Аяна-альфа
Аяна-альфа
На следующее утро, войдя в офис, Димыч пытался скрыть распирающие его чувства под маской непринужденного добродушия. Но испытующего вопросительного взгляда лучшего друга не выдержал. Рот его непроизвольно растекся, размазался по лицу, как блинное тесто по сковородке. Импульс настоящего мужского счастья волной накрыл вечно озабоченных программистов, равнодушную Гретту, делового Василия, хмурого Тимура, погруженного в свои проблемы Роби и кусающую губы, чтобы не расплакаться от досады, Лену.
Санчес почувствовал искреннюю радость за друга. Никакой ревности из-за Аяны он больше не испытывал. Теперь ему казалось даже смешным сравнивать возвышенную, совершенную, но при этом такую простую и понятную красоту Полины с напыщенной, холодной и бездушной грацией Аяны.
Но все равно девушка Димыча продолжала волновать воображение Санчеса. С первой встречи, когда он увидел ее в ярком свете выставочных софитов рядом с этими вычурными экспонатами, она прочно заняла место в его сердце. Прожгла в нем такую дыру, что ни время, ни любовь Полины не помогали ей затянуться.
Несколько месяцев подряд Аяна морочила голову Димычу и постоянно где-то на заднем плане присутствовала и в жизни Санчеса, который убедил себя в том, что его чувства к этой девушке равноценны чувствам, испытываемым к произведениям искусства на той странной выставке, где они познакомились. Так любят картину или статую. Ты можешь восхищаться ею, боготворить, оживлять ее в своем воображении, разговаривать с нею, дружить, любить, насиловать, убивать. Ей от этого ничего не будет.
И потом, любовь остается любовью вне зависимости от того – реальна она или виртуальна. Живой человек, по иронии судьбы или в силу случайной генетической мутации получивший черты твоей богини, визуализирует ее в проекцию реального мира, но не имеет ничего общего с самим предметом обожания. Он случайно носит эту маску, ничего не знает и не должен знать о сути и причинах твоего восприятия, рожденного в других измерениях…
В своем сознании, не способном воспринимать действительность без постоянного логического анализа и научной систематизации, Санчес разделил Аяну на два образа.
Аяна-богиня, или, как он ее назвал, Аяна-альфа, стала его хорошим другом, собеседником и товарищем. Милая и кроткая, она всегда была готова прийти на помощь и в разрешении сложной интеллектуальной задачи – в качестве вымышленного оппонента, и в постели, если организм Санчеса, изнуренный любовной акробатикой с Полиной, для поддержания формы требовал новой порции «мечтательного» допинга.
Аяна-живая, или Аяна-бета, была взбалмошной и своенравной дурой, которая гипнотизировала его лучшего друга и водила его на поводке, как ручную собачку. Общение с ней было неприятной необходимостью. Санчес пытался минимизировать свои контакты с Аяной-бета и рьяно охранял от ее дурного влияния светлый образ своей Аяны-альфа.
Помогло. Теперь каждый раз при встрече с Аяной-бета Санчес расплывался в злорадной улыбке, вспоминая, какой она может быть в его мире. «Не подходи даже близко к образу богини, который я из тебя создал!» – каждый раз говорил его взгляд.
У таких ментальных упражнений Санчеса был один неприятный побочный эффект. В реальном мире его отношения с Аяной были крайне напряженными и неприязненными. Каждый раз при встрече они не утруждали себя соблюдением даже минимальных норм этикета по отношению друг к другу. Оба строили ужасные гримасы, если случайно сталкивались наедине в коридоре ресторана или возле офиса. При каждом удобном случае резко и довольно жестко, без малейшего такта или сожаления изводили друг друга тяжелыми насмешками.
Зацепиться могли за любой, даже самый невинный повод.
– Вся эта ваша навязчивая паранойя по поводу несовершенства человеческой расы просто абсурдна, – вдруг шла в атаку Аяна посреди тихого дружеского ужина. – Я считаю, что можно прекрасно существовать в равновесии с окружающим миром. Это прекрасное чувство…
– Смотри, как бы вдруг ты не почувствовала себя в термодинамическом равновесии с этим миром! – тут же цеплялся Санчес.
– В чем подвох, робокрыса?
– Санчес имеет в виду, что термодинамического равновесия ты добьешься, когда температура твоего тела будет равна комнатной, – пояснил Димыч, не давая своему другу позлорадствовать.
– Да вы просто какашки электрические. На батарейках. С вами невозможно нормально разговаривать!
Столь колоритные и странные отношения Санчеса с Аяной бросались в глаза всем окружающим и вызывали удивление, в первую очередь у Димыча и Полины. Сложно было представить существование подобных страстей между людьми, абсолютно равнодушными друг к другу.
«Любовь – это ненависть, просто сменившая полярность», – часто в смятении думал Димыч, наблюдая хищный азарт в глазах своей возлюбленной при виде подходившего к ним Санчеса.
Полина тоже следила за своим мужчиной с подозрительной осторожностью. Эта область его разума оставалась для нее неизученной, закрытой. Как комната, запертая на маленький ключик, в замке Синей Бороды. А вдруг там, за дверью, спрятана какая-то страшная тайна о подсознании Санчеса, какая-то его неприглядная и мерзкая изнанка, о которой Полина сейчас и не догадывается. Если она вовремя не откроет эту дверцу и не убедится, что там нет окровавленных трупов его прошлых девушек, то не сможет спокойно связать с Санчесом свою жизнь, до конца довериться ему, родить от него детей…
Только в редких случаях Санчес мог достойно и быстро парировать молниеносные уколы надменной красавицы. От этого он злился еще сильнее.
– Вот, пожалуйста, типичное поведение спирохеты анаэробной – проберется в душу к человеку, и давай там метан вырабатывать! Методом поперечного деления…
– Ну не знаю. Тебе виднее. Я с твоими родственниками плохо знакома…
– Димыч, слышал? Слышал?! Мы на вечеринку пришли культурно алкоголизироваться. А она сразу давай инфекцию возбуждать!
– Может, мне уйти?
– Файл в корзину – дисководу легче!
Димыч догонял строптивую девушку, на бегу укоряя друга:
– Ну ты, брат, сегодня в ударе… Уел девчонку, доволен?
– На себя посмотри, набойка подкаблучная!
– Нужно уметь повиноваться женщине, чтобы иметь право ею повелевать. Это же основы основ…
Прошло буквально несколько дней после того, как страсти улеглись, а соперники уже снова скрестили шпаги. Димыч с Санчесом сильно опоздали на встречу с девушками, почему-то были злы и морально подавлены. Санчес сразу потребовал пива, а Димыч начал оправдательную речь:
– Нас даже не взяли в тендер по системе автоматизации. Говорят: «Для нас это слишком важная задача». Ну и что, если мы молодая компания?! Никто лучше нас не разбирается в этих вопросах, мы несколько месяцев бесплатно помогали им документацию составить по проекту. А они в результате посадили какую-то дуру на закупки, у которой логики ноль! «По формальным параметрам не проходите», – говорит.
Санчес по привычке, так раздражавшей Аяну, перевел дискуссию в общефилософскую плоскость:
– Ей-богу, чем больше я узнаю людей, тем сильнее люблю компьютеры.
Не успел никто даже слова вставить, как Аяна уже язвила:
– Тебя обидели плохие мальчики в песочнице? Не плачь, Таня, не утонет в речке мячик.
– Понимаете, люди – это те же компьютеры, только несовершенные. Без возможности апгрейда. А некоторым так и хочется новую прошивку сделать…
– Санчес, инфантильная асоциальность сводит на нет весь потенциал твоего здорового интеллекта. Ты просто не можешь донести до людей свою мысль, не вызывая у них желания тебе врезать. Смирись и получай удовольствие от жизни. Почему ты такой человеконенавистник? Ты же так останешься один-одинешенек!
– Лучше уж быть одному, чем с кем попало. И потом, у меня есть Полина. Она меня любит.
– Эй, нормально, вы меня обсуждаете, будто я собачка домашняя, – не удержалась Полина, обычно предпочитавшая не лезть в заумные словесные перепалки.
– Это была неудачная метафора… Прости, – спохватился Санчес и поцеловал руку своей девушке, но Аяна уже не могла отступить:
– Одиночество – вообще прекрасная вещь. Я сама обожаю одиночество! Но только не тогда, когда нахожусь одна… – Она сморщилась при виде телячьих нежностей Санчеса, и тут же дьявольский огонек блеснул в ее глазах: – Ага! У тебя же на лбу мысль сейчас высветилась, что будь на месте Поли робот послушный, он бы порадовался твоей шутке и похвалил. Ха-ха-ха. Я-ро-бот-Вер-тер… Скажи, вот если бы у тебя была возможность сделать Поле апгрейд, ты бы где ей добавил?
Полина была явно не готова к такому повороту событий и запаниковала. Димыч, порядком уставший от этих перебранок, вскипел:
– Слушайте, заканчивайте уже. Что вы к Поле придрались-то?
– Поля идеальна. Ей нечего ни прибавить, ни убавить, – глядя Аяне в глаза, сказал Санчес.
– А мне чего не хватает? Может, мне мозгов добавить? Ты же уверен, что я глупее компьютерной приставки, так?
– В компьютерные приставки сейчас, кстати, ставят такие процессоры, что любой настольный компьютер позавидует!
– Перевожу. Это был такой комплимент. Компьютерной приставке, – попытался резюмировать Димыч, но Санчес не унимался:
– Нет, тебе нельзя мозгов добавлять.
– Это еще почему?
– Ты тогда совсем в мужчину превратишься.
– Я тоже люблю тебя нежно! – скривилась Аяна.
Несмотря на постоянные стычки Аяны и Санчеса, квартет почти все свободное время проводил вместе. Димыч и Санчес выкраивали это время в перерывах между изматывающими битвами за место своей компании под солнцем большого бизнеса и глубоким сном беззаботных молодых людей. Иногда его хватало на кино, выставку, краткий выезд на природу или посиделки у кого-то из друзей. Приглашать Аяну к себе домой Санчес категорически отказался, как, впрочем, и бывать у нее.
– Напряжение ее стервозного поля может создать опасные помехи для сложной компьютерной техники… – говорил он Димычу.
Не раз Аяна ехала на очередную встречу с твердой установкой наладить с Санчесом хоть сколько-нибудь нормальные отношения, но каждый раз малейшей искры хватало, чтобы новая волна взаимных насмешек накрывала компанию. Но и друг без друга они скучали. К каждой встрече они готовились старательно и изобретательно, чтобы не просто уколоть оппонента, но сделать это красиво и изящно.
– Ты в курсе, что твоя тезка, Аянами Рей, – первая девочка, научившаяся управлять биороботами? Разве это не символично? У тебя даже глаза с ней похожи. Такие же нарисованные – большие и влажные.
– А можно избавить меня от этих программистских комплиментов? Они такие же осмысленные, как лекции по истории религии на нашем курсе. И от того, и от другого у меня изжога.
– Неужели ты никогда не спрашивала у родителей про свое имя? Могу поспорить, что папа твой – большой фанат аниме.
– Папе некогда мультики смотреть, он Россию спасает. От таких биороботов, как ты.
– Ф-ф-ф… мультики… Аниме – это не «мультики». Это целая субкультура.
– Субкультура тяжелых форм интеллектуально-мнестических расстройств, я так понимаю? Ты тоже этим болеешь?
– Я этим живу…
Аяна признавалась себе – что-то незаметное на первый взгляд, но страшно притягательное было в этом мальчике. Он сильно изменился с того момента, когда они познакомились, и продолжал меняться прямо на глазах. Под мягкой и податливой обивкой прощупывался довольно жесткий и несгибаемый каркас. Постоянно возникал соблазн попробовать его на прочность, испытать пределы его гибкости… Наблюдая исподтишка за тем, как Санчес что-то увлеченно рассказывает о своей работе, о своих футуристических идеях, как нежно он обнимает Полину, покусывая ее плечо, Аяна почти физически чувствовала внутри Санчеса какое-то ритмичное колебание, которое гипнотизировало и притягивало ее.
В своем электронном дневнике, закрытом от посторонних глаз, она писала: «Я всегда была уверена, что у меня – стальная душа, которая состоит из винтиков и шестеренок и не способна ни на какие непредсказуемые метания и сомнения вне рамок заложенной в нее создателем четкой программы. Дима заставляет этот механизм крутиться с бешеной скоростью, а биологическую программу – стремиться к своему исполнению. Саша, наоборот, расшатывает мои шестеренки, они скребутся, срываются с осей, срабатывают вхолостую. Этим он меня бесит. Как будто в нем установлен мощный магнит, к которому мой металл оказывается очень восприимчивым. Но эта восприимчивость непродуктивна, бессмысленна и болезненна. Интересно, понимает ли он это? Делает ли это специально? А если он поступает неосознанно – то может ли остановить все это, если захочет? А я могу?»
Данный текст является ознакомительным фрагментом.