Глава седьмая Формирование интереса. Следование за интересом

Глава седьмая

Формирование интереса. Следование за интересом

1

Вообще-то, это старая добрая мудрость – из числа, может быть, древнейших в нашей цивилизации. Она состоит в реализации единственного беспроигрышного способа выявления и развития одаренности ребенка благодаря живой наблюдательности родителей и их осторожному вмешательству в формирование интереса ребенка. Идеальным примером является мать Игоря Сикорского, которая, как было уже указано выше, заметив, что сын зачитывается произведением французского фантаста, показала ему репродукции Леонардо. А что если вам кажется, будто у ребенка нет никаких явно преобладающих интересов и, соответственно, нет признаков одаренности? Не верьте! Каждый ребенок одаренный – от Бога! Каждый ребенок может стать исполнителем великой земной миссии. Просто нужно вовремя создать для него интерес, поэтапно предлагая различные идеи-возможности. Может не получиться с первого раза. Может даже случиться, что родительские усилия дадут совершенно неожиданный результат, заметно отличающийся от родительского предложения. Тогда нужно делать осторожный разворот, ведь ребенок видит все под совершенно иным углом. Взгляд на вещи ребенка философски чист, он «не замыленный» суетой повседневности – и это тоже великий природный феномен, подарок Творца. Так что можно и нужно пытаться!

Идея формирования интереса очень схожа с вовлечением ребенка в свою деятельность и созданием развивающей среды. Глобальное различие тут заключается в том, что интерес формируется в более широких плоскостях увлечений, не ограниченных узкими рамками какой-либо конкретной деятельности. То есть, если вовлечение сродни заманиванию на свое, возделанное поле деятельности, то формирование интереса касается любой области, пусть даже незнакомой родителям. В идеале, созданный у ребенка интерес – это тот лазурный горизонт, та манящая полоска неба, к которой ребенок самостоятельно стремится, даже не замечая подсказок и помощи родителей или учителей. Идея формирования интереса требует более тонкого подхода родителей и предусматривает, главным образом, развитие самостоятельной мотивации ребенка к тому или иному делу. Показательно то, что формирование интереса не несет для ребенка никаких обязательств, а наиболее мудрые родители не позволяют себе «давить» на ребенка с целью непременно развить интерес в каком-либо направлении. Зато, если интерес к чему-то у маленького человека все же появился, разумные и последовательные воспитатели лишь следуют за этими интересами детей, осторожно и ненавязчиво давая проявиться будущим талантам.

«Ребенок всегда честен», – утверждает Марасу Ибука, один из основателей корпорации «Сони» и одновременно создатель превосходного пособия на тему раннего воспитания. Он добавляет, что «какой-нибудь предмет или занятие полностью поглощают его внимание, если это ему интересно», и что «ребенок запоминает только то, что ему интересно». Автор бестселлера «После трех уже поздно» приводит в своей книге пример проявленного интереса ребенка: «Мне вспоминается один случай, когда у меня в гостях был мой двухлетний внук, которого я давно не видел. Он посмотрел в окно, показал мне неоновые вывески и гордо сказал: «Вот это “хитачи”, а это ”тошиба”». Пытаясь скрыть свой восторг, я решил, что мой внук в два года уже может прочесть китайские иероглифы «хитачи» и «тошиба». Я спросил его маму, когда он выучил китайский алфавит, и тут выяснилось, что он не читал «хитачи» и «тошиба» по-китайски, а просто запомнил торговые марки как образы и так их различал. Надо мной все смеялись как над «глупым, любящим дедом», но я уверен, что такое бывает у многих». Разве наблюдения и выводы этого бесспорного специалиста – не предлог родителям сверить стрелку своего семейного компаса?!

Нам стоит просто внимательнее быть к собственным детям и честно следовать правилам доверительных, лишенных принуждения и наполненных любовью взаимоотношений. Например, можно использовать девиз упомянутого японского инженера: «Чтобы вызвать этот интерес, важно создать и необходимые условия». Чтобы ребенок начал рисовать, вокруг него должно быть достаточно карандашей и бумаги. Но чтобы он всерьез заинтересовался живописью, нужно нечто большее. Вспомним, что в доме Николая Рериха было множество репродукций и картин, а солидные, авторитетные люди не раз вели в присутствии детей беседы об этом виде искусства. А его сын Святослав с ранних лет находился под воздействием творчества отца, помогал ему организовывать место для написания картин. У сына были не только кисть и краски, но и живой пример перед глазами. Особо впечатляла мальчика работоспособность отца (Рерих-старший создал около 7000 картин), а также сравнения живой натуры и «энергетического штампа» мастера – синтеза всего пропущенного через сознание.

Можно вспомнить и юного Анри Матисса, который лежал в больнице после приступа аппендицита. Мать, занимавшаяся росписью керамики в обычной лавке, принесла сыну принадлежности для рисования только для того, чтобы было чем занять себя, прогоняя скуку. Этот случай развития интереса по-своему уникален – ведь сыну в это время исполнилось 20 лет. Начав с примитивного, казалось бы, копирования открыток, парень поступил в школу рисунка (кстати, сопротивляясь воле отца, намеревавшегося сделать старшего сына наследником семейного дела – торговли зерном). Вот так необычно родился знаменитый художник, лидер течения фовистов.

2

Лучше всего успехи и неудачи родителей в формировании интереса ребенка могут быть показаны на примерах. В предыдущей главе упоминалось, как отец знаменитого медиа-магната Руперта Мердока привлек сына к газетному делу, беря его с собой, подробно рассказывая и показывая на практике, как появляется газета. Он вызывал у сына живые переживания по поводу совершенно конкретных случаев, аккуратно и точно укладывавшихся в газетные полосы. Но совсем иное дело – интерес. Его появление родитель предвосхищает осторожными движениями, словно сказочными потираниями волшебной лампы Аладдина – интерес же возникает в виде всемогущего джинна, и так же, как мистический герой, побеждает любые преграды. Так вот, чтобы Руперт вырос человеком с деловой хваткой, Кейт Мердок ненавязчиво пробудил в нем страсть к бизнесу. Отец доходчиво поведал принципы делания денег, а азарт сделал остальное: маленький Руперт с удовольствием ловил зайцев, кроликов и крыс, зарабатывая на продаже шкурок животных. Ресурсов в состоятельной семье Мердоков хватало, но отец рассудил, что сын должен своими руками «пощупать» настоящее дело. И не ошибся, потому что мальчик навсегда загорелся жаждой бизнеса, и даже не унаследуй он отцовское медийное дело, то наверняка добился бы успеха в другом.

Несколько иная история взаимоотношений родителей Эрнеста Хемингуэя с сыном, будущим нобелевским лауреатом по литературе. Так, Кларенс Хемингуэй, уважаемый и компетентный врач в своем городке, намеревался с ранних лет привить сыну любовь к природе. Он полагал, что если мальчик увлечется рыбалкой, продолжительным пребыванием в живописных местах, со временем освоит охоту, то его наверняка захватит страсть к естествознанию. И может быть, в будущем дорога приведет его к врачебной практике. Далекоидущий родительский план, не так ли? Сынишке было всего три года, когда отец преподнес ему оригинальный подарок – удочку, и продемонстрировал, как можно ловить рыбу. А дед подарил мальчику настоящее ружье, когда тому было всего лишь 12 лет. Неутолимая страсть к охоте на всю жизнь была обеспечена. Говорят, что к восьми годам маленький Эрни мог безошибочно назвать несметное число деревьев, цветов, птиц, рыб и зверей, встречавшихся в их местности (у многих внимательных наблюдателей наверняка возникнет ассоциация с семьей Рерихов). Еще одно благое дело родители сделали, когда показали пытливому мальчику, сколько замечательных вещей можно отыскать в книгах. В результате он стал читать запоем.

А вот идею матери Эрнест быстро отверг. Грейс Хемингуэй, которая в свое время окончила музыкальную школу и собиралась посвятить жизнь музыке (ее даже приглашали в Нью-Йорк как потенциально успешную оперную певицу), намеревалась увлечь сына игрой на виолончели и заставляла мальчика петь в церковном хоре. Но то, что отчасти получилось у матери Альберта Эйнштейна с игрой на скрипке, с треском провалилось у миссис Хемингуэй. Почему? Скорее всего, развитие интереса в любой области не приемлет принуждения (случай с Эйнштейном не в счет – он же не стал скрипачом). Когда ребенка вовлекают в родительское дело, он понимает необходимость этого процесса. А вот если в нем хотят реализовать родительские мечты, которые те не сумели осуществить, тут уж можно ждать упорного сопротивления. И не факт, что настойчивая и длительная осада родителей приведет к победе.

Кларенс Хемингуэй оказался мудрее, ибо развивал только то, что само по себе привлекало мальчика. Еще больше мудрой выдержки проявил отец писателя, когда сын решительно отказался стать врачом. Хотя тут не обошлось и без открытого конфликта, когда наивный честолюбивый юноша вызывающе заявил, что намерен поехать на фронт в Европу. А вот на выбор направления приложения сил на всю жизнь, как ни странно, более всего повлияла школа, хотя учиться Эрни не любил и не выявлял никаких талантов при осваивании предметов. Зато, когда ему предложили написать что-то для школьного альманаха «Скрижаль», жажда славы взыграла в подростке, и он приложил невиданные усилия. Примечательно, что родители не придали особого значения этому увлечению. Но так или иначе, отцовские начинания не погибли – любовь к литературе и к природе сыграли чрезвычайную роль в становлении Хемингуэя как писателя. Так что их родительский путь оказался сплетением верных шагов и ошибок, где судьбоносных решений все-таки было намного больше.

3

Интерес ребенка может искусно формироваться через создание специфической среды. Опыт родителей Константина Станиславского (Алексеева) может быть небезынтересен, если потомство многочисленно, а ресурсов для его гармоничного, всестороннего развития у родителей вполне хватает. Откровенно говоря, идеи этих родителей перекликаются с созданием среды для детей, потому что напоминают представление сразу всем детям многих различных видов деятельности. Без акцента на какое-либо конкретное дело. Это как галерея с множеством залов: выбирай понравившийся и играй в нем. Но тут присутствуют оригинальные семейные особенности, по сути, имеет место создание любопытного человеческого питомника семейного типа, где в золотых клетках взращивали и выпестовывали людей определенной породы – чистокровных аристократов и интеллектуалов, обладающих изящным вкусом, знающих толк во всем, что касается светской жизни. Обычно выходцы из таких семей не растворяются в социуме, но и не достигают значимых высот. В этом смысле Станиславского можно считать исключением, а методы формирования его личности достойными изучения, с оговоркой, что если детально сопоставить основные вехи его взросления и действия родителей, не покажется необычным именно его развитие как артиста (а не, скажем, старшего брата или младших сестер).

Будущий театральный символ эпохи родился в московской семье богатого фабриканта вторым из девяти детей (один ребенок умер), и родители продемонстрировали довольно грамотную стратегию в создании детям особой, творческой атмосферы. Статусные Алексеевы следовали за существующими в так называемом высшем обществе стереотипами, замыкая круг многогранного домашнего образования цирком, театром, балетом и довольно впечатляющей физической подготовкой (фехтованием, гимнастикой, греблей, конными прогулками). «Обычное детство богатых детей, в то же время необычное детство богатых детей», – многозначительно подмечает биограф Елена Полякова, называя детство Алексеевых «идиллическим», а самих детей «балованными и изнеженными». Действительно, на фоне чрезмерной опеки и потакания детям родители (особенно биографы отмечают роль матери) очень тщательно подбирали учителей и гувернеров, максимально оберегали психику детей от возможного, пусть даже незначительного негатива. С одной стороны – иностранные языки, литература, математика, домашние театральные постановки, прекрасная музыка и танцы, с другой – совершенная изолированность от всего мира. Для инициативы детей был оставлен довольно узкий коридор направлений и устремлений, хотя самих ребят до поры до времени это мало занимало. Примечательно, что после зрелищных походов в цирк, театр, на балет наступало время домашнего копирования увиденного под руководством вполне приличных наставников. Хотя и не таких знаменитых, как в случае Нобеля, четко готовившего сыновей к покорению наук и бизнеса. В этой семье совершенно не знали, кого к чему готовить, и практически не заботились о будущем предназначении детей, что, конечно же, было крупным родительским минусом.

Чтобы понять происхождение мотивации Кости Алексеева, будущего знаменитого театрального деятеля Станиславского, стоит сравнить две цитаты биографа, касающиеся разных периодов его взросления. Первая относится к раннему детству и первым пробам самовыражения: «Любимцами матери был сын-первенец Володя и вторая дочь Нюша. Они не стеснялись выйти в зал при гостях, прочитать стишок, спеть или сыграть на рояле. Про Костю же няня говорила: «Нечем похвастаться им». Перед чужими мальчик стеснялся, замыкался, хотя в детской неистощимо придумывал новые игры». А вот вторая, уже о периоде отрочества: «В театральные игры втянулись все. Гувернантка Евдокия Алексеевна была балетмейстером, горничная Ариша наблюдала за костюмами, вздыхая и жалуясь, когда приходилось их складывать: за неимением пудры актеры щедро использовали муку… Костя считал профессионалами, предназначенными цирку или сцене, себя и Фифа – прочих же друзья свысока называли «любителями». С Фифом был затеян кукольный театр; как всегда, родители поддержали увлечение». Ключевая фраза – последняя во второй цитате. Речь о том, что произошло размагничивание той детской зажатости и неуверенности, от которых страдают многие малыши, когда не получают подпитки-поддержки. Вот и юного Константина на первых порах и выступать не очень-то влекло, и с поддержкой было не все однозначно. Зато, когда интерес сформировался и было продемонстрировано его наличие, родители тут же отреагировали – безоговорочным одобрением занятия. Прямым следствием домашнего воспитания стали «робость» и «конфузливость» гимназиста Алексеева, а также отсутствие у него каких-либо отмеченных учителями способностей или талантов. Но родители смотрели на это сквозь пальцы – и довольно благоразумно. Отец приглашал сыновей на фабрику, постепенно знакомя их с производством и выражая надежду на преемственность. Но и на интересы-увлечения детей он смотрел вполне современно и прагматично. Известен такой его шаг, сыгравший значительную роль в появлении на свет Станиславского, а именно: когда Косте было 14 лет, отец, потакая театральным интересам детей, фактически построил домашний театр. «Спектаклями увлеклись настолько, что летом 1877 года поодаль от большого дома был построен новый флигель. Не просто флигель – театр с прекрасным зрительным залом и сценой…» – акцентирует внимание Елена Полякова.

Старший брат Владимир был уже слишком взрослым, чтобы всерьез воспринимать домашние театральные постановки, родители относились ко всему действу как к развивающему развлечению, младшим сестрам в строго патриархальной семье путь в театр был попросту заказан. Поэтому для подавляющего большинства представителей молодежи того времени «модное развлечение» оставалось лишь «мимолетным эпизодом дачной жизни». А вот Константин настолько «заболел» театром, что это стало делом всей его жизни. Именно для него домашний театр из алексеевского кружка, неожиданно для остальных членов семьи, вырос в серьезную идею. И родители поддержали увлечение сына: для занятий пластикой и вокалом были приглашены именитые педагоги, часто посещая спектакли Малого театра, Константин пристально наблюдал и изучал игру известных актеров. Так что именно родители своей наблюдательностью и отзывчивостью сделали наибольший вклад в становление сына как выдающегося деятеля театра.

4

Принципы формирования интереса характерны для всех областей человеческой деятельности и подходят для различных возрастов, лишь бы между родителями и детьми сохранялись близкие душевные отношения. Пример Матисса это уже продемонстрировал, но, конечно, пробуждение интереса не является исключительной прерогативой родителей.

Единственный человек, получивший две Нобелевские премии по физике, Джон Бардин, вспоминал, что его школьный учитель по математике пробудил в нем близкий к одержимости интерес к своему предмету, предложив решать усложненные задачи. Естественно, что наставник хвалил смышленого ученика, стимулируя старание и усердие. На первом этапе эти дополнительные занятия дали возможность выделиться из всего класса, да и сами по себе головоломки казались захватывающими. Постепенно росла самооценка: быть единственным, кто способен решать наисложнейшие задачи, само по себе представлялось значимым, а позже заложило прочную основу пожизненной влюбленности в науку. Конечно, понимание мотивации Бардина было бы неполным, если не сообщить, что его отец был профессором анатомии в университете Висконсина, а мать достигла значительных успехов в искусстве. Так что идея соответствия – «быть достойным сыном своих родителей» – сыграла тут не последнюю роль. А затем уж и развитый личный интерес к самовыражению в той области, которая была по душе, привел к углубленным занятиям точными науками.

Почти такая же история приключилась с Лайнусом Полингом, первым человеком, получившим две персональные Нобелевские премии (одну по химии, вторую – премию мира). Но если интерес Бардина первым пробудил учитель в школе, то Полинг обязан своим влечением к науке отцу, поощрявшему страсть к чтению, и однокурснику – любителю химии; тот продемонстрировал 13-летнему товарищу несколько химических опытов прямо у себя дома. Что же до книг, то Полинг рано стал их ценителем, «проглатывая» с невообразимой скоростью. Говорят, дело дошло до того, что отец, работавший скромным коммивояжером, даже написал письмо в местную газету, прося совета о подходящей литературе для своего 9-летнего сына. Неугомонный мальчик в то время уже основательно изучил Библию и теорию эволюции Чарльза Дарвина. Любопытная деталь: несмотря на протесты матери, Полинг оставил школу и сумел без аттестата поступить в Орегонский сельскохозяйственный колледж, чтобы стать инженером-химиком (впрочем, учеба длилась недолго – сын по просьбе матери вынужден был пойти работать, чтобы помочь семье). Но интерес к тому времени уже сформировался. Полинг, в частности, настолько поражал окружающих своими обширными знаниями и стремлением к науке, что 18-летнему юноше предложили штатную должность преподавателя по качественному анализу на химическом факультете!

Впрочем, жизнь – карусель парадоксов. Иногда интерес ребенка к какой-то сфере может быть сформирован как бы вопреки: ребенок обращается к такой теме, которая в семье находится под строжайшим запретом. Яркий пример – жизнь Альфреда Кинси, человека, вошедшего в историю под прозвищем Доктор Секс. Будущий основатель Института по изучению секса, пола и воспроизводства потомства (носящий ныне его имя), оказывается, обязан своему интересу предельно жестким рамкам воспитания. Родители, патологически зашоренные, нашпигованные консервативными стереотипами, с каким-то немыслимым остервенением накладывали запрет на все, что хоть как-то наводило на мысли об отношениях между полами. Уникальное явление, принимая во внимание, что отец предтечи сексуальной революции был профессором в Технологическом институте. Вопиюще строгие запреты и игнорирование темы секса замещались сверхнабожностью, культом воскресной молитвы и общением с прихожанами церкви. Однако такое исковерканное утверждение христианских принципов привело к обратному эффекту: Кинси отрекся от веры своих родителей и стал углубленно изучать область отношений, которую от него скрывали. Конечно, все произошло не в один момент. Сначала он увлекся изучением биологии – область дозволенных, хотя и не поддерживаемых родителями устремлений. Исключительное трудолюбие сделало его солидным энтомологом (чем больше родители сопротивлялись, тем активнее и глубже Кинси погружался в науку), и в 25 лет он стал доктором естественных наук в Гарварде. Но детские комплексы оставались болезненным ожогом сознания, излеченным только после написания и публикации эпохальных исследований-докладов. Зато «Половое поведение самца человека» и «Половое поведение самки человека» не только стали бестселлерами и сделали самого Кинси повсеместно известным, но и сняли оковы с его собственного сознания, и позволили разгерметизироваться всему обществу, ибо как раз после Кинси наступила эра невиданных сексуальных свобод. Урок Кинси для родителей очевиден: ничего не следует навязывать ребенку слишком активно, как ничего не стоит слишком взыскательно прятать от него в сундук. Если в отношениях родителей и детей отсутствует доверительность, результаты их воспитания и особенно приобщения к каким-либо областям знаний могут оказаться непредсказуемыми.

5

«Творчество – это встреча глубоко сознательного человека с его миром», – говорил незабвенный ученый и крупнейший знаток человеческой мотивации Ролло Мэй. Но если так, то почему бы родителям (или учителям) не попытаться устраивать ребенку как можно большее количество встреч? И некоторые из них могут неожиданно иметь божественную отметку, отпечататься на всей дальнейшей жизни. Но, конечно, речь идет не только о встречах с людьми, хотя известная личность может перевернуть мир неискушенного ребенка. Родителям надо бы помнить, что игра ребенка – прообраз особого творчества и может содержать свои судьбоносные встречи. Для «встреч», для стимулирования впечатлений подойдет многое. Например, полотна с сильной энергетикой, особенно, если кто-то занимательно расскажет о них и о художниках. Скажем, такие картины, как «Падение ангела» и «Летающие любовники» Марка Шагала, «Распятие человечества» Святослава Рериха, «Герника» Пабло Пикассо вызовут различные впечатления, но всегда – глубокие переживания. Такова сила приобщения к творчеству. То же можно сказать и о классической музыке, которая вызывает приливы неземного воодушевления, восторга и вдохновения. Не меньшие переживания дадут театральные представления, наблюдения за танцем или искусным владением тела при выполнении акробатических упражнений. Но, пожалуй, классикой формулирования «встреч» остаются переживания при чтении хорошей книги и наблюдении за жизнью природы (не считая встречи с другой личностью). Помимо эстетического наслаждения, такие встречи создают новые установки, открывают новые возможности путем формирования живого интереса. В любом случае стоит помнить, что встреча – тема индивидуальная. Для одного алгебра – всего лишь набор цифр и формул, для другого – загадочный и волшебный мир. Для одного рассказ об Индии не более, чем веселая сказка, для другого – повод искать таинственную Шамбалу. Для одного увидеть диковинную машину означает получить новые впечатления, для другого – это задача на всю жизнь: создать еще лучший автомобиль, самолет или компьютер. И здесь многое зависит от реакции родителей.

Кто интересовался жизнью Эйнштейна, знает, что в начальной школе маленький Альберт проявил интерес к математике, и его стали занимать вопросы о природе вещей. Появление в его сознательной жизни дяди с его математическими загадками и часто обедавшего в семье Эйнштейнов бедного студента вообще приковали мальчика к точным наукам, приправленным острым соусом философии. Возможно, в общении юного Эйнштейна с этими взрослыми людьми была одна очень немаловажная деталь: они неустанно поощряли его интерес и относились к мальчику, как к взрослому, в то время как в школе детей делили лишь на послушных, способных зубрить, и непослушных, которые противились механическому заучиванию. Как случилось, что самооценка Альберта совершенно не пострадала, несмотря на то что «доброжелательные» учителя постарались сформировать резко отрицательное отношение к нему у одноклассников? Чья тут заслуга, сказать трудно, но скорее всего, к этому приложили руку многие из близких людей, окружавших Альберта. Справедливая оговорка: если бы этого не случилось, гений Эйнштейна мог бы не родиться. Вероятно, именно семейная атмосфера и сформированные интересы сделали свое дело. Уже в двенадцать лет мальчик познакомился с геометрией, а прелести алгебры он сумел оценить еще раньше. Так что, будучи в обществе сверстников изгоем, он ничуть не страдал, потому что научился извлекать удовольствие, занимаясь интересующими его науками.

Лени Рифеншталь, знаковый портрет эпохи становления кинематографа вообще и немецкого в частности, тоже может служить примером, как родительское тестирование различными видами деятельности сделало из нее личность. Фортепьяно и танцы, плавание, гимнастика, коньки, лыжи, живопись и балет перемешивались, так сказать, с обязательной программой – обучением в престижном Кольморгенском лицее Берлина. Потом была еще и живопись в столичном художественном училище. Наконец, танцы и театр в пансионе в Тале, а на завершение – курсы стенографии и бухгалтерского учета на предприятии своего отца да еще теннис. Невообразимая солянка? Возможно. Но, во-первых, главное не то, чем заниматься, а как! Лени занималась тем, что ей нравилось, отдаваясь всякому делу полностью, вкладывая душу и получая наслаждение от процесса и результатов. А во-вторых, чем больше занятий, тем больше встреч. Когда энергии хватает на многое, а выбор сделать слишком трудно, идея многочисленных тестирований интересов ребенка вполне оправдана. Хотя мать Лени старалась усиленно развить у дочери художественный вкус и интерес к прекрасному, ее наклонности более всего формировались под воздействием фактора свободы. Многогранное закаливание характера оказалось сродни обжигу в печи гончарного изделия – она не только пробовала метать стрелы в самые удаленные мишени, но и ловко поражала их. Балет, съемки в кино, создание собственных фильмов, фотография, журналистика и публицистика, наконец, подводные съемки – вот перечень областей профессиональной деятельности, где она одержала много блистательных побед. Рискну взять на себя смелость утверждать, что эти победы были заложены именно родителями – в тот период жизни, когда Лени осваивала с хитроумной подачи мамы или папы или поддаваясь собственному влечению множество различных дел.

Так что же главное при создании интереса у ребенка? Увлечь, показать, предложить, навязать и даже подстроить – на самом деле все подойдет. Лишь бы не против природы, не бездушно, не сухо или насмешливо. Два последних примера – с Альбертом Эйнштейном и Лени Рифеншталь – кажутся противоположными. У одного – преобладающее влечение, у другой – несчетное множество интересов. Однако объединяющими критериями воспитания выступают безоговорочная поддержка родителей и закрепление в сознании детей зеркального понимания мироздания: то есть мир чист, честен и развивается по справедливым законам причин и следствий. Мир воспринимает тебя точно так же, как и ты его. Это идеология действия: человек получает именно ту рефлексию, которую сам закладывает своим интересом. Об этом не обязательно говорят с ребенком. Но на уровне формирования интереса этот фактор неизменно присутствует в действиях родителей и учителей. Он выражается формулой: подлинный интерес всегда порождает стратегию.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.