карман, вышел из офиса, сел на мотоцикл и поехал к бару Connelly, находившемуся рядом с моим жилищем, которое я все еще снимал. Я вошел, сел у стойки, заказал пива, закурил, развернул речь и, горя от нетерпения, принялся читать.

К концу второй страницы весь пыл у меня прошел; не глядя в зеркало, я был уверен, что бледен. Меня даже зазнобило.

Это было безобразно плохо. Ужасно. Напоминало задание для учеников, у которых английский был вторым языком. Речь изобиловала клише, и, что еще хуже, клише, употребленными в неправильном смысле. Создавалось впечатление, будто выходец из Восточной Европы или франкоязычной части Канады пытался использовать разговорный американский вариант английского.

Я с трудом допил пиво, речь была похожа на расплывшееся пятно. И задался вопросом: «Что делать?» Редактор в такой ситуации чувствует себя как хирург, который, разрезав ткани и увидев внутри неоперабельную злокачественную опухоль, вынужден снова зашить все обратно.

Ничего нельзя было сделать.

На следующее утро я сел рядом с ней и, пытаясь казаться искренним, сказал: «Для начала неплохо». После этого я почти час потратил на совершенно конкретные наставления и рекомендации, давая готовые фразы, предложения и целые абзацы. Все было вежливо и четко сформулировано. Я закончил словами: «Для первого проекта неплохо, но я думаю, мы должны несколько изменить направленность речи, чтобы она прозвучала именно так, как может обратиться вице-президент GE к аудитории такого рода».

Прошла еще неделя или две, и со смиренной улыбкой она сказала мне, что выполнила все мои указания и надеется – теперь намного лучше.

Но оказалось еще хуже. Она исказила все, что я говорил ей, создав бессвязный и нескладный образец такой халтуры, какой мне не приходилось видеть на протяжении всей своей карьеры, включая работу в Пентагоне. Не помогла бы здесь и дружественная аудитория. И если бы я подсунул вице-президенту, пусть даже не разбирающемуся во всех тонкостях GE, нечто подобное, мне неминуемо грозило бы наказание.

– Ну, что вы думаете? – с надеждой в голосе спросила она, просунув голову ко мне в дверь.

– У меня еще не было возможности посмотреть, – солгал я и отправился посоветоваться с Джойс.

– Джойс, это просто кошмар. Она не умеет писать. Не знаю, откуда у нее были все те образцы, которые она мне показывала, может, кто-то их для нее редактировал, но она безнадежна. Я должен от нее избавиться.

– Так делайте то, что считаете необходимым.

Джойс была достаточно суровой, хотя еще недавно умывалась слезами при увольнении одной сотрудницы, руководившей небольшой службой, занимавшейся изучением общественного мнения и входившей в структуру общественных связей GE, которая была упразднена по инициативе Уэлча.

Этот компонент по изучению общественного мнения был бюрократическим атавизмом, и его убрали; но среди уволенных были очень приятные люди. В компании и так вызывало беспокойство положение с количеством работающих женщин и представителей национальных меньшинств.

Но сейчас мне своих проблем хватало: мало того что я сорвал с места эту женщину, так теперь вынужден ее уволить, разрушив ей жизнь.

В какой-то степени здесь была и моя вина.

Да. Это была только моя вина.

Никогда не принимайте на работу спичрайтера на основании резюме и образцов, какими бы великолепными они вам ни казались. Приведите его в свою организацию, предложите написать настоящую речь после беседы с реальным клиентом и посмотрите, что получится. Прием спичрайтеров на работу на основании резюме и образцов является широко распространенной практикой и наиболее частой причиной замешательства, неприятностей и неудач для обеих сторон.

Я все оттягивал первый в моей жизни случай увольнения мною сотрудника. В тот день Джойс ходила по какому-то своему вопросу к Джеку. Во время беседы Джек вдруг изменил тему разговора и спросил: «А как новый спичрайтер?»

Джойс подобострастно, чтобы предупредить взрыв гнева, сказала:

– Джек, Билл решил ее уволить. Он уверен, что она не годится для этой работы.

Реакция Уэлча было нестандартной (но логичной), как я и ожидал:

– Правильно! Именно так мы должны расставаться с теми, кто нам не подходит. Увольнять не откладывая, не дожидаться достижения ими возраста, когда он уже не сможет найти себе другую работу.

Итак, я вошел к несостоявшемуся спичрайтеру, прикрыв за собой дверь, и сказал как можно мягче:

– У вас ничего не получилось.

Я рассказал ей о том, что ее стиль не соответствует тому, который принят среди исполнительного руководства GE; что ей следует начать поиск чего-то другого, пользуясь теми возможностями, которые даны ей здесь. Какое-то время она смотрела удивленно, а потом очень спокойно ушла.

Я сказал ей, что мне очень жаль.

Мне действительно было очень жаль.

Вскоре после этого я увиделся с Уэлчем, и он похвалил меня еще раз за то, что я поступил правильно.

– Да, но мне не нравится заниматься этим. Ненавижу это.

Он сердито ответил:

– Вы думаете, мне нравится? А я делаю это каждый день.

И я поверил ему.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.