Снова 555

Снова 555

Санчес неспешно подходил к проходной НИИ ПСУ, расшвыривая ногами жухлые листья. Торопиться было некуда. Напрасно он мечтал о свежести августовских ливней. Москва задыхалась, плавилась и билась в агонии от ужасающей жары под прессом невиданного в этих местах мощного антициклона. Мерзко чадили торфяники, по всей Центральной России пылали леса. Пресса захлебывалась восхищенными материалами о героических усилиях властей, служб спасения и тысяч добровольцев. Интернет бился в злобной истерике по поводу некомпетентности и безразличия героев этих публикаций. Непонятно, кому природа подыгрывала больше, но обитатели московских офисов, похоже, научились адаптироваться к любым невзгодам. Тот, кто не смог скрыться от жары где-нибудь у теплых морей, продавал собратьям по несчастью дизайнерские защитные маски или оттачивал остроумие в твиттерах.

Пропуск Санчеса в здание института был еще действующим. В конце концов, он до сих пор числился младшим научным сотрудником 34-й лаборатории! «Думаю, можно уже просить повышение – до научного сотрудника… После всего-то», – подумал он, злорадно усмехнувшись все той же вредной бабке-вахтерше у новомодной электронной вертушки на входе.

Офис TS Computers был закрыт на ключ и опечатан. Вокруг валялись тонкие полоски бумаги из шредера, комки липкой оберточной ленты. В углу у входа возвышалась гора пустых коробок из-под компьютерной техники. Санчес обошел все вокруг. Служебный коридор, по которому можно было пройти в помещение Lab34, минуя ресепшн родительской компании, тоже был заперт. Этого постоянно требовала охрана института, но программисты вечно игнорировали эти требования и днем оставляли дверь чуть прикрытой, чтобы сократить путь в курилку.

Санчес поднялся на пятый этаж. Стеклянная дверь в комнату 555 была закрыта, но через нее пробивался электрический свет. Кто там теперь обитает? Санчес решил не беспокоить незнакомых людей или не пугать тетушек, если они там. Он прошел дальше по коридору, туда, где Димыч выделил место Грише и его неожиданно разросшейся команде по разработке «ИРЫ», когда та переехала из квартиры Санчеса, став главной гордостью и надеждой компании.

Комната была открыта, но в ней были только пустые столы и разбросанные бумаги. В углу у окна за единственным компьютером сидел незнакомый парень. На стене все так же висела ученическая меловая доска, которую в свое время так любил Гриша. На ней под неаккуратными торопливыми меловыми разводами еще угадывалась схема развертывания «Большого аквариума». Санчес улыбнулся, увидев знак вопроса на том модуле, над которым сам бился неделями без секретного ключа Гриши.

– Здесь Lab34 сидит?

– Съехали на прошлой неделе…

Незнакомец поднял глаза и подозрительно спросил:

– А вы по какому вопросу?

– Просто знакомого искал, Дмитрия Конова. Он здесь работал.

Парень потерял к нему интерес и уткнулся в компьютер.

– Посмотрите у него в лаборатории, может, он там…

«Ничего себе, у него в лаборатории…» – думал Санчес, возвращаясь по темному коридору. Еще из-под лестницы, выходя на свет из темного проема, он заметил знакомую высокую фигуру своего бывшего компаньона. Димыч спокойно, негромко с кем-то разговаривал, скрестив руки на груди и стоя лицом к коридору, откуда выходил Санчес. Увидев старого друга, он оборвал свою речь на полуслове. Его собеседник обернулся, проследив за напряженным взглядом Димыча. Точнее, это была собеседница. Санчес оторопел – на него смотрели удивленные широко распахнутые глаза Аяны. Она стояла перед ним в длинном тонком фиолетовом платье. Через секунду, привыкнув к яркому свету, Санчес уже не мог оторвать глаз от тонких изящных контуров, которые платье даже не пыталось скрыть.

Он растерянно остановился, не дойдя до них всего нескольких шагов. Все его самообладание, которое он так долго репетировал и оттачивал перед зеркалом, рассыпалось по полу, шумно и обидно, как карандаши из незакрытой упаковки в руках неопытной молодой секретарши.

Он долго представлял себе встречу с Димычем. Жесткие вопросы. Хлесткие факты.

Речь для Аяны – пусть менее продуманная и структурированная – тоже была в целом готова и понятна. Главное – твердость и уверенность в себе. Чтобы она увидела его приверженность жизненным идеалам, стойкость и целеустремленность. Такую женщину, как Аяна, не берут кавалерийским наскоком, пусть даже самым отчаянным, отважным и увлекательным. Ее нужно зажечь, как плазму, удерживая в магнитном поле достаточно долго, чтобы началась необратимая цепная реакция. Это значит, что на первой встрече ее нужно заинтриговать, дать почувствовать свой интерес, но при этом оставить много едва приоткрытых дверей, чтобы она захотела войти в каждую из них, чтобы женское любопытство перебороло надменность красоты. Санчес готовил эти двери, репетировал темы для разговора. Никаких чувств, упаси фаервол! Только увлекательные и интригующие факты, захватывающие приключения героя…

Где теперь все это? Санчес был готов ко встрече с каждым из них… Но по отдельности. Увидеть их так, вместе, улыбающихся, у входа в офис Димыча, было невыносимо больно. После встречи с отцом Аяны у Санчеса возникло ощущение, что они расстались. Видно, папа что-то напутал. Или соврал. Или Аяна ему соврала. Причин может быть множество, но они неважны. Важен сам факт – Аяна заехала к Димычу в обеденный перерыв, как ни в чем не бывало, пригласить на обед или в кино, уговорить вырваться пораньше, сбежав от проблем, которые в последнее время постоянно преследуют его. Так поступила бы любая настоящая женщина по отношению к своему любимому мужчине…

Все эти мысли вихрем пронеслись в голове Санчеса, пока он медленно приближался к мгновенно замолчавшей паре. Оба смотрели на него с любопытством. Димыч – еще и с холодным напряженным вниманием. Санчесу казалось, что он способен видеть ауру бывшего друга – пылающую и пульсирующую, раздираемую противоречиями и сомнениями. Аяна смотрела странно, непривычно. Санчес никак не мог понять значение этого взгляда, холодного и оценивающего, как всегда. Но было в нем что-то еще. Любопытство, заинтересованность? Санчесу почудилось, что Аяна сейчас препарирует его, разбирает на части, пытаясь понять, как работает этот странный и загадочный механизм. Без намека на теплоту или человеческое внимание – именно как на сложный и очень интересный механизм. Так в детстве маленький Сашенька разбирал старые сломанные часы и будильники, которые дарили ему родственники, зная о забавной страсти мальчика – ковыряться в часовых механизмах.

Подойдя вплотную, Санчес уже вернул себе самообладание. Почти.

– Вот так сюрприз, – сказал Димыч, – не знал, что ты в Москве.

– С тобой приехал поговорить.

Они смотрели друг другу в глаза. Санчес включил заранее заготовленный взгляд, который долго репетировал перед зеркалом и называл «пронзающий джедайский луч», но должного эффекта луч не произвел. Димычу даже не пришлось напрягаться – дверь в его внутренний мир была хорошо запечатана замком холодного циничного безразличия.

Аяна нарушила затянувшееся молчание:

– Санчес, ты совсем не загорел. Все такой же бледный и зеленый, как козявка. Я слышала, что ты где-то в тропических странах был. Неужели и там все время пропадал за компьютером?

Еще никогда в жизни Санчес не был таким загорелым, как сейчас. Но какое значение это имеет для настоящей стервы?

«А ты все так же тепла и добра, как Снежная Королева», – хотел было выпалить Санчес, как в старые добрые времена. Он даже открыл рот, но неожиданно произнес совсем другое:

– На экваторе предательское солнце. И люди там ценят белизну кожи, которой мы так стыдимся. Инстинктивно начинаешь гордиться своим первозданным видом. Там вообще система ценностей сильно меняется. Проще, что ли, становишься… Ты бывала в Индонезии? Нет? А ты, Димыч? Вам там понравится, приезжайте в гости как-нибудь… Вдвоем.

– В этом я сильно сомневаюсь. – Аяна состроила странную гримасу. – Ладно, мальчики, вижу, у вас здесь важный мужской разговор намечается. Не буду мешать.

Она снова посмотрела на Санчеса своим странным препарирующим взглядом, хлопнула Димыча по плечу и пошла в сторону лестницы. Подол длинной юбки раскачивался, танцевал в такт ритмичным движениям бедер, и Санчес с завистью подумал, что придумать и сшить такое платье, подчеркивающее все совершенство этой фигуры, но без пошлости и вульгарности, – научная задача похлеще создания «Большого аквариума».

– Пойдем в комнату, – произнес Димыч.

Кроме них, в лаборатории никого не было. Здесь практически ничего не поменялось с того дня, когда Санчес впервые пришел сюда, выбирая место для их аспирантской практики. Разве что не осталось следов присутствия тетушек, их разбросанных по столам мелочей и допотопных компьютеров. На той половине, которая раньше была владением «стариков», сейчас стояли три современных компьютера, под одним из столов мигал лампочками восьмипроцессорный сервер из тех, что Lab34 в свое время закупала через TS Computers почти в промышленных масштабах. На окне стоял горшок с сонным кактусом. Санчес кивнул в его сторону:

– Карму свою в горшке не поливаешь? Зачахнет…

– Это не моя. У меня стальная, на шурупах. Я ее маслом оружейным смазываю. А ты изменился. Выглядишь как матерая сволочь.

– Спасибо за комплимент. Я старался…

– У нас тут перемены, как видишь. Да ты наверняка в курсе.

– В целом – да. Но хотел бы услышать твою версию.

– Санчес, ты сам прекрасно знаешь, что Гриша опасен. Или невменяем. Он писал шпионские программы, которые попали на компьютеры клиентов TS Computers и навредили очень влиятельным людям… У Роби из-за этого большие проблемы, наш бизнес лишился и клиентов, и инвестора. Из-за долгов пришлось уволить практически весь персонал, распродаем оборудование. Технология ваша хваленая не работает ни хрена. Я теряюсь в догадках, какую роль во всем этом играешь ты… Как-то не вяжется у меня твой образ со всем, что я слышу о тебе в последнее время. Или ты уже сорвал резьбу на своем заветном рычажке – градуснике совести?

– Ты получаешь свою версию событий от Роби и Тимура, которые имеют определенные интересы.

– От клиентов тоже. Они жаловались, что ты пытался переманить их к себе. Якобы у тебя есть ключ к нашему «Большому аквариуму»… Инженеры сказали мне, что обнаружили и пресекли подозрительную активность на наших серверах со стороны неизвестных пользователей с анонимных прокси-серверов в Юго-Восточной Азии. Причем через недокументированные лазейки в системе безопасности – прямиком в «Большой аквариум».

Санчес молча слушал.

– В результате всех этих действий у нас большие неприятности. На TS Computers конкуренты наслали налоговую проверку, Роби чуть ли не в шпионы записали. И все из-за ваших с Гришей научных экспериментов! Скажи мне, что все это неправда, что ты не связан с этими таинственными хакерами. Что не ты шастал по нашим серверам. Я поверю тебе на слово… Инцидент будет исчерпан.

Санчес задумался. Врать он не хотел. Да и не получилось бы. Они давно и долго были друзьями. Ложь распознается сразу. Но чтобы объяснить свою позицию Димычу, придется рассказывать много и долго. Не факт, что он захочет все это терпеливо слушать. Не факт, что поверит во всю историю. Придется очернять, втаптывать в грязь слишком многих людей, которых Димыч считает друзьями, доверенными партнерами, наставниками. Практически все его деловое окружение. Достаточно ли у Санчеса доказательств для этого? Что сейчас значит его слово против аргументов множества уважаемых людей? А что если Димыч на самом деле все хорошо понимает и сейчас умело играет свою роль? А что если сам Санчес не понимает всей правды и втянут в нечестную игру? Что если его руками и головой была сломана и испорчена жизнь хороших людей? Может, не идеальных, но достаточно честных для того формата, который диктует мутноватая этика российского бизнеса. Слишком много «что если…».

–?Это был я, – признался он после паузы.

Димыч осуждающе покачал головой.

–?Значит, и наркотики, и твой «левый» бизнес – все тоже правда?

–?Погоди, какие еще наркотики? Это что-то новенькое.

–?Витамины твои американские «от стресса» якобы, помнишь? Ты оставил их на своем столе. Светка, секретарша наша, – дура и клептоманка, мы ее уволили потом. Таскала таблетки из твоей банки, мол, ты не заметишь все равно, а ей хотелось попробовать, чем американские витамины лучше. Ага, попробовала! По офису ходила два дня, глаза как у жабы, прыгала на столы и визжала. Змеи ей везде чудились. С трудом распознали, в чем проблема. Тимур отправил эти витамины на экспертизу, она все и показала… Брат, с таких доз амфетаминов крышу сносит напрочь. Люди в астрал уходят! Это только на первых порах кажется, что можно по сорок восемь часов не спать – и никаких последствий. Поверь мне, я в свое время в универе, когда совсем тяжело было перед экзаменами, изучал вопрос…

Санчес оторопело молчал, не в силах собраться с мыслями. «Тимур же мне и дал эту баночку. И не амфетамины там были вовсе, от них в коме не лежат». Димыч истолковал его растерянный взгляд по-своему и раскипятился еще сильнее.

– Ты мне казался таким тихоней, я думал, что тебя от работы так прет! А ты таблетки эти дурные жрал почти каждый день! Что, опять я что-то напутал?

«Хорошо, что не каждый день!» – подумал Санчес. Впервые в жизни он благодарил судьбу за свою рассеянность. Принимать витамины систематически, каждый день, как прописал врач, он просто в офисной спешке забывал. Свету просил напоминать ежедневно, хвалил таблетки. Бедная девочка, тоже соблазнилась…

– Димыч, друг мой. Надеюсь, у тебя хватит терпения, чтобы выслушать и мою версию. Она будет длинной и не очень приятной. Но хотя бы из уважения ко мне, к нашей старой дружбе, ко всему хорошему и плохому, что мы с тобой сделали вместе за эти годы, ты должен выслушать меня. До конца. Не прошу верить на слово, но по мере сил я смогу представить тебе доказательства. Однако именно тот факт, что мы с тобой не разговаривали, доверяли мнению людей вокруг больше, чем собственному, и привел нас снова сюда – в эту комнату.

Санчес обвел взглядом помещение лаборатории.

– Ну, говори… Я готов слушать.

Димыч уселся на краешек стола и сложил на груди руки. Санчес начал говорить. Сбивчиво, перескакивая с одного на другое и путаясь в мыслях. Но постепенно успокоился, сосредоточился, формируя и для Димыча, и для самого себя стройную картину всего, что с ними произошло.

Уже через минуту Димыч покинул свое место и начал ходить по комнате взад-вперед. Он то закладывал руки за спину, то сжимал их в кулаки. В таком волнении Санчес не видел его уже очень давно. Последний раз, может быть, когда тот вытаскивал Санчеса из драки – пьяного, ничего не соображающего, с окровавленным разбитым носом – тем волшебным летом после окончания университета. Еще через минуту он остановил Санчеса:

– Может, переползем в бар? Тот, что у метро, помнишь? Давно мечтаю напиться до чертиков, но все как-то не с кем…

Санчес улыбнулся:

– Пошли.

В гулких холлах института молчали, словно опасаясь, что эхо может нарушить едва возникшее хрупкое взаимопонимание.

Но как только они миновали вертушку проходной, Димыч сказал, глядя вперед:

– Чтобы быть кристально честным с тобой, я должен кое-что сказать. Не думаю, что мы сможем остаться друзьями, но закончить наши отношения нужно по-мужски, открыто. Может, морды друг другу набить. Или руки пожать. Еще не решил. Но честно.

– Да.

– Так вот, у меня… отношения с Полиной. Ты должен это знать.

Санчес равнодушно пожал плечами:

– Флаг тебе в руки!

– Ты ее все равно упустил, а мне она сильно помогает. И вообще, похоже… Мы хорошо друг другу подходим. Понимаешь?

Он посмотрел на Санчеса. Того беспокоил только один вопрос:

– А Аяна в курсе?

Пришел черед Димыча пожимать плечами.

– Мы с ней расстались…

«До или после твоего романа с Полиной?» – подумал Санчес. Он хотел быть строгим и объективным в этом разговоре с Димычем, но все-таки не сдержался:

– Вот это да! Твоя идеальная любовь наутро, при свете солнечных лучей, оказалась не такой уж идеальной?

На секунду в глазах Димыча вспыхнул огонек, но голос его прозвучал совершенно невозмутимо, даже задумчиво:

– Она, конечно, красавица, каких еще поискать. Из разряда «во лбу звезда горит». Но у нее такими тараканами голова забита, что ни в борозду, ни в Красную армию! Хочешь – попробуй силы. Я ее для тебя уже немного объездил.

– Чмо ты последнее, Димыч.

– Извини, не удержался. Ты тоже, кстати, чмо асинхронное! Я ее очень любил. Не по зубам она мне оказалась, вот и злюсь. Хорошая девочка. Про тебя спрашивала несколько раз. Так что не тушуйся. Ты же по ней всегда сох, признавайся!

Санчес только вздохнул, уставившись на дорогу. Меньше часа он пробыл в здании института, а столько событий…

– Можно считать, что мы квиты, – через какое-то время примирительно сказал Димыч и посмотрел на товарища.

Санчес все так же молчал. Мысли его были далеко. Тараканов он никогда не боялся.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.