Ташкент – город контрастов

Ташкент – город контрастов

Тараканов давал Сергею почитать книги Болеслава[17], рассказывал много историй из своей практики и часто применял волшебные техники, когда друзья были вместе. Уже к концу мая Серега необычайно проникся техниками волшебства: прошел трехдневный семинар Болеслава и с лету стал применять техники волшебства. Игра пришлась ему по вкусу, ведь через йогу, дыхательные и другие энергетические практики он прочувствовал призрачность Матрицы и научился легко жонглировать картинами мира. К тому же Сергей всегда относился к жизни с юмором.

Несколько лет назад ему доводилось бывать в Ташкенте, и тамошние друзья настойчиво приглашали его вновь окунуться в энергетику Средней Азии. Так что после поездки в Тунис он стал подбивать Вовку посетить Ташкент и Самарканд.

Одна Серегина хорошая знакомая, ташкентская художница Карина, написала статью «Магия Самарканда». По совету друга Вовка с интересом ознакомился с ней.

«В Самарканде бытует притча, как однажды один здешний эмир, находясь в гостях в других землях, решил попотчевать своих друзей необыкновенными самаркандскими лепешками. Для этого он выписывал одного за другим лучших пекарей со своей родины, а те привозили с собой и самаркандскую муку, и родниковую воду и даже самаркандский уголь. Но патырные лепешки получались не самаркандского вкуса. И все пекари поплатились за это своей головой.

Последний же приговоренный самаркандский пекарь осмелился обратиться к эмиру с просьбой дать «Величайший Указ» звездам Самарканда: светить над печкой – тандыром, ибо этот магический свет огромных самаркандских звезд и есть тот самый недостающий компонент в рецепте приготовления самаркандских лепешек. По сей день вкус самаркандской лепешки известен как неповторимый. Конечно, неповторимый вкус имеет, к примеру, овечий сыр, приготовленный где-нибудь в старой доброй Англии. Однако в легенде о лепешках есть одно важное обстоятельство – Магическая сила звезд, влияющая на все, что происходит в Самарканде. Быть может, это одно из тех мест на Земле, про которые говорят, что «на него посмотрел Бог»?

Много ли на Земле мест, где можно себя ощутить бессмертным существом, способным обозреть Историю? Конечно, не мало. Ведь и у Земли есть не только материальное тело, но и Живой, теплый, все пронизывающий Дух. И, наверное, эти особые географические местности, где чувствуешь Его Дыхание, не имеют иных дат основания, кроме Дня Творения. Афросиаб[18] – реальное тому доказательство…

Археологи занимаются раскопками Афросиаба уже почти сто лет, и самое удивительное, что каждая последующая экспедиция вскрывает все новые и новые глубоколежащие слои Других Времен. Ученый мир по сию пору не может ответить на вопрос, сколько лет этому древнейшему городу и в какой эпохе здесь было положено начало деятельности человека. Похоже, Афросиаб существовал Всегда…

В целом Самарканд напоминает город-призрак, где Тени Времен завораживают и колоссальное количество вопросов начинает тревожить ум. Наверное, поэтому здесь так много удивительных людей, чей интеллект кажется поистине фантастическим. Будь то пожилая дама, по сей день вспоминающая свой бал в женской гимназии, который тогда еще был посвящен столетию со дня смерти Пушкина (!), или молодой человек, исследующий суфийские легенды и зачитывающийся поэтами Серебряного века, или потомственный археолог с темным от несходящего загара лицом…

Если смотреть на Самарканд с возвышенности, то видишь чудесную картину: голубые игрушечные минареты, дома и овраги города тонут в среде величественных горных хребтов. А над всем этим – необычайно большие звезды, о которых уже никогда не забудешь, если однажды притянешься к ним душой».

Тараканов, неравнодушный к Востоку, сразу загорелся идеей посетить эти магические места. Ему, как и Сереге, казалось заманчивым прикоснуться к древности Самарканда, побывать в знаменитой гробнице Тимура, в Регистане, на старинном городище Афросиаб. Кроме того, вкусив в Тунисе прелести йоги на природе, друзья не могли удержаться от соблазна пойожиться в местах силы Средней Азии.

Весомым аргументом в пользу поездки была дешевизна цен в Узбекистане. По словам Сереги, пару лет назад ташкентские цены были просто смехотворны – за пять долларов местные таксисты могли целый день возить по городу. А еда вовсе стоила копейки.

Вовка быстро покончил с делами по работе, и в начале июня ночным рейсом авиакомпании «Хаво Йуллари» (Узбекские авиалинии) друзья вылетели в Ташкент.

В аэропорту их встретила Диана, приятельница Сереги – пышная молодая дама восточной наружности. Она сразу же проводила их к своему «Ниссану». Восток – дело тонкое, и неопытного европейца здесь могут «развести» на деньги сразу по прилету – на таможне или в такси. А то и прямо в аэропорту запросто могут подойти люди в штатском, с характерными азиатскими усиками, предъявить сомнительное удостоверение и, обыскав багаж до последнего кармашка, виртуозно изъять энную сумму, которая зависит от того, насколько состоятельным оказался их очередной «клиент». Поэтому спокойнее, когда прилетающего встречает кто-то из местных жителей. Серега имел богатый опыт общения с узбекскими и киргизскими таможенниками, поэтому заранее договорился с Дианой о встрече в аэропорту.

Несмотря на раннее утро, солнце уже вовсю припекало и воздух плавился от тридцатиградусной жары. Улыбчивая черноволосая Диана доставила москвичей в гостиницу «Орзу», которая находилась в центре Ташкента в нескольких километрах от аэропорта. Гостей поселили в уютном двухместном номере, который Диана забронировала предварительно, воспользовавшись связями своего мужа.

Отель был небольшим, сравнительно недорогим (по московским меркам) и очень приятным. Жили в нем преимущественно иностранцы. Во внутреннем дворике располагался (о, чудо!) небольшой открытый бассейн с прохладной голубой водой, вокруг которого были расставлены лежаки, столики и стулья из пластика. Впрочем, как потом оказалось, несмотря на изнуряющую жару, в бассейне почти никто не купался, кроме Сереги и Тараканова.

В двухкомнатном номере были душ с горячей и холодной водой, а также кондиционер, холодильник, большой телевизор, принимающий по спутнику множество каналов, отличная мебель и удобные кровати. На полу лежал мягкий ковер, а на окнах колыхались воздушные шелковые шторы приятного кофейного цвета.

Гостеприимная Диана припасла для гостей корзинку, в которой были поджаристые лепешки, крупная темно-бордовая черешня, спелые абрикосы, баночка горного меда и пакетик зеленого узбекского чая. Заварив чай в изящном чайнике, она разлила ароматный крепкий напиток по небольшим белым пиалам с фиолетовым восточным орнаментом. От завтрака Вовка и Серега отказались, ограничившись чаем с медом. Они рассчитывали еще пойожиться, а это лучше делать на пустой желудок. Во время неспешной беседы Диана рассказала об особенностях «национальной рыбалки и охоты на бледнолицых», предупредила, где и как лучше менять доллары, как вести себя на рынке и так далее.

Прощаясь с молодыми людьми, она сообщила, что через пару часов за ними заедет Светлана, их с Серегой общая знакомая, которая обещала покатать гостей по столице и показать им некоторые местные достопримечательности.

Раздевшись и натянув плавки, Вовка с Серегой спустились к бассейну с «проточной» водой. Водичка приятно охладила разгоряченные тела. После купания, расположившись в тенечке, приятели с нетерпением приступили к йоге. Стоя босиком на теплых каменных плитах, Тараканов вспомнил о Тунисе и сказочной йоге под пальмами.

Первая же задержка после вдоха унесла в неведомые дали. Молнии сверхвысокочастотных энергий пронзали тела одна за другой, как пулеметные очереди. Вовка с Серегой из последних сил держались на ногах. От «срывания в штопор» удерживало только одно намерение: «Шива, дружок сердешный, не дай долбануться об каменные плиты!». Вовка то и дело после задержек обнаруживал себя шатающимся в нелепой позе, подобно пьяному медведю гризли. После шести «Солнечных кругов», а потом еще и после первого круга «Ока» друзьям пришлось купаться, дабы охладить тела, расплавившиеся от внутреннего зноя.

В углу дворика, под навесом за круглым столом между собой беседовали плотно упитанные узбеки в темных деловых костюмах и двое иностранцев в светлых рубашках и легких брюках. Они делали вид, что не обращают внимания на странных парней в плавках, но искоса подглядывали, любопытствуя: «От чего же их так колбасит?»

По деревянной лестнице с массивными резными перилами Тараканов и Серега поднялись к себе в номер, на второй этаж. После йоги и купания разыгрался зверский аппетит, и они от души полакомились сладкой черешней и абрикосами. Чай со вкуснейшей, мягкой лепешкой и душистым медом завершил утреннюю трапезу. Энергия невыразимого блаженства, проснувшаяся на йоге, придала обыкновенной, простой пище изумительный привкус.

– Просто рай на земле! – воскликнул Вовка, откинувшись на мягкий диван.

Серега, сидя в кресле и щелкая пультом телевизора, ответил ему слоганом собственного сочинения:

– Качество жизни определяется интенсивностью кайфа, испытанного в единицу времени! Я считаю себя коллекционером состояний. Чем шире у тебя набор состояний Радости (или страдания – для драматических актеров), чем ярче и мощнее эти переживания, тем интереснее жить. Ведь большинство людей связывают удовольствие с чем-то внешним: материальные блага, секс, еда, развлечения. Они не понимают, что величайший источник счастья, за призраком которого гоняются всю жизнь, заключен в них самих.

– Точно! – откликнулся Вовка. – Я недавно пословицу об этом придумал: «Женщины приходят и уходят, а энергетический Оргазм всегда с тобой!», – ибо сказано: «Не собирайте себе сокровищ на земле, …но собирайте себе сокровища на небе». Хотя это довольно жесткая картина мира. Можно и на земле собирать, не привязываясь к ним. Кстати, я играю в игру, что экстатические состояния притягивают и блага, и женщин, и вообще все, чего хочешь. Когда ты купаешься в счастье, мир поддерживает тебя в этом, одаривая все новыми и новыми подарками. То есть подгружаем другое правило: «Подобное притягивает подобное».

– Ага, – кивнул Сергей. – Так вот, занимаясь энергетическими практиками, вкладывая в них азарт исследователя, жар души и намерение достичь, человек может докопаться до этого живительного родника, неисчерпаемого источника блаженства. И тогда его жизнь станет наполняться смыслом, удивительным, никогда не повторяющимся блаженством. Я допускаю, что в состояниях повышенного осознания и всепоглощающего необусловленного счастья можно жить всегда.

Пламенный оратор перестал листать программы, выбрав какой-то зарубежный музыкальный канал. С экрана ТВ неслась зажигательная ритмичная музыка, на которую тело Тараканова отозвалось клубящимся жаром в центре живота и в сердце. Серега продолжил речь:

– Счастье безо всяких причин! Радость ребенка, который наконец-то вернулся домой! Ликование от осознания того, что ты есть! Возможно, это и есть просветление. Или одна из его граней. Все так просто, что человеку сложно это принять… – Серега задумчиво вздохнул, но уже через секунду буквально подскочил в кресле, выпрямившись, как струна. – Ты посмотри, какой фантастический клип!

– Да, у меня аж все тело заполыхало, – подтвердил Вовка, не сводя глаз с телевизора.

На экране двое мускулистых негров в красочных одеждах неистово отплясывали рэп. Двигались они очень пластично, будто вылепляли музыку «жидкими» телами. И сама музыка была необыкновенно энергетичной, и в то же время мелодичной, она увлекала за собой, воспламеняла тело. Это была чарующая песнь Огня, самозабвенная молитва, несущая в себе что-то первобытное из тех давних времен, когда наши предки поклонялись огненной стихии как великому Божеству. Мелодия то бурно вспыхивала, то плавно растекалась.

Видеоряд был на редкость удачным. Вокруг танцоров загоралась пламенная аура из ярких, переливающихся, перетекающих друг в друга цветов. Это сияние схлопывалось в радужные тоннели, закручивающиеся с головокружительной быстротой. Полет по тоннелям переходил во взрыв сверхновой звезды, которая, подобно гигантскому цветку, распускалась в бездонный, мерцающий космос.

У Вовки захватило дух, ничего подобного он раньше не видел. Когда клип закончился, он ошеломленно покачал головой:

– Мастерская работа! Клип делал какой-то профи, соображающий по части энергетики.

– Согласен. Очень похоже на астральный вылет. Нарисовали во всех деталях! – оценивающе заметил Сергей.

Вскоре за ними приехала Светлана. Это была общительная сероглазая девушка, хрупкая, как подросток. Коротко подстриженные светло-русые волосы еще больше подчеркивали в ней юную девчонку. Света родилась в Сибири, но в Ташкенте жила давно, очень любила этот город и считала его родным.

Ее белая «девятка» катила по утопающим в зелени улицам столицы. По сторонам мелькали могучие чинары (платаны), пирамидальные тополя, карагачи, тутовые деревья. И хотя лето только начиналось, листву уже посеребрил изрядный слой пыли. От этого платаны казались седыми мудрыми великанами, свысока взирающими на людскую суету.

Прежде всего, гости решили взглянуть на центр Ташкента, и Света направила своего железного коня именно туда. Вскоре перед Вовкой и Серегой возникли два сверкающих здания из стекла и бетона, отражающие солнечные лучи. Размеры зданий впечатляли, это были небоскреб Национального банка Узбекистана и гостиница «Интерконтиненталь».

Поблизости находилось действующее медресе (религиозная мусульманская школа) со смешным названием «Кукельдаш». Света, Вовка и Серега вышли из машины, чтобы полюбоваться этим очаровательным сооружением, переносящим в атмосферу арабских сказок.

Медресе было построено из желтого кирпича. Искусные витые узоры из глазури и майолики голубого цвета украшали его фасад. Сочетание желтого и голубого – цветов солнца и неба, песка и воды – традиционное для мусульманских стран. На маленьких окошках внутри арочных углублений были видны деревянные решетки. По углам фасада высились затейливо расписанные башенки с голубым куполом и узкими сводчатыми окошками. Центральный портал представлял собой огромную прямоугольную «плиту», сложенную из того же желто-бурого кирпича с сохранившимися остатками звездчатых орнаментов из голубой и синей глазури. В центре портала располагался высокий вход в виде арки.

Света поведала экскурсантам, что строителем медресе считают визиря ташкентских ханов по имени Кукельдаш, что переводится как «молочный брат хана». В XIX веке это здание служило кокандским ханам крепостью, а заодно и местом казни. По словам Светланы, с верхушки портала прямо на каменную площадь в завязанных мешках сбрасывали жен, которых подозревали в измене мужу.

– Дикие нравы, – пробурчал Вовка, представив ощущения женщины, летящей с высоты пятиэтажки, в темноте, навстречу своей смерти.

– Вот жадность человеческая! Ни себе, ни людям, – резюмировал Сергей.

Поднявшись по ступеням ко входу, Тараканов и Серега спели зикр, после чего сделали несколько задержек после вдоха.

Первые две задержки Вовка сделал с открытыми глазами. На вдохе, поднимая голову, он созерцал узоры на верхней части портала, а на задержке – голубое небо, чуть дрожащее от зноя.

Во время третьей задержки, закрыв глаза, Вовка почувствовал, как прямо перед ним концентрируется Нечто. То, чему нет названия. Тугой, плотный сгусток Силы, древнейшей и могущественной. После выдоха этот сгусток, как выпущенный снаряд, устремился прямиком в межбровье. Тараканов вздрогнул от толчка, и в центре головы, в области Аджна-чакры, или третьего глаза, взвился неистовый вихрь. Вовка почувствовал, как у него заломило во лбу. Такое бывает, когда, разгорячившись, жадно выпиваешь ледяную воду. Струи, распирающие область за межбровьем, свинтились в закрученный жгут, вращающийся в голове. Потом все расширилось, и перед Вовкиным внутренним взором четко засиял тоннель, уходящий в неизведанное пространство.

Тоннель был бархатно-черным, объемным. Вход в него окаймляло радужное кольцо из полупрозрачных, бликующих черточек и штрихов. Подобные трепещущие радужные звездочки можно увидеть, если смотреть на солнце сквозь ресницы, оставив узенькую щелочку между веками. Пространство внутри тоннеля дышало и звало. Удерживая картинку, Вовка сделал новый вдох и задержку, собираясь нырнуть туда, но тоннель растворился. Еще одна задержка – и Вовка сообразил, что упругая, неописуемая субстанция, которой он был еще миг назад, стала превращаться в знакомое плотное тело. В том мире, откуда Тараканов вернулся, он совершенно необъяснимым, загадочным образом лепил и ваял все, что там было, из самого себя! Из своего «тамошнего тела», а точнее – из той субстанции. И она гораздо древнее и реальнее, нежели все, что принадлежит этому миру, Матрице.

Когда Тараканов открыл глаза, то обнаружил, что стоит устойчиво, не шатаясь, без всяких вибраций. Холодные струйки пота стекали по спине, футболка промокла почти насквозь и прилипла к телу. С Серегой на задержках тоже творилось нечто странное. Позже, когда он делился впечатлениями, то буквально не мог подобрать слов. Оба отметили, что после «приземления» все вокруг стало каким-то бледным, искусственным, а там все было живым, реальным.

Света сама не без интереса разглядывала вход в здание медресе, а когда вдруг подошла к друзьям, то искренне подивилась:

– Вот это у вас глаза! Как будто инопланетян увидели.

– Вроде того, – хмыкнул Серега. – Только мы сами инопланетянами были. На родину летали. Теперь на этой планете все кажется прямо неродным.

– Завтра в горы поедем! Вот там посмотрим, как ваши глазки заблестят! – с понимающей улыбкой пообещала Светлана.

Троица уселась в машину, и экскурсия продолжалась. В транспортном потоке было много старых советских автомобилей, среди которых то и дело встречались новенькие белые «Daewoo Nexia». Света объяснила популярность этих иномарок тем, что их собирают в Ташкенте. И хотя по качеству они явно уступают машинам корейской сборки, но зато существенно дешевле остальных иномарок.

В облике Ташкента удивительным образом переплетались гигантомания социализма, роскошь местных ханов и нищета бедных кварталов. Ослепительные восточные дворцы с громадными куполами, монументальные правительственные здания из стекла, фантастическая телебашня, древние мечети… И по соседству с этим великолепием – жалкие лачуги.

Светлана показала гостям древний Ташкент – узенькие улочки, по обеим сторонам которых тянулись бесконечные глухие, без единого окошка, дувалы (глинобитные стены-заборы). От строений веяло застоявшимся духом средневекового феодализма.

Вовка поймал себя на ощущении, будто оказался в кинофильме про басмачей, посреди обнищавшего кишлака. Казалось, что вот за дувалом затаился бородатый бандит, в чалме и с обрезом в руках. Или усатый полицейский в фуражке и с красной книжечкой. Что по сути своей довольно близко.

Во дворах обшарпанных хрущевских пятиэтажек, которые друзья иногда проезжали на своем пути, они часто видели окна квартир с выбитыми стеклами, зияющие пустотой и заброшенностью. Ташкентцы бросали жилье и уезжали в Россию, в надежде на лучшую жизнь. Некоторые улицы были завалены мусором.

Когда Светина «девятка» вырвалась из лабиринта серых дувалов и вновь поехала по широким проспектам, гости вздохнули свободно.

– Ну, ребята, готовьтесь! Сейчас заедем на восточный базар, – предупредила Света, мило улыбаясь. – Только не покупайте все сразу. И торгуйтесь, иначе продавец может обидеться до глубины души. Важны не выторгованные 100 сум[19], а сам процесс.

– Ух, черешенки сейчас накупим! – мечтательно протянул Тараканов, с детства обожавший эту ягоду.

– И клубнички с абрикосами! – присоединился Серега.

Ах, знаменитый восточный базар! Множество строк посвящено ему, но никакие слова не способны передать все великолепие, сочность и буйство красок, запахов и звуков, что царит здесь, всю кутерьму, присущую этому месту. Все это надо видеть своими глазами, слышать, говорить, нюхать, пробовать на вкус…

Азиатский базар – это пуп Земли, здесь кипит жизнь, процветает торговля, здесь наслаждаются едой и напитками, совершают сделки, обсуждают новости.

Территория рынка, на который вошли Вовка с Серегой зашли вслед за Светланой, казалась необъятной. Сначала троица оказалась в хозяйственно-промтоварной части базара. Изделия ремесленников здесь были разложены прямо на земле: плетеные циновки и тряпичные коврики, деревянные детские кроватки, всевозможные дастарханы[20], деревяшки, обточенные на столярном станке. Здесь же можно было найти всякого рода скобяные изделия, мотыги, пиалушки, чайники и прочую посуду, пестрые халаты, всевозможные тюбетейки. Рядом были разложены и облезлые пластмассовые куклы времен семидесятых годов, драные сандалии, настольные лампы довоенного вида, стертые кирзовые сапоги, патефоны, гипсовые бюсты вождей, ветхие книги и несметное количество всякого другого барахла. Черта лысого тут только не было! Впрочем, если поискать, и тот выскочил бы из какой-нибудь занюханной табакерки!

Вовку удивило обилие предметов, негодных к употреблению: полусгнившие ведра, треснутые грампластинки, перегоревшие пробки от электросчетчика…

На пути им встретилась лавочка узбекских музыкальных инструментов, где были представлены в основном струнные. Вовка и Серега с интересом разглядывали развешанные на стене местные «балалайки» с несколькими струнами и пузатыми грушеобразными деками, изготовленными из дерева вишнево-золотистого цвета и покрытыми темным лаком. Названия инструментов Тараканов не знал, да и вряд ли смог бы запомнить. Хозяин лавочки, крепкий немолодой узбек в выгоревшей тюбетейке и темном халате, тоже притягивал взор медитативным выражением бронзового лица, на котором были такие морщины, словно их выточили из мореного дерева.

Рядом со струнными инструментами висело несколько бубнов разного размера. Изготовлены они были, по словам торговца (и по совместительству мастера-изготовителя), из плотно натянутой верблюжьей кожи. Внутри деревянного лакированного ободка позвякивали металлические колечки. Завидев интерес бледнолицего к ударным инструментам, абориген взял в руки самый большой бубен и выдал гулкий ударный залп, от которого у Вовки завибрировало в голове.

Тараканов не удержался от соблазна приобрести хоть что-нибудь и после короткой торговли купил парочку бубнов, совершенно не представляя, для чего они ему.

– Может, на зикрах стучать буду, – придав голосу убедительные интонации, объяснил он Сергею и Светлане.

– Ну-ну, посмотрим, – хмыкнул Серега с ехидной физиономией.

– Или Капитонычу подарю, – нашелся Вовка. – Пусть новый шаманский корабль понесет его в Нижний и Верхний мир, и да пристанет к земле обетованной наш беспокойный сумасбродный друг!

Два бубна не самого большого размера обошлись Вовке примерно в пятнадцать долларов (в переводе с узбекских денег). Когда мастер бережно вручил ему инструменты, на непроницаемом лице узбека мелькнула хитроватая, довольная улыбка, по которой Тараканов заключил, что переплатил в два-три раза.

Фруктово-овощной рынок потрясал воображение. Одной только черешни здесь было невиданное количество сортов, всех цветов и размеров. Иссиня-черная, бордовая, рубиновая, красная, светло-желтая, ярко-желтая с румяным бочком… Вовка с Серегой купили желтую черешню и темно-красную, самую крупную. Заодно взяли абрикосов, клубники, тутовника и миндаля.

Над торговыми рядами проплывал пахучий сизый дым от мангалов с шашлыком. Вдоль прилавков сновали чумазые мальчишки с тележками на больших колесах, настойчиво предлагая подвезти товар.

Повсюду здесь торговали душистыми лепешками с поджаренной корочкой. Эти лепешки готовят на огне в тандыре – круглой глиняной печке с одним отверстием.

Светлана привела московских гостей к огромному и приземистому, похожему на здание цирка, куполу голубого цвета, на котором красовался изящный орнамент. Это был двухэтажный крытый рынок. Внутри здесь толкался и оживленно галдел народ. Изумленному взору Тараканова открылся громадный зал, где несколькими концентрическими кругами стояли широкие столы. На столах в безразмерных тазиках и мешках высились горы орехов, семечек, сухофруктов, круп, зеленого чая, специй…

Чего здесь только не было! Крупный вытянутый изюм – зеленый, желтый, коричневый, темно-синий, голубой с сизым налетом, кишмиш. Инжир, курага, урюк, сушеные яблоки и груши, вяленая тыква и хурма. Фисташки, миндаль (в основном нечищеный), фундук, грецкие орехи, съедобные каштаны, соленые ядрышки абрикоса, арахис в сахарном сиропе.

Набрав всяких вкусностей, Сергей, Вовка и Светлана пробрались к машине. Света, травя байки о ташкентской жизни, бодро крутила баранку. Казалось, что ей нипочем ни жара, ни людская толчея. Заметив, что гости слегка подустали, она сказала:

– Ну, что, орлы инопланетные, сейчас едем в «Орзу». Отдыхайте, а вечером покажу вам другой Ташкент.

Через полчаса экскурсанты, несколько ошалевшие от впечатлений, отмокали в бассейне отеля.

– Ай да Дианка! О таком райском уголке можно только мечтать, выныривая из прохладной воды посреди этого пекла, молвил Серега.

– Просто праздник какой-то, – блаженно отфыркиваясь, кивнул Вовка.

Перекусив фруктами, йогуртом и орешками, Серега с Вовкой устроили небольшую сиесту. Включив кондиционер на малую мощность, Вовка с ученым видом изрек:

– Сиесту придумал какой-то мудрый восточный человек. Когда за бортом все плавится от зноя, послеобеденный сон – как раз то, что надо. Да и после ночного перелета неплохо вздремнуть часок-другой.

– Угу, – пробормотал Серега, уже погрузившийся в полудрему. – Даже на острове Пасха найдены каменные скульптуры, дремлющие на песке. Говорят, к вечеру они встают и красят пасхальные яйца.

– Кому? – спросил Тараканов.

Но в ответ донеслось лишь неразборчивое бурчание. Удобно укрывшись (чтоб не продуло от кондиционера) простыней и шелковым покрывалом той же расцветки, что и шторы, Вовка сам ответил на свой вопрос:

– Те, кто раньше проснулся, красят тем, кто еще спит. Чтоб разбудить спящих и обратить их к свету истины. Платон мне друг, но яйца дороже… Ну и бред же я несу…

Глаза закрылись сами собой. Перед Вовкой замельтешили гипнагогические образы: мудрецы-аксакалы с длинными седыми бородами и в тюбетейках, раскрашивающие большие яйца арабскими узорами; каменные истуканы, стучащие в бубны; басмач в цветастом халате и с кривой саблей в зубах, протягивающий Тараканову поднос, полный отборного изюма…

Вовка погрузился в глубокий сон.

После сиесты и традиционного купания друзья бабахнули йогу. Именно бабахнули! Потому как энергетические потоки во время выполнения комплексов, и особенно на задержках, больше походили на артиллерийский салют, посвященный очередной годовщине взятия Нагваля. Энергия была импульсивной, взрывной! То и дело она норовила коротким залпом уложить на плиты бойцов невидимого фронта.

Как Вовка ни старался сесть на поток, разок все-таки умудрился спикировать на каменное покрытие. Однако автопилот сработал, и «летчик-испытатель» успел расслабиться, «раскрыть парашют» и выставить руки перед собой. Так что мягко опустился на четвереньки, содрогаясь при этом, как отбойный молоток. «Слава энергетическим асам, героям Астрала! Ура, товарищи!» – похвалил себя Тараканов, очухавшись на «летном поле».

Жара медленно спадала.

Воспользовавшись городским телефоном, который был прямо в номере, Серега решил позвонить своему приятелю Саше. Он и его жена Карина были вольными художниками и давно соблазняли Серегу на поездку в Самарканд, обещая показать город. Оказалось, что московских гостей уже ждали. Саша сказал, что Карина уже отбыла в Самарканд, чтобы договориться насчет размещения гостей и согласовать с бывалыми Сталкерами предполагаемое посещение Фанских гор[21]. Поездку запланировали на послезавтра.

Европейцу, одному, без местных провожатых, бродить по Самарканду было небезопасно. Восток есть Восток… Да и в Ташкенте Вовка с Сергеем, несмотря на опеку Светланы, порой чувствовали себя неуютно. На улицах часто можно было встретить людей в форме и с автоматами. В любой момент мог подойти полицейский или человек в штатском и сделать с тобой все, что угодно. И никому ничего доказать было невозможно. Ты попал в чужую страну со своими обычаями, порой дикими для россиянина; здесь процветает беспредел чиновников, блюстителей закона и просто «джентльменов удачи». Чем ниже уровень жизни в стране, тем шире разгул бандитизма как частного, так и государственного.

Когда подъехала Светлана, уже начало смеркаться. В небе полыхал закат, потрясая великолепием красок, разукрашивая голубой купол, раскинувшийся над городом, в цвета меди, червонного злата, огня, нежной розы, темно-синего бархата и бирюзы. Темнело быстро, будто кто-то опускал тяжелые шторы на небосвод.

За окнами автомобиля зажигались вечерние огоньки. Вот и долька луны засветилась между острыми макушками тополей. Раскаленный воздух постепенно остывал, подул легкий ветерок, принося желанную прохладу. Вечером Ташкент действительно выглядел совсем по-другому: иные запахи, иные краски, иные звуки. Вокруг порхало едва уловимое ощущение сказки, тайны. Но едва Вовка пытался сфокусировать внимание на том, что то и дело привлекало его внимание, как это ощущение, точно быстрая ласточка, вспорхнув крылышками, мгновенно уносилось прямо из-под носа. А через несколько секунд вновь трепетало на периферии восприятия. Хотелось умиротворенно созерцать течение жизни этого странного города, ни о чем не думая, а только впитывая энергию азиатской неги.

Света припарковала машину возле ресторанчика, стилизованного под кишлак. Столики здесь располагались прямо под открытым небом, а вокруг была выставлена плетеная изгородь. Между столиками и вдоль изгороди были размещены предметы быта дехкан, колеса от арбы, бочки, сельскохозяйственные орудия, пучки трав, большущие тыквы.

Выбрав столик, троица вольготно разлеглась вокруг него, расположившись на длинных сиденьях, укрытых мягкими циновками и подушками.

Серега с Таракановым заказали рыбу и салат, Светлана – национальное блюдо из мяса. Обслуживание было таким же неторопливым, как и местный образ жизни. Зато порции – убойные. То, что в меню было обозначено как «салат», оказалось большим блюдом с горой листового салата, помидоров, огурцов, зелени и лука. Когда официантка в узбекской одежде поставила перед Таракановым овальное блюдо со здоровенной поджаренной рыбиной, он от неожиданности замер, ибо одному человеку съесть столько было не под силу. Рыба называлась «маринка» и имела удлиненное туловище серебристого цвета и усики в углах рта. Света сказала, что эта редкая рыба водится только в Средней Азии, в чистых горных реках.

Белое мясо маринки (как звучит, а?!) оказалось очень нежным и сладковатым на вкус. Однако как Вовка ни старался, больше половины порции не осилил.

Картину обжорства дополнял объемистый высокий чайник из жести, с длинным носиком, больше похожий на кофейник. Зеленый чай здесь по традиции подавали непременно с лимоном и сахаром.

Попивая этот удивительно ароматный напиток, Серега отметил, что за два года ташкентские цены значительно выросли, и не только в кафе и ресторанах, но и на рынке.

После сытного ужина Светлана еще немного покатала друзей по ночным улицам столицы Узбекистана. У площади Памяти они остановились и вышли из машины. Одна часть площади была выложена большими каменными плитами, другую занимали газоны и клумбы. Но взгляд гостей остановился на сооружении вроде беседки, которое возвышалось на вершине холма.

Стройные высокие колонны поддерживали купол (похожий на купол мечети), окаймленный парапетом с узорчатыми выступами. Издали казалось, что на колоннах покоится огромная, отороченная диковинным мехом, шапка витязя, а сам витязь стоит в центре беседки, выхваченный из мрака лучами колдовского зеленого света. Колонны и сводчатый потолок купола также были ярко освещены голубовато-зеленым светом, бьющим откуда-то из-под земли. Какая-то мистичность угадывалась в каждой детали этого мемориала.

Светлана нарушила наступившую тишину прозаичным комментарием:

– Памятник Алишеру Навои, знаменитому узбекскому поэту. Бывший визирь султана, активный правозащитник XV века, за что и был отправлен в ссылку.

Поднявшись мимо плакучих ив по лестнице, ведущей к монументу, Серега, Вовка и Света подошли к беседке вплотную. Статуя изображала высокого витязя в чалме, длинном складчатом одеянии, с посохом в правой руке. Взгляд каменного изваяния с волевыми чертами лица и аккуратной бородкой был устремлен в бесконечность.

Вблизи памятник производил еще более чарующее впечатление. Ярко-зеленая подсветка придавала ему, колоннам и своду купола какое-то магическое очарование, а рельефные тени усиливали эффект.

– Глаз не отвести! – выразил общее настроение Серега.

По дороге в гостиницу Света напомнила, что на следующий день гостям предстоит большое путешествие в горы:

– Заеду за вами в полдевятого утра. Еду не берите, купим все по дороге. Лучше захватите памперсы! Эх, представляю, как вас в горах унесет, товарищи орлы!

Данный текст является ознакомительным фрагментом.