Глава 5 Таблетки для ума и думательные шапочки
Глава 5
Таблетки для ума и думательные шапочки
Резко проснувшись от телефонного звонка во Французском квартале, совсем недалеко от Бурбон-стрит, я не сразу понял, где нахожусь и зачем я здесь. Слишком уж много всевозможных встреч, съездов и конференций, слишком много ученых. Но, уже протягивая к телефону руку, вспомнил: я в Новом Орлеане. Двадцать вторая ежегодная Нейрофармакологическая конференция{118}. Тема этого года – «Усилители когнитивных функций». Приехали все ведущие исследователи, работающие над так называемыми таблетками для ума.
«Это ваш звонок-побудка», – сообщил мне автоответчик.
Я повесил трубку, снова лег и закрыл глаза. На мгновение.
И за это мгновение мне приснилось, будто моя голова, точнее, ее верхняя часть, распухает, словно хлеб в печке. Лоб стал примерно вдвое больше обычного. А потом он с отвратительным звуком лопнул, и из дырки пузырями полезли мозги.
Тут я проснулся второй раз и начал собираться на конференцию.
«Зачем нам нужны усилители когнитивных функций?»
Вторым тем утром выступал Гэри Линч, один из давних лидеров данной области исследований. Он был среди тех, кто в 1980-х и 1990-х годах создавал первые таблетки для ума, испытывая их на мышах и прочих животных. Со временем пионеры начали сотрудничать друг с другом или основали компании с названиями, словно взятыми из произведений футуристической научной фантастики, вроде Cortex Pharmaceuticals или Memory Pharmaceuticals. До наших дней ни одно из их детищ не дожило. На исследования в этой области были потрачены огромные деньги, журналисты написали бесчисленное количество статей под заголовками типа «Виагра для мозга», но Линч ни на день не прекращал свою исследовательскую деятельность в Калифорнийском университете в Ирвайне. Он даже стал соавтором книги под названием Big Brain («Большой мозг»), которая, судя по моему сегодняшнему утреннему кошмару, очевидно, вывела меня из душевного равновесия.
«Каждые четыре года, – сказал Линч, отвечая на упомянутый выше вопрос, который ему задали в самом начале выступления, – Америка переживает бедствие под названием «президентские выборы». И любому, кто намерен нынче следить за их ходом, очень пригодится усилитель для когнитивных функций».
В тот момент я сидел в окружении более чем 250 ученых – их было так много, что планировщикам конференции, чтобы вместить всех желающих, пришлось перенести мероприятие в зал большего размера отеля Hilton New Orleans Riverside, – и я был настроен решительно. Я собрался непременно выяснить, продвинулись ли они в разработке препаратов, безопасно улучшающих когнитивные навыки (ключевое слово «безопасно»), хоть на йоту по сравнению с тем, что было два десятилетия назад, когда мир впервые услышал заявления исследователей о том, что наука находится на пороге важных открытий.
В дебатах, состоявшихся в рамках данной конференции, директор Национального института токсикомании Нора Волкова выразила глубокую озабоченность по поводу доступности препаратов, уже имеющихся на рынке. По ее словам, стимуляторы вроде аддерола, которые должны прописываться только людям с диагностированным дефицитом внимания и гиперактивностью, в настоящее время принимают 8 процентов американских старшеклассников – и отнюдь не в медицинских целях. Более новый препарат провигил, одобренный исключительно для лечения нарколепсии, также пользуется огромной популярностью среди школьников, студентов и бизнесменов; очень уж им хочется учиться и работать на пределе возможностей. А когда Дэвид Натт, президент Британской нейронаучной ассоциации, возразил на все это, что от побочного эффекта страдают лишь немногие из тех, кто принимает данные препараты, Волкова парировала: «Знаете, стимуляторы использовались военными на протяжении более 50 лет, но что любопытно, англичане перестали их применять по той причине, что они способны сделать человека параноиком. А в США применение стимулирующих препаратов четко ассоциируется с пальбой солдат по своим вследствие искаженного восприятия и параноидальных мыслей».
Но, по мнению Волковой, наибольшая опасность нейростимуляторов вроде аддерола заключается в том, что они часто вызывают привыкание. Как установили ученые, подобное характерно даже для провигила, препарата нового поколения. При всем этом Волкова сказала: «С моей точки зрения, если вы действительно можете разработать лекарство для улучшения когнитивных способностей, внимания или памяти без побочных эффектов, то почему бы нет? Конечно, было бы просто здорово, если б у нас имелись такие препараты, но, повторяю, без побочных эффектов, потому что всё, что у нас есть на сегодняшний день, такие эффекты имеет».
Впрочем, даже если бы доступные сегодня препараты не давали побочного эффекта, все равно оставался бы один ключевой вопрос, которым явно не утруждают себя старшеклассники и другие принимающие эти вещества люди: а действительно ли таблетки эффективны? Действительно ли они делают их более умными и приспособленными для решения задач и запоминания информации или же просто позволяют находиться в состоянии бодрствования и дольше работать? В рамках ответа на этот вопрос Марта Фарах, психолог из Пенсильванского университета, представила аудитории одно из первых исследований в данной области{119}. Она протестировала умственные способности и навыки обучения здоровых, хорошо отдохнувших молодых людей после приема аддерола. «Тест не выявил никакого улучшения когнитивных способностей», – сделала вывод психолог. Только среди наименее эффективных испытуемых была замечена тенденция к незначительным улучшениям при прохождении тестов на запоминание слов и с использованием прогрессивных матриц Равена – недостаточно, впрочем, существенным, чтобы отнести их к статистически значимым. Однако самое поразительное открытие Фарах заключалось в том, что, несмотря на очевидное отсутствие какой-либо пользы, сами участники исследования верили, что после приема препарата их эффективность стала выше, нежели после приема таблеток-плацебо. Ну и что получается? Что это таблетки, которые всего лишь делают студентов более нахальными и самоуверенными?
«Я хочу, чтобы вы поняли, что я вовсе не браню и не отчитываю исследователей, – сказала Фарах участникам конференции. – Я не пытаюсь выставить себя нигилисткой или сказать, что все попытки улучшения когнитивных функций абсолютно бесплодны. Но степень нашего невежества в этой области пока еще поистине экстраординарна».
После таких слов, вопиющим образом нарушивших протокол, из зала не послышалось ни одного хлопка. Фарах шла от трибуны на свое место в гробовой тишине.
Куда радушнее принимали Барбару Сахакян, одного из организаторов конференции. Барбара, хоть и занимала высокие посты в Кембриджском и Оксфордском университетах и говорила с заметным британским акцентом, на самом деле выросла в Бостоне. В отличие от предыдущего оратора она представила аудитории весьма обнадеживающие результаты своего исследования{120}. В его рамках здоровым, отдохнувшим взрослым давали провигил или плацебо; прежде таких исследований никто не проводил. В итоге ученые обнаружили позитивную реакцию испытуемых на препарат, в частности улучшение пространственной рабочей памяти, планирования и принятия решений на самых сложных уровнях, а также памяти, ответственной за визуальное распознавание образов после некоторого временного перерыва. Однако, как признала Сахакян, при прохождении теста на креативность эти эффекты были непоследовательными и находились за рамками статистической значимости.
В заключение Барбара сказала: «Нам нужны новые фармакологические методики». А еще она вполне одобрительно высказалась в адрес тренингов и других немедикаментозных подходов к улучшению когнитивных функций. «Наибольший эффект, – сказала Барбара, – будет достигнут, если мы сумеем объединить все виды воздействия».
Остальная часть конференции была заполнена в основном презентациями десятков новых препаратов, разрабатываемых сегодня университетами и фармацевтическими компаниями всего мира, новинок с причудливыми названиями вроде ZIP, «кребиностат», THPP-1, «цитотоксический некротизирующий фактор 1», LSN2463359 и LSN2814617. Некоторые тестировались как средство борьбы с болезнью Альцгеймера, другие предназначались для восстановления четкости мышления у людей, страдающих шизофренией или депрессией, третьи были нацелены на улучшение когнитивных функций у здоровых взрослых людей. Надо сказать, большинство новых препаратов пока испытывались только на мышах, а некоторые вообще существовали только в лабораторных пробирках. Но поток вполне оптимистичных презентаций был поистине неиссякаем.
«На счастье, UBP7089 растворяется в среде, включающей в себя кальций».
«Стойкая активность PKM-дзета способствует улучшению долговременной памяти, но не всех ее разновидностей».
«Мы улучшили свойства LTP и создали LTP-1. У нас не было ни малейшего представления о том, что там скрывается возможность и LTP-2».
Я заскучал и исподтишка принялся рассматривать других участников конференции. Твидовых пиджаков и галстуков-бабочек, в которых до сих пор наряжают ученых в кино, было не видать. Слева от меня сидел здоровый мускулистый парень; на его запястье красовался кожаный браслет с шипами. Рядом с ним расположился некто с наголо бритой головой и в камуфляжной рубашке. Через пару рядов я увидел довольно полного мужчину в цветастых шортах-бермудах и рубашке-поло. Рядом со мной возилась со смартфоном миловидная девушка, а сидевший за ней парень постоянно потягивал что-то из крошечной красной бутылочки. Присмотревшись, я увидел, что это 5-Hour Energy, энергетический напиток с высоким содержанием кофеина и других ингредиентов вроде фолиевой кислоты и витамина B6. Мне показалось забавным, что ученый употребляет нечто подобное на конференции данного типа. Потом я заметил, что перед девушкой, сидящей рядом, тоже стоит такая же маленькая бутылочка.
Больше того, такую же бутылочку я увидел и перед собой. Очевидно, создателю 5-Hour Energy каким-то образом удалось «протащить» свой продукт на конференцию, посвященную усилителям когнитивных функций. А поскольку мое внимание уже начало рассеиваться, я открыл свой напиток и отхлебнул. Вкус оказался просто ужасен, но уже через 15 минут я почувствовал себя более сконцентрированным и полным сил.
А потом объявили перерыв. Все куда-то потянулись; за толпой, не зная куда, отправился и я. Мы шли по каким-то коридорам, затем поднимались по лестнице; мы шагали больше пяти минут и наконец пришли в зал, где стояли столы с кофе, сахаром и печеньем. Снаружи, во внутреннем дворике, несколько участников конференции жадно курили. И всех этих людей, упоенно потребляющих никотин, кофеин и сахар, объединяло безудержное стремление дать миру усилители когнитивных функций.
Как ни странно, самая обнадеживающая презентация того дня не имела ничего общего с лекарственными препаратами. Трейси Шорс, на редкость веселая и позитивная исследовательница-психолог из Рутгерского университета, обладательница длинных и прямых светлых волос, рассказала нам об очень любопытном эксперименте, проведенном ею на мышах{121}. Исследователи давно знают, что в гиппокампе – зоне головного мозга, ответственной за формирование воспоминаний, – непрерывно рождаются новые нейроны, но повышать показатель их выживаемости мы пока не научились. Большинство нейронов в конечном итоге погибают. Всем известно, что рождению новых нейронов способствуют физические упражнения, занятия сексом и антидепрессант прозак, но Шорс решила найти ответ на другой вопрос: как дольше сохранить им жизнь, как сделать их более функциональной, стабильной частью мозга. И психолог обнаружила, что секрет заключается в том, чтобы дать мышам новые трюки. В своих экспериментах она учила грызунов оставаться на вершине вращающегося у них под ногами цилиндра – это был своего рода мышиный эквивалент тренажера «беговая дорожка», – укрепленного над емкостью с водой.
Мыши ненавидят воду.
В условиях столь мощной мотивации грызуны довольно быстро учились работать ногами так, чтобы все время оставаться на вершине вращающегося цилиндра, даже когда он начинал крутиться быстрее. И чем больше они преуспевали в выполнении этой задачи, тем больше новых нейронов выживало в их мозгах.
«Наиболее эффективны тут задачи, которым труднее всего обучиться, – сказала Шорс. – Если задача простая, ее выполнение не позволяет сохранить нейроны. Нужно чему-то учиться, прилагать определенные усилия. Так что, занимаясь спортом, вы производите больше нейронов, а занимаясь когнитивным тренингом, сохраняете жизнь большему их количеству. А если делать и то и другое, то вы окажетесь в лучшем из обоих миров: будете производить на свет больше нейронов и при этом эффективно поддерживать в них жизнь. Главное тут – прилагать усилия, чем больше, тем лучше. Нам нужно постоянно учиться чему-то новому, и чтобы это было довольно трудной задачей».
Более того, психолог обнаружила, что с течением времени цикл выживания нейронов растет в геометрической прогрессии; их число увеличивается, ну, как количество мышат в семье сытых мышей. Шорс рассказала: «Животные, которые в начале эксперимента учатся чему-то новому, через несколько недель справляются со следующей задачей намного быстрее. Следовательно, клетки головного мозга, которые на момент первого тренинга еще не родились, теперь имеют намного больше шансов выжить – просто благодаря тому, что сохранились появившиеся ранее клетки. Я полагаю, это говорит нам о том, что если учиться чему-то новому на протяжении всей жизни, то в вашем мозгу будет выживать все больше и больше клеток. И в конечном счете он просто взорвется».
Шутка, наверное? Я думаю, шутка.
Пока не закончилась конференция, мне очень хотелось узнать, сколько пройдет времени, прежде чем хотя бы один из новых препаратов, над которыми работают исследователи и о которых они тут рассказывают, окажется на рынке. Никто из них во время презентаций об этом не упомянул, так что после перерыва, в заключительной части конференции, я постарался сесть рядом с одним из седовласых патриархов данной области науки, Тимом Талли. Подобно Гэри Линчу, Талли еще в 1990-х основал компанию, рассчитывая вывести на рынок таблетки для ума, и так же, как Линч, стал свидетелем того, как рухнули эти надежды. Однако, в отличие от Линча, в 2007 году он уволился со своей основной работы в научной сфере – Талли руководил отделением нейрогенетики в лаборатории в Колд-Спринг-Харбор – и устроился главным научным сотрудником в только что созданную компанию Dart NeuroScience, тоже занятую разработкой таблеток для ума.
«Я тогда уволился из лаборатории потому, что, когда Кен Дарт предложил мне работу, я сказал ему: «Это действительно очень интересно и здорово, но вы должны понимать, что прибыли можно ждать не раньше чем лет через двадцать», – рассказал мне Талли. – Я-то думал, он испугается, а он ответил: «Да-да, именно на это я и рассчитываю». Тогда я и принял его предложение – потому что видел перед собой инвестора и владельца компании, который понимает, что такая работа потребует много времени и огромного числа бесплодных попыток, прежде чем мы добьемся успеха. В свое время мы, ученые, заявляя, что на создание препарата у нас уйдет пять лет, рассуждали наивно. Теперь я даже сомневаюсь, что доживу до того дня, когда будет создан действительно безопасный и эффективный усилитель когнитивных функций. Но он появится, в этом у меня нет никаких сомнений».
Кстати, когда мне выдался случай взять интервью у Гэри Линча, он высказался по данному вопросу с похожей смесью осторожности и оптимизма.
«Механизмы нового поколения лекарств, которые сейчас находятся в разработке, уже хорошо изучены, – сказал он. – Мы достигли больших успехов в экспериментах на животных. Я думаю, что мы подошли к точке, когда можем увидеть, как эти препараты работают в организме человека – если сумеем гарантировать их полную безопасность. Но это очень и очень серьезное «если». Резервы безопасности, необходимые для усилителей когнитивных функций, должны быть очень большими. Люди ведь станут принимать эти препараты на протяжении некоторого периода – одной таблеткой никто не обойдется. Так что победителем окажется тот, кто первым представит результаты исследований, убедительно подтверждающие полную безопасность своего препарата. Вся история нейропсихиатрии говорит о том, что где-то между второй фазой исследований с участием сотни человек и третьей фазой на базе трех сотен откуда ни возьмись выскакивает ужасный монстр: вдруг оказывается, что у препарата имеется неожиданный побочный эффект. Так что все зависит от того, не наткнемся ли и мы на какого-нибудь монстра».
Что же касается препаратов, уже доступных на рынке, Линч разделял точку зрения большинства участников конференции: и аддерол, и провигил позволяют принимающим их людям лишь дольше бодрствовать и больше работать. Иными словами, они способны помочь студенту закончить начатое сочинение, но не написать его лучше. А затем мой собеседник упомянул об еще одном усилителе когнитивных функций, который он считал полезным, несмотря на отвратительную репутацию: о никотине.
«Никотин имеет официально подтвержденный эффект усиления мозговой деятельности, – сказал Линч. – Я сам его принимаю, если у меня возникают трудности с написанием того или иного материала. Столкнувшись с трудностью, я начинаю жевать сигару. Меня часто спрашивают, принимал ли я какой-либо из препаратов, которые изучаю. И я всегда честно отвечаю, что мне помогает никотин».
Вернувшись домой в Нью-Джерси, я прочел десятки опубликованных за последние пять лет отчетов об исследованиях никотина на людях и животных. Все они свидетельствовали о том, что никотин – отделенный от своего вредного «дома», табака, и принимаемый в виде жевательной резинки либо трансдермального пластыря – может быть потрясающе, невероятно эффективным усилителем когнитивных функций и отличным средством для ослабления или предотвращения самых разных неврологических расстройств, в том числе болезни Паркинсона, СДВГ, синдрома Туретта и шизофрении. Кроме того, небезосновательно считается, что никотин способствует похудению. А известных науке рисков с ним связано совсем немного.
Правда, что ли? Истинно так.
При всем этом – и вот тут ирония проявляется во всей своей красе – никотиновые пластыри оказались совершенно бесполезными для той самой цели, ради которой их утвердило Управление по контролю за продуктами и лекарствами США, для чего их включают в государственные программы Medicaid, продают без рецепта в аптеках, а потребители – покупают. Пластырь не работает как средство, помогающее бросить курить. В январе 2012 года шестилетнее проспективное исследование на базе 787 взрослых людей, недавно бросивших курить, обнаружило, что среди тех, кто использовал никотинозаместительную терапию в форме назального спрея, пластыря, жевательной резинки или ингалятора, частота долгосрочных рецидивов была такой же, как среди тех, кто эти продукты не использовал{122}. А заядлые курильщики, которые пытались бросить курить, не прибегая к помощи психологов, переносили рецидив фактически в два раза чаще, даже если использовали никотинозаместительные продукты.
«Я понимаю, что курить вредно, – говорит Марика Квик, директор Программы нейродегенеративных заболеваний SRI International некоммерческого научно-исследовательского института из калифорнийской Кремниевой долины. – Мой отец умер от рака легких. Так что мне это известно очень хорошо. Но дело не в никотине».
И все же, опубликовав около трех десятков исследований, наглядно демонстрирующих позитивное влияние никотина на мозг млекопитающих, Квик вот уже много лет сталкивается со скептицизмом и открытой враждебностью многих ее коллег-неврологов.
«Вся проблема с никотином заключается лишь в том, что он присутствует в сигаретах, – сказала она мне. – Люди не способны четко разграничивать в своем разуме эти две вещи: никотин и курение. Но меня раздражают отнюдь не простые люди, а ученые. Когда я рассказываю им о результатах своих исследований, они вроде бы должны говорить: «Ого! Ничего себе!». А они заявляют: «Ну что ж, то, о чем вы говорите, может быть правдой, но что дальше-то?» Это даже не невежество. Это предвзятость и негибкость мышления».
Я беседовал с Марикой Квик на ежегодной конференции Общества нейробиологов в Вашингтоне. Среди тысяч исследований, презентовавшихся в огромном выставочном зале, название ее работы сразу бросалось в глаза: «Никотин снижает индуцированную L-дигидроксифенилаланином дискинезию, воздействуя на никотиновые рецепторы ?2».
«Существует огромное множество источников, в которых говорится, что курение предотвращает болезнь Паркинсона, – сказала моя собеседница. – А началось все, как это часто бывает с самыми неожиданными открытиями, со случайных наблюдений».
Далее я узнал, что первый намек на возможную пользу никотина был получен в исследовании, опубликованном в 1966 году Гарольдом Каном, эпидемиологом Национальных институтов здоровья{123}. Проанализировав данные медицинского страхования по 293 658 ветеранам ВВС США, служившим в период с 1917 по 1940 год, ученый выявил четкую взаимосвязь между курением и уровнем смертности. Уже к середине 1960-х годов об этом знали все. Независимо от возраста курильщики в 11 раз больше рискуют умереть от рака легких и в 12 раз – от эмфиземы, чем некурящие. Им значительно больше грозит рак полости рта, глотки, пищевода, гортани и т. д. и т. п. Однако на фоне длиннющего ряда этих типичных «подозреваемых в убийстве» резко выделялся один нетипичный персонаж: болезнь Паркинсона. Как ни странно, оказалось, что от данного нейродегенеративного заболевания, возникающего вследствие отмирания дофаминопродуцирующих нейронов мозга, некурящие умирают по меньшей мере в три раза чаще, чем курильщики.
Что же такое содержится в табаке, что уничтожает наше сердце, легкие, зубы и кожу, но каким-то образом защищает от болезни мозга? Вознамерившись ответить на этот вопрос, в 1970-х годах неврологи, в том числе Квик, обнаружили, что молекула никотина вставляется в рецепторы нейротрансмиттера ацетилхолина, словно ключ в «родной» замок. Умудрившись проскочить в двери с табличкой «Только для ацетилхолина», никотин открыл миру специальное семейство доселе неизвестных рецепторов ацетилхолина.
И какое семейство! Оказалось, что никотиновые рецепторы отличаются экстраординарной способностью воздействовать на другие семейства рецепторов, ослабляя либо усиливая их функционирование. По словам психофармаколога Пола Ньюхауса, директора Центра когнитивной медицины Медицинского факультета при Университете Вандербильта, город Нэшвилль, выяснилось, что никотиновые рецепторы в головном мозге регулируют другие рецепторные системы. Если вы сонный, никотин, скорее всего, взбодрит вас; если вас что-то тревожит, он вас успокоит.
И главным нейротрансмиттером, на который воздействует никотин, является дофамин, играющий важную роль в модулировании внимания; стилей поведения, нацеленных на получение вознаграждения, наркомании и движений. Тут-то и таится разгадка тайны, почему никотин способен предотвращать двигательные расстройства вроде болезни Паркинсона. Это происходит благодаря его воздействию на дофамин.
Чтобы протестировать влияние никотина, Квик начала давать его макакам-резусам с болезнью Паркинсона{124}. Через восемь недель в своем нашумевшем отчете 2007 года, опубликованном в Annals of Neurology, исследовательница сообщила, что тремор и тики у обезьян ослабли как минимум наполовину. Еще более потрясающим было то, что, если обезьяны до этого получали стандартный препарат для лечения болезни Паркинсона, L-дигидроксифенилаланин, никотин снижал их дискинезию еще на одну треть. В настоящее время при поддержке Фонда Майкла Фокса полным ходом идут исследования никотина на людях, страдающих этим заболеванием.
Другие исследования показали, что данный препарат существенно ослабляет симптомы на начальной стадии болезни Альцгеймера. Так, исследование с участием 67 человек с умеренными когнитивными нарушениями, при которых память несколько ухудшается, но принятие решений и другие мыслительные способности остаются в пределах нормы, выявило значительное улучшение внимания, памяти и скорости психомоторных функций, обусловленное приемом никотина{125}. Отмечались также абсолютная безопасность и хорошая переносимость препарата.
«Наши открытия в полной мере согласовывались с выводами предыдущих исследований, которые показали, что никотиновая стимуляция в краткосрочной перспективе способна улучшать память, внимание и скорость реакции», – отметил Ньюхаус, возглавлявший это исследование.
Ньюхаус признаёт: «Результаты небольших исследований часто не подтверждаются более масштабными, но никотин, по крайней мере, очевидно представляется безопасным. И мы не заметили ни малейших признаков абстинентного синдрома. Мы не наблюдали никакого аддиктогенного потенциала при потреблении некурящими людьми никотина посредством никотинового пластыря. Это, согласитесь, обнадеживает».
Это не обнадеживает; для обывательского уха это звучит на редкость странно. Никотин всегда описывали в СМИ как одно из наиболее вызывающих привыкание веществ из всех известных науке. Еще в 1987 году New York Times Magazine на весь мир заявил, что никотин аддиктивен не менее, чем героин, кокаин или амфетамины, и у большинства людей он вызывает привыкание сильнее, чем алкоголь{126}.
Но это не так. Возможно, сам табак аддиктивен не менее героина, кокаина, алкоголя и мороженого Cherry Garcia, смешанных в один гигантский безумный десерт. Но любому ученому, занимающемуся лабораторными исследованиями, известно, что заставить мышь и другое подопытное животное «подсесть» на никотин – чистый никотин – чрезвычайно трудно. В одном отчете, опубликованном в 2007 году в журнале Neuropharmacology, говорится: «Табакокурение характеризуется одним из самых высоких показателей привыкания среди наркотиков. Однако, как это ни парадоксально, при испытаниях на животных никотин проявляет себя как вещество, вызывающее лишь крайне слабое привыкание»{127}.
Это же исследование, как, впрочем, и ряд других, показало, что для усиления аддикативных качеств никотина необходимы другие ингредиенты табачного дыма. Именно эти химические ингредиенты – ацетальдегид, анабазин, норникотин, анатабин и котинин – «подсаживают» людей на табак и удерживают их в таком состоянии. Одного никотина для этого мало.
Но можно ли использовать никотин для усиления когнитивных функций людей, не страдающих ни болезнями Альцгеймера или Паркинсона, ни какими-либо другими нарушениями деятельности мозга?
«Насколько мне известно, как это ни странно, никотин является самым надежным усилителем когнитивных функций из всех ныне известных, – сказала мне Дженнифер Растид, профессор экспериментальной психологии из Университета Сассекса. – Усиливающие когнитивные функции эффекты никотина в нормально распределенной совокупности пользователей более сильны и жизнестойки, нежели эффекты любого другого вещества и препарата. Например, если говорить о провигиле, то доказательства его позитивного влияния на когнитивные функции далеко не так сильны, как в случае с никотином».
За последние шесть лет исследователи из Испании, Германии, Швейцарии и Дании – и, конечно, Пол Ньюхаус, работающий в Вермонте, – опубликовали более десятка исследований, подтверждающих, что прием никотина временно улучшает зрительное внимание и рабочую память и у животных, и у людей{128}. Так, в Великобритании Растид опубликовала отчет по серии исследований, которые выявили, что никотин улучшает то, что называют проспективной памятью или памятью на намерения{129}. Например, если мама просит вас, когда вы будете в продуктовом магазине, купить банку соленых огурцов, она ставит задачу перед вашей памятью на намерения.
«Мы наглядно продемонстрировали, что никотин позитивно влияет на проспективную память, – рассказала мне Растид. – Это небольшой эффект, улучшение процентов на 15. У здорового молодого человека он практически незаметен. Но мы думаем, что эффект возникает за счет более быстрого перераспределения внимания и переключения с текущей задачи на целевую. А это уже из сферы когнитивного контроля, ибо позволяет блокировать ненужные раздражители и усиливать внимание к релевантным задачам и объектам».
Понятно, все врачи и нейробиологи, у которых я брал интервью, единодушно отговаривали меня от использования никотинового пластыря в любых иных целях, кроме утвержденных Управлением по контролю за продуктами и лекарствами, то есть чтобы бросить курить (даже несмотря на то что исследования не подтверждают эффективности пластыря в этой роли), до тех пор пока масштабные исследования с участием сотен людей не установят точный и достоверный диапазон пользы и рисков этого препарата. Однако, учитывая, что безопасность никотина уже подтверждена целым рядом исследований и многие из них указывают на то, что никотин на данный момент является самым эффективным усилителем когнитивных функций из всех имеющихся на рынке, я решил проигнорировать не только их советы, но и рекомендации своего личного врача.
И добавил никотиновый пластырь в свой список.
На стене офиса Роя Хоси Гамильтона, директора Лаборатории когнитивных функций и нейростимуляции (LCNS, Laboratory for Cognition and Neural Stimulation) Пенсильванского университета, висит переделанная фотография из знаменитой рекламы пива Dos Equis. На нем изображен все тот же благородного вида седой бородатый актер, который олицетворяет «самого интересного в мире человека», с привычной бутылкой пива в руке. Только вот вместо этикетки Dos Equis на бутылке красуется другая картинка, на которой изображен мозг человека, опутанный электрическими проводами. Изменен и рекламный слоган. В нем говорится: «Я не всегда стимулирую свой мозг неинвазивным способом. Но если я это делаю… то обязательно в LCNS. Стимулируйте ответственно, друзья мои».
Оказывается, существует более безопасный и надежный способ стимулирования мозга, нежели пиво, виски, кофе, аддерол, провигил или любой другой известный ныне препарат, уже официально одобренный или пока еще находящийся на стадии разработки. Следует отметить, что, учитывая поистине потрясающие – сродни научной фантастике – данные по результатам рандомизированных клинических испытаний, неинвазивная стимуляция мозга пользуется пока на удивление слабым вниманием нашего общества. При транскраниальной стимуляции мозга посредством воздействия постоянного тока (tDCS, transcranial direct-current stimulation) используется совсем маленькое напряжение – хватит девятивольтовой батарейки, от которой работает обычный фонарик. При этом данный метод стимуляции не причиняет судорог и не имеет практически никаких других известных науке побочных эффектов, кроме небольшого покалывания в черепе в момент, когда к нему подключают ток. Процедура занимает всего 20 минут, повторять ее нужно от пяти до десяти дней. А между тем, исследования, опубликованные в ведущих научных журналах начиная с 2005 года, четко продемонстрировали, что tDCS позволяет получить неплохие результаты при лечении (делаем глубокий вдох) депрессии, инсульта и черепно-мозговых травм, улучшить долгосрочную память, способность к математическим расчетам, чтению и планированию, зрительную память, навыки классификации и решения исходно сложных задач и даже развить проницательность{130}.
Слишком хорошо, чтобы быть правдой, не так ли? Разве можно воздействием мизерного электрического разряда на череп в течение 20 минут с применением тех же клемм, которые используются для запуска автомобильного аккумулятора, заставить человека эффективнее мыслить?
Когда я задал этот вопрос Гамильтону, сидя в его кабинете на пятом этаже университетской Лаборатории имени Годдарда, он откинулся на спинку стула, улыбнулся и ответил в классическом стиле древнего философа – вопросом на вопрос.
«Мыслить? А что такое мысль? Мысль – это то, что происходит, когда в вашем мозгу возникает определенная модель выстреливания нейронами. Следовательно, если у вас есть технология, которая помогает мириадам нейронов, этим фундаментальным строительным блокам познания, стать активнее и эффективней делать свое дело, то идея, что такая технология, даже столь скромная, способна влиять на когнитивные функции, уже не кажется надуманной. А как достигается долгосрочный эффект? В неврологии бытует мантра, придуманная известным канадским физиологом и нейропсихологом Дональдом Хеббом: нейроны, выстреливающие вместе, связаны друг с другом. А у меня есть инструмент, повышающий вероятность, что ваши нейроны выстрелят. Воздействуя на ваш мозг током, я одновременно прошу вас выполнить какое-нибудь задание, требующее активизации рабочей памяти, или прочесть вслух несколько слов, даже если у вас афазия (потеря речи) после инсульта – это состояние входит в сферу моих основных интересов. Следовательно, теперь, когда нейронная сеть активизируется в среде, которая слегка стимулирует данный процесс, нейроны могут легче выстреливать, и вам оказывается проще выполнить то, что от вас требуют. А когда это происходит снова и снова в течение двух недель практики, данные пути закрепляются, и задача кажется все проще и проще. Согласен, звучит как-то уж слишком просто. Ничего похожего на внедрение в ваши мозги некого супервысокотехнологичного наноробота, прочищающего вашу сонную артерию. Но наша технология вполне согласуется с тем, что мы знаем о работе человеческого мозга. И судя по всему, она действительно оказывает широкомасштабный эффект».
Гамильтон, человек с острой темной бородкой, вьющимися с проседью волосами и смуглой кожей, делающими его похожим на итальянца или латиноамериканца, на самом деле имеет наполовину японское, наполовину афроамериканское происхождение. «Хоси, мое второе имя, – это девичья фамилия моей матери, – рассказал он мне. – Она из Фукусимы. А отец из Окленда. Они познакомились в Лос-Анджелесе. Мама приехала в США в надежде улучшить свой английский и изучить американскую литературу. Но ее планы изменились. Они с отцом поженились. Я вырос на Лонг-Бич, километрах в сорока к югу от Лос-Анджелеса».
Окончив с отличием Гарвард со степенью бакалавра психологии, Гамильтон планировал стать психиатром. Однако, как он сам рассказывает, на первом же курсе медицинского факультета он попал на лекцию невролога-бихевиориста Альваро Паскуаля-Леоне, который только что приехал в Гарвард в качестве нового адьюнкт-профессора. Альваро рассказывал о том, что слепые люди способны выполнять сложнейшие тактильные задачи и, делая это, они активируют зоны своего мозга, которые используют зрячие люди, чтобы видеть мир вокруг себя. Прикасаясь к разным объектам, они активизируют зрительную кору. А еще Альваро продемонстрировал, что может управлять данным процессом, приставляя к затылку слепого человека мощный магнит. В этот момент способность незрячих выполнять сложные тактильные задачи ухудшается. «Он показал нам, что с помощью технологии можно манипулировать мозговой деятельностью человека очаговым, узконаправленным способом. И тогда я подумал: “Никогда в жизни не видел ничего круче. Вот чем я займусь”».
Случилось это в середине 1990-х; Паскуаль-Леоне был одним из первых, кто использовал транскраниальную магнитную стимуляцию для исследования функций зон головного мозга и управления ими. В итоге Гамильтон, не доучившись три года на медицинском факультете, пришел работать в лабораторию Паскуаля-Леоне. Со временем он получил гарвардский диплом медика (с отличием), после чего окончил аспирантуру в области неврологии в Пенсильванском университете, где и работает по сей день адьюнкт-профессором. За последние три года Гамильтон опубликовал десятки исследований, которые наглядно продемонстрировали, что tDCS помогает взрослым, больным дислексией, научиться лучше читать, а пациентам, перенесшим инсульт и страдающим от афазии, – вспоминать нужные слова, что является для них очень трудной задачей{131}.
Однако все исследования Гамильтона пока состояли не более чем из десяти сеансов. А вот в десятке километров к северо-западу от его лаборатории, в кампусе Темпльского университета, невролог Ингрид Олсон провела исследование, в рамках которого на мозг студентов воздействовали посредством tDCS целых 30 дней подряд.
«При краткосрочном применении этот метод совершенно безопасен, – рассказала мне Ингрид. – Никаких серьезных побочных эффектов. Но кто знает, каковы будут последствия, если воздействовать на мозг током в течение 30 дней подряд. Возможно, вы действительно начнете лучше решать задачи, требующие использования рабочей памяти, но при этом ухудшатся какие-нибудь другие навыки и способности».
Одной из причин, по которым Олсон и другие исследователи заинтересовались tDCS, стало то, что устройства, используемые для этого, – портативные и относительно недорогие, они стоят всего несколько сотен долларов. Физик Аллан Снайдер из Сиднейского университета даже окрестил их «думательными шапочками»{132}. Однако именно дешевизна – а также тот факт, что подобные приспособления, утвержденные Управлением по контролю за продуктами и лекарствами для лечения боли в мышцах, широко доступны на рынке, – вызывает у Олсон и других ее трезвомыслящих коллег немалое беспокойство. На YouTube уже начали появляться видео, в которых молодые люди, готовые на все, чтобы составить конкуренцию любителям опасных самоистязательных трюков, экспериментируют на собственных мозгах с применением кустарно изготовленных tDCS{133}. Надо сказать, когда устройством пользуются ученые, в том числе Олсон, положительные и отрицательные клеммы с огромной осторожностью накладывают на череп точно в тех местах, где находятся зоны мозга, подлежащие воздействию.
«Если установить стимулятор на затылке, – говорит Ингрид, – можно простимулировать стволовую часть головного мозга. А с ним шутки плохи».
Олсон уже опубликовала ряд исследований, показавших, что использование стимулятора tDCS в течение десяти дней резко улучшает память на имена у людей, пик славы которых давно миновал, скажем, у Барбары Иден, звезды телешоу 1960-х «Я мечтаю о Дженни», или политика Тони Блэра, бывшего премьер-министра Великобритании{134}. Олсон также продемонстрировала, что это улучшает вербальную рабочую память. После двухнедельного тренинга рабочей памяти, включающего десять сеансов, испытуемые, на мозг которых воздействовали стимулятором tDCS, показали в два раза лучшие результаты, чем те, кто занимался по варианту плацебо – сначала электричество подключали, но сразу же незаметно отключали.
«Нам всем не хватает времени и терпения, – сказала мне исследовательница. – Если вы можете получить те же выгоды в два раза быстрее, разве вы этого не захотите? Каждый захочет».
Когда я сказал, что хотел бы пройти стимуляцию с применением tDCS в рамках своей тренинговой схемы, Олсон ответила: чтобы попасть к ней в университет и пройти такое лечение, мне придется преодолеть множество бюрократических барьеров. «У нас сегодня очень много ограничений, – призналась она. И добавила: – Но если бы это захотел сделать мой близкий родственник, лично я не стала бы возражать. Например, мой муж вчера вечером сказал, что если мы и впредь будем наблюдать пользу этой стимуляции, он примет участие в одном из наших исследований, потому как чувствует, что в последнее время его память начала ухудшаться».
Я объяснил, что собираюсь включить tDCS в тренинговую программу наряду с физическими упражнениями, N-back, медитацией и прочими методами улучшения мыслительных способностей.
«Это довольно интересно, – сказала Олсон. – Мы в лаборатории тоже обсуждали подобное. Мы думали, почему бы нам не провести масштабное исследование, в котором объединятся все известные нам методы улучшения когнитивных способностей, и не посмотреть, каким окажется их суммарный эффект».
«И каков же, по вашему мнению, был бы такой эффект?» – спросил я.
«Дело в том, что пока этого никто не знает, – ответила Олсон. – А если кто-то говорит, будто ему что-то известно, знайте, что вас дурачат».
Я включил tDCS в свой список.
Это было последнее из семи средств, по которым мне удалось найти достаточно убедительные научные доказательства в пользу их способности увеличивать подвижный интеллект – наряду с N-back, Lumosity, физическими упражнениями, медитативным сосредоточением, обучением игре на музыкальном инструменте и никотиновым пластырем. Теперь мне оставалось определиться с последним: как выполнить все на практике, как впихнуть это в мою повседневную жизнь.