Джек Лондон

Джек Лондон

«Я апостол правильной работы. Я никогда не жду вдохновения».

Джек Лондон

Действительно, желание успеть и победить у этого человека зиждилось на необыкновенной, почти нечеловеческой воле. Жизненный путь Джека Лондона представлял неописуемую, порой фантастическую борьбу за успех. Оценивая свой небывалый поход, подбивая результаты своих неимоверных усилий в течение многих лет чудовищного напряжения, писатель так обрисовал свое жизненное кредо: «Вот три главные вещи: ХОРОШЕЕ ЗДОРОВЬЕ, РАБОТА и ФИЛОСОФИЯ ЖИЗНИ.

К ним я могу, нет, должен добавить четвертую – ИСКРЕННОСТЬ. Без нее первые три ничего не стоят».

Удивительное упрямство, постоянная тревога о завтрашнем дне и жажда победы заставляли его работать в неподвластном обыкновенному человеку темпе, за счет которого он с невероятной быстротой восполнил бреши в познаниях, оставшиеся вследствие полудикого воспитания и отсутствия образования. Заменителем того, что он мог бы получить, но не получил в детстве, стала воспитанная им же самим титаническая воля. Ей он был обязан всем. «…Упорная воля может сделать все. Такой вещи, как вдохновение, не существует вовсе, а талант – это очень мало. Усидчивость дает то, что мы принимаем за вдохновение, и, конечно, она делает возможным развитие того первоначального зародыша таланта, который, может быть, и имеется. Упорство – чудеснейшая вещь, оно может сдвинуть такие горы, о которых вера не смеет и мечтать. Действительно, упорство должно быть отцом всякой уверенности в себе».

Итак, после северной одиссеи Джек с бесстрашием обреченного на смерть приступил к реализации своей, казалось бы, эфемерной идеи. Начав писать, он не имел ни малейшего понятия, как опубликовать написанное. Он не знал лично ни одного живого редактора или издателя, не представлял даже, как может выглядеть человек, который уже опубликовал или хотя бы хотел опубликовать написанное. Короче говоря, это был новый, неведомый, зыбкий и явно непростой путь.

Джек, ежечасно подгоняя себя, начал извлекать из несметных складов своего воображения образы, создавать сюжеты и писать колоритные картины жизни, участником и свидетелем которых был он сам. Смесь фантазии и необычайной чувствительности, помноженная на продиктованные волей условия дисциплины, дала быстрый количественный результат: на свет начали появляться многие и многие вещи. Однако процесс общения с редакциями журналов, в которые он посылал свои рассказы, ничего не дал: с необратимой цикличностью все неизменно возвращалось импульсивному автору обратно.

В конце концов Джек дошел до исступления: многие месяцы изнурительной работы на голодный желудок, мучительные думы о том, что он не может не только заработать, но и даже просто прокормить мать и усыновленного ею малыша (во время путешествия Джека на Север его отчим умер, и молодой человек взял на себя все заботы о семье), привели его к старой доброй мысли, становящейся навязчивой, – продавать на рынке свои пока еще сильные мускулы. Больше всего он боялся возникновения чувства ущербности и безысходности – это действительно могло его подорвать. Те, кто хорошо знал Джека Лондона в тот период, свидетельствовали, что он настолько серьезно подумывал о суициде, что даже занялся составлением прощальных писем. Но он снова не сдался. Хотя та грань, на которой он находился, давно стала бы последним пределом для очень многих искателей счастья. Сильный человек с неустойчивой психикой, но непоколебимой волей, Лондон продолжал бороться и, пожалуй, несмотря на все свои сомнения, скорее бы умер от голода, чем сдался. Вся жизнь Джека является неоспоримым доказательством верховенства борьбы до последнего над покорностью обстоятельствам.

Джек получил настоящий впрыск свежей крови, когда в один из угрюмых, ничем не выделяющихся дней получил сразу два спасительных письма с предложениями напечатать его рассказы. Правда, первое настолько его разочаровало, что, не будь второго, оно подорвало бы его веру. Некоторое время начинающий литератор пребывал в жутком трансе: журнал соглашался напечатать его рассказ за… пять долларов, при том что, по самым скромным подсчетам, его многочасовая работа стоила долларов сорок. Его работу теперь оценили гораздо дешевле, нежели в тот период, когда он гробил себя в кочегарке, работая один вместо двоих кочегаров. Неизвестно, чем бы закончилось сражение Джека с самим собой, не получи он в тот же день второго письма: другой журнал соглашался заплатить ему сорок долларов при условии сокращения рассказа вдвое… Начинающий литератор воспрянул духом.

Однако самым большим испытанием Джека на прочность оказалось приглашение через несколько месяцев после согласия двух журналов напечатать рассказы (за эти месяцы он не смог опубликовать ни строчки) на работу почтальоном. Для изголодавшегося, изнуренного беспрерывной работой Джека это был бы не просто выход из положения, но действительно лакомый кусок – стабильные шестьдесят пять долларов в месяц казались фантастической суммой для человека, получавшего за тяжелый труд рабочего не более доллара в день и не заработавшего вовсе ничего в течение нескольких последних месяцев. Они позволили бы ему вести спокойную размеренную жизнь, обзавестись семьей и… стать счастливым обывателем своей страны.

Пожалуй, нельзя точно утверждать, сумел бы Джек Лондон справиться с таким искушением, если бы на помощь ему снова не пришла мать, со страстным пафосом возвестившая, что ее сын – обладатель истинного литературного таланта, и посему должен, обязан писать, а не думать о том, чтобы обречь себя на пожизненное безрадостное прозябание в роли безликого человека с омертвелой профессией. Забвение не для него! Экзальтированная, восторженная личность, она сумела пробудить в легко зажигающемся сыне сильные чувства, взывая к его театрализованно-романтическому началу, всегда присутствовавшему в душе Лондона. И несмотря на то, что духовное состояние Джека было далеко не в лучшей форме, он принял генеральное решение: стать писателем или умереть!

Заковав себя в новые цепи еще более жесткого режима, Джек пошел в наступление. Ни в одной тюрьме так не истязают работой заключенных, как добровольно загонял себя Джек. Он изучил структуру многих десятков журналов, чтобы определить самые существенные зерна в современной печатной продукции, позволяющие ей попасть на страницы журналов. Он стремительно писал, писал и писал, не останавливаясь и не оглядываясь. В перерывах между сражениями за место на литературном Олимпе Джек снова и снова изучал по многочисленным книгам «тайны земли, вселенной, материи и духа, мерцающего в этой материи». Когда он уткнулся в Спенсера, ему показалось, что под воздействием внезапного прозрения в голове у него начинает формироваться собственная система восприятия мира. Он потратил немалую часть времени на всевозможные каталоги слов и понятий, он заучивал наизусть целые отрывки из понравившихся книг, чтобы необходимые слова и выражения всплывали в нужный момент сами собой. Джек продвигался, как всегда, широким фронтом – атакуя редакторов и издателей с их нормами и традициями, ученых с их учениями, маститых писателей с их весомыми произведениями – всех одновременно. Его главными наставниками стали Спенсер, Ницше, Маркс и Дарвин. Его отдых заключался лишь в смене вида работы, а голод и безденежье оказались лучшими на свете стимуляторами внутренней энергии, источник которой в человеке ВОЛЕВОМ, как выяснил Джек Лондон, оказался неиссякаемым.

Главным в его поведении, внутри и снаружи, было то, что он с самого начала представлял себя состоявшимся писателем, думал о себе как о значительном литераторе, готовом не подражать известным именам, а сказать нечто новое. В глубине души он осознавал, что подстраиваться под существующие традиции равносильно самоуничтожению, а подражание у него, как у человека, сильного духом, вызывало откровенное отвращение. Джек был уверен, что окажется способным сказать миру нечто новое и нечто важное – это был результат сознательного развития особо острой формы визуализации. В душе отвергая любые, даже самые именитые голоса, он вел себя как писатель.

Джек, тщательно прислушиваясь к своему собственному голосу, не мог не стать им. Когда он убедил себя самого, ему осталось совсем немного – убедить в этом остальной мир, при этом не изменив свою жизненную философию под прессом мнений и требований редакторов, критиков, читателей, моралистов и прочей убогой духом публики, встающей на пути его самобытности и оригинальности. Джек твердо шел своим путем.

Пришлось на время вычеркнуть из своей жизни все, что не касалось работы: друзей, встречи с любимой девушкой, просто отдых. «Не было и дня, чтобы он не просиживал за машинкой и книгами шестнадцати часов, а если чувствовал, что выдержит, заставлял себя работать девятнадцать часов в сутки», – указывает И. Стоун. Было, правда, еще одно чувство, помимо желания прорвать замкнутый круг, – чисто физическое: по признанию самого Джека, во время своей долгой борьбы он всегда чувствовал невыносимый голод…

В общей сложности в течение первых пяти лет литературной деятельности отправленные в различные издательства рукописи возвращались Джеку 644 раза, прежде чем превратиться в классические рассказы и повести мировой литературы. Только «Любовь к жизни» – безусловно эпохальное произведение, увековечившее имя писателя, возвращалось к нему по меньшей мере триады, прежде чем быть напечатанным. «Я упрям, но упорно иду к своей цели, как игла к полюсу: отсрочка, уклонение, прямая или тайная оппозиция – не важно: БУДЕТ ПО-МОЕМУ!» Кто скажет, что не маниакальная страсть добиться успеха стала его виновником?! Джек Лондон доказал, что с верой в себя и достаточной силой воли возможно не только добиться успеха, признания и денег, но и стать настоящим мастером, вписав свое имя в ряд великих писателей. Это стало возможным еще и потому, что в силу своего мировосприятия Джек никогда не ждал поддержки, нигде не искал сил, кроме как в себе самом. Это отчетливо подтверждают слова одного из его писем, написанного в 1898 году, то есть тогда, когда еще не существовало главных произведений писателя, а он даже не переступил порога признания: «Мне безразлично, если мое настоящее, все, что у меня есть, погибнет, я создам новое настоящее: если завтра я буду наг и голоден, я не сдамся, а пойду нагой и голодный. Если бы я был женщиной, я бы стал отдаваться любому встречному, но я бы добился успеха, короче – я его добьюсь».

И успех пришел. Сначала рассказы Джека, появляясь то тут то там, возвестили о появлении неожиданного и совершенно нового объекта на литературном горизонте Америки. А на самом закате столетия Джек неожиданно получил извещение о готовности наиболее консервативного бостонского журнала «Атлантический ежемесячник» напечатать его короткую повесть «Северная одиссея». По сути, это решение редакции просигнализировало Джеку зеленым светом о том, что для него путь к неприступной литературной богеме свободен.

Отличительной чертой Джека было неослабевающее желание создать что-то лучшее. Это непременное чувство тревожной неудовлетворенности творца всегда было у него доминирующим. Сущая правда, что он начал работать исключительно ради денег, но так же верно, что он не был гонцом за материальными благами. Чем дальше, тем меньше деньги впечатляли Лондона. Им двигало истинное желание создателя – сказать миру нечто такое, чего еще не говорил никто. Будучи демонстративной личностью, он выжимал из себя все, на что был способен. С приходом первых успехов Джек перевел дух и стал работать более взвешенно, осторожнее и спокойнее, но отнюдь не меньше. Он уже видел в перспективе новые, гораздо более объемные и сложные произведения: повести и романы, к которым он считал себя абсолютно готовым. Проникновенное чутье лидера, присутствующее у всех баловней успеха, диктовало Джеку Лондону новые условия – для достижения настоящей победы следует идти на два шага впереди всех прогнозов, предсказаний тенденций, устоявшихся традиций и самого времени. Он знал, что должен сам формировать все это, и убедил себя, что может это сделать. Для рождения такого внутреннего чувства, без всяких сомнений, нужна определенная уверенность в своем превосходстве над остальным миром. А также известная степень презрения к безликим людским массам, порождающая жажду изменения мира. Джек Лондон, человек с чувствительной, но сильной душой, двигаясь по лестнице успеха, возомнил себя готовым преобразовывать неустойчивый, колеблющийся и всегда вожделенно ожидающий мощи мир. Внешне он подтвердил это несколько позже, когда обрел атрибуты славы. Став известным писателем, Лондон не только позволял себе публичные поучения абсолютно любой аудитории – он вообще был довольно невысокого мнения о среднем отпрыске планеты Земля. Однажды Джек написал одному из своих издателей слова (хотя и по совершенно другому поводу), ярко подтверждающие его позицию по отношению к миру: «Жизнь так коротка, а люди так глупы, что с самого начала моей карьеры, когда я только-только начал благодаря газетам приобретать сомнительную известность из-за моего юношеского социализма, я дал себе зарок никогда не опровергать газетных обвинений». Проломив силой дорогу наверх назло заурядному и рыхлому окружению, любя девушку, неспособную ответить ему из-за своей психологической слабости и душевной амебности, став первым писателем Америки, Джек Лондон считал, что имеет право на такие суждения.

После появления на свет первого сборника рассказов Лондон немедленно принялся за первый роман. Начинающего писателя не смутил провал первой пробы – вместо траты времени на горькие думы он, резко переключившись, одним духом создал одно из своих самых значительных произведений – повесть «Зов предков». Когда-то доведенный до исступления голодом, Джек Лондон развил в себе на редкость цепкую хватку, стойкость и трудолюбие; чутье же писателя было не чем иным, как длительным и детальным анализом происходящего. Плоды, долго томящиеся внутри джековского сумбурного, но необычайно богатого внутреннего мира, посыпались, как из чудесного рога изобилия…

За короткий период он начал заваливать американский рынок совершенно новой, невиданной ранее продукцией – завораживающей литературой, от которой веяло силой и жизнью. Джек решительно завоевывал аудиторию. Начав осаду писательских высот в двадцать два года, в двадцать четыре он опубликовал уже первый сборник рассказов, а в период с двадцати семи до тридцати лет создал три своих самых весомых произведения («Зов предков», «Морской волк» и «Мартин Иден»), пополнивших полки не только американской, но и мировой классической литературы.

Но просто писать для Джека Лондона было слишком мало: он научился использовать любой мало-мальски подходящий случай, чтобы активно распространять по миру не только свои идеи, но и свое имя. Узнав об Англо-бурской войне, в то время еще начинающий писатель, ни секунды не сомневаясь, бросился в пекло событий, а уведомленный в Лондоне о завершении военных действий, уникально использовал неудачную ситуацию: вместо отдыха в уютном кругу пишущей братии он «спустился на дно» к лондонским бродягам, после чего в виде «Людей бездны» появился самый откровенный и агрессивный на то время вызов сильным мира сего, а имя Джека Лондона оказалось навсегда окутанным подчеркнуто скандальным и неповторимо рискованным колоритом. Через несколько лет Джек нашел для себя новое, не менее опасное приключение – Русско-японскую войну. А еще несколько лет спустя он организовал собственное кругосветное путешествие на паруснике «Снарк», да так рьяно и с сопровождением таких скандалов, что практически о каждом действии писателя сообщали газеты. Поистине, он ничего не мог делать тихо и спокойно.

Еще одним преимуществом Джека была ежедневная тысяча слов – чистый продукт его неистовой воли. Джек никогда не ждал вдохновения и силой усаживал себя за работу – яркое подтверждение того, что и великие вещи покоряются простой самодисциплине и являются произведением внутреннего духа, а не неожиданного озарения, ниспосланного свыше. Джек просто очень интенсивно работал, не жалея здоровья и не считаясь с колебаниями, происходящими на поверхности: катаклизмами, войнами, революциями… Даже достигнув пика писательской славы, он редко позволял себе просыпаться после шести утра, а проснувшись, тотчас принимался за работу, которую не оставлял до полудня. Только тяжелая болезнь, как это произошло, к примеру, во время кругосветного путешествия на «Снарке», могла выбить его из привычного графика, построенного исключительно волей.

Конечно, отнюдь не все творческие выстрелы попали в десятку. Среди множества стрел, выпущенных Джеком, были и такие, что прошли мимо цели, а многие серьезные начинания даже окончились откровенными фиаско. Главный корень джековских проблем таился в его неимоверной эксцентричности, которую лихо использовали окружающие в пользу своих корыстных интересов. Будучи стопроцентным безнадежным холериком, и притом совершенно беспомощным в быту, все свои решения Джек принимал тотчас, практически не раздумывая ни секунды. Он чудовищно легко поддавался эмоциональным навеиваниям со стороны и потому легко становился простой и бесхитростной добычей для многих деляг. Он сам загонял себя в угол, делая безрассудные покупки и тратя гораздо больше денег, нежели зарабатывал. Так, Джек потратил тройную цену за постройку своего парусника «Снарк» только из-за нечистоплотности людей, которым он доверил дело. Позже он выложил неимоверно огромные суммы за множество навязанных и ненужных ему земель с виноградниками, отвратительно увяз в сельском хозяйстве, сооружая дорогие помещения для еще более дорогостоящих животных. И ссужал, ссужал, ссужал доллары окружающим, давая без разбора деньги всем, кто причислял себя к его друзьям или даже просто к нуждающимся. Из зависти кто-то из окружения Джека поджег его Дом Волка, одним махом напрочь уничтожив его мечту и баснословные денежные вложения. Его обманывали на каждом шагу, а он поражал всех тем, что прощал и… продолжал отдавать деньги. В результате необходимость работать все больше и больше начала превращать любимое дело в скорую поденщину и откладывать тяжелый отпечаток усталости и загнанности в душе.

Но хотя его достаточно часто использовали, Джек умел заботливо относиться к собственному имиджу. Внутреннее чутье подсказывало, что ему необходимо иметь привлекательную товарную оболочку – ведь от того, что скажут газеты относительно тех или иных его поступков в какой-то мере зависит и спрос на написанные им новые вещи. Даже к тому времени, когда он стал профессиональным, известным в стране писателем и осознал, что любой сделанный им шаг моментально попадет на страницы газет, Джек слишком мало просчитывал, каким именно окажется результат от столкновения этого шага с кисейным восприятием публики. И если принятые им суматошные решения в подкорке мозга все же соизмерялись с тем внешним эффектом, который они могли вызвать, Джек Лондон наверняка знал лишь одно: он должен быть оригинальным, ни на кого не похожим и таким же правдоподобно сильным, как и все его героические образы. К счастью, ему мало приходилось играть, чтобы соответствовать эффектному образу – появление искреннего, великодушного, волевого и способного отчаянно играть с жизнью Джека и так оказалось в диковинку для неподготовленного заскорузлого общества, вековые традиции которого почти не заботили смутьяна из Окленда. Даже слишком поспешная повторная женитьба Джека тотчас после получения развода с первой женой, несмотря на бесспорный вред крайне непродуманной акции для его репутации, привела к увеличению количества читателей его книг.

Некоторые шаги Джек Лондон все-таки сделал очень продуманно. Так, например, было с социализмом, которым он пропитался до мозга костей и который практически стал частью его имиджа. Со временем Джек научился его умело эксплуатировать. Причем даже став частью капиталистической системы, он усердно ратовал за социализм во время публичных выступлений. Это было новое и скандальное, а потому действовало безотказно. С бесстрашной откровенностью он вызывал немыслимые волнения государственных масштабов, зажигался во время речей таким искренним пламенем революционного задора, что не раздумывая обвинял богатую часть американской аудитории во всех грехах… А в результате – спрос на его книги резко подскакивал вверх, свидетельствуя, что он на правильном пути, а сопровождающие писателя скандалы – лучше самой дорогой рекламной кампании. Джек с первого и до последнего дня оставался неисправимым максималистом.

Корни его публичной деятельности, многочисленных выступлений, которые не приносили ни гроша, но от которых Джек Лондон не отказывался даже в периоды самой жуткой нищеты, лишь отчасти уходят в глубины его демонстративного темперамента. Да, он готов был трепетно и неподдельно играть на публике, как непревзойденный актер гигантского театра, сценой которого становился весь мир, но он научился и извлекать пользу из публичности.

Что значили женщины в жизни Джека Лондона? Как часто бывает с людьми, обладающими жарким темпераментом, весьма много, и очевидно поэтому этот вопрос обойти невозможно. Хотя женщины не были важнее работы, Джек действительно не мог долгое время жить законсервированным. Он все в своей жизни сделал рано – рано познал и прелесть отношений с женщиной. Уже после двадцати лет он сознательно стремился к созданию полноценной семьи, в которой супруги – одновременно и духовные братья, и страстные любовники. Он бы, наверное, создал семью, если бы не голодное время, когда он был кораблем без парусов и руля. Интересно, что он так и не нашел варианта одновременной духовно-физической близости и в жены взял не возлюбленную девушку, оказавшуюся слишком слабой, чтобы переступить через морально-социальные условности общества, а невесту погибшего друга, которая неожиданно стала помогать Джеку редактировать его произведения, признавая его сильный литературный талант. Очевидно, духовная близость все же брала у Джека верх над физической, ибо еще большая духовная близость была характерна для первоначального периода отношений со второй женой – эта пара стоила друг друга. Они вмести преодолевали океанские волнения на маленьком паруснике, причем эта женщина наравне с мужчинами отстаивала смены у штурвала. Они вместе скакали десятки миль на лошадях, не зная усталости, а каждый день она исправно помогала мужу в работе, перепечатывая написанное им накануне. Джек нашел в ней на какое-то время психологическую защиту от внешнего мира – несмотря на общительность и порой даже странную экстравертированность, в творчестве он оставался одиночкой, подобно всем настоящим искателям истины. Ему, лишенному в детстве любви, не знавшему даже игрушек, нужна была сильная опора, и он как будто нашел ее в образе женщины, остававшейся с писателем до самого смертного часа. Однако отношения с женами оказались недолговременными – женщины не поспевали меняться так же стремительно, как их избранник. А кроме того, ни одна ни другая не смогла подарить ему сына. А их нежелание или неспособность помочь писателю быть более практичным стало фатальным для последнего. В результате, оказавшись в жизненном тупике, Джек обратился к алкоголю и не сумел модернизировать угасающую идею или найти ей достойную замену – это была жестокая расплата за феерически быстрое восхождение к вершинам успеха…

Когда после пожара Дома Волка на Джека навалились новые финансовые проблемы, под прессом непостижимых долгов он начал ощущать, что извлекать из себя романы, повести и рассказы становится все труднее. К этому времени он уже стал автором пятидесяти книг, самым знаменитым и высооплачиваемым писателем в мире, получая более 70 тысяч долларов в год. И именно потому, что имя теперь работало на него, он не желал разрушать его, поставляя некачественную продукцию. А Джек чувствовал себя опустошенным и разочарованным в людях. Он, как сбившийся с пути корабль, плыл некоторое время, доверившись течению. Попробовал найти новую идею в сельском хозяйстве, но это не могло стать эрзацем такого духовно высокого самовыражения, как создание литературных произведений. Слишком рано исчерпав себя, Джек почувствовал, что не сможет создать лучше того, что уже создал. Скорее всего, именно эта мысль, став навязчивой фобией, а также подкрепленная алкоголем, разочарованиями в жене и друзьях, подтолкнули его к мысли ускорить развязку…

И все же Джек Лондон своей жизнью разрушил миф о наследственной гениальности, ибо добился восхитительных успехов лишь благодаря собственной воле, собственной неиссякаемой вере в себя, собственной удивительной внутренней энергии и собственному порой просто нечеловеческому ежедневному труду. В течение всей творческой жизни работая по пятнадцать-восемнадцать часов в сутки и отводя на сон лишь пять часов, всегда имея при себе лишь молчаливых, но дьявольски красноречивых мудрецов в разных переплетах, он в кратчайший отрезок времени покорил сознание современников. Джек Лондон ушел слишком рано, так же внезапно и загадочно, как и ворвался в этот мир. Многие уверены, что его смерть была самоубийством, ведь и в молодые годы он нередко подумывал о суициде. Скорее всего, это так, но он, пожалуй, имел право на такой шаг. Он всегда все решал сам и сам приводил в действие решение посредством включения механизмов крепкой, как алмаз, воли. В случае с Джеком не стоит говорить о слабости характера, скорее о силе, способной определить для себя и эту самую главную черту. Он слишком любил жизнь и очень четко осознавал, что эта любовь не имеет ничего общего с продолжительностью пребывания на земле. Он жег свечу с обоих концов, причем старался жечь ее как можно быстрее…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.