«Живу как в спектакле»
«Живу как в спектакле»
– В вас, кажется, каждая клетка говорит о том, что вы писатель.
У Коваля есть такой рассказ – он идет, а отовсюду слышатся голоса: «Юра, Юра, про нас напиши!» Я что-то похожее испытываю. Мы как-то раз у нас на даче в Уваровке под терраской нашли фашистскую каску, пробитую пулей. В сущности, ничего удивительного, во время войны там шли бои. Художник Лёня Тишков сразу заявил: значит, у нас здесь под яблоней похоронили убитого немецкого солдата, время прошло – он растворился в земле и превратился в яблоки. Лёня выложил из яблок фигуру человека, лежащего в пробитой каске на нашей древней деревянной кровати в старом доме, назвал его «Апфельменш» («Яблочный человек») и собрался увезти в Германию, на родину…
А я представила – что было бы, если б под терраской мы в придачу нашли фашиста, заснувшего летаргическим сном, ну, такого – худого, немытого, нечесаного. И в этом доме живет такая семейка, вечно с ними что-то приключается из ряда вон выходящее, вроде нас. Все односельчане набежали, говорят: хороший фашист – это мертвый фашист, Нюрнбергский процесс по нему плачет, ибо он душегуб. А папа: «Он душегуб с политической точки зрения. А с биологической – уникум, как рак реликтовый или кистеперая рыба!» Ему говорят: сейчас он очнется и всех вас прикончит, давайте его ткнем вилами в бок? Нет уж, спасибо, отвечает папа. Ты что, не можешь убить фашиста? – спрашивают папу. А он отвечает: могу, но это для меня неорганично.
В общем, они откачали этого найденыша, объяснили, что Гитлер капут, вылечили, поставили на ноги, купили ему тренажер, он поначалу стал в доме генеральный секретарь по немецкому языку, педагогике и чистоте, а потом взялся изготавливать сардельки, бульонные кубики, масло пахтать, поднял в этой деревне сельское хозяйство. И мама как-то смирилась, я этой героине в уста вложила фразу, произнесенную моей Люсей: «Какой все-таки мудрый наш народ. Я вообще считаю, наш народ – это весь народ». Потом в городе Аугсбурге нашлась его мать-старушка, короче, вся деревня его провожала, крича: друг милый, Фрицушка, прощай! Постсовет наградил его мысленной медалью. А этой семейке тоже выразили благодарность, сказали: «На таких как бы сдвинутых земля держится!..»
– От ваших книг остается ощущение приятия всего. Прекрасное, ужасное, тоскливое, смешное перемешивается. Вы как писатель смотрите на любое свое чувство со стороны. И оно видится иначе!
Писательская порода. Мир клокочет вокруг и в тебе самом, как у Ахмадулиной: «…ну а потом летите вверх и вниз, в кровь разбивая локти и колени – о снег, о воздух, об углы Кваренги, о простыни гостиниц и больниц»… Каждый момент бытия имеет свою ценность, каждое услышанное слово. Я и сама – простой персонаж некоего спектакля. Весь шум, гам и безмолвие этого мира сосредоточены во мне, вся его чушь и его величие. Ты плачешь – и слышишь свой плач, смеешься – и слышишь свой смех. О, это захватывающая драма, и ты со всей дурью и страстью отдаешься этой игре. Только старайся не слишком забываться, чтобы не свалиться в оркестровую яму. А если свалился – тебя подхватят оркестранты. А не подхватят – тоже ничего. Вставай и ковыляй приплясывая!
– Из романа «Гений безответной любви»: «Я художественную литературу просто ненавижу. Каждый так и норовит навесить тебе свою шизофрению». Это – по роману – заявил экстремальный шокотерапевт. Вы тоже ненавидите?
Я читаю много, но не многое. Да, я не люблю мрачных построений, давно не интересуюсь сюжетами! Писатель Николай Климонтович рассказывал, как однажды он переводил длинный таджикский роман с плохого запутанного подстрочника. Там герой неуклонно добивался любви замужней женщины. Потом Коле надоело, и он закруглил это дело: мол, она ему отдалась. Когда роман вышел, разразился скандал: оказывается, вся фишка была в том, что она ему так и не отдалась. Так вот: отдалась или не отдалась, меня больше не волнует. Я считаю, что все должны отдаться друг другу, и покончим с этим!
– Ведь ваши книги – точно не реализм. А что тогда?
Это мифы. Все, что я вижу или слышу, в голове мифологизируется. Сама реальность очень мифологична. Какое-то мелкое бытовое происшествие рождает бурю эмоций, мыслей, ассоциаций, одно цепляется за другое, и миф вырастает до потолка, до небес и до созвездий. Я многое выдумываю, привираю без зазрения совести. Я важно выступаю, рассказываю, к примеру, про Гималаи: «И вот нас повезли в горы ночью, вдруг в небе вспыхнул свет, и было то-то и то-то», а Лёня кричит: «Не верьте ей, ее всю дорогу тошнило, и ничего она не видела». Нарочно снижает мой пафос и романтическую восторженность, поскольку меня клинит в эту сторону. Мне нужен грузик, чтобы совсем не улететь.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.