Прекрасная лебедь, или новое прочтение старой сказки
Прекрасная лебедь, или новое прочтение старой сказки
Когда ее первый птенец вылупился, Леди Утка несколько смутилась. Нет, конечно, она предполагала и в некоторой степени даже была готова… Ох, нет! Она совсем не была к этому готова. Когда красавец-лебедь стал залетать на их двор и выказывать знаки внимания молодой уточке, ее предупреждали, что подобный мезальянс к добру не приведет, что «дерево надо рубить в своем лесу». Но любовь есть любовь. Всепобеждающая и безраздумная, она снесла все социальные преграды. Отшептала тихая, смущенная свадьба, и молодые зажили семьей. Семьей… Леди Утка не совсем была уверена в том, что такую жизнь можно назвать семейной. Ее мама воспитывала совсем для другой жизни. Семья – это незыблемая ячейка, в которой все должны быть вместе, муж – добытчик, хозяин, жена – царица в доме, вопросы воспитания детей обсуждаются совместно и утверждаются матерью. А как же иначе, ведь это она высиживала их, не досыпая, а порой и не доедая, она нянчит их денно и нощно, учит плавать, ловить червячков. В их семье все было по-другому. Красавец-лебедь прилетал всегда нежданно, устраивал в доме веселый кавардак, выхватывал Леди Утку из правильного, тщательнейшим образом выстроенного порядка, уносил в подоблачные дали. Еще не успевало улечься неспокойное головокружение от его прилета, а он уж улетал неведомо куда, оставив после себя растерянность и беспорядок.
И вот вылупился их первый птенец. Махонькая серенькая птичка на дрожащих ножках. Трогательно некрасивая, до боли родная, как две капли, похожая на отца. Лебеденок…
Смущение молодой матери легко понять. Она, осуждаемая родными и близкими за неравный брак, за легкомыслие и явную «неправильность» мужа, рассчитывала на то, что после появления у нее маленьких утят, семья снова примет ее в объятия. И вот лебеденок. И благо бы еще мальчик. Как его безалаберному папаше повезло жениться на порядочной утке, так и с сыном: как-нибудь бы устроилось… Но девочка! Как воспитать ее приличной птицей? Как внушить правила поведения истинной дочери Леди Утки, как в будущем выдать замуж?
Лебеденок поднялся на слабые ножки и издал хриплый писк. Зов материнского инстинкта нарушил ход тревожных размышлений Леди Утки, и она занялась малышкой. А когда птенец тихо и сладко уснул, пришло решение: «Я стану воспитывать ее уткой и никому не позволю ее обижать. Я заставлю весь мир поверить в то, что моя дочь – утка!»
Несмотря на тревоги и непохожесть, на косые взгляды товарок и ворчание семьи, Леди Утка очень привязалась к дочери. Она без конца возилась с ней, ласкала и радовалась каждому маленькому достижению ребенка. Называть ее официальным именем «Леди Утка Младшая» как-то язык не поворачивался, и нежная мать дала ей любовное прозвище Роднуля. Это имя не только подчеркивало ее отношение к малышке, но и останавливало сплетников, начинающих уже пошептывать, а не чужое ли было яйцо…
– Приличные утки не бегут к воде, взмахивая крыльями, Роднуля! Вот так, вперевалочку, медленно и с достоинством, как мама, – учила Леди Утка дочь.
И Роднуля изо всех сил старалась ходить вперевалочку, расставляя стройные лебединые ножки пошире и втягивая в плечи длинную шейку.
– Нет, нет, Роднуля, эти звуки ужасны, ты не можешь позволять себе такой безвкусицы! Воспитанная уточка разговаривает не торопясь, четко произнося каждый звук, вот так: «кря-кря».
И Роднуля растягивает нарождающийся в горле короткий лебединый вскрик в наполненное достоинством утиное «кря».
Каждый день начинался с риторики. Роднуля должна была выучивать наизусть и излагать красивым утиным языком, без малейшего лебединого акцента, длиннющие трактаты о правильном поведении. Затем, после завтрака, – урок плавания. Перед обедом – танцкласс. Его-то Роднуля ненавидела больше всего. Эти занятия только назывались танцами, на самом деле их учили правильно и красиво ходить. Роднуле никак не удавалось выработать настоящую утиную походку. Подруги смеялись над ней, показывали перышками на ее «уродливые» ровные ноги, длинная шея мешала при ходьбе, после урока мучительно болела спина.
Послеобеденное время девочка любила – мама обычно уходила с ней на луг за фермой, и там, они совсем одни, усаживались на теплой траве, и мама заводила неспешный рассказ. Были это легенды и сказания о славных утиных подвигах. Роднуля гордилась героическими предками, радовалась, что родилась уткой, и в очередной раз принимала решение во что бы то ни стало стать самой лучшей уткой в мире, чтобы мамочка гордилась ею и была счастлива.
Так день за днем, Роднуля росла обычной жизнью обычной утки, со своими радостями и неудачами. Окружающие постепенно перестали замечать ее непохожесть на них. Ведь эта рослая, длинношеяя, несуразная уточка была самой воспитанной на птичьем дворе, самой услужливой, чудесно пела, красиво и верно растягивая «кря», вела себя с достоинством истинной Леди Утки Младшей.
Каждая возможность порадовать маму доставляла ей огромное удовольствие, и Роднуля собирала эти возможности, как коллекционер, посвящая этому все силы души.
И только иногда молодая утка вдруг останавливалась в задумчивости, странно изгибала вправо длинную шею, будто вглядываясь в только ей одной заметную даль. И даже если бы кто-то спросил ее в тот момент, о чем она задумалась, не смогла бы Роднуля ответить, если б и хотела. Никогда не приходило ей в голову, что всматривалась она в том направлении, откуда обычно прилетал папа.
О, папа… Тайная радость… Птица-счастье, птица-праздник. Он прилетал без предупреждения, сметал весь распорядок дня, забирал Роднулю в лес, учил ее летать высоко-высоко, кричать странным коротким вскриком радостные слова. Они увлекались, забывали об уроках и опаздывали к ужину. Мама сердилась, ругала папу, была не довольна Роднулей:
– Ты не имеешь права позволять себе такие выходки! Это не принято, не прилично! Так не делают!
Роднуля смущалась, просила прощения и обещала больше никогда-никогда… Но мысли ее в тот момент бывали далеко от скучного птичьего двора. В ушах свистел хулиганистый ветер, в глаза светило веселое солнце, горло щекотал задорный лебединый крик. Потом папа снова улетал, а к Роднуле приходило раскаяние. Она обдумывала праздничный день, проведенный с отцом, и понимала, что вела себя недопустимо, недостойно, что расстроила маму, что папа, на самом деле, не так уж и хорош. Ведь он не живет дома, как все папы, не расхаживает по птичьему двору вместе с другими селезнями, не приносит маме в клюве жирных червяков. Он живет вольной птицей в какой-то далекой стране, называет ту страну домом… Но разве не должен быть его домом птичник, в котором живет его семья. Нет, все-таки папа не прав. Так себя не ведут! Это не прилично, не достойно.
Но любопытство все же мучило уточку, и однажды она пристала к маме:
– Мамочка, давай полетим в папину страну? Ведь он зовет ее домом, он рассказывает о ней чудесные истории. Там живут мои бабушка и дедушка. Давай полетим туда на каникулы? Пожалуйста, мамочка!
В глазах Леди Утки мелькнул страх на один только незаметный момент, и она проговорила, немного чересчур растягивая звуки:
– Нет, девочка, мы не можем себе этого позволить.
Роднуля задумывалась все чаще и чаще, приходя в себя, ощущала ноющую боль в шее, шея постепенно приобрела немного искривленную форму. Сразу и не заметишь, а присмотревшись, увидишь, как она слегка отклоняется вправо. Ее разговоры все больше крутились вокруг ежедневных утиных забот, она все чаще поговаривала о том, как «прилично» и «правильно» делать, что может и чего не может себе позволить воспитанная утка. Мама становилась ей все ближе, папа прилетал все реже. Постепенно она совсем забыла лебединый язык, разучилась летать под небесами, перестала вспоминать шум ветра в ушах.
Пришло то волнующее время, когда подружки шепчутся по вечерам, лукаво поглядывая на молодых селезней, а те, гордо выпятив разноцветную грудь, прохаживаются перед ними в традиционном танце. И Роднуля поглядывала и шепталась, но никто из селезней не обращал внимания на белоснежную «дылду». Мама утешала ее словами: «на каждую кастрюлю находится крышка», но было видно, что и она беспокоится.
И вот однажды на их двор прилетел белый лебедь. Он попал сюда абсолютно случайно. Возвращался из путешествия в родную страну, устал и приземлился отдохнуть, попить, перекусить. Леди Утка встревоженно закрякала, отзывая дочь с улицы, но было уже поздно. Чужак заговорил с Роднулей, а она, восхищенная его белоснежным оперением, его широкими крыльями, грациозной шеей и резким, отрывистым говором, не могла оторвать глаз… Любовь неумолима. Она приходит не по расписанию и не подчиняется приказам разума. Она спускается с неба, как облако, накрывает двоих с головой и оставляет их наедине посреди шумного суетящегося мира. Мама плакала, ругалась, призывала, но все было напрасно. Как много лет назад, никакие уговоры не подействовали, и на птичьем дворе снова смущенно зашептала никем не желаемая свадьба.
Молодые зажили своей семьей. Белый Лебедь обожал свою молодую супругу и искренне старался ей угодить. Учился крякать по-утиному, ходить вразвалочку, вести себя как соседи-селезни. Роднуля поучала его:
– Так себя не ведут! Это не прилично! Мы не можем себе этого позволять!
Молодых часто навещала лебединая родня. Роднулю невероятно смущали странные устои в этой семье. Все они были веселые, всегда немного радостно-возбужденные. Перекрикивались своими резкими голосами, летали над облаками наперегонки, громко хохотали. А еще… они были непривычно нежны и ласковы друг с другом. Обнимались, сплетая длинные шеи, касались друг друга клювами, оглаживали крыльями. Не привыкшая к столь явному проявлению чувств, Роднуля смущалась и недоумевала.
Супруг пытался уговорить ее полететь с ответным визитом, но в ответ получал непонятную ему фразу на утином языке, которую и перевести-то на лебединый невозможно:
– Мы не можем себе этого позволить.
Так жили они, вполне неплохо, как все на птичнике. Обживали гнездо, высиживали яйца, растили детей. И жили бы так долго, если не счастливо, то, во всяком случае, стабильно, если бы не странные исчезновения Роднули. Это началось, когда Белый Лебедь уже совсем обжился в птичьем дворе и смирился с ролью селезня при жене, когда у них уже бегало по двору четверо очаровательных длинношеих птенцов. Вдруг Роднуля стала исчезать из дома на несколько часов. Возвращалась измученная, слабая, падала от усталости и засыпала мертвым сном. А Белому Лебедю казалось, что она выглядит как птица, перенесшая миг истинного счастья. Проснувшись, она никогда не помнила о произошедшем, на вопросы отвечала полным недоумением.
Белого Лебедя беспокоило, что же все-таки происходит с его любимой. Она слабела на глазах, ее прекрасное оперение потускнело, шея искривилась еще больше. Задумался Белый Лебедь: «Ну не совсем же я селезнем стал! Я же все-таки вольный лебедь! Я должен ей помочь!» И однажды, когда Роднуля стала проявлять признаки беспокойства, которые всегда предвещали скорое исчезновение, он набрался решимости выследить ее.
В какой-то момент жена стала вести себя странно. Она не обычной своей утиной походкой, а ровным, стремительным лебединым шагом устремилась за пределы двора, пошла к ручью и там застыла в неудобной позе. Шея ее болезненно изогнулась вправо, крылья сошлись за спиной, словно связанные, она испустила лебединый вскрик, вздрогнула всем телом, и вдруг… взлетела в небо. Белый Лебедь поспешил за ней. Роднуля не видела мужа. Она летела в направлении лебединой страны с прикрытыми глазами и радостным криком. Пролетая над горами и долинами родины отца и мужа, она пела песнь на прекрасном лебедином языке, взмывала ввысь, к веселому солнцу, падала стрелой к резвящемуся водопаду, дышала глубоко и взволнованно. Белый Лебедь со слезами счастья на глазах звал любимую, желая присоединиться к ее полету, но она не видела его и не слышала. Потом, утомленная, она повернула в сторону утиной страны, приземлилась у ручья, постояла еще несколько минут в своей выгнутой позе и, придя в себя, поковыляла утиной развалкой к птичьему двору. А дома все повторилось снова. Муж расспрашивал ее об очередном исчезновении, а она, не помня о своем сумасшедшем полете, удивлялась и отнекивалась.
Бедный любящий супруг потерял сон и аппетит. Как же вернуть любимой память? Как сделать ее полеты осознанными? Чтобы радость, которую она испытывает в небе, стала реальной, чтобы они могли насладиться свободой полета вместе, чтобы вернуть ту, давно укрытую в семейном сундуке, звенящую любовь… И решение созрело.
– Дорогая, – сказал он Роднуле в одно прекрасное утро, – собирай детей, мы летим в лебединую страну к моим родителям. Завтра они собираются отпраздновать золотую свадьбу, и мы просто обязаны присутствовать.
– Но мы не можем себе этого позволить, – привычно возразила жена.
– Да, да, я знаю, конечно, не можем, собирай детей, милая.
Обескураженная непривычным поведением мужа, Роднуля подчинилась. За оградой двора Белый Лебедь скомандовал:
– Ну, летим!
– Но это…
– Да, я знаю, не прилично, не достойно и так не делают, знаю, дорогая, но не ковылять же вразвалку всю дорогу! Летим!
Лебединая семья взмыла в небо. Вскоре граница между утиной и лебединой странами была позади. Белый Лебедь внимательно следил за женой. А на ее лице выражение озабоченности постепенно менялось на удивление, она начала узнавать ландшафты, так часто снившиеся ей в последнее время, ее крылья задвигались свободнее, размашистей, грудь вздымалась, глаза блестели, она перестала нервно оглядываться на детей, одергивая их, когда они уж чересчур по-лебединому увлекались полетом. Вдруг Роднуля вскрикнула и, сложив крылья, ринулась к земле. Испуганные Белый Лебедь и дети рванулись за ней. Они нашли ее у белой скалы. Отец, увидев, что с ней не произошло ничего страшного, жестом попросил детей остаться в отдалении и подошел к жене один.
Прекрасная белоснежная Лебедь с изящной длинной, абсолютно ровной шеей рыдала у подножья скалы.
– Милая, о чем же ты плачешь, ведь теперь все хорошо, мы дома!
– Я оплакиваю свою жизнь! Я прожила столько лет на чужбине. В чужом теле, в чужом доме, в чужих мыслях. Как мне вернуть себе себя?
– Любовь моя, разве не было в той жизни ничего, заслуживающего того, чтобы сделать воспоминания о тех годах счастливыми?
Прекрасная Лебедь задумалась… Ей вспоминались часы, проведенные с мамой на лугу, ее рассказы и легенды, редкие и яркие прилеты папы, первая встреча с мужем, первый несмелый шаг старшего сына, концерт утиного пения, который устроили ее лебедята растроганной бабушке-утке. Ее жизнь на птичьем дворе перестала казаться ей такой уж никчемной. В ней было много светлого и радостного. И от этого осознания еще радостнее стало возвращаться домой. В свою страну, в свой мир, в свое тело. Прекрасная Лебедь засмеялась и неумело обвила шеей длинную шею мужа.
– Ну, дорогой, учи меня быть лебедем!
– А мы можем себе это позволить? – лукаво спросил Белый Лебедь, они весело расхохотались и услышали, как в их смех вливаются голоса их детей, клекот ручья, шум ветра, шелест листьев.
Весна в этом году выдалась бурная; почки на деревьях лопались с еле слышным щелчком и выпускали на белый свет помятые, несмелые, как новорожденный птенец, листья. Дети из соседней деревни бегали по лугу, жадничая, хватали первые теплые солнечные лучи, не в силах заставить себя вернуться в дома. А над деревней летал лебединый клин. Два больших белых лебедя редкой красоты и четыре молодых лебеденка, еще не до конца сменившие сероватое оперение птенцов. Они носились над деревней, выкрикивая своими резкими голосами песню лебединой любви, лебединого счастья. И только одна девочка, та самая, которая всегда держится чуть поодаль ото всех детей; та самая, которую дети никогда не зовут играть и замолкают, когда она подходит близко. Та, о которой никто не может сказать ни слова плохого, только «странная она»… только она одна услышала слова этой песни:
– Не бойся быть не такой, как все! Взлетай, ищи свой собственный мир! Взгляни вокруг глазами своей души и увидишь Путь Домой!
Данный текст является ознакомительным фрагментом.