Вольфганг Амадей Моцарт

Вольфганг Амадей Моцарт

«Я благодарю Господа моего за то, что он даровал мне счастливую возможность познать жизнь как ключ к нашему истинному блаженству».

Вольфганг Амадей Моцарт

(27 января 1756 года – 21 ноября 1791 года)

Хотя на первый взгляд короткая жизнь выдающегося австрийского композитора и музыканта Вольфганга Амадея Моцарта может показаться больше ниспосланным свыше мистическим фейерверком, нежели сложной дорогой отчаянно борющегося человека, она, тем не менее, является потрясающим своей ясностью и простотой примером значения воспитания и исключительной роли родителей в судьбе детей и в процессе их восхождения по лестнице успеха. В самом деле, говоря о знаменитом композиторе Вольфганге Моцарте, мы имеем дело с одним из тех наиболее уникальных феноменов в истории, когда сын, едва родившись и получив в наследство уже сформированную идею родителя, становится страстным преемником его дела, а первые шаги делает по четко разработанному родительскому сценарию. Более того, основные штрихи этого сценария сын-композитор сохранил на всю жизнь.

Характерной чертой всех тех, кто получил в раннем возрасте от родителей, кроме всего прочего, судьбоносную идею, является микроклимат семейного кокона, начиненного атмосферой полного взаимопонимания. Речь идет вовсе не о формальном уюте и взаимной любви, а о некой невидимой пелене, которой родители, или один из них, окутывали своих детей, словно защитной пленкой, от любого воздействия извне. Чувством не только абсолютной любви, но и абсолютной свободы были наполнены детские годы большинства из тех, кто впоследствии стал баловнем невообразимого успеха. Благодатная почва безмятежного восприятия жизни, удобренная неудержимым стремлением отцов или матерей приобщить детей к тому или иному делу, была также и плодородной для прорастания крепкого зерна стремительной, как поток водопада, идеи, которой предстояло не только завладеть юными умами, но и заразить все их существо. Часто идея уже практически витала в коллективном семейном сознании, и необходимо было лишь стечение таких обстоятельств, к которым сами родители либо не были готовы, либо не сумели их создать. Именно таковы были судьбы Филиппа, отца Александра Македонского, Гамилькара Барки, отца Ганнибала, и, наконец, Леопольда Моцарта, отца будущего музыкального гения.

Леопольд Моцарт довольно мало верил в чудесное божественное влияние свыше на судьбу сына, но зато свято уверовал в главенство силы духа и несгибаемой воли среди всех остальных людских качеств. Он считал основой любых побед усердие и порядок и главной задачей видел привить это убеждение детям. Будучи сам довольно неординарным музыкантом и признанным в провинциальном Зальцбурге сочинителем музыки, с рождением сына он постарался полностью сосредоточиться на его судьбе. Этому в значительной степени способствовал тот факт, что Леопольду Моцарту на момент рождения сына было уже тридцать шесть – возраст, который не позволял ему надеяться на самореализацию в музыке, по меньшей мере в обществе современников того периода. Может быть, поэтому раскрытие юного дарования и ваяние собственными руками гения стало навязчивой идеей отца и его самой большой надеждой одновременно, самой отчаянной в его жизни попыткой самовыражения и самореализации. Он видел в сыне идеальное продолжение себя и ощущал себя самым счастливым скульптором, в то время как детская податливость позволяла аккуратно и настойчиво формировать основные черты характера и развивать необходимые для музыканта качества так (говоря современным языком), словно он был компьютерщиком-программистом и наносил уникальную разработку на микрочип. Трепетность, благоговейная любовь к сыну, тщательный подбор методов воспитания, кроме всего прочего, объясняются наличием у Леопольда долговременной практики занятий с другими детьми. Причем слыл он весьма опытным педагогом. Вольфганг же был первым и единственным мальчиком в семье, где после шести тяжелых мучительных родов уцелела лишь одна девочка – его старшая сестра. Надежды на появление еще одного сына у родителей не осталось – здоровье матери и так было подорвано почти беспрерывными мучительными попытками родить наследника.

Как во всех семьях, где до рождения одного ребенка умирали другие дети, родители относились к новорожденному не просто как к посланию Божьему, а почти как к самому божеству. Поэтому восприятие детей у отца и матери было более обостренное, чем у большинства счастливых родителей: они, словно потеряв рассудок от неожиданного подарка судьбы, с упоением ловили каждое движение и каждый звук своего чудесного ребенка, ожидая если и не чуда Господнего, то хотя бы большей благосклонности Природы к ее созданию. Как цветок, развивающийся в уютной благодатной почве теплицы, этот маленький житель планеты получил предостаточно любви и ласки. Но, может быть, ему повезло еще и в том, что при этом он родился в семье с устоявшимися жесткими немецкими традициями и благоговению к безоговорочному порядку.

Благодаря профессии отца серьезная колоритная музыка сопровождала Моцарта с первых дней жизни, возбуждая с каждым шагом его любопытство и восторг от магических звуковых формул. Что касается восприятия музыки на слух, то именно звук музыкального инструмента был самым первым воспоминанием будущего мастера. Благодаря осторожной настойчивости отца и немедленному поощрению желания сына узнать природу приводящих к радостному трепету чудесных звуков, еще до осознания всей серьезности того, что он совершает, маленький музыкант получил в наследство достойную идею, неожиданно для себя став на путь, свернуть с которого было уже просто немыслимо. Ибо незаметно это стало той неотъемлемой частью его жизни, без которой он уже просто не мог существовать. Еще одним важным штрихом в развитии раннего неотвратимого стремления маленького Моцарта к музыке оказались впечатляющие успехи на этом поприще у его сестры, которая была почти на пять лет старше и своей ранней активностью дополняла уникальную семейную атмосферу музыкальной гармонии. Детское соперничество, кроме того, оказалось поразительно результативным. Вполне естественно, что мальчик узнал о нотах гораздо раньше, чем о буквах, а тот факт, что он воспитывался исключительно на хорошей, признанной в профессиональных кругах музыке, объясняет появление в раннем возрасте изысканного музыкального вкуса и нетерпимости к фальши.

Вольфганг Моцарт начал играть на музыкальном инструменте с трех лет. Среда, где он обитал, всегда была абсолютным царством волшебной музыки. Музыка была основой всего, она заполняла все пространство, все укромные уголки изумительного дома, и все естество семьи пылкого придворного музыканта было подчинено музыке. Вполне естественно, что дети были пропитаны этим духом до мозга костей. Но вряд ли бы им удалось так полюбить музыку и так отдаться идее поиска себя в искусстве, будь их отец слишком успешным музыкантом. Именно тот факт, что сам Моцарт-старший не ушел с головой в искусство, объясняет ранние успехи детей. Он сосредоточился не на музыке, а на своих детях в музыке, и это существенное различие открывает ключ к пониманию появления у детей внутреннего стремления к сознательным усилиям в этом направлении. Это так же вполне объясняет и причину посредственности развития профессиональных качеств у детей знаменитых родителей, достигших значительных успехов в какой-то области. И идея зальцбургского маэстро относительно своих детей появилась тоже не на пустом месте. Будучи помощником капельмейстера при дворе архиепископа, он давал уроки очень многим подающим надежды музыкантам этого маленького провинциального городка и к рождению сына имел прекрасную возможность, с одной стороны, стать опытным наставником, а с другой – уметь сравнивать исходные данные своих учеников и весьма точно оценивать их перспективу. Многое с самого начала было в пользу его маленького сына, и каждый новый шаг в музыке придавал отцу воодушевления и уверенности в успехе, казалось бы, химерического и более чем сомнительного дела. Сам же мальчик оказался не шутку впечатлительным, и проявлял такую самозабвенную любовь к звукам, что Моцарт-старший не мог устоять перед искушением серьезно заняться продвижением своего сына на творческий олимп. А желание освоить инструменты подстегивалось вкрадчивым, но довольно жестким соперничеством за родительскую похвалу со старшей сестрой.

Когда в профессионально ориентированных семьях передача исключительных знаний и навыков воспринимается сродни воспитанию, происходит одно из двух: либо ребенок вскоре навсегда отрекается от родителей с их невыносимыми наставлениями и сбегает из родительского дома, словно от чумы или надвигающегося сумасшествия, либо он становится признанным талантом. Уникальность случая с воспитанием Вольфганга Моцарта, пожалуй, состоит в необычайной профессиональной осторожности родителей и одновременно их страстной любви к своим детям. Именно это в совокупности со смелыми рискованными шагами отца оказалось их наиболее важной заслугой, открыв единственно верный путь для победного шествия. Ведь тысячи детей подвергаются прессингу со стороны родителей, по многу часов занимаются с лучшими учителями по их указке и трудятся с усердием, отнюдь не меньшим, чем у маленького Моцарта, но не достигают вершин успеха. Это можно объяснить тем, что родители научили Вольфганга прежде всего любить музыку отчаянной и безоглядной любовью, научили жить в музыке и черпать из нее силы. Тем самым они передали в его руки мощный движущий стимул, стойкую мотивацию, замешанную на глубоких внутренних ощущениях, где музыкальные инструменты были лишь способом выражения чувств. А отнюдь не пытались сделать из него вундеркинда ради сенсации, легкого заработка или других примитивных целей.

Наиболее важным фактором в формировании личности Моцарта является изумительная разносторонность влияния на него отца. Границы этого воздействия оказались гораздо шире общепринятого музыкального образования. Досконально зная особенности жизни высшего света, отец с раннего возраста придавал довольно много внимания таким вещам, как знание иностранных языков, умение непринужденно, свободно и в то же время изысканно и без коробящей фамильярности держать себя в обществе, легко понимая невербальный язык двора. То есть производить впечатление и по возможности быть обаятельными. Это говорит о том, что первоначальный расчет Леопольда Моцарта был все-таки направлен на обеспечение детям лишь минимального «набора счастья» для музыканта, и он надеялся на то, что они в конце концов станут украшением императорского двора или хотя бы двора одного из наиболее влиятельных вельмож. О том, что дети преуспели в этой хитроумной науке, говорит тот факт, что где бы они ни выступали в детском возрасте, все европейские правители были в восторге не только от музыки, но и от излучаемого ими незримого тепла и дурманящего пленительного очарования.

Вряд ли в то время отец подумывал о том, что кто-нибудь из его детей может стать композитором европейского или, тем более, мирового уровня. В то же время он требовал от них глубоких знаний истоков музыки, аккуратно, но настойчиво приобщая детей скрупулезно изучать сочинения всех известных композиторов. Особенно активно отец-музыкант взялся за многостороннюю подготовку подрастающего сына – после того как убедился, что пятилетний мальчик с наслаждением импровизирует и без напряжения создает новые музыкальные формы. Забыв о своем собственном продвижении по социально-иерархической лестнице, Леопольд Моцарт задумал тогда провести демонстрационные концерты детей, чтобы показать высшему свету их раннюю виртуозность и привлечь таким образом внимание к ним, что в результате обеспечило бы им сносное будущее. Стареющий вице-капельмейстер прекрасно понимал, что слишком мало современников из высшего света способны отличить музыку от хорошей музыки, и еще меньше – хорошую музыку от очень хорошей. Как всякий расчетливый представитель немецкой нации, Леопольд надеялся на лучшее, но готовился к худшему: он был уверен, что никто не станет помогать ему и его детям из великодушия и благородных побуждений. Он проникся непоколебимой уверенностью в том, что только всесторонними знаниями, уникальными талантами и осторожным натиском можно поразить публику настолько, чтобы сделать имя. Имя, которое будет звучать столь величественно, что проложит дорогу из провинции в один из роскошных столичных дворов, где знают цену настоящей музыке. Именно в осознании Леопольдом Моцартом психологии восприятия, или психологии успеха в отдельно взятой области человеческой деятельности – а именно, в необходимости привлечь чем-то настолько необычным, что может потрясти незадачливого обывателя, – скрывается основная причина победного турне семьи Моцарт по Европе. Поэтому, приняв решение сделать ставку на ранний возраст маленьких виртуозов, придворный музыкант проявил чудеса находчивости и изворотливости, чтобы добиться возможности сделать первый шаг для завоевания высокопоставленной публики.

К тому времени внутри Леопольда Моцарта уже поселился коварный бес, не дающий ему покоя и толкающий на приведение в исполнение хоть и хитроумных, но очень сомнительных планов. Надо отдать должное его настойчивости: благодаря тихой напористости отца в свои пять лет Вольфганг вместе с сестрой дал свой первый концерт, покорив изяществом игры профессионалов, и даже слегка растрогав своей детской непосредственностью первого важного слушателя – архиепископа Зальцбургского. На самом деле двигаться вперед Моцарту-отцу было крайне трудно: лишь после долгих уговоров и ухищрений ему удалось через близких влиятельных друзей выхлопотать у архиепископа полуторамесячный отпуск, а также получить рекомендательное письмо к важной при императорском дворе особе.

Но с отъездом в Вену – а именно с нее хотел начать покорение музыкального Олимпа Моцарт-старший – возникли неимоверные бытовые трудности. Да и второй концерт детей, данный в Мюнхене, остался практически незамеченным. Задуматься было над чем, в седеющей голове маэстро поселились сомнения, имеющие вполне определенные основания. Приезд в австрийскую столицу был отмечен более чем холодным приемом. На некоторое время все замерло, и казалось, все многолетние беспрерывные усилия родителей и детей оказались тщетными. Взятые в долг деньги таяли, как лед на весеннем солнце, а с ними комом нарастало беспокойство и удручающее мрачное настроение всей семьи.

Безусловно, пребывание шестилетнего Моцарта в Вене оказалось ключевым моментом в его жизни, и завершись оно полным фиаско, не исключено, что его отец отказался бы от дальнейших попыток искать счастья в других европейских столицах, а сын, скорее всего, никогда бы их не возобновил. Но отменная профессиональная подготовка детей оказалась главным козырем, и вкупе с отцовскими хитростями она сделала свое дело: сначала Моцарты были приглашены выступить в замке одного из влиятельных придворных вельмож, а несколько позже и сама императрица дважды удостоила своим вниманием диковинных детей, безупречно владеющих музыкальными инструментами. Действительно, первый прием и переданные Моцарту солидные деньги за концерт вселили надежду на то, что их вера в торжество совершенной музыки в этом преходящем мире оказалась не напрасной. Неожиданная благосклонность первой дамы государства обеспечила приезжим Моцартам популярность и целый поток предложений: игра детей из маленького Зальцбурга в один миг стала модной в одной из самых музыкальных столиц континента. После неоспоримых успехов в Вене Моцарты добились не менее сокрушительных побед и признания во многих европейских столицах и ряде крупных городов. Их принимали монархи в Парнасе и Лондоне, а высокопоставленное окружение первых лиц с некоторых времен почитало за честь послушать удивительно одаренных детей.

Не один раз семья проводила в странствиях долгие месяцы, а то и годы, словно это было таинственным хождением за счастьем. Но на самом деле путь к успеху снова и снова натыкался на, казалось бы, неодолимые преграды. То довольно тяжелые и продолжительные болезни Вольфганга, то упорство его хозяина в Зальцбурге, то просто отсутствие средств для дальних заграничных вояжей. Все это преодолевалось семейной командой, и дети на ходу учились у ловкого, всегда изобретательного отца и терпеливой к лишениям матери. Раннее взросление, бремя ответственности за семью и понимание, что гарантии будущего всей семьи находятся в крохотных руках мальчика, часто приводили его к перенапряжению. Унаследовав от отца демонстративный темперамент, он с ликованием воспринимал всякий случай продемонстрировать свое мастерство виртуоза. Идя дальше, Вольфганг постепенно превращался в композитора, но всякий раз, когда крылья успеха уже возносили его до небес, невесть откуда приходила болезнь и надолго укладывала его в постель. Ему будто всегда не хватало воздуха и пространства, чтобы расправить крылья и лебедем взмыть ввысь…

В первый раз Вольфганг заболел во время наводящей ужас эпидемии оспы, и слух о том, что маленький гений музыки тяжело болен именно этим почти неизлечимым недугом, вмиг распространился по австрийской столице. В результате двери роскошных домов так же быстро закрылись для Моцартов, как легко распахивались перед ними незадолго до этого. Им пришлось спешно ретироваться в родной Зальцбург. Во второй раз, уже будучи признанным в Европе композитором, одиннадцатилетний виртуоз действительно заболел оспой, но после долгих страданий ему удалось выжить. Вольфганг к тому времени уже настолько проникся идеей творчества в музыке, что как только обрел силы, тотчас взялся за ноты: он уже не представлял себя без музыки и, главное, без создания нового в музыке.

Но в том, что семья, действовавшая как монолитно спаянный подряд, умела стойко переносить то и дело возникающие препятствия, кроется еще одна, не исключено, самая важная составляющая успеха этого маленького и тщедушного на вид человека. К необычайному профессиональному мастерству добавлялись неслыханная стойкость и редкая изворотливость, которые всякий раз закалялись, как булатная сталь для ковки оружия. Дело доходило до того, что когда во время повторной попытки гастролирования по Европе Моцарты снова не получали приглашений, в ход пускались настоящие трюки: от хитроумных объявлений в местных газетах о приехавших чудесных детях до неспешных многочасовых прогулок под окнами влиятельных вельмож с целью встретиться с ними и получить долгожданные приглашения. Эту семью не устрашали ни финансовые риски (им приходилось рассчитывать лишь на себя, а единственным источником доходов были концерты), ни опасность заболеть в дороге неизлечимой болезнью, ни перспектива попасть при переезде в руки бродячих разбойников, которых тоже было предостаточно. Наконец, самым тягостным испытанием были долгие дни томительных ожиданий приглашения от самых первых людей в больших городах и столицах, до которых мало кто из вельмож второго круга из боязни или безразличия утруждал себя послушать странствующих музыкантов. Это не-прекращающееся шоу, больше похожее на элементарную борьбу за выживание в первобытном мире, не только превратило дух в крепкий монолит, но и переросло в навязчивую амбициозную установку покорить мир музыкой. Это было уникальное и нелегкое испытание на прочность самой идеи, но она выстояла вместе с вынашивавшими ее людьми.

Вольфганг вынес для себя из этой борьбы главное: все средства хороши, когда речь идет о достижении результата. Он слишком рано превратился из мастера-исполнителя в композитора, создающего творения, поражающие уникальными и часто неожиданно причудливыми соединениями звуков. Но если проанализировать его раннее творчество, нельзя не заметить постоянного стимулирования. Мальчиком везде восхищались, но с каждым новым его шагом и с каждым годом взросления от него ожидали все больших высот. Безусловно, юный Моцарт осознавал это, а тот факт, что с пяти лет его игра и игра его сестры кормила всю семью, ощутимо влиял на его самоидентификацию. Незаметно для себя он включился в гонку, где ставкой была жизнь. Его одевали на концерты как взрослого, с ним говорили на профессиональном языке тоже как со взрослым, сформировавшимся музыкантом. Он зарабатывал деньги так же, как это делали взрослые, и с некоторых пор осознавал, что старшая сестра оказалась безнадежно далеко на втором плане складывающейся жизненной композиции. Когда его отца во время концертов спрашивали, не пишет ли маленький виртуоз свою музыку, Леопольд для развития интереса к детям отвечал утвердительно. Хотя старался, чтобы желание создавать реализовывалось после получения определенного объема знаний. Опытный музыкант понимал, что только так могут появиться серьезные зрелые произведения взамен посредственных импровизаций, которыми был наполнен европейский музыкальный рынок. Наконец, когда возникали настоящие споры, ставящие на кон само явление гениальности мальчика, этот не по годам взрослый ребенок брался за работу и создавал если и не шедевры, то наверняка неординарные вещи, перед которыми снимали шляпы многие знаменитости музыкального мира. Так, начав играть, Вольфганг сказал «А», и ему пришлось говорить и «Б» созданием собственных произведений, иначе фиаско для всей семьи было бы обеспечено. Не говоря уже о том, что все перешли бы на голодный паек.

Кстати, о деньгах. Вряд ли стоит полагать, что Моцарт-родитель отводил именно деньгам первостепенную роль, совершая рискованные вояжи по Европе. Хотя без них он не мог бы сделать и шагу, деньги в этой семье всегда были лишь средством для достижения все новых высот. Ни разу во время самых удачных поездок семья не заработала настоящего капитала, но всякий раз была удовлетворена, когда имя Моцарта гордым эхом звучало на всем континенте, а странствующих музыкантов узнавали и нередко с их приездом возникал такой переполох, словно какая-то знатная персона или важный посланник другого государства прибывал туда с важной дипломатической миссией. Будучи всего лишь придворным музыкантом, Леопольд Моцарт, тем не менее, слишком тонко, по-музыкальному чувствовал высший свет, его проблемы, психологические бреши и человеческие слабости. Он без сожаления тратил деньги на то, чтобы выглядеть «на уровне» с теми, для кого давали концерты его дети: зарабатываемые средства шли на роскошные одежды, дорогие гостиницы и, в результате, на получение расположения влиятельных вельмож. Благодаря таким усилиям появились аннотации о юном виртуозе в таком влиятельном в Европе издании, как «Литературная корреспонденция», а вследствие удивительно последовательной отцовской стратегии Вольфганг Моцарт получил возможность не только вблизи наблюдать за творчеством самых именитых музыкантов континента, но и учиться у таких светил, как Иоганн Кристиан Бах или певец Манцуоли. Чем больше росло его мастерство, тем больше возможностей появлялось у Вольфганга общаться с самой образованной частью европейского общества и, соответственно, сверять свой творческий курс. Для столь юного завоевателя счастья это имело чрезвычайную важность: с одной стороны, знаменитые, достигшие головокружительных высот представители творческой элиты Европы своим ободрением или ревностным раздражением стимулировали юношу к новому поиску и развивали жажду все больших достижений, а с другой, обилие произведений, многогранность и полнота в высшей степени профессионального музыкального окружения насыщали его творческое воображение.

В какой-то миг он почувствовал в себе и силу создателя, и почти бездонные глубины разносторонних возможностей. И естественно, выбор, впрочем уж давно сделанный, был подтвержден многократно, и теперь сознательно. Отец сыграл чрезвычайную роль в жизни Вольфганга Моцарта, и в этом состоит весомая часть нестандартной формулы успеха этого человека: именно отец предопределил первые победы сына, фактически сделав его знаменитым уже в детстве. Этим он вложил в руки сына сильную и завораживающую, как опиум, идею, Вольфганг же сумел развить ее до немыслимой и не достижимой для современников мощи. Да, в пять лет он сочинил свое первое произведение, но, скорее всего, так и остался бы просто многообещающим музыкантом, если бы его отец не организовывал поездки по европейским городам, предпринимая титанические и рискованные усилия для получения рекомендательных писем. Часто рискуя всем, потому что у этой семьи никогда не было уверенности в завтрашнем дне. Но поступая так на виду у детей, он, сам того не подозревая, воспитал у них такую внутреннюю силу и цепкость к жизни, а также вложил в них такие обширные знания человеческой природы, что даже не получись из Вольфганга Моцарта великого музыканта, он сумел бы выкрутиться из любой жизненной ситуации. «Больше всего меня заботит будущее детей, – писал Моцарт-старший одному влиятельному лицу, от которого зависела судьба его наибольших усилий, – потерянных мгновений не вернуть никогда. Вам известно, что мои дети приучены трудиться. Они понимают: ЧТОБЫ ЧЕГО-ТО ДОСТИГНУТЬ, НУЖНА ЖЕЛЕЗНАЯ ВОЛЯ».

А еще Вольфганг узнал от отца, что гений рождается в действии: просиживай они в Зальцбурге, ничего бы решительно не вышло. Вернее, он мог бы стать искусным исполнителем и даже сносным композитором, заняв высокую должность при дворе архиепископа. Но, скорее всего, достичь признания таланта в юном возрасте и, соответственно, тех необозримых высот в зрелой творческой жизни не удалось бы. Трансформация сознания не происходит мгновенно; напротив, этот процесс настолько незаметен, что сам творец может заметить его лишь годы спустя, оглядываясь в прошлое.

Пока же было ясно – идея существует, и от стадии ее формирования и развития сын музыканта готов был перейти к ее реализации.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.