Март 2010-го. Денпасар, Бали
Март 2010-го. Денпасар, Бали
Мир выглядит совершенно иначе, когда смотришь на него с обратной стороны. Вселенная сплющивается до плоскости в 140 на 220 см, а душа человека, покоящегося на этой плоскости, парит под высоким потолком реанимационной палаты и занимает всю освобожденную пространственно-временную бесконечность.
В состоянии комы привычные органы чувств бездействуют. Входные порты – зрение, слух, обоняние – надежно заблокированы. С внешним миром человека связывают только шланги и провода системы жизнеобеспечения. Отчаяние близких, усилия врачей, ругань прохожих и ярость природы за окном недоступны ему.
Представьте себе атеиста, попавшего после смерти в ад. Он так потрясен устройством загробного мира, что перестает страшиться ожидающей его мучительной бесконечности и начинает доставать чертей практическими вопросами…
Так было с Санчесом. Похоже, любознательность и азарт были прошиты на самом глубоком уровне его подсознания. Глубже, чем инстинкт самосохранения. Холодок накрывшей его наркотической комы он чувствовал всей поверхностью собственного мозга, плавая в ней, как в бассейне ранним утром, ощущая приятную прохладу воды сразу всем телом. Напрямую – нервными окончаниями. Тем не менее этот холодный и неуютный мир был наполнен новыми непривычными информационными сигналами, а потому не выглядел пугающим или отталкивающим. Скорее он был загадочным и познавательным. В конечном счете, это был мир его собственного подсознания.
Санчес, возможно, никогда и не узнал бы границы своих сил и возможностей, если бы сама жизнь не потребовала преодолеть их. Он провел больше трех недель в состоянии перезревшего овоща, который никак не хотел оторваться от питающих его стеблей искусственного жизнеобеспечения. Потом он начал возвращаться в материальный мир: редкими всплесками сознания, ограниченными переменными включениями разных источников информации, ручейками новых данных, которые тревожили встрепенувшийся мозг. Его сознанию за время болезни неожиданно открылся доступ к яркому n-мерному[2] внутреннему миру – и теперь он не хотел возвращаться в привычные нам три скучных измерения. Кроме серых будней, лживых новостей и чужой неискренности ему там нечего было ловить. Санчес изо всех сил разгонял стаи пробирающихся в его сознание внешних раздражителей, как толстый омоновец – галдящих несогласных. Слишком богатым, интересным и насыщенным был мир его собственного подсознания по сравнению с тем, что подстерегало снаружи.
У него были все шансы в этом волшебном мире остаться навсегда. Но любопытство, благодаря которому Санчес оказался в столь плачевном положении, стало для него одновременно и фактором выживания: пытаясь разобраться в устройстве собственного подсознания, он начал увлеченно стягивать в один узел тысячи ниточек, связывающих осознанное «я» с самыми отдаленными и загадочными уголками его внутренней вселенной. Двигаясь вдоль каждой из них, он мог постоянно получать новую информацию, тем самым удовлетворяя ненасытное свое любопытство. Он стал собирать эти нити, систематизировать, сплетать в пучки. И постепенно мир обретал реальность, концентрировался, сгущался, становился все более осязаемым и конкретным… 140 на 220 сменялись бесконечностью вселенной…
Данный текст является ознакомительным фрагментом.