Зильке: интервью с Мельпоменой

ПОМНИТСЯ, РАНЬШЕ Я БЫЛА МОЛОЖЕ:

Прежде всего, хочу от всей души поблагодарить вас за то, что любезно согласились спуститься из рая муз и дать нам интервью.

МЕЛЬПОМЕНА:

Что еще за «рай муз»? Мы, музы, постоянно живем на горе Геликон в Греции, при этом мы всегда были и остаемся невероятно мобильными. Ах, где я только не была! Рим, Париж, Москва, Нью-Йорк, Сидней… Живи я среди людей, давно бы уже получила скидку как пассажир, часто совершающий полеты!

ПОМНИТСЯ, РАНЬШЕ Я БЫЛА МОЛОЖЕ:

Так, и кого вы уже поцеловали? Можно задать такой вопрос?

МЕЛЬПОМЕНА:

Ах, их было бесконечное множество! Софокл, Сенека, Шекспир, Вольтер, Шиллер. Я даже не могу всех припомнить!

ПОМНИТСЯ, РАНЬШЕ Я БЫЛА МОЛОЖЕ:

Вас никогда не раздражало, что ваша работа всегда оставалась в тени, в то время как другие пожинали плоды? Почти как натурщица для художника…

МЕЛЬПОМЕНА:

«Натурщица»?! О чем вы только думаете! У нас, муз, гораздо более важное предназначение, чем просто мимоходом замечать какого-нибудь художника и чмокать его. Зевс лично создал нас, чтобы заставить людей забыть обо всем плохом, что есть в мире.

ПОМНИТСЯ, РАНЬШЕ Я БЫЛА МОЛОЖЕ:

В таком случае нас удивляет, что вы являетесь музой трагедии. Ведь произведения такого жанра, как известно, всегда заканчиваются трагически и демонстрируют все беды мира и людей.

МЕЛЬПОМЕНА:

Да, но именно так происходит очищение, как это называется в теории драмы. Это означает, что людям их собственная судьба перестает казаться такой уж страшной.

ПОМНИТСЯ, РАНЬШЕ Я БЫЛА МОЛОЖЕ:

Кстати, о собственной судьбе. Мы пишем книгу о старении женщин. Что вы об этом думаете?

МЕЛЬПОМЕНА:

Посмотрите на меня!

ПОМНИТСЯ, РАНЬШЕ Я БЫЛА МОЛОЖЕ:

Следует отметить, что вы довольно красивы и… молоды для ваших 2500 лет!

МЕЛЬПОМЕНА:

Я ведь муза, а не смертная.

ПОМНИТСЯ, РАНЬШЕ Я БЫЛА МОЛОЖЕ:

Да уж, вам-то легко говорить без всех этих возрастных физических изменений.

МЕЛЬПОМЕНА:

Несмотря на это, мне знакомо ощущение, что мне давно пора на покой. Чисто в плане работы. За 2500 лет более 500 лет подряд лет у меня едва получалось отдыхать от работы. Когда же классическая трагедия вышла из моды, я развила ее до уровня драмы, которая также трагична, но имеет другую структуру. И вновь многие столетия все шло хорошо. Несмотря на то что классическая драма уже вряд ли пользуется большим спросом, теперь я довольствуюсь сценариями. Знаете, современный режиссерский театр – это худшая шутка истории.

ПОМНИТСЯ, РАНЬШЕ Я БЫЛА МОЛОЖЕ:

В этом мы мало что понимаем. Вы чувствуете себя отбракованной? Вы иногда думаете: «В своем возрасте я уже не найду другую работу»?

МЕЛЬПОМЕНА:

С чего вы это взяли?

ПОМНИТСЯ, РАНЬШЕ Я БЫЛА МОЛОЖЕ:

Вы считаете, что для вас это ничего не значит?

МЕЛЬПОМЕНА:

Ну, конечно же, значит. Этот режиссерский театр, не могу вам сказать…

ПОМНИТСЯ, РАНЬШЕ Я БЫЛА МОЛОЖЕ:

…мы имели в виду лично для вас. В режиссерских театрах мы ничего не понимаем.

МЕЛЬПОМЕНА:

В режиссерском театре командует одичавший, часто молодой режиссер, он не считается с текстом и передает трагедию с помощью своих пустых образов. Но сейчас, по всей вероятности, это уже заходит слишком далеко. Я испытываю безграничную злость всякий раз, когда думаю о том, скольких трудов стоило написать такие произведения. Вы не поверите, в каком отчаянии зачастую находились авторы, когда я к ним приходила. Некоторым я даже жизнь спасла!

ПОМНИТСЯ, РАНЬШЕ Я БЫЛА МОЛОЖЕ:

Да уж, при таком развитии… В вас когда-нибудь просыпался культурный пессимизм, и думали ли вы, что раньше было лучше?

МЕЛЬПОМЕНА:

Как это пришло вам в голову?

ПОМНИТСЯ, РАНЬШЕ Я БЫЛА МОЛОЖЕ:

Пожалуй, этот вопрос напрашивается сам собой.

МЕЛЬПОМЕНА:

Как так? Я вас не понимаю!

ПОМНИТСЯ, РАНЬШЕ Я БЫЛА МОЛОЖЕ:

Это же очевидно, что нам, женщинам, стареть гораздо неприятнее, чем мужчинам. Мы покрываемся морщинами и к пятидесяти годам становимся гораздо менее привлекательными.

В то время как мужчины по-прежнему могут иметь детей, а при смене места работы в большинстве случаев получают повышение.

МЕЛЬПОМЕНА:

Ах, теперь я понимаю! Вы жалуетесь на судьбу.

ПОМНИТСЯ, РАНЬШЕ Я БЫЛА МОЛОЖЕ:

Нет, это не судьба, а простая несправедливость.

МЕЛЬПОМЕНА:

Ах вы, бедные смертные, запертые в режиссерском театре жизни. Можно подумать, что мужчины или женщины могут избежать судьбы однажды умереть. Страх перед этим находит свое выражение в морщинах или обвинениях в общественной несправедливости.

ПОМНИТСЯ, РАНЬШЕ Я БЫЛА МОЛОЖЕ:

Вам легко говорить, вы всегда остаетесь молодой, и вам не придется умирать.

МЕЛЬПОМЕНА:

Но я хорошо знаю судьбу, это моя работа – трагедии искусства и жизни. То, что вы сейчас думаете, – это современная мода. Как будто можно уйти от своей судьбы!

ПОМНИТСЯ, РАНЬШЕ Я БЫЛА МОЛОЖЕ:

С вашего позволения, вы мыслите старомодно. Мы уже многое изменили, только представьте себе: женщины добились права участвовать в выборах, могут разводиться, ходят на работу и так далее. Мы можем изменить себя и наше общество.

МЕЛЬПОМЕНА:

Но только при условии, если перестанете чувствовать себя жертвами обстоятельств! В каждой хорошей трагедии есть типовые условия, которые нельзя изменить, и области, где присутствует свобода действий. К примеру, вы не можете выбирать, жить вам на Земле или на Луне, но вы можете решить, хотите вы улучшить обстановку в мире или нет.

ПОМНИТСЯ, РАНЬШЕ Я БЫЛА МОЛОЖЕ:

Что вы имеете в виду?

МЕЛЬПОМЕНА:

У смертных нет такого средства, которое излечивало бы от смерти. И вместе с физическим распадом она посылает нам своих предвестников. В виде морщин, обвисшей груди и седых волос. На самом деле вас пугает смерть, а не возраст.

ПОМНИТСЯ, РАНЬШЕ Я БЫЛА МОЛОЖЕ:

Хм… Возможно вы правы. Тогда жизнь сама по себе является трагедией, потому что мы с самого начала приближаемся к смерти.

МЕЛЬПОМЕНА:

Нет! Трагедии существуют в искусстве, и история с режиссерским театром – это трагедия. Но жизнь смертных – это всегда трагикомедия. Все всегда зависит от перспективы. Это и смешно, и грустно одновременно.

ПОМНИТСЯ, РАНЬШЕ Я БЫЛА МОЛОЖЕ:

И это говорите вы, муза трагедии! Однако теоретически это может быть верно…

МЕЛЬПОМЕНА:

Вздор! Это верно и с практической точки зрения, за исключением режиссерского театра.

ПОМНИТСЯ, РАНЬШЕ Я БЫЛА МОЛОЖЕ:

Это словосочетание, честно говоря, мы уже слышать не можем. Вы буквально одержимы им.

МЕЛЬПОМЕНА:

О’кей, тогда я оставлю его в покое и раскрою вам страшную тайну. Пожалуйста, сохраните ее в секрете и не говорите об этом Зевсу, он жутко разозлится. Итак, я переспала с комедией. Сегодня вряд ли кто-то об этом знает, но во времена Античности были музы мужского пола, прекрасные, интеллигентные молодые мужчины. Беспечные, как и все музы. После моей интрижки с комедией появились музы трагикомедии. И они, мои дети, целуют всех счастливых людей, которые считают жизнь ни чересчур легкой, ни ужасно трудной, а трагичной и комичной одновременно. Это самые счастливые люди. Прислать к вам мою старшую?

ПОМНИТСЯ, РАНЬШЕ Я БЫЛА МОЛОЖЕ:

Эмм… да, конечно. Госпожа Мельпомена, мы благодарим вас за беседу!

С чувством юмора жить значительно легче.