Разборки #2011

Митяй приоткрыл дверь. В подъезде стояли двое — главный и громила. Первый был невысокий спортивный мужик в короткой кожаной куртке, второй — настоящий шкаф-купе «Командор» из мышц и костей. Если в этом организме и был какой-то мозг, то только костный. Главный говорил, а громила стоял у него за спиной, и, как ему казалось, внушительно хрустел пальцами, явно намекая на то, что беседа в любой момент может перерасти в раунд боёв без правил.

— Слышь, как тебя… Дима…

— Митя.

— Хуитя. Давай, выйди, поговорить надо.

— Ну, надо, так надо…

Митя давно решил для себя: прятаться и убегать от проблем не буду. Если ты убегаешь, значит, признаёшь себя жертвой. Если же ты жертва, то догнать тебя — долг всякого хищника. А травоядные в суровых сибирских условиях выбиванием долгов не занимаются.

— Митя, за тобой долг перед серьёзными людьми. Долг большой, два лимона с лихуем. Ты понимаешь?

— Понимаю.

— Долг признаёшь?

— Признаю.

В повисшей тишине хруст суставов громилы прозвучал особенно противно.

— Подставляешь ты людей, Митя, некрасиво получается. Счётчик крутится, проценты капают, деньги надо вернуть.

— А я верну, мы это с кредиторами обсуждали. У нас уже и суд назначен, хотите, прямо сейчас полицию вызовем, они подтвердят.

— М-да? — главный призадумался, — про суд они мне ничего не говорили…

Громила непроизвольно дёрнулся, мол «чего тут рассусоливать, дай я ему всеку», но главный успокаивающе тронул его за руку. Общаться с полицией ему явно не хотелось, да и не походил Митя Шилов на обычного встрявшего на бабки терпилу. Была в его поведении какая-то странная уверенность. Не остервенелая решимость загнанной в угол крысы, а уверенность человека, который может и неправ глобально, но в данный конкретный момент поступает обдуманно. Митяй же просто говорил, понемногу успокаиваясь от звука собственного голоса. Болтать — известное дело — не кули ворочать. Тем более, что кредиторы, похоже, не рассказали своим карманным «силовикам» о предстоящем суде.

— Хотите, сами позвоните своим… заказчикам и всё у них узнайте. Мне вас обманывать — смысла нет. Вас обманешь, вы завтра не вдвоём, а вчетвером придёте. Мне этого не надо.

Громила слегка ухмыльнулся. Ему даже понравилась мысль, что Митяй их сейчас обманывает, и завтра можно будет навестить его вчетвером. Тогда главный уже не будет его успокаивать, и можно будет пару раз…

— Ладно, — сказал, наконец, главный, — если они пошли в суд, то решайте сами. Но если что, ты понял.

— Да, — сказал Митяй, глядя на два кулака размером с минусинские арбузы, — если что, я понял.

Глядя в окно на выруливающий от подъезда чёрный «Рэйндж Ровер» Митяй подумал, что лет пятнадцать назад такая встреча могла бы закончиться гораздо печальнее. И что кредит на этот «Рэйндж Ровер» главный будет отдавать ещё очень долго. Но скорее всего отдаст, потому что если человек работая в такой сфере в Красноярске пережил девяностые и дожил до 2011 года, то что-то или кто-то его бережёт.

Говоря про суд, Митя не блефовал — он решил официально объявить себя банкротом и перевести разговор в правовое поле. Выйду в поле долг отдать — далеко меня видать…

#2019

На правом берегу Красноярска вся жизнь протекает между Енисеем и грядой сопок, которые полтора века назад изображал на своих эскизах казачий сын и начинающий красноярский художник Вася Суриков. Сколько ни перебрасывай через Енисей мостов, а правый берег он всегда правый, левый — всегда левый. Левый берег — центр, культура и история, правый — заводы и рабочие кварталы. Левому берегу — ресторан с изысканной кухней, правому — чтобы было вкусно, как дома, и порции побольше. Правый берег Енисея — это Восточная Сибирь, левый берег — Западная Сибирь. Киплинг писал «Запад есть Запад, Восток есть Восток, и вместе им не сойтись». Американский исследователь Роберт Каплан в своей книге «Месть географии» пишет, что именно по Енисею проходит настоящая граница между Европой и Азией. Может быть поэтому красноярские берега такие разные?

Правый берег начал бурно застраиваться в военные годы, когда туда перевозили и прямо с колёс ставили на снег оборонные предприятия с запада Советского Союза. Первые постоянные районы правого берега — это рабочие бараки, а лучшие каменные дома-«сталинки» после войны по легенде строили пленные японцы. Я в эту легенду верю, а кто-то её насмешливо опровергает. Если левый берег Красноярска стал полноценным городом уже при Екатерине Великой, то берег правый до сих пор догоняет «старшего брата», постепенно прирастая вузами, театрами, скверами и прочими облагораживающими «излишествами». Жизнь правого берега Красноярска — до сих пор во многом жизнь «по понятиям». Вас могут обмануть красивые автомобили или новые микрорайоны, только вот суть отношений между людьми во многом остаётся прежней, доставшейся нам от ссыльно-пролетарско-барачного прошлого…

Но главная гордость Красноярска — всемирно известный заповедник «Столбы» — находится всё-таки на правом берегу.