N-мерная любовная аппроксимация

N-мерная любовная аппроксимация

Димыч пропал. Он не появлялся на работе, не отвечал на звонки по мобильному, не объявлялся в мессенджере. Его искали клиенты. Звонили в офис какие-то клуши и томно вздыхали в трубку. Не то чтобы этого никогда не случалось раньше, недаром мама Димыча знала телефон Санчеса наизусть. Но никогда раньше это не было так заметно. Потому что тогда у них не было своего бизнеса. К середине третьего дня, когда Гриша и Санчес были уже близки к критической температуре фазового перехода, но закипеть никак не могли из-за большого давления со стороны клиентов, Димыч наконец объявился. Подтянутый, собранный и аккуратный, как всегда. С довольной улыбкой на лице. Санчес сделал вид, что все в порядке. В конце концов, ничего критичного за эти дни не произошло. Но Гриша насупился:

– Мы, конечно, не мамки тебе, чтобы интересоваться – где ты пропадал. Ящик гвоздей тебе в дисковод! Но хорошо бы ставить нас в известность по поводу своих неожиданных перемещений. Просто чтобы мы были в курсе. А то клиенты звонят – надо им что-то отвечать. И еще люди… разные…

– Я встретил девушку, – громогласно, с сияющей улыбкой заявил Димыч, даже не сняв куртку, и глубоко вздохнул.

– Да что ты говоришь? – сарказм Санчеса был вполне оправдан, он даже не оторвался от компьютера. Такое заявление для Димыча было равнозначно объявлению, что он сегодня плотно позавтракал.

– Ты не понимаешь, она настоящая.

– По-моему, я слышу это приблизительно раз в неделю.

– Знаешь, в чем твоя проблема, Санчес? У тебя нет четкой жизненной доктрины. Ты просто плывешь по течению, хотя и строишь из себя моралиста, чтобы как-то прикрыть бесхребетность.

– А у тебя, значит, появилась жизненная доктрина? Валяй.

– Спасибо, что спросил. Я ее назвал «n-мерной любовной аппроксимацией». Буквально вчера сформулировал, осталось набросать краткие тезисы для Нобелевского комитета. Объясню вам на языке свободы. То есть математически.

Димыч подошел к доске и взял кусок мела.

– Допустим, ты решил найти ту единственную и неповторимую, с которой собираешься провести остаток своих дней. Ждать случая – это для лузеров модели «Санчес 1.0 бета». Уважающий себя мужчина подойдет к вопросу системно. Определит множество всех потенциально подходящих на данную роль девушек, ограничив пространство набором критериев… Психотип, физиогномика, образование. Критериев может быть много. Учитывая, что мы не можем заранее определить весь этот набор, будем использовать динамическое программирование, то есть изменять параметры по ходу дела.

Димыч начал заполнять доску формулами без малейшего налета иронии. Гриша и Санчес так серьезно следили за его выкладками, что удивленная тетушка, обычно совершенно безучастная к математическим страстям молодого поколения, заинтригованно оторвалась от своего монитора и тоже повернулась к доске.

– Теперь начинается самое интересное. Выделяем множество Парето, то есть тех, кого уже бесполезно дальше сравнивать по существующим критериям. Каждая из претенденток, попав в этот список, в чем-то уже лучше всех других. Теперь необходимо сжимать множество простым бинарным сравнением. Прикладываешь к себе на несколько часов и смотришь – твоя половинка или нет.

– Ты что, собрался перепортить несколько миллионов девушек в поисках своей половинки?

– Во-первых, не миллионов. Множество получается пугающе небольшим, если отбросить Китай, Юго-Восточную Азию и труднодоступные регионы Африки. И потом, я сравниваю не отдельных особей, а разные классы девушек. Расширяя по максимуму множество женщин, с которыми общаюсь лично, я даю дополнительные вводные для сравнительного анализа, тем самым помогая сжимать выборку по новым, более объективным критериям.

– Димыч, симплекс-комплекс! Твои методы аппроксимации не выдерживают никакой критики…

Гриша тоже схватил мел и коршуном ринулся к доске, набросившись на белые и закорючистые, как хвосты лабораторных мышей, формулы. Санчес заскучал. Димыч, видимо, тоже понимая, что шансов победить Гришу в открытом математическом поединке у него абсолютно никаких, изменил тактику.

– Гриша, тебе уже нечего аппроксимировать. Вот ты так и набросился. А у нас с Санчесом возраст такой, что без этого никуда. Стадия жизненных экспериментов, так сказать.

Он обратился к Санчесу:

– Допустим, ты сейчас встретишь девушку своей мечты, влюбишься, женишься. Повылезают дети. И вот ты уже стоишь небритый в субботу в восемь утра на кассе в супермаркете с пачкой памперсов. А перед тобой девица молодая покупает упаковку презервативов и ящик пива. Ты загрустишь. Начнешь на сторону смотреть, на молоденьких. Придется или добровольную кастрацию делать, или бегать от жены и детишек по девкам. Тебе это надо? А почему так будет в твоей жизни, Санчес, знаешь? Потому что иммунитета у тебя нет. Не перебесился ты в детстве, не вкусил персиков сладких так, чтобы тошнило тебя потом от них.

– А ты, значит, вкусил? У нас тут в каком-то ящике иммодиум валяется. Он в таких случаях хорошо помогает.

– Слышу иронию человека, который агонизирует в своем бессилии. Я сделал себе полный комплект прививок. И теперь могу спокойно заниматься отбором той единственной. Меня ждет долгая и счастливая жизнь в роли верного и ласкового мужа.

Санчес в отличие от Гриши видел, как близки в своем великолепии любовные таланты Димыча к илистой мути самого дна морального падения. Представить своего друга в образе добропорядочного семьянина было не легче, чем рассчитать в уме коэффициент растяжения для проекции комплексных плоскостей. К тому же он слышал теорию Димыча уже несколько раз и не особо проникся ею. Но масла в огонь подлил, не удержался:

– Ты серьезно считаешь, что можно «нагуляться» за несколько лет, а потом остаток жизни быть верным семьянином? Разве не ты утверждал еще прошлым летом, что верность для мужчины – как клетка для тигра? Что она, мол, противна его природе?

– Это не я был, а Бернард Шоу.

– Ты это был. Точно помню. Старина Бернард со всеми теми девицами никак не справился бы. Секс, как еда, требуется здоровому человеку постоянно. Ты можешь выработать обжорством иммунитет к еде?

– Я не собираюсь давать обет моногамии. Будущей жене я торжественно вручу контрольный пакет своего ЗАО, а сорок девять процентов оставлю для опционной программы. Но так я избавляюсь от соблазнов неопределенности. Человеческая фантазия безгранична. Вот, допустим, ты мечтаешь о негритянке. Просто для примера. Сейчас у тебя нет возможности реализовать свою страсть – ну нет у нас тут в здании негритянок, а центр тяжести свой поднять и познакомиться с симпатичной шоколадочкой в клубе ты никогда себя не заставишь. Как я уже говорил, ты находишь свою единственную, женишься, очередь к кассе в супермаркете… Но страсть-то никуда не делась – ты начинаешь порнофильмы всякие мерзкие смотреть и все мечтаешь о чудесной негритяночке. Потом не выдерживаешь, бросаешь все, несешься на край света куда-нибудь в Африку и там себе находишь двухметровую красавицу – черную, как твои грязные мысли. И тебе окончательно сносит башку. Ты уже старый, волосатый, с брюшком… Зато, по ее африканским представлениям, – богатенький Буратино. В общем, она начинает из тебя веревки вить, а ты и рад – ведь копил эту страсть двадцать лет подряд. Вот теперь и думаешь, что ничего важнее в этой жизни нет… Потом она, конечно, заражает тебя СПИДом, и ты умираешь в нищете, брошенный всеми. А все почему? Потому что в юности, когда у тебя была такая возможность, ты не реализовал свои тайные фантазии, не сделал себе прививку от них. А если бы ты не поленился и переспал с негритянкой, пока у тебя никаких обязательств нет, то потом прошел бы мимо соблазна, пожал бы плечами и махнул рукой, мол, «видели и не такое!».

– И ты делаешь себе прививки, как я понимаю, от всех таких страстей. Если бы каждая из них оставляла по бородавке на твоем теле, ты давно был бы, как пупырчатая жаба… А что если какая-то страсть экзотическая притаилась в дальнем уголке твоего сознания, ты ее сейчас не видишь, а лет через двадцать она вдруг всплывет? Тогда все твои прививки окажутся бесполезными?

– Чисто математически мои шансы продержаться как минимум лет двадцать значительно выше, чем у тебя. А дальше вообще бессмысленно заглядывать.

– Хорошо, а будущая спутница жизни уже в курсе свалившегося на нее счастья в виде счастливого билета в лотерее строго научной аппроксимации?

Димыч не ответил. Прошел на свое место, но работать так и не мог. Он даже не включил компьютер, только рассеянно смотрел в окно. Санчес вздохнул – надо дать другу выговориться.

– Ну, что завис, как Windows Vista? Давай колись. Я так понимаю, что «новость дня» не в прививках от страсти, а в том, что ты встретил свою единственную и неповторимую. Так? И как ты определяешь, что это именно она? Ты прошелся по своему чек-листу и поставил галочки во всех необходимых колонках? А образец ДНК взял уже на анализ совместимости?

– Оторвись от своих алгоритмов, Санчес. Ты скоро так врастешь корнями в компьютер, что потом придется вас разъединять, как сиамских близнецов. Это из другой плоскости понятие! Просто видишь кого-то, и вдруг: бах! Тебя как током бьет! Ты говоришь: «Вот она. С ней я смогу прожить всю свою оставшуюся жизнь». Это как гальваническая реакция.

– И тебя, судя по всему, током шандарахнуло неслабо, раз ты собственную жизненную философию только что опрокинул с ног на голову…

– Да… В субботу был на тусовке в ЦДХ, Рома пригласил, они там спонсоры. И тут она… Вся такая в платье с декольте, камушки сумасшедшие на груди сияют, на десятки тысяч долларов, не меньше. Прямо Золушка на балу, только ее папа Карло уже точно нашел свою волшебную дверь за холстом… Ее отец, кстати, – один из акционеров группы компаний, для которой мы анализатор биомассы делаем – «Ростехинвестиции». То ли финансовый директор, то ли еще какая-то шишка. Не успел опомниться, а она мне уже о мировой политике втирает. Голос такой низкий-низкий, утробный. А когда смеется, то не хихикает пошло, как пэтэушница, а манящую мелодию играет. Воздух вокруг колеблется, как будто в ней вибровызов включили.

Санчес вспомнил свою незнакомку с выставки и загрустил. Он так и не смог найти никакой информации о ней, хотя гуглил все, что связано с выставкой, несколько вечеров подряд. Он допрашивал Сергея, но тот о красивой организаторше ничего не слышал.

– Девушка с вибровызовом – это очень удобно! А во лбу звезда горит? – заметил он тоскливо.

– Поток твоей язвительной завистливой желчи хоть и бесконечен, но сводится к нулю от беспомощности… Ну ничего, я спрошу – у нее наверняка подружка должна быть, как раз для тебя.

– У красивых метелок обычно подружки страшные. Они конкуренции не терпят.

– Зато наверняка умная, как ты любишь. И вообще, Аяна не такая… Она особенная. – Димыч мечтательно закатил глаза

– Как ее зовут? Аяна? Интересное имя. Восточное что-то.

– Она сказала, что у нее тюркские корни. Тюрки – это где? В Туркмении? Или в Турции. В общем, я постеснялся спросить. Сделал умный вид человека, который о тюркской культуре докторскую написал, поэтому и говорить об этом скучно. Всегда срабатывает.

– Твой цинизм и восхищает, и пугает. Не боишься, что тебя однажды выведут на чистую воду?

– Я и так только в чистой воде плаваю, я человек открытый и простой – вся душа нараспашку… Пойдем перекусим? Я от любви очень проголодался…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.