§ 2. Корпоративная социальная восприимчивость: проблема реализации принципов

Уже к началу 1970-х гг. стало очевидно, что концепция КСО, преимущественно развивающаяся в рамках нормативного подхода, позволяет ответить на исследовательские вопросы, что именно следует понимать под КСО и каковы ее источники, но не раскрывает, каково конкретное содержание этой ответственности, и не дает рецептов, как именно корпорация должна ее реализовывать. Соответственно, фокус дискуссия о КСО сместился от вопросов философского характера к более традиционной управленческой проблематике. В концептуальном плане новое направление формировалось вокруг категории корпоративной социальной восприимчивости (corporate social responsiveness), под которой, как правило, подразумевается способность корпорации воспринимать общественное воздействие. Особо важную роль в развитии данной концепции и определении ее места в эволюции концепции КСО сыграли работы Р. Акермана и Р. Бауера, С. Сети и Д. Вотава, А. Керолла и В. Фредерика.[33]

Пионерной работой, во многом определившей направление всей дискуссии о корпоративной социальной восприимчивости, стала статья Р. Акермана «Как компании реагируют на общественные потребности», опубликованная в журнале Harvard Business Review [Ackerman, 1973].[34] Не претендуя на глубокие теоретические обобщения, автор, преподаватель Гарвардской школы бизнеса, подвел итоги исследования практики крупных корпораций по «конвертированию риторики корпоративной ответственности» в рутинные операционные процедуры. Характерно, что актуальность своего исследования автор обосновывал не столько академической потребностью развития концепции КСО или очередным всплеском обострения отношений бизнеса и общества, сколько радикальными изменениями в организационном развитии корпораций в 1960-е гг., а именно – массовым переходом от функциональных организационных структур к дивизиональным. По мнению Р. Акермана, децентрализация организационных структур породила целый ряд управленческих проблем, связанных с корпоративной восприимчивостью, то есть – с практической реализацией КСО: неэффективность распределения ответственности между корпоративным и дивизиональным менеджментом, неадекватность систем финансовой отчетности и оценки деятельности руководителей (табл. 3).

Таблица 3. Проблемы управления корпоративной восприимчивостью в децентрализованной компании

Источник: [Ackerman, 1973, p. 90]

Как показало проведенное исследование, при всех различиях общественных ожиданий, релевантных бизнесу отдельных фирм, все компании пошли по пути трехэтапного «организационного вовлечения» в процесс корпоративной социальной восприимчивости, полная реализация которого занимала от шести до восьми лет. На первой стадии высшее звено управления (СЕО) формулировало общественные проблемы, восприятие которых жизненно важно для корпорации. На второй – специалисты, координирующие корпоративную деятельность, направленную на восприятие соответствующих общественных проблем, обеспечивали необходимое организационное обучение сотрудников. На третьей стадии дивизиональные менеджеры обеспечивали реальное повышение степени восприимчивости в корпорации (табл. 4).

Прохождение стадий организационного вовлечения, в свою очередь, подразумевало соответствие определенным фазам созревания общественных ожиданий. Общественные проблемы рассматривались в качестве факторов среды ведения бизнеса, принимаемых во внимание при разработке организационной стратегии. Таким образом, адекватность корпоративной социальной восприимчивости уровню зрелости общественных ожиданий трактовалась Р. Акерманом как необходимое условие снижения соответствующих рисков компании путем релевантных управленческих усилий. «Пока поставленные обществом проблемы не будут разрешаться с достаточной скоростью, – писал Р. Акерман, – они способны накапливаться до такой степени, которая в конечном счете лишит компанию возможности эффективно функционировать в своей традиционной роли поставщика товаров и услуг» [Ackerman, 1973, p. 95]. «Вызов для менеджмента, – отмечал при этом автор, – состоит в развитии методов организационного обучения и их адаптации с целью обеспечения гибкого и креативного восприятия общественных проблем по мере их созревания» [Ackerman, 1973, p. 97].

Таблица 4. Стадии организационного вовлечения в процесс корпоративной восприимчивости

Стадия / фаза 1: наличие определенного «общественного беспокойства», непосредственно не направленного на конкретную корпорацию.

Стадия / фаза 2: прояснение связи «общественного беспокойства» с деятельностью корпорации при слабом внешнем давлении или его отсутствии.

Стадия / фаза 3: конкретизация общественных ожиданий применительно к данной корпорации при наличии реальной угрозы государственных или иных санкций.

Источник: [Ackerman, Bauer, 1976, p. 128]

Необходимо подчеркнуть, что, описывая корпоративную социальную восприимчивость как процесс, Р. Акерман особо подчеркивал роль управленческой инициативы и особенно персональных ценностей СЕО как стимуляторов этого процесса. Исходной точкой выступал моральный выбор высшего менеджера, его понимание социальной ответственности корпорации, а также ее адекватности общественному беспокойству, не обязательно связанному с конкретными актуальными рисками. Иными словами, предложенная трактовка корпоративной социальной восприимчивости при всей своей ценностно-нейтральной, технической коннотации не отрицала значимость нормативно трактуемой КСО, но подчеркивала ее управленческую недостаточность.

Еще более четко отношение к эволюции концепции КСО было сформулировано в уже упомянутой монографии, подготовленной Р. Акерманом в соавторстве с Р. Бауером. С одной стороны, авторы критиковали термин «социальная ответственность» как вызывающий ассоциации с обязательствами и «акцентирующийся не столько на деятельности, сколько на мотивации» [Ackerman, Bauer, 1976, p. 6]. С другой стороны, они подчеркивали: «Восприимчивость к общественным потребностям означает гораздо большее, чем только принятие решения о дальнейших действиях. Остается еще управленческая задача исполнения принятых решений, и эта задача далеко не тривиальна» [Ibid.]. Принятие корпорацией той или иной социальной ответственности в рамках морального выбора высшего менеджмента включалось, таким образом, в процесс корпоративной социальной восприимчивости в качестве исходного элемента. Корпоративная социальная восприимчивость в целом трактовалась, соответственно, как расширительная альтернатива корпоративной социальной ответственности.

Во многом сходную позицию в вопросах содержания концепции корпоративной социальной восприимчивости и ее месте в эволюции концепции КСО последовательно развивали С. Сети и Д. Вотав – представители Школы бизнеса им У. Хааса Калифорнийского университета в г. Беркли. Начало формированию их позиции положила фундаментальная статья «Нуждаемся ли мы в новом типе корпоративного восприятия изменяющейся общественной среды?», опубликованная в журнале California Management Review еще в 1969 г. [Sethi, Votaw, 1969a, 1969b]. В этой статье С. Сети и Д. Вотав проанализировали адекватность реакции современных корпораций на все более частые и разнообразные проявления общественного недовольства, направленного как на бизнес и корпорации в целом, так и на их конкретные действия. Данные авторы не использовали термина «корпоративная социальная восприимчивость», вошедшего в широкий научный оборот лишь после вышеупомянутой статьи Р. Акермана, но рассматривали «восприятие» (response) в той же коннотации стратегий и структур, обеспечивающих реализацию соответствующего процесса. Логика эмпирической модели корпоративного поведения, выстроенная С. Сети и Д. Вотавом, оказалась обратной логике более поздней модели Р. Акермана. Как показало их исследование, корпоративное восприятие внешнего давления, обусловленного общественным недовольством, осуществлялось в трех основных «ритуальных» формах: (1) традиционной практике связей с общественностью, «топящей проблему в миазмах широких обобщений»; (2) ссылках на существующие правовые нормы и использовании соответствующих механизмов; (3) применении переговорных практик, наработанных, в частности, при взаимодействии с профсоюзами [Sethi, Votaw, 1969b, p. 18-19]. Все эти подходы, как правило, оказывались недостаточными для эффективной реакции на общественное ожидание в силу их недостаточной гибкости и адаптивности. По мнению авторов, менеджмент предпочитал по мере возможности игнорировать ожидания, реагируя на них лишь тогда, когда они подкреплялись правовыми нормами или воплощались в активных проявлениях общественного недовольства, то есть подразумевали очевидные риски. В то же время формирование управленческих компетенций шло по нарастающей, по мере реализации конкретных решений, принимаемых в ответ на специфическое общественное давление, а обязательства уровня СЕО возникали лишь в результате действий, уже предпринятых компанией. Это означает, что исходной точкой выступал не моральный выбор высшего менеджера, а конкретные актуальные риски. Подобная практика, по мнению авторов, была чревата постоянными неудачами. Соответственно, одну из важнейших рекомендаций по формированию нового типа восприятия они сформулировали следующим образом: «Позиция по отношению к общественному беспокойству должна формироваться на всех уровнях корпоративной структуры и не должна быть ограничена высшим менеджментом. Решения, связанные с корпоративной политикой, будут загублены на операционном уровне, если намерения высших менеджеров не будут четко сформулированы и если персонал операционного уровня не сможет или не захочет соотнести свои персональные цели с целями корпорации» [Sethi, Votaw, 1969b, p. 29].

Несколько позже С. Сети предложил в качестве центральной категории концепции КСО использовать «корпоративное поведение», понимаемое как феномен адаптации компании к окружающей среде с целью общественной легитимизации. Именно достижение корпорацией легитимности является, по мнению С. Сети, основной задачей, «на решение которой должна ориентироваться концепция корпоративной социальной ответственности» [Sethi, 1975, p. 60]. Характерно, что легитимизация должна была касаться «не только рода деятельности корпорации, но и процесса принятия решений, восприятия внешней среды, манипулирования ее элементами – физическими, социальными и политическими – для приведение последних в состояние большей чувствительности к корпоративной деятельности, а также природы отчетности перед иными общественными институтами» [Ibid.]. Сужение «разрыва легитимности» (legitimacy gap), понимаемого как несоответствие деятельности компании общественным ожиданиям, по мнению С. Сети, требовало от бизнеса последовательной реализации соответствующих стратегий, отталкивающихся не от морального выбора высшего менеджмента, а от общественных ожиданий (табл. 5).

Таблица 5. Бизнес-стратегии, направленные на сужение «разрыва легитимности»

Источник: [Sethi, 1979, p. 65]

В свою очередь, С. Сети отмечал, что разработка «абсолютных, универсальных норм корпоративного поведения не представляется ни возможной, ни желательной», поскольку «конкретное действие является в той или иной степени социально ответственным только в условиях конкретного времени, среды, а также природы вовлеченных сторон» [Sethi, 1975, p. 59]. Соответственно, схема С. Сети включала в себя три уровня адаптации корпоративного поведения к «конкретным условиям»: (1) социальные обязательства, (2) социальную ответственность и (3) социальную восприимчивость [Sethi, 1975, p. 60-64]. Уровень «социальных обязательств» подразумевал корпоративное поведение, отвечающее лишь требованиям рыночных сил и правовым ограничениям. Соответствие экономическому и правовому критериям выступало необходимым, но недостаточным условием корпоративной легитимности. Уровень «социальной ответственности» предполагал корпоративное поведение, соответствующие «превалирующим социальным нормам, ценностям и ожиданиям». Адаптация к общественным ожиданиям до их кодификации в качестве правовых требований обеспечивала большую гибкость корпоративной политики, позволяя добиться легитимности с меньшими социальными и институциональными издержками.

Наконец, уровень «социальной восприимчивости» означал корпоративное поведение, не являющееся простой реакцией на общественное давление, а продиктованное пониманием долгосрочной роли компании в динамически развивающейся социальной системе. На данном уровне корпорация должна действовать с опережением, пытаясь предупредить возможные изменения и вызовы [Sethi, 1975, p. 62-63]. Таким образом, достижение уровня социальной восприимчивости подразумевало для данной компании решение основной задачи КСО. Сама же концепция корпоративной социальной восприимчивости позиционировалась С. Сети, во-первых, как относящаяся к позитивной науке и требующая дескриптивного и инструментального подходов, во-вторых, как включающая в себя столь же эмпирически тестируемую социальную ответственность и, в-третьих, как отрицающая самодостаточность нормативной корпоративной социальной ответственности.[35]

Сравнивая подходы Р. Акермана (Акермана/Бауера) и С. Сети (Сети/Вотава), необходимо отметить следующие моменты. Прежде всего, представляется, что содержательные различия в моделях процесса корпоративной социальной восприимчивости были следствием определенных различий в нормативных трактовках сущности КСО, которых придерживались авторы. В первом случае восприимчивость выступает реализацией корпоративной социальной ответственности как морального выбора высших менеджеров компании, причем ответственность, не привязанная к конкретным рискам, трактуется в деонтологическом, системном значении. Во втором случае восприимчивость подразумевает моральный выбор на всех уровнях организации, релевантный именно конкретным актуальным рискам, что дает основание трактовать ответственность как в деонтологическом, так и в казуальном смыслах. В то же время оба автора выступают сторонниками допущения общественного договора и апеллируют в своей аргументации к моральному выбору менеджеров по отношению к внешнему общественному беспокойству. При этом, рассматривая процессы организационного вовлечения, они не трактуют наличие релевантных рутин как превращение корпорации в морального агента. Точнее, они попросту обходят этот вопрос.

Указанные различия в трактовках нормативной основы КСО привели к тому, что, пытаясь построить эмпирические, нормативно нейтральные модели, авторы акцентировали значение разных составляющих исследуемого процесса. Неудивительно, что Дж. Пост и М. Меллис, исследовав общее и особенное в моделях Акермана/Бауера и Сети/Вотава, интерпретированных ими, соответственно, как модели «бизнес-политики» и «давления-реакции», заключили, что речь идет лишь о двух альтернативных версиях единой общей модели процесса корпоративной социальной восприимчивости. Такая модель, по их мнению, состоит из трех стадий: (1) идентификации, во время которой менеджмент осознает проблему или давление, оказываемое на него релевантной общественной группой; (2) принятия обязательств, или разработки политики, во время которой менеджмент формулирует политику по отношению к проблеме или релевантной общественной группе и начинает принимать во внимание эти проблемы и интересы в иных управленческих решениях; (3) реализации, или применения, в ходе которого разработанная политика интегрируется в операционные системы организации, включая системы распределения ресурсов и оценки менеджмента [Post, Mellis, 1978, p. 57]. Детально разобрав процесс восприятия компанией Polaroid движения женщин-работниц за равные права в 1969-1972 гг., Дж. Пост и М. Меллис наглядно продемонстрировали, что путь, пройденный фокальной компанией, вполне соответствовал трем стадиям общей модели процесса социальной восприимчивости. В то же время проведенный ими анализ показал, что, во-первых, «корпоративная восприимчивость к общественным проблемам не может быть адекватно описана» ни одной из альтернативных моделей и, во-вторых, «взгляды менеджеров являются объектом организационного обучения» и «менеджмент учится не только тому, какая реакция применима при данных обстоятельствах, но и тому, какую ответственность компания может принять для удовлетворения релевантных общественных групп, не подвергая фундаментальной ревизии свои организационные приоритеты» [Post, Mellis, 1978, p. 63].

Значительный вклад в развитие концепции корпоративной социальной восприимчивости внес А. Керолл [Caroll, 1979]. Во-первых, рассматривая социальную восприимчивость как «философию, способ или стратегию», определяющие управленческое восприятие, он предложил ранжировать ее типы в рамках континуума, полярными точками которого являются отсутствие какой-либо реакции (компания не делает ничего) и интенсивная реакция (компания предпринимает многочисленные действия). Данный континуум включает в себя, соответственно, реактивные, оборонительные, адаптивные и проактивные управленческие подходы (рис. 5).

Рис. 5. Типология корпоративной социальной восприимчивости (адаптировано, сокращено. Адаптировано по: [Carroll, 1979, p. 502]

«Сделанное здесь допущение, – отмечал А. Керолл, – состоит в том, что бизнес несет социальную ответственность, но основной фокус сосредоточен не на принятии менеджментом моральных обязательств, а на степени и способе управленческих усилий» [Caroll, 1979, p. 501]. Тем самым автор вносит существенную концептуальную ясность, соотнося попытки дескриптивной интерпретации именно с категорией корпоративной социальной восприимчивости. Согласно данному подходу любая компания обладает так или иначе реализуемым свойством корпоративной социальной восприимчивости, подобно тому, как каждый живой организм так или иначе реагирует на внешние раздражители.

Во-вторых, А. Керолл более корректно сформулировал соотношение концепций в рамках эволюции концепции КСО. Он отмечал, в частности: «Корпоративная социальная восприимчивость, которую многие трактовали в качестве альтернативы социальной ответственности, является, скорее, активной фазой управленческого реагирования в социальной сфере. Восприимчивость позволяет организации на практике реализовывать ее социальную ответственность, не погружаясь в трясину концептуальных проблем, которые легко возникают в том случае, когда организация пытается точно сформулировать, в чем именно состоит ее подлинная ответственность, еще не предпринимая каких-либо действий» [Caroll, 1979, p. 502]. Более того, А. Керолл подчеркивал, что конкретные компании могут быть весьма восприимчивы к тому или иному общественному давлению, ведя себя неэтично и безответственно.

Своеобразным итогом дискуссии 1970-х гг. о корпоративной социальной восприимчивости стали работы В. Фредерика [Frederick, 1994; Frederick, 1986], в которых последовательно анализировались роль и место новой концепции в эволюции концепции КСО. В классической статье «От КСО (CSR-1) к КСВ (CSR-2): взросление учения о бизнесе и обществе» [Frederick, 1994][36] уточнялось определение категории корпоративной социальной восприимчивости, формулировались достоинства и недостатки новой концепции. В. Фредерик рассматривал восприимчивость в качестве второй стадии развития концепции КСО – «гениального замещения идеи "ответственности"», перевода внимания академических и управленческих кругов в сторону реализации тех идей, которые были наработаны в первой стадии. Трактуя корпоративную социальную восприимчивость как способность, которой обладает корпорация, В. Фредерик уточнил, что в ее фокусе находятся не потенциальные возможности, а конкретные действия. Ключевыми вопросами, по его мнению, являются следующие: «Способна ли компания реагировать? Будет ли? Реагирует ли? Если реагирует, то каким образом? Сколь широко? Насколько эффективно? Только формирование соответствующих организационных механизмов, процедур, подходов и моделей поведения в своей совокупности может означать, что компания приобретает способность в той или иной степени реагировать на воздействие общества. Очевидно, что важную роль в широте и эффективности восприимчивости к общественным нуждам и ожиданиям играют организационная структура и управленческие компетенции. Следовательно, сама идея "корпоративной социальной восприимчивости" является управленческой по своему характеру и подходам, а ее защитники уделяют основное внимание менеджменту отношений компаний с обществом» [Frederick, 1994, p. 154-155].

Широкую популярность рассматриваемой статье принесло введение в научный оборот оригинальных аббревиатур. Используя совпадение заглавных букв в оригинальном написании соответствующих терминов, автор придал им порядковые номера, удачно подчеркнув не только содержательные различия – от философского подтекста к управленческим подходам, – но и последовательность их концептуализации. Исходной концепции корпоративной социальной ответственности (КСО) была дана аббревиатура с порядковым номером «1» (Corporate Social Responsibility – CSR-1), корпоративной социальной восприимчивости (КСВ) – с порядковым номером «2» (Corporate Social Responsiveness – CSR-2).[37]При этом, по мнению автора, КСВ (CSR-2) представляется «более материальным, доступным, осмысленным и теоретически обоснованным подходом для выяснения роли бизнеса в обществе, чем это можно предположить для более старой и ныне поблекшей» КСО (CSR-1) [Frederick, 1994, p. 154-155].

В. Фредерик выделил следующие следствия перехода к КСВ (CSR-2), трактуемые им в качестве достоинств новой концепции. Во-первых, использование КСВ (CSR-2) позволяет снизить остроту восприятия моральных проблем, связанных с ведением бизнеса, сделать позицию компаний не столь оборонительной. «С появлением КСВ (CSR-2) можно надеяться, что больше внимания будет уделяться не "моральному состоянию" компании, а ее реальным действиям в качестве социально восприимчивого института» [Frederick, 1994, p. 158-159]. Во-вторых, концепция КСВ (CSR-2) «уделяет особое внимание управленческим инструментам и техникам, организационным структурам, а также поведенческим моделям, наиболее соответствующим статусу подлинно восприимчивой компании» [Frederick, 1994, p. 159]. Соответственно, усилия исследователей направляются в новое, практически более востребованное русло институционализации КСО в организации.

В-третьих, новый подход стимулирует развитие эмпирических исследований в области взаимодействия бизнеса и общества. Как справедливо подчеркнул В. Фредерик, менеджеры сталкиваются с реальными, весьма конкретными проблемами, и «абстрактные обобщения КСО (CSR-1) быстро улетучиваются, когда на пороге появляется инспектор OSHA (Occupational Safety and Health Administration – Администрация США по охране труда и здоровья), раздраженные женщины-работницы устраивают демонстрацию, а неудовлетворенные покупатели организуют бойкот» [Frederick, 1994, p. 159].

В-четвертых, КСВ (CSR-2) позволяет изучить внутренние и внешние ограничения развития организационной восприимчивости, связанные, в частности, с созданием дивизиональной структуры, недостатками социальной отчетности, ограниченностью оценки деятельности менеджеров, спецификой развития рынка капиталов и оценки социальных издержек и т. д. [Frederick, 1994, p. 159-160].

Что же касается недостатков КСВ (CSR-2), то В. Фредерик сформулировал их следующим образом. Во-первых, КСВ (CSR-2) не проясняет сущности корпоративной социальной ответственности, принимаемой как бизнесом, так и обществом. Наличие общественного давления на бизнес и необходимость соответствующей восприимчивости принимаются как данное. При этом КСВ (CSR-2) не помогает конкретной компании решить, на какие общественные ожидания необходимо реагировать, какие приоритеты устанавливать, как распределять имеющиеся ресурсы. Более того, оказывается, что «бизнес как таковой, определяя для себя необходимый уровень социальной восприимчивости, по сути, формулирует свое собственное понимание социальной ответственности» [Frederick, 1994, p. 160]. Во-вторых, в более широком контексте КСВ (CSR-2) не проясняет природы взаимодействия бизнеса и общества: «каковы они, какими они должны быть, на что стоит обратить внимание» [Frederick, 1994, p. 161]. В-третьих, КСВ (CSR-2) в целом является статической концепцией, объясняющей очень мало, если не ничего, об общественных процессах и изменениях [Frederick, 1994, p. 161]. Наконец, в-четвертых, КСВ (CSR-2) не содержит в себе никаких указаний на то, каких ценностей должен придерживаться бизнес в ходе реализации процесса социальной восприимчивости. Менеджмент не получает никаких моральных оснований для активного вовлечения в решение общественных проблем [Frederick, 1994, p. 161]. Таким образом, трактуя корпоративную социальную восприимчивость как объективно возникшую альтернативу корпоративной социальной ответственности, В. Фредерик отмечал их неполное концептуальное соответствие, имплицитно подчеркивая не трансформацию одной концепции в другую при соответствующем содержательном расширении, а изменение содержательных акцентов, вызванное потребностями управленческой практики.

Позднее В. Фредерик более четко сформулировал свое отношение к развитию концепции КСО, выделив в нем «две большие волны» [Frederick, 1986, p. 130]. Первая началась в первой половине 1950-х гг. и завершилась к середине 1970-х. Основным направлением исследований в рамках первой волны была корпоративная социальная ответственность – КСО (CSR-1). Начало второй волны на заре 1970-х гг. совпало со спадом первой, к середине 1980-х гг., впрочем, все еще не утратившей свого значения. Исследователи второй волны концентрировались преимущественно на корпоративной социальной восприимчивости – КСВ (CSR-2). Кроме того, В. Фредерик четко соотнес первую волну с преимущественно нормативными исследованиями, а вторую – с ценностно-нейтральными:, относящимися к позитивной науке [Frederick, 1986, p. 130-131]. При этом представляется особо важным, что, проанализировав содержательные аспекты двух волн, В. Фредерик пришел к выводу о недостаточности дискретного использования соответствующих подходов. С одной стороны, в трактовках КСО начал возникать очевидный позитивистский перекос.[38] С другой стороны, «после крайне плодотворного десятилетия, в ходе которого теория корпоративной социальной восприимчивости была подробно проработана второй волной исследователей, проблематика отношений бизнеса и общества находилась примерно в том же состоянии, в каком она пребывала в начале периода пристального внимания к нормативным аспектам бизнес-операций» [Frederick, 1986, p. 133]. Иными словами, вторая волна исследований КСО не сняла внутренне присущих этой концепции противоречий.

Таким образом, в ходе дискуссии о корпоративной социальной восприимчивости в 1970-1980 гг. подходы к ее сущности, содержанию и месту в эволюции концепции КСО были значительно развиты и уточнены (табл. 6).

Таблица 6. Основные подходы к сущности корпоративной социальной восприимчивости и ее концептуальному соотношению с корпоративной социальной ответственностью

Дебаты о принципах КСО, тяготеющие к известной схоластичности, были дополнены исследовательской программой с ясно очерченным полем эмпирических исследований. Как справедливо подчеркивал Р. Странд, «организационная адаптация к социальной среде не представляет собой порождающего дебаты нормативного вопроса, она является областью научного исследования» [Strand, 1983, p. 90]. В то же время достаточно очевидно обозначилась необходимость дальнейшего развития концепции КСО по пути совмещения нормативного подхода с дескриптивным и инструментальным. На повестку дня встало создание некой синтетической концепции, способной обеспечить комплексное решение теоретических проблем и вооружить практиков соответствующим инструментарием. Именно построение подобной концепции стало основным содержанием следующего этапа эволюции концепции КСО.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.