Жизнь в подарок Продолжение истории Кэтрин Круз

Жизнь в подарок

Продолжение истории Кэтрин Круз

Веря в героизм, создаешь героев.

Бенджамин Дизраэли

Очнулась я на каталке, которую стремительно мчала в реанимацию бригада взволнованных врачей. Я то и дело впадала в забытье, но услышала, как кто-то из них закричал: «Мы ее теряем! Давление падает! Срочно на стол!»

«Господи, – подумала я, – значит, я все-таки попала в авиакатастрофу». Одежда на мне пропиталась кровью, руки-ноги были изранены. Я была как в тумане, и мне было холодно. И еще страшно хотелось пить – в жизни не испытывала такой жажды. И тут я поняла, что стол-то они подразумевают операционный и что я запросто могу умереть во время операции: раны, кровопотеря, давление падает, руки и ноги похолодели…

Я понятия не имела, где нахожусь, в каком городе, и знает ли моя семья о катастрофе. Я не знала, выжили ли оба мои коллеги. Но панический страх снова сменился спокойствием и смирением, как тогда в самолете. Я почему-то исполнилась уверенности, что выживу. С тех пор я многое поняла, и в частности то, что все во Вселенной свершается по своим законам, и что бы с тобой ни происходило, оно происходит не просто так.

Любая беда неизбежно содержит в себе благое зерно и дает нам урок, который нужно усвоить, чтобы перейти на качественно новую ступень. Великий американский поэт Генри Лонгфелло прекрасно выразил эту мысль в своем афоризме: «То, что я прошел в жизни огонь и воду, определенно послужило мне на пользу». Вот и я осознала, что не зря выжила в авиакатастрофе. Просто пока что я еще не понимала высшего смысла своей немыслимой удачи и не могла взять в толк, какой урок мне надлежит извлечь из случившегося.

После двенадцати часов на операционном столе меня перевезли в реанимацию – мне предстоял мучительный процесс выздоровления. Наутро я пробудилась от самого чудесного звука на свете – звонкие детские голоса повторяли у меня над ухом, словно молитву: «Мамочка, проснись! Проснись, мамочка! Мы тебя любим!» Я с трудом открыла глаза и увидела Портера в его любимой футболке с диснеевскими персонажами и Сариту в красном комбинезончике, который она так обожала, что носила чуть ли не круглый год. Рядом с детьми стоял Джон, и по лицу его струились слезы. От волнения он не мог вымолвить ни слова. Дети и муж обняли меня, а потом мы все расплакались.

На больничной койке я провела долгие месяцы. Увы, авиакатастрофа унесла множество жизней, и мои коллеги, Джек и Росс, тоже были в числе погибших, и эта утрата была для меня большим ударом. Ведь мы с ними столько лет проработали бок о бок! Без Джека и Росса, моих верных соратников, заниматься делами компании и сайта BraveLife.com мне совершенно расхотелось. Ведь эти двое были не только хорошими товарищами и деловыми партнерами, с которыми мы вместе придумали и запустили этот проект; за прошедшие годы мы крепко сдружились. Комиссия по расследованию авиакатастрофы главной причиной назвала «человеческий фактор», ошибку пилота; когда ко мне пришли юристы, чтобы поинтересоваться, не хочу ли я взыскать с авиакомпании компенсацию за ущерб, я ответила, что хочу забыть всю эту историю как страшный сон и готова сделать что угодно, лишь бы поскорее поправиться и вернуться к семье, домой. Джон и дети навещали меня едва ли не ежедневно, но львиная доля времени у меня уходила на реабилитационные процедуры – мне не терпелось как можно быстрее вернуться в форму. Врачи и медсестры в той больнице были просто сущие ангелы во плоти, они относились ко мне терпеливо, заботливо и сострадательно. Мне приходилось нелегко, но с каждым днем я чувствовала, что еще немножко окрепла, и уже начинала с оптимизмом смотреть в будущее.

А потом наступил Тот Самый Вечер, когда со мной приключилось нечто необычайное. Часы посещения как раз закончились, Джон увез детей домой, а я читала замечательную книгу Трины Паулус «Надежда на цветы» – книгу, которая не только дарила надежду, но и внушала вдохновение и прилив сил. Рядом с койкой на прикроватном столике стояла чашка чая. Я повернулась, чтобы взять ее, и тут заметила, как мимо приоткрытой двери палаты по коридору стремительно пронеслась какая-то фигура на инвалидном кресле с моторчиком. Я поразилась: как это человеку удалось развить такую скорость в инвалидном кресле? И почему он носится по больничному коридору поздно вечером? Но таинственный человек больше не появлялся, и я вернулась к прерванному чтению. Надо сказать, в последние годы я по занятости на работе совершенно забросила чтение, – работа отнимала столько времени и сил, что книги отошли на тридцать пятый план. Но теперь, после авиакатастрофы, я решила заниматься тем, что подлинно важно, в том числе и читать мудрые книги с полезными и вдохновляющими наставлениями. Авиакатастрофа стала для меня потрясением и в то же время заставила меня пересмотреть и переоценить все свои жизненные установки и систему ценностей, навести порядок в жизни. Лежа в одиночестве в больничной палате, я впервые за много лет неторопливо размышляла о том, как жила до сих пор. Как я вела себя? Какой я была матерью, женой, человеком? У меня было полное впечатление, что мне дали второй шанс, подарили жизнь заново, и этот щедрый подарок надо оправдать. Я поклялась, что теперь буду жить просто, мудро и добродетельно, и главным для меня станут подлинные жизненные ценности. «Самое лучшее – всегда то, что рядом: воздух, что вливается в ноздри, свет, который видят твои глаза, цветы, что растут у тебя под ногами, долг перед близкими, и тропа Добра, которая открывается прямо перед тобой. Не старайся схватить звезду с неба, просто исполняй рутинную простую работу по мере сил, и будь уверен, что будничные обязанности и хлеб насущный – вот главное в жизни», – так писал Роберт Льюис Стивенсон.

Только я погрузилась в чтение, как боковым зрением заметила: фигура на инвалидном кресле вновь промчалась по коридору, еще быстрее, чем в прошлый раз. Более того, удивительный пациент еще и распевал во все горло! Песня была знакомая, правда, я ее сто лет не слышала. Когда-то давно, в детстве, мне ее пели родители. Надо же, кто-то еще помнит такие старые песенки! Хорошо бы выяснить, что это за человек. Только вот безопасно ли с ним заговаривать? А вдруг он психически больной, который проник в больницу с улицы? Я колебалась, но любопытство одержало верх, поэтому я слезла с койки и, оперевшись на свои верные ходунки, медленно-медленно вышла в коридор, надеясь вновь увидеть загадочного чудака (или психа?). Но он как сквозь землю провалился, – коридор был тих и совершенно пуст, не считая двух медсестричек на сестринском посту.

– Добрый вечер! – приветливо окликнула их я издалека.

– Кэтрин, как вы? Ничего не случилось? – ответили они.

– Все в порядке. Я просто хотела спросить: кто это тут раскатывает туда-сюда на инвалидной коляске и горланит детские песни? Он шумит и запросто может сшибить кого-нибудь с ног. Непорядок, по-моему. Увидите его – передайте, что он фальшивит, пусть подучится петь, – с улыбкой добавила я.

– Но тут никто не катался, – хором отозвались медсестры. – Мы никого не видели.

– Никого? – пораженно переспросила я.

– Ни души. Кэтрин, может, вам приснился кошмар?

– Нет-нет, я видела его наяву! Странный такой человек в электрическом инвалидном кресле, катался туда-сюда, да еще распевал песенку, которую я знаю с детства. Сто лет ее не слышала.

«Господи, какой дурой я себя выставила!» – подумала я. Медсестры рассмеялись.

– Вы нас разыгрываете?

– Да нет же! Увидите его, передайте, что он ведет себя неподобающе, – настаивала я.

– Хорошо, хорошо, Кэтрин, как увидим, сразу передадим, – посмеивалась, ответила одна из медсестер.

Я захромала обратно в палату. Что-то металлическое блеснуло на полу. Я с трудом наклонилась и обмерла, не веря своим глазам. На полу лежала металлическая бабочка. Я подняла ее и ахнула: она была золотая! Но потрясло меня не это. Точно по такой бабочке отец когда-то подарил нам с Джулианом, моим братом, – чтобы мы всегда помнили, как важно быть свободными и независимыми в помыслах.

Для него бабочка символизировала не только свободу и независимость, но еще и красоту – все то, чего папа желал нам в жизни. Бабочек он подарил нам в знаменательный день – его тогда назначили федеральным судьей. Как я тогда гордилась им! Он приложил немало труда, чтобы достичь этого поста, и как никто заслуживал его. Папа был замечательным человеком – порядочным, любящим, безупречно благородным. Золотую бабочку, его подарок, я бережно хранила, она была одним из моих главных сокровищ, а после смерти папы – еще и памятью о нем. А вот что с бабочкой Джулиана, я понятия не имела. Вообще-то, зная братца, я подозревала, что с него станется загнать золотую вещицу. Джулиан – человек неординарный. Даже не знаю, как его лучше описать. Такие редко встречаются. Он всегда был умницей и талантом, но в то же время непоседой и бунтарем. В школе он неизменно поражал всех незаурядными способностями и всегда был среди лучших, но любил дерзить. По нему, красавчику, сохли все девчонки. Мозгами его природа не обделила, так что он выигрывал все школьные призы, конкурсы и олимпиады. В спорте тоже всегда отличался. Когда Джулиан поступил в университет, то стал там всеобщим любимцем и спортивной звездой, а еще – лучшим по астрономии и капитаном дискуссионного клуба. Все его дарования и не перечислишь. Он был наделен не только острым умом, колоссальным обаянием и неисчерпаемой энергией, но и добрым сердцем. Он притягивал к себе как магнит.

Я в детстве на брата просто молилась – он был моим кумиром. Мы прекрасно ладили, всегда играли и развлекались вместе, летом – на озере, зимой – на лыжах. Мы постоянно веселились и разыгрывали друг друга. Словом, Джулиан был просто чудо. Когда он уехал в университет, я ужасно по нему скучала.

Вполне естественно, что Джулиан окончил Гарвардскую школу права с отличием и был признан лучшим в выпуске. Юридические фирмы сражались за право видеть его в своих рядах. В скором времени у него уже сложилась репутация блестящего юриста, одного из лучших, и по любым меркам успех его был феноменален. Даже отец, обычно скуповатый на похвалу и знавший цену профессиональному совершенству, частенько говаривал: «Мальчик молодчина, настоящий молодчина. Бьюсь об заклад, когда-нибудь войдет в состав Верховного суда. Впрочем, есть в кого – яблочко от яблоньки недалеко падает», – добавлял он, посмеиваясь.

Счастливая звезда Джулиана взошла еще в школьные годы и сияла много лет. Он считался одним из самых авторитетных, сильных и умных адвокатов первой инстанции, доход его исчислялся семизначными числами, и Джулиан мог позволить себе любые жизненные удовольствия и материальные блага. Он купил роскошный дом в престижном районе, облюбованном богачами, знаменитостями и дипломатами. У него был собственный реактивный самолет, что позволяло ему летать к клиентам, словно он был особой королевской крови; на этом же самолете к Джулиану доставляли портного из Италии, если знаменитому адвокату требовался новый костюм. Джулиан купил виллу на частном острове и назвал ее «Нирвана», надеясь, что сможет там отдыхать, если в его напряженном и плотном расписании появится «окошко». Впрочем, он сам выбрал такой образ жизни и был им доволен. Но из всего имущества дороже прочего Джулиану был его сверкающий алый «феррари». Джулиан берег автомобиль как зеницу ока, обожал, словно живое существо, «феррари» был его страстью, свидетельством его жизненных побед и наградой за труды и лишения на пути к заслуженному успеху. Делая блестящую адвокатскую карьеру, Джулиан женился на очаровательной и милой женщине, и у прекрасной пары родилась прелестная дочурка. Назвали девочку Алли, и росла она умницей и красавицей – с первых дней было понятно, что ребенок очень одарен. Алли была веселого и бойкого нрава и большая шалунья. Она буквально светилась радостью и здоровьем. Отцовство преобразило Джулиана. Конечно, он по-прежнему рьяно занимался работой, потому что в сердце его горел негасимый огонь профессионального тщеславия и желания обойти и превзойти всех конкурентов. Но все-таки главное место в его жизни теперь занимала дочка. Я видела, что Джулиан наконец-то начал ценить прелести семейной жизни.

Теперь он каждую пятницу брал выходной, чтобы провести весь день, играя с дочкой, или же вез всю семью куда-нибудь на прогулку. Джулиан всегда отлично выглядел, но рядом с женой и дочерью он прямо-таки лучился счастьем: глаза у него сверкали, и видно было, что он гордится маленькой Алли, ее умом и озорством, и что в общении с дочкой он находит отдохновение от жизненной суеты, обретает источник покоя и гармонии, которые так нужны всем нам в наш жестокий, тревожный и стремительный век. Джулиан был окружен любовью и купался в роскоши. Казалось, его жизнь идеальна и он властелин своей судьбы. Но мир устроен так, что Рок подрезает нам крылья тогда, когда мы меньше всего этого ожидаем. И, увы, зачастую именно когда достигаешь высот удачи, судьба швыряет тебя вниз, отнимает самое дорогое, и ты оказываешься во тьме горя и отчаяния, на краю бездны. Именно в такие мрачные мгновения в сознании вспыхивает свет – и ты осознаешь свою истинную сущность. Страдая душевно и физически, ты вдруг открываешь для себя свое подлинное «я». А потом происходит чудо, и ты, разбитый, раздавленный, вдруг обретаешь новые, неведомо откуда взявшиеся силы. Именно так и произошло с моим братом Джулианом: во тьме отчаяния он увидел свет и узнал, что обладает запасом сил, о котором и помыслить не мог.

Однажды солнечным днем Джулиан на своем роскошном алом «феррари» вез маленькую Алли на день рождения к ее любимой подружке. Вдруг Джулиан заметил, что машина, которая едет навстречу, вильнула на встречную полосу. Поначалу Джулиан не придал этому значения, но машина мчалась все быстрее. Через считанные секунды несчастья было уже не избежать. Случилось страшное. Водитель машины, пьяный в доску после целого дня возлияний с дружками, едва понимал, куда гонит. Произошло лобовое столкновение на полной скорости. Удивительно, но Джулиан отделался синяками и царапинами. Но малышка Алли, ударившись о лобовое стекло, получила смертельную травму и умерла на руках у Джулиана, пока он в отчаянии пытался дозвониться до «скорой помощи».

Трагедия сломала Джулиана. Он изменился до неузнаваемости. Раньше он наслаждался каждым мгновением жизни – теперь каждый миг давался ему с трудом. У меня сердце разрывалось, когда я думала об этом.

Джулиан отчаянно пытался забыться в работе: сутками пропадал в офисе, даже ночевал там на диване в своем кабинете. Он отказывался встречаться с любым, кто мог напомнить ему о прежней жизни. Джулиан словно надел на глаза шоры и видел перед собой только работу. Естественно, от такого фанатичного отношения карьера его еще больше пошла в гору, но на личном фронте у него наступил полный упадок – он фактически порвал отношения со всеми, кроме коллег. Карлос Кастанеда когда-то сказал: «Основное различие между обычным человеком и воином – в том, что воин воспринимает все как вызов на бой, тогда как обычный человек воспринимает все или как проклятие, или как благословение». Думаю, Джулиан ощущал себя навеки проклятым.

Жена Джулиана оставила его. Она заявила: «Ты так одержим работой, что до тебя не достучаться. Такое впечатление, что ты и скорбеть по дочке не захотел. Я делала все возможное, чтобы вытащить тебя из эмоционального тупика, в который ты себя загнал. Но ты упираешься. И у меня ничего не получается. Ты только знай твердишь, чтобы я от тебя отстала!» Более того, Джулиан всем своим поведением давал понять: в помощи он не нуждается. Ни в чьей. Кто бы ни предлагал ему поддержку, он отвечал примерно одинаково: «Оставьте меня в покое. Занимайтесь своими делами и не лезьте ко мне в душу с вашей жалостью, она мне не нужна».

Джулиан начал выпивать, перестал следить за собой и жил словно на износ. Он мало спал, утратил аппетит, а внешне так запустил себя, что отпугнул даже тех немногих близких, кого еще не оттолкнула его грубость. Свободного времени у него почти не было, но если оно и выдавалось, Джулиан проводил его с анорексично-тощими моделями и оравой лихих биржевых брокеров, которых называл «мои терминаторы». Я в те времена с Джулианом почти не виделась – он отклонял все мои звонки, но знала о его поведении и опасалась, что его подстерегает беда. Большая беда.

Однажды я случайно увидела брата на улице: он мчался по деловому центру города с двумя портфелями, битком набитыми документами, с него градом катился пот. Я едва не расплакалась, когда увидела, во что превратился былой ухоженный, моложавый, подтянутый красавец. Его было не узнать. Одутловатое лицо, ранние морщины, потухшие глаза, сутулая спина, нездоровая полнота. А ведь раньше он так тщательно поддерживал форму! Но главное – ичезла его сияющая улыбка. У Джулиана, моего любимого брата, моего кумира, теперь было лицо человека, заточенного в свой персональный ад.

Спустя несколько месяцев мне позвонил один из деловых партнеров Джулиана. Он сообщил, что у Джулиана случился обширный инфаркт прямо в зале суда во время напряженного выступления на судебном процессе. «Скорая» отвезла его в больницу, он жив, но, по словам звонившего коллеги, наотрез отказывается принимать посетителей и не хочет видеть ни друзей, ни близких, как и раньше. «Особенно членов семьи», – удрученно подчеркнул коллега Джулиана.

– Неужели он меня даже на минутку не пустит? – взмолилась я.

– Кэтрин, я бы с радостью сказал, что пустит, но он велел персоналу больницы никого не пускать и держать дверь в палату на замке. А главному врачу пригрозил, что подаст в суд, если кто-нибудь дозвонится до него по телефону, который ему специально установили в палате как важной персоне.

«Как это похоже на Джулиана, – подумала я. – Остается юристом даже на больничной койке!»

– Кэтрин, я хотел сообщить вам кое-что еще, – приглушенно добавил коллега Джулиана. – Сам не поверил, когда узнал, но Джулиан твердо намерен бросить работу. Вы представляете? Он уже написал заявление, отказывается от своей доли в фирме и увольняется.

– Вы шутите? – я не поверила своим ушам. – Да ведь юриспруденция для него как воздух! Он хотел стать адвокатом, еще когда даже в школу не ходил.

– Я просто сообщаю все с его слов, – отозвался коллега. – У меня самого в голове не укладывается. Но я подумал, вы должны быть в курсе.

Джулиан сдержал слово и, едва выписавшись из больницы, бросил работу. Но этим дело не кончилось: он продал практически все свое имущество – дом, самолет, виллу «Нирвана» на уединенном острове. Он продал даже свой заветный алый «феррари» – символ своего успеха и достигнутых высот.

Через некоторое время я узнала от одного из приятелей Джулиана, что брат уехал в духовное паломничество куда-то в Индию – «вроде как за смыслом жизни», по словам друга. Адреса Джулиан не оставил, телефона тоже, как с ним связаться, было неизвестно, и когда именно его ждать обратно, он тоже не сообщил.

– Как думаете, когда он вернется? – спросила я у приятеля брата.

– Думаю, ни вы, ни я больше не увидим великого Джулиана Мэнтла, – подавленно ответил собеседник.

Шли годы, от Джулиана не было ни слуху ни духу: он не звонил, даже ни единой открытки не прислал. Казалось, он решил забыть о существовании родной сестры, да и о своей прежней жизни – той, что была до гибели дочери.

К сожалению, я не извлекла из истории Джулиана никаких уроков и продолжала жить в бешеном темпе, погруженная в работу; правда, вышла замуж, но семье, как я уже говорила, уделяла все меньше внимания. Со временем я все реже вспоминала брата, но порой, когда я наслаждалась редкими минутами покоя и одиночества – обычно по ночам, поздно вернувшись с работы, когда дети и муж уже давно спали, – я все-таки задавалась вопросом: как там поживает мой брат, все ли у него хорошо? Я погружалась в воспоминания о погожих летних деньках времен нашего беззаботного детства, о совместных шалостях и забавах, вспоминала, как мы ныряли с пирса на озере у дачи, как плавали на лодке. Я перебирала в памяти все розыгрыши и шутки Джулиана, – он неутомимо выискивал себе все новые мишени. Но ярче всего помнился мне озорной блеск в глазах брата. Бедняжка Алли унаследовала от Джулиана эти всегда смеющиеся глаза. Ох, как же я скучала по этой девочке, которую уже не вернуть. И как же мне недоставало брата!

Данный текст является ознакомительным фрагментом.