Р+Г

Гипертим постоянно в действии, в движении, в гуще событий. Чем не герой исторического романа? Рефлексоид постоянно в воспоминаниях, в рассказах, в мемуарах. Чем не автор исторического романа?

На первых порах все хорошо. Рефлексоид наблюдает за гипертимом, запоминая подвиги и разочарования. Гипертим с удовольствием позирует для словесного портрета. Результат не устраивает обоих.

Монологи рефлексоида слишком скучны, чтобы гипертим их слушал. Дела гипертима велики и чудны, но слишком далеки от завершения, чтобы рефлексоид о них вещал с должным пафосом. Да и как можно всерьез относиться и тем более рассказывать о недоделанных подвигах? «Муссолини подвел войска к Тиролю и собирался напасть на Гитлера, но ему стало скучно и он напал на Эфиопию»?. Гипертиму тоже, знаете ли, не очень приятно в глазах аудитории выглядеть эдаким вертопрахом с семью пятницами на неделе.

Пытаясь исправить ситуацию, гипертим бросается во все тяжкие и совершает все новые и новые подвиги, чтобы поведать о них рефлексоиду. Подвиги, как всегда, до ума не доводятся и в летописи не попадают. Рефлексоид не хочет общаться с гипертимом; если и рассказывает публике о герое, то только в ироничном ключе. Словесное кружево расползается из-за незавершенности, поэтому рефлексоиду приходится вплетать в сюжет непропорциально большое количество действующих лиц и воспоминаний. Чем больше подвигов (не)совершает гипертим, тем труднее рефлексоиду поспевать за ним, тем больше дыр в сюжете, тем больше воды и тем больше исторический роман похож на болтовню старого Мазая.