ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ Вы должны придумать какой-нибудь трюк

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Вы должны придумать какой-нибудь трюк

Если вы хотите достичь успеха, вы должны придумать какой-нибудь трюк.

Карьерный совет, данный легендарной стриптизерше Джипси Роуз Ли

Коул Бартиромо, иногда называвший себя Томом Мэннингом, провел большую часть весны 2001 года за своим домашним компьютером, манипулируя ценами акций 15 публично торгуемых компаний. Взяв в долг 60 тыс. долларов, он купил несколько миллионов акций — в некоторых случаях до 50% дневного объема торгуемых бумаг целевой компании, — опубликовал на электронных досках объявлений в Интернете целых 6 тыс. фальшивых сообщений о перспективах компаний, подождал, пока цена вырастет, а затем сбросил эти акции, получив прибыль. Полученные деньги он слил на офшорные счета, после чего, судя по всему, сделал перерыв на летние каникулы.

Осенью он вновь появился в Интернете, на этот раз с вебсайтом под названием Invest Better 2001. Называясь Мэннингом, он обещал инвесторам огромную прибыль от «безопасных ставок», которые он делал — или, по крайней мере, говорил, что делает, — в онлайновом спортивном тотализаторе. Он утверждал, что узнал секрет, с помощью которого игроки Лас-Вегаса «делали миллиарды», и теперь предлагал использовать эти «гарантированные» и «безрисковые» методы для всеобщего блага. Поддержавшим его инвесторам он обещал выплачивать от 125 до 2500% на ставку в период от трех дней до одного месяца. Минимальная ставка составляла 50 долларов. Был определен и максимум.

И вновь оказался прав П. Т. Барнум, сказавший, что «дураки родятся каждую минуту». Доллары хлынули рекой, люди делали тысячные ставки, переводя деньги с помощью наиболее популярных платежных интернет-систем — PayPal, Evocash и E-Gold. Все, что требовалось от Бартиромо, — это с помощью тех же систем переводить их в банки на Кюрасао, Доминике, Бермудах и в Панаме, а оттуда — на свой счет на онлайновом игровом сайте в Коста-Рике. К Рождеству он обобрал 3000 инвесторов, присвоив более 1 млн. долларов.

Однако он не знал того, что Комиссия по ценным бумагам и биржам постоянно отслеживает Интернет, что ее сотрудники уже наткнулись на его «рождественское инвестиционное чудо», отказались поверить в его метафизический аспект, или, в данном случае, в его интерпретацию слова «инвестиция», и вот-вот до него доберутся.

В результате упорной и высокопрофессиональной работы сотрудникам SEC вскоре удалось отыскать след денег на Коста-Рике, откуда, при содействии владельцев офшорного игрового сайта, который использовал Бартиромо, они проследили их движение обратно в Мишн-Виехо, штат Калифорния. SEC не только прикрыла эту лавочку, но и вернула значительную часть украденных денег.

Однако виртуозность, с которой Бартиромо перегонял деньги через Интернет в офшоры, продемонстрировала, что киберпространство и офшорный мир просто созданы друг для друга, что Сеть — высокоэффективный и легкий в использовании инструмент для мошенничества, а офшорный мир представляет собой специально установленную для этого ширму. Легкость, с которой Бартиромо использовал Интернет, показала, что офшорный мир — место, где рады даже ребенку.

И это не преувеличение, потому что Бартиромо в то время было всего 17 лет.

* * *

Либерийские подставные компании были настоящим подарком тем, кто расследовал дела господ Блумфилда, Крегги и Уоррена. Ибо, хотя эти три человека, несомненно, считали себя весьма умными, их глупость более чем очевидна, поскольку в офшорном мире можно использовать множество гораздо более хитроумных трюков, чем открытие либерийских офшорных компаний. То, что они прибегли к такой очевидно примитивной уловке, подтверждает мнение о том, что здравый смысл и жадность являются взаимоисключающими. В конце концов, они даже не смогли воспользоваться тем, что офшорный мир делает лучше всего: создает путаницу, в которой абсолютная тайна воспринимается всего лишь как допустимая конфиденциальность.

Словарь английского языка Merriam-Webster определяет конфиденциальность (privacy) как «состояние обособленности от других лиц или наблюдения; свободу от несанкционированного вторжения». Тот же словарь определяет тайну (secrecy) как «состояние, при котором что-то прячется или скрывается».

Хотя эти два понятия кажутся довольно похожими, в действительности между ними нет ничего общего. Конфиденциальность — это то, чего вы вправе ожидать в своей спальне с собственной женой; тайна — это то, на что вы рассчитываете в мотеле с любовницей. Иными словами, сведения о вашем доходе являются тайными для ваших соседей, но лишь конфиденциальными для правительства. Это означает, что ваши соседи не могут получить доступ к вашей тайне, а правительству разрешается нарушать вашу конфиденциальность.

Продажа тайны под видом конфиденциальности и делает офшорный мир эффективным и прибыльным.

Прекрасным примером этого стал скандал с Ansbacher Bank. В этом крупнейшем в ирландской истории скандале, связанном с отмыванием денег и уклонением от налогообложения, были замешаны известные бизнесмены и политические деятели, одним из которых был бывший премьер-министр Чарльз Хохи. Надо добавить, что данный скандал не очень-то способствовал и улучшению репутации Кайманов.

История эта начинается с Десмонда Трэйнора, одного из ведущих деятелей ирландского делового сообщества, который в 1990-е годы был уже не молод и пользовался репутацией спокойного, уважаемого, достойного доверия и исключительно лояльного человека. За 40 с лишним лет до этого он был представлен Хохи из бухгалтерской фирмы Haughey Boland; тогда и началась их дружба, которая продлилась всю жизнь.

Пока Хохи делал политическую карьеру в партии «Фиана файл», Трэйнор продолжал работать в бухгалтерской фирме — вплоть до 1969 года, когда он был назначен директором банка Guinness & Mahon (Ireland) Limited (G&M). Через несколько лет его сделали заместителем председателя и, по существу, главным управляющим G&M. Как бухгалтер Трэйнор прекрасно понимал необходимость существования тайны в банковской среде, допускавшей лишь конфиденциальность, и, как только получил контроль над банком, сразу же открыл небольшую инвестиционную компанию на Кайманах и превратил ее в банк под названием Guinness Mahon Cayman Trust Limited (GMCT).

У него был свой человек на Кайманах — Джон Фёрзи, банкир, живший там с середины 1960-х годов и работавший на канадский Bank of Nova Scotia. Фёрзи были известны все использовавшиеся тогда офшорные трюки, а свой первый опыт он приобрел, помогая Bank of Nova Scotia зарабатывать репутацию первоклассного учреждения по отмыванию денег, чем тот и занимался большую часть 1970-х и 1980-х годов. Трэйнор, сразу же оценивший его таланты, в 1973 году назначил Фёрзи управляющим директором GMCT. Затем Фёрзи занялся разработкой различных трастов, которые Трэйнор использовал для того, чтобы помогать богатым гражданам Ирландии прятать свои средства. G&M в Дублине и GMCT на Кайманах функционировали как единое целое. Трэйнор превратился в универсального специалиста-мойщика, лично принимавшего деньги и запускавшего их в систему, в то время как Фёрзи контролировал операции на Карибах.

Система эта несколько раз меняла название, но суть ее на протяжении двух десятков лет оставалась одной и той же. В 1984 году GMCT был продан материнской компании дублинского банка Трэйнора Guinness Mahon & Co в Лондоне. На следующий год он был продан еще раз, на этот раз частной группе, возглавлявшейся Трэйнором и Фёрзи. Они сбросили 75% акций лондонскому банку Henry Ansbacher, который изменил название GMCT на Ansbacher Limited, а затем снова поменял его — на Ansbacher (Cayman) Limited. Позднее он был продан First National Bank of Southern Africa.

Трэйнор и Фёрзи предлагали клиентам три важнейшие услуги. Во-первых, дискреционный траст, т.е. офшорный счет, создающий впечатление, что фактический владелец не связан со своими деньгами и, следовательно, не несет налоговых обязательств по доходу. Здесь Фёрзи использовал тот самый фокус, который сделал знаменитым офшорным центром Лихтенштейн, — «трасты Красного креста». Деньги предназначались для некоего благотворительного учреждения, и никакие налоги поэтому не взимались. Но за этим следовало секретное «письмо-пожелание», в котором фактический владелец информировал своих доверенных лиц о том, что благотворительная организация будет получать копейки, и указывал настоящих получателей. Эту модель использовал магнат Роберт Максвелл, когда объявил всему миру, что его семья не является фактическим владельцем состояния, находившегося в трасте в Лихтенштейне.

Второй услугой была возможность распоряжаться офшорными деньгами в Дублине так, словно они находились на обычных счетах. Трэйнор, скорее всего по совету Фёрзи, открыл две подставные компании – Amiens Investments Limited и Amiens Securities Limited, имевшие нерезидентские счета в G&M. Вклады и изъятия в Дублине кредитовались и дебетовались против средств на Кайманах, тем самым обходились обычные требования налогового и валютного контроля Ирландии.

Третьей услугой были взаимные ссуды. С помощью этого любимого трюка наркодилеров клиенты Трэйнора могли использовать свои собственные деньги, лежавшие на счету на Кайманах, как обеспечение для ссуды, получаемой в нормальном банке. Это позволяло им совершать крупные покупки, и налоговики при этом не догадывались, что те фактически репатриируют свои собственные деньги.

В настоящее время известно, что через 400 подставных компаний было проведено 38 млн. фунтов, которые принадлежали по крайней мере 200 ирландским резидентам-налогоплательщикам, пожелавшим спрятать деньги на Кайманах. И, вполне возможно, это так и осталось бы тайной, если бы не распри в семействе Данн.

В 1992 году Бен Данн, бывший тогда главным управляющим Dunnes Stores и одним из богатейших людей в Ирландии, повздорил с родственниками из-за своего образа жизни. Вскоре родственники узнали, что он выписывает чеки на имя Хохи. Этим фактом заинтересовалась пресса — поскольку речь, похоже, шла не о политических пожертвованиях, — и последовал ряд скандальных статей, приведших к созданию комиссии по расследованию. В ходе следствия было установлено, что приблизительно в 1987 году у Хохи возникли финансовые проблемы. Его друзья обратились к нескольким людям, предложив им пожертвовать по 150 000 фунтов для облегчения финансовых страданий премьер-министра. В числе этих людей был и Данн. Рассказывают, что он ответил так: «Христос выбрал 12 апостолов, а один из них распял его», — и вызвался заплатить всю сумму целиком. Говорят, что за два года он передал Хохи 1,3 млн. фунтов.

Самым интересным было то, как проводили эти платежи Трэйнор и Фёрзи. В официальном отчете по данному делу сообщается, что первый чек для Хохи — на 205 тыс. фунтов — был выдан Данном Трэйнору, который отправил его для инкассации в Лондон, в Guinness Mahon & Co. Через четыре дня, прежде чем средства были списаны со счета в Великобритании и зачислены на счет в ирландском банке, точно такая же сумма в ирландских фунтах была переведена с анонимного счета GMCT в Дублине на счет Amiens Investment Ltd. Через два дня после этого деньги, поступившие на счет в Лондоне, были переведены в Дублин, чтобы заполнить брешь, оставленную на счету GMCT.

Теперь вернемся на две недели назад, к чеку, выписанному Данном. Документы свидетельствуют, что такая же сумма в ирландских фунтах была снята с того самого счета Amiens Investments и положена на специальный ссудный счет в Agricultural Credit Corporation — якобы для погашения долга Хохи. Этот непростой механизм был рассчитан на то, чтобы запутать следы и скрыть тот факт, что деньги Данна предназначались Хохи.

Дальнейшие платежи проходили через клиентские счета Haughey Boland, некую швейцарскую трастовую компанию, Credit Suisse, банк на острове Мэн, Barclays, Royal Bank of Scotland в Лондоне и Irish Intercontinental Bank в Дублине.

Обнаружение финансовой связи между Данном и Хохи привело к расследованию схемы уклонения от налогообложения, разработанной Трэйнором и Фёрзи. Ирландские власти запросили документы с Каймановых островов, но в ответ, как и следовало ожидать, получили лишь извинения и объяснения, почему там ничем не могут им помочь. Дублин надавил на Ansbacher, надеясь заставить банк предоставить информацию, но владельцы счета выразили протест. В конце концов, они платили деньги за сохранение тайны и вправе были рассчитывать на то, что руководители Ansbacher и власти Кайманов выполнят свою часть сделки. Дело перешло в суд.

Верховный судья Каймановых островов Энтони Смелли шесть дней за закрытыми дверями выслушивал доводы сторон, а затем вынес постановление, продемонстрировавшее, что можно сотрудничать и не оказывая реальной помощи. Он приказал банку передать ирландской стороне требуемые документы, но без указания в них имен, адресов и любых других реквизитов клиентов.

Словно подтверждая, что конфиденциальность и тайна являются одним и тем же, Смелли объяснил свое решение следующими словами: «Данный суд должен отказывать в просьбе о раскрытии информации, если она исходит из предпосылки, что сам по себе факт ведения дел с финансовыми учреждениями Каймановых островов свидетельствует о наличии постыдных целей, таких как уклонение от налогообложения».

За этим последовали разбирательства в Ирландии, и мало-помалу вся история выплыла на поверхность, к большому неудовольствию многих ее участников. Это произошло бы скорее и в более полной мере, если бы Кайманы проявили желание сотрудничать, но в офшорном мире подобные вещи не практикуются. На Кайманах решение Смелли назвали «взаимовыгодным», и это несмотря на то, что у остального мира сложилось мнение, что кайманцы просто соблюли формальности.

Попросту говоря, для властей острова цена проведения четкой границы между конфиденциальностью и тайной была бы слишком велика. Но в Соединенных Штатах уже сложилась ситуация, которой суждено было вызвать потрясение в офшорном мире.

Служба внутренних доходов (IRS) возбудила уголовное дело об уклонении от налогообложения против трех людей во Флориде. Все они были клиентами Ansbacher, использовавшими пропускной счет, некое подобие двух счетов Amiens, принадлежавших Трэйнору в G&M. Ansbacher был клиентом Marine Midland в Нью-Йорке. Это давало возможность клиентам Ansbacher класть и снимать деньги в Marine Midland от имени Ansbacher. При этом никто в Marine Midland даже не подозревал, что в деле участвуют офшорные деньги.

Узнав, что вышеназванные жители Флориды использовали пропускной счет, IRS потребовала, чтобы Marine Midland предъявил бухгалтерские регистры, подтверждающие эти операции. Marine Midland отказался. Как и следовало ожидать, так же поступил и Ansbacher, заявив, что не может этого сделать, так как в данных регистрах содержится информация о клиентах, не имеющих отношения к следствию. IRS продолжала настаивать, заявив, что, каким бы способом ни велся бухгалтерский учет, она имела право изучить документы для установления намерений своих подследственных. Суд согласился с IRS и приказал Marine Midland передать ей регистры.

Так возникла ситуация, когда американский закон потребовал, чтобы американский банк передал властям информацию об офшорных банковских операциях, которая защищалась во всем остальном мире. Единственным способом, каким офшорный мир мог защитить свои интересы, было исключение возможности проследить его связь с американскими банками. Поэтому теперь большинство офшорных банков с пропускными счетами в Соединенных Штатах ведут свои регистры за пределами американской юрисдикции.

* * *

Одной из главных причин, по которым разразился скандал с Enron, как раз и было ведение бухгалтерских регистров за пределами юрисдикции США.

Эта техасская энергетическая корпорация возлагала на офшорную тайну большие надежды. Причем Enron не была новичком в этом деле, поскольку пользовалась офшорами с середины 1980-х годов. В период с 1985 по 1987 год несколько руководителей Enron перевели в офшорные подставные компании и панамские банки142 млн. долларов. В то время главный управляющий Кен Лэй утверждал, что ничего не знает об этой мошеннической деятельности. Теперь он этого сказать не может.

Компания создала 881 иностранную дочернюю компанию, 692 из которых были зарегистрированы на Кайманах и созданы с единственной целью — обманывать акционеров и регулирующие органы, заставляя их думать, будто те являются законопослушными организациями. Было создано также 119 подставных компаний на Тюрксе и Кайкосе, 43 на Маврикии и 8 на Бермудах. Лэй и его подельщики использовали свою офшорную империю для сокрытия прибыли, личного обогащения и избежания налогообложения. Причем Enron настолько в этом преуспела, что в течение четырех лет из пяти, с 1996 по 2000 год, не платила американскому правительству ни цента налога на прибыль корпорации. Более того, благодаря мошенническим бухгалтерским операциям компания за один год получила 382 млн. долларов в виде возврата налогов.

Для уклонения от налогообложения Лэй чаще всего использовал трансфертное ценообразование, при котором прибыли, полученные на материке, перемещались в офшорные подставные компании. Причем в циничности, с какой применялась эта схема, Enron не было равных. Например, она провела несколько сделок по продаже нефти и природного газа компании под названием Mahonia, зарегистрированной на Джерси. Банк Mahonia, Chase Manhattan — позднее JP Morgan Chase, — профинансировал эти сделки в период с середины 1998 до конца 2000 года. Когда приходило время платежей, Chase платил Mahonia, которая, в свою очередь, платила Enron, — правда, все эти платежи оставались только на бумаге. На деле все происходило по-другому. Вот одна такая типичная сделка, датированная 28 декабря 2000 года. Enron продала Mahonia контракт на поставку газа в период с апреля 2001 по ноябрь 2005 года по согласованной цене 394 млн. долларов. Из этой суммы вычиталась скидка за 100%-ную предоплату, и окончательная цифра составила 330 млн. долларов. Chase заплатил Mahonia, та заплатила Enron. Однако в тот же день Enron приняла решение о покупке у другой компании с Джерси, Stoneville Aegean, такого же количества газа с поставкой в тот же период времени. Цена также составила 394 млн. долларов, однако на этот раз не была предусмотрена скидка за 100%-ную предоплату, потому что Enron предпочла платить ежемесячно, что является стандартной практикой в этой отрасли. Таким образом, теперь у Enron имелось 330 млн. долларов, которые она могла отразить в своих книгах как доход, и задолженность в 394 млн. долларов, которую предстояло погасить в будущем. Фактически, Enron получила ссуду в размере 330 млн. долларов на 55 месяцев под 7% годовых.

Контракты Mahonia и Stoneville Aegean были подписаны одним и тем же человеком, оказавшимся директором обеих компаний. Mahonia и Stoneville были зарегистрированы по одному и тому же адресу в Сент-Хельере на Джерси, который на самом деле был адресом местной юридической фирмы. Директор же этих компаний, человек, подписавший оба контракта, был одновременно партнером этой юридической фирмы. Из документов следует, что акционерами Mahonia были две компании: Juris Limited и Lively Limited, владевшие акциями друг друга. Кроме того, акции Juris и Lively принадлежали еще и юридической фирме. Из документов Stoneville Aegean следует, что ее корпоративная структура была абсолютно такой же. Это не означает, что в офшорном управлении этих компаний было что-то не так, а лишь опровергает заявления о том, что их сделки с Enron не были связаны между собой.

Сделки эти были структурированы таким образом лишь для того, чтобы создать видимость осуществления операций, на деле же они позволяли Enron получить деньги банка и остаться с товаром, который она имела возможность продать второй раз. Можно назвать это «отмыванием товара» — ссудой, замаскированной под сделку. В течение нескольких лет Enron неплохо зарабатывала на этом, маскируя под доходы различные займы на общую сумму 3,9 млрд. долларов. Размещение в офшоре средств Mahonia и Stoneville Aegean и ведение там же их бухгалтерских регистров в Enron сочли неплохой идеей. Однако сегодня весь мир воспринимает это как обычное мошенничество.

Вскоре стал известен и другой партнер Enron — подставная компания Chewco. Ее участие в манипуляциях с активами получило огласку во время слушаний в конгрессе США, и это стало искрой, которая в конце концов и привела к банкротству Enron. Анализ деятельности уже покойной компании показал, что для того, чтобы все это произошло, необходимы были три важнейших условия.

Во-первых, чтобы компания управлялась жуликами, создавшими идеальную структуру для собственного обогащения. Вторым условием было участие в ней сотен финансистов-профессионалов. Нечистое на руку руководство Enron не могло успешно проводить свои операции без помощи банкиров, юристов и бухгалтеров, которые в лучшем случае проявляли близорукость, а в худшем — были преступниками.

И, в-третьих, компания должна была быть офшорной. Не имея предоставляемых офшорами возможностей, Enron не смогла бы, вероятно, совершить такой чудовищный обман.

К сожалению, случай с Enron не уникален. Можно вспомнить еще Worldcom, Tyco и многонациональные корпорации, такие как французская нефтяная компания Elf Aquitaine, которые использовали офшоры для подкупа мелких африканских диктаторов, распоряжавшихся нефтяными скважинами. Все это типичные примеры того, отмечает адвокат Джек Блум, что происходит, когда есть места, где можно нарушать любые правила. «Хотите лучше понять офшорный мир? Просто взгляните на то, что происходило в нем в последние пять лет. Корпорации подошли к черте, за которой уже невозможен 20%-ный рост прибылей. Каков же их следующий шаг? Они начинают подделывать бухгалтерские книги. Почему? Потому, что члены совета директоров получают вознаграждение в виде фондовых опционов, и единственный способ, которым они могут поднять их цену, — это фальсификация записей в бухгалтерских книгах».

И делать это, говорит он, можно далеко от дома, «потому что гораздо веселее играть там, где нет правил, забывая о том, что несешься навстречу глобальной катастрофе, не имея абсолютно никакой возможности что-либо исправить. В основе всего этого один вопрос: как освободиться от необходимости соблюдать правила? Но правда заключается в том, что правила устанавливаются не просто так. Если вы хотите увидеть, куда мы придем, отказавшись от правил, взгляните на Enron и Worldcom».

Не менее полезно будет взглянуть и на то, как некоторые крупные табачные компании используют офшорный мир, чтобы вести дела с организованной преступностью и нарушать санкции ООН.

В 2002 году Европейская комиссия подала в Соединенных Штатах иск против RJR Reynolds Tobacco Company, утверждая, что почти на всем протяжении 1990-х годов RJR продавала сигареты итальянским, русским и колумбийским организованным преступным группировкам. В связи с этим утверждалось, что для того, чтобы сохранить в тайне факт получения денег от преступников, RJR создала предприятия по отмыванию денег в нескольких офшорных юрисдикциях. Более того, согласно заявлению ЕК, компания нарушала торговые санкции ООН, ведя торговлю с Ираком.

В этом иске говорилось о преступном сговоре, в центре которого находилась пуэрто-риканская компания Japan Tobacco (JT). Работая по лицензии RJR, JT отгрузила 5340 коробок сигарет Winston с американской фабрики в Валенсию. В каждой коробке находилось 10 000 сигарет, что означало, что общий объем поставки составил 53,4 млн. сигарет. Этого количества достаточно, чтобы заполнить пять 40-футовых контейнеров. В сопровождавших груз накладных указывалось, что груз направляется не в Испанию, а на Кипр.

Прибывшие в Испанию контейнеры были перегружены на судно, которое направлялось на Кипр. Там контейнеры были распакованы, а коробки — переупакованы в другие контейнеры. В накладных теперь указывалось, что груз направляется в Россию. В новых контейнерах и с новыми накладными эти сигареты уже не ассоциировались с теми, что были отправлены из Штатов в Испанию.

Покинув Кипр, судно зашло сначала в Ливан, затем в Турцию. Там сигареты были выгружены и грузовиками перевезены в Ирак. ЕК утверждает, что RJR и Japan Tobacco знали людей, которым продали сигареты, и знали, что эти люди собирались с ними делать. RJR и JT наотрез отрицают этот факт, утверждая, что любые высказанные в их адрес обвинения в связях с мафией и террористами или в нарушении санкций являются абсурдными.

Однако за этим обвинением последовали другие, причем не только против RJR. Вашингтонская общественная организация Center for Public Integrity провела собственное расследование и обвинила высших руководителей British American Tobacco и Philip Morris в продаже сигарет лицам, непосредственно связанным с организованной преступностью в США, Канаде, Колумбии, Италии и Гонконге. BAT и Philip Morris отвергли эти обвинения.

Обороты табачного черного рынка — когда продукция, произведенная для одной географической зоны, контрабандой провозится в другую зону с целью продажи по сниженным ценам, — достигают огромных объемов. По некоторым оценкам, каждая третья экспортируемая сигарета всплывает где-то на черном рынке. Табачные компании отрицают свое участие в незаконной торговле, настаивая на том, что делают все возможное для того, чтобы остановить подобную деятельность.

Деньги, вырученные от продаж на черном рынке, оседают где-нибудь в офшорном мире. Итальянские преступники отмывают свои «табачные» деньги в Черногории, одном из наиболее перспективных офшоров Адриатики. Русские предпочитают Кипр. Считается, что часть этих средств затем реинвестируется в российско-киприотские совместные предприятия, занимающиеся производством контрафактной табачной продукции для восточно-европейского черного рынка. На Карибах крупнейшими центрами контрабанды сигарет являются Аруба и Панама, где также имеется все необходимое для отмывания денег.

В иске ЕК утверждается, что преступники не могут действовать в одиночку, не получая продукции от крупных производителей. Вот что говорит Кевин Мэлоун, юрист, представляющий ЕК в этих исках против крупных компаний: «Мы имеем дело с широкомасштабным сговором с целью контрабанды. Производители сигарет, их дистрибьюторы и те, кто отмывает для них деньги, — это одни и те же люди, делающие одно и то же дело». Но компании, разумеется, это отрицают.

Серьезному испытанию теория Мэлоуна подверглась в 1999 году, когда канадское правительство начало в федеральном суде США процесс против RJR-Macdonald, RJR Reynolds и других родственных компаний. Канадцы утверждали, что эти производители состояли в сговоре с целью экспорта и незаконного реимпорта сигарет в Канаду, тем самым лишая налоговую службу Канады возможности взимать налоги. Контрабандные грузы, говорили они, переправлялись через границу Онтарио и Квебека со штатом Нью-Йорк, проходящую по территории, официально выделенной индейцам племени мохок из Сент-Реджиса. Аквасасне, как назывались организованные банды жителей резерваций, на протяжении многих лет переправляли сигареты на север или на юг, в зависимости от изменения налоговой ситуации.

Производители успешно ссылались на «Правило налогообложения доходов». Этот закон XVIII века гласил, что суд вправе отказаться рассматривать дело, если приговор будет служить единственной цели — исполнению налоговых законов другой страны. Апелляции дошли до Верховного суда США, где в ноябре 2002 года было принято решение в пользу производителей. На этом канадцы исчерпали все свои апелляционные возможности.

Затем Европейская комиссия подала иск в США против Philip Morris и RJR. Комиссия утверждала, что эти табачные компании осуществляли глобальную контрабандистскую операцию, целью которой было лишить государства — члены Европейского союза налоговых доходов и превратить их в филиалы по отмыванию денег для преступных организаций. На этот раз адвокаты ответчиков убедили судью отказать в возбуждении дела по той причине, что Европейская комиссия не может действовать от имени государств-членов.

Тогда Европейский союз подал совместный иск от имени 10 государств-членов и Европейской комиссии. В феврале 2002 года это дело было закрыто под тем предлогом, что уже имелся прецедент — канадское дело. Европейский союз подал апелляцию и переформулировал иск, на этот раз подчеркнув его антитеррористический аспект и направленность на борьбу с отмыванием денег, и сослался на закон «Об объединении и усилении Америки путем создания соответствующих механизмов, необходимых для борьбы с терроризмом», принятый конгрессом в ответ на события 11 сентября. В новой версии иска содержалось утверждение о том, что RJR участвует в отмывании денег. Представители ответчика пообещали, что это дело постигнет та же участь, что и предыдущие. Но Европейский союз, похоже, настроен решительно.

Между тем офшорный мир создает себе новый имидж и обещает значительно облегчить работу крупным корпорациям. Ему надоело возиться с подставными компаниями и частными банками, обслуживающими мелких жуликов и неплательщиков налогов: они доставляют слишком много неприятностей. Крупные юрисдикции — а это, в первую очередь, Гонконг, Багамы и Кайманы, — похоже, стремятся покончить с тем, что можно назвать розничным отмыванием денег, поскольку оптовая сторона этого бизнеса гораздо безопаснее и прибыльнее. Они видят свое будущее в структурировании налогов, в международном финансовом маневрировании. Речь уже больше не идет о картеле Кали, речь идет о завтрашней Enron, об обслуживании таких компаний, как Halliburton, Bechtel и Carlysle Group — огромных мультинациональных корпораций с внушительными глобальными инвестициями, которые нужно защищать от посягательств любого отдельного правительства.

Не последнюю роль в изменении политики крупных юрисдикций сыграл риск репатриации. Если проверка благонадежности оказывается недостаточно эффективной и впоследствии в офшоре всплывают наркоденьги или деньги «Аль-Каиды», его ждут серьезные неприятности. Если же всплывает дело очередной Enron, то это уже проблема самой компании.

По крайней мере в крупных офшорных юрисдикциях дни мелких жуликов сочтены (хотя, конечно, для них всегда найдется другое укромное местечко), однако для многонациональных гигантов, стремящихся спрятать свои деньги, Гонконг, Багамы и Кайманы уже расстилают ковровую дорожку.

Разумеется, крупные юрисдикции наперебой твердят о том, какое значение придают проверке благонадежности. Но то, как тасуются карты, сводит на нет все шансы на то, что проводимая ими проверка когда-либо сможет помешать табачной компании выйти на новый черный рынок, или фармацевтической компании — распределить цены на лекарства таким образом, чтобы вообще нигде не платить налоги, или страховой компании — перевести перестрахование в офшоры, чтобы избежать выплаты компенсации, или новой Ansbacher — оказывать содействие тем, кто не желает платить налоги, при этом сохраняя видимость законопослушного банка.

* * *

Офшорный мир — высококонкурентный бизнес, поэтому с учетом всего вышесказанного следует ожидать того, что, пока крупные игроки будут переходить к оптовой торговле, мелкие займутся улучшением качества своих розничных услуг. Процедура «дью дилидженс» оставила им шанс привлечь мелких и средних клиентов с уличной репутацией. Хотя далеко не всегда можно с точностью сказать, чья репутация заслуживает большего доверия.

Спросите об этом хотя бы Марка Эдварда Вэлентайна. Когда-то свой человек на Бэй-стрит, торонтском аналоге Уоллстрит, Вэлентайн родился в 1970 году в Бразилии, где его отец, Дуглас Вэлентайн, был высокопоставленным дипломатом. Дуглас Вэлентайн продолжил службу послом Канады в Саудовской Аравии и Колумбии, а Марк учился в университете Конкордия в Монреале, после окончания которого получил работу инвестиционного консультанта. В душе он был одиночкой, и его энергия трудоголика и талант делать деньги быстро превратили его в одного из популярнейших канадских интернет-брокеров. Этот факт не остался незамеченным Thomson Kernaghan (TK), во всех иных отношениях достаточно консервативной 50-летней фирмой по оказанию финансовых услуг.

Когда-то ТК процветала благодаря тому, что проводила вполне эффективные и надежные исследования в некоторых не слишком подверженных резким колебаниям областях инвестирования, таких как добыча полезных ископаемых, производство электроэнергии и машиностроение. Теперь фирма была уже старой, она потеряла былое влияние и проигрывала своим более молодым и динамичным конкурентам. Братья Кёрнагэн, управлявшие предприятием своего покойного отца, хотели вдохнуть в него жизнь, и Вэлентайн показался им весьма удачным выбором. Когда он пришел в ТК в 1994 году, он был вдвое моложе компании.

Братья Кёрнагэн не пожалели о своем решении: через год благодаря Вэлентайну компания имела широкую клиентуру и уверенно вступала в мир высоких технологий. В знак благодарности ему была подарена «Ферарри» со специальными номерами GIDDYUP. Через три года Вэлентайн зарабатывал для ТК столько денег, что партнеры согласились продать ему 25% компании и не возражали против его решения переориентироваться на компании высоких технологий. Фирма переехала из угрюмого помещения на Бэй-стрит в новый сверкающий офис в соседнем квартале, и вскоре были открыты отделения в Калгари и Ванкувере. Прошло немного времени, и число служащих увеличилось со ста до двухсот.

В 2001 году Марк Вэлентайн возглавил фирму, однако ТК уже находилась на грани банкротства: она слишком глубоко влезла в высокие технологии, где вскоре произошел обвал. К тому же Комиссия по ценным бумагам Онтарио заинтересовалась тем, как Вэлентайн финансировал некоторые сделки, и начала расследование. Особую озабоченность у нее вызывала игра под названием «смертельный штопор».

В двух словах, «смертельный штопор» представляет собой схему, используемую для того, чтобы задрать цену акций, продавая их инвесторам, не подозревающим, что игра идет против них.

Эта вариация мыльного пузыря начинается с крупной инвестиции в вяло торгуемые акции микрокапитализированной компании. Поскольку у компании нет выхода на крупных инвесторов, она готова отказаться от неограниченных варрантов. Это инструменты, гарантирующие, что через некоторое время инвестор может превратить их в акции. Но, в отличие от соглашений, которыми определяется цена акций, выдаваемых инвестору, эти инструменты фиксируют стоимость инвестиции, и это означает, что число акций может быть переменным.

Например, если объем согласованной инвестиции составляет 1 млн. долларов, а акции идут по доллару за штуку, инвестор имеет право на получение миллиона акций. Но если цена акций падает до 80 центов, инвестор получает 1,25 млн. акций. Иными словами, когда изменяется стоимость акций, изменяется и число акций, выпускаемых для покрытия суммы инвестиции.

Зная, что у него есть гарантированное предложение акций, инвестор начинает сбывать акции другим инвесторам, при этом все время продавая коротко, т.е. продавая акции, которых еще не имеет. Он ставит на то, что цена упадет, что и происходит, поскольку на рынок выплескивается все больше и больше акций. Продавая по 80 центов, он ждет, когда цена упадет до 60, и получает разницу. Разумеется, если цена акций повысится до 1,20 доллара, ему придется выкупать их уже с убытком.

Многие брокеры считают короткие продажи жульничеством, поскольку по сути это не инвестиции, а ставки в азартной игре. Но если вам доступна какая-то внутренняя информация или вы можете контролировать цену акций, тогда это уже не совсем ставка, это верняк. Гарантированное предложение акций — финансовый эквивалент вечного движения. Чем больше вы продаете, тем больше падает цена; чем больше падает цена, тем больше акций вы получаете от неограниченных варрантов и, соответственно, тем больше можете продать.

Инвесторы, не подозревающие подвоха, остаются, в конце концов, с ничего не стоящими акциями на руках. Компания, избранная в качестве жертвы такой схемы, почти всегда разоряется. Игроки же, знающие что к чему, делают целые состояния.

Комиссии по ценным бумагам, такие как Financial Services Authority и SEC, не должны, по идее, допускать действий подобного рода. Столкнувшись с такой схемой, они, в принципе, могут сразу же ее распознать, но доказать факт мошенничества будет нелегко. Согласно одному канадскому источнику, ТК под управлением Вэлентайна за шесть лет сделала на «смертельном штопоре» 2 млрд. долларов.

И никто этого не заметил, потому что все операции проводились через офшоры.

На Бермудах у Вэлентайна имелся приятель-канадец по имени Пол Леммон. Ему принадлежала группа компаний финансовых услуг Voyager Group, а Вэлентайн владел бермудской компанией под названием Ashland Resources. Эти два предприятия были тесно связаны. Леммон был указан как торговый представитель Ashland Resources и фонда под названием Hammock Account. Вэлентайн был контролирующим акционером Hammock и агентом Hammock Group, которая фактически была зарегистрирована на Британских Виргинских островах. Однако адрес Hammock был тем же самым адресом, который Леммон указал при регистрации Voyager Group. Вэлентайн также владел компанией под названием VMH Management, которой принадлежал хеджевый фонд под названием Canadian Advantage Limited Partnership, имевший, в свою очередь, на Бермудах дочернюю компанию Advantage (Bermuda) Fund. Для них он создал зеркальную структуру в виде компании VC Advantage Limited, которая управляла хеджевым фондом под названием VC Advantage Fund Limited Partnership и его сестринской компанией VC Advantage (Bermuda) Fund.

Здесь на сцену выходит приятель Вэлентайна и его партнер по VC Fund Камерон Бретт Челл. В прошлом Челл был продавцом ценных бумаг одной фирмы в Калгари, но в 1998 году был уличен в нарушениях, допущенных при осуществлении операций на фондовой бирже Альберты, после чего ему было запрещено работать на ней в любом качестве в течение пяти лет. Однако он проигнорировал этот запрет и был оштрафован на 25 тыс. долларов. Вскоре после этого он стал управляющим Chell Group, которой принадлежала интернет-компания под названием Jawz Inc. В ходе следствия по делу OSC and TK выяснилось, что в конце весны 2000 года Вэлентайн и Челл проделали с Jawz вышеописанный трюк под названием «смертельный штопор». Вэлентайн был обвинен в том, что использовал ТК для операций с акциями Jawz. Челл также занимался короткими продажами акций этой компании.

Вскоре возникли подозрения, что Вэлентайн мог работать на обе стороны сделки с другой компанией Челла — C-Me-Run. Один из его хеджевых фондов покупал акции C-Me-Run в то самое время, когда несколько офшорных компаний, контролировавшихся Леммоном, их продавали. Фонды, принадлежавшие ТК, потеряли 4,5 млн. долларов, а прибыль офшорных фондов составила 6,4 млн. долларов.

Вэлентайн всегда утверждал, что не делал ничего противозаконного. Но перемещение через эти фонды крупных блоков акций Chell Group, создававшее прибыль для Вэлентайна за счет инвесторов ТК, обеспокоило OSC. Управляющий комитет ТК начал расследование, результатом которого стало изгнание Вэлентайна. Вслед за этим OSC издала постановление, запрещающее ему вести какие-либо операции на рынке ценных бумаг.

Тогда Вэлентайн переключил свое внимание на плохо регулируемый германский рынок дешевых акций. Однако когда в августе 2002 года он прилетел во Франкфурт, он еще не знал, что для того, чтобы вернуться домой, в Канаду, ему придется совершить большой крюк — через Майами.

За полтора года до этого он и Леммон провернули сделку с инвестиционной конторой в Бока-Рэйтоне, штат Флорида, продав ее акции по завышенной цене через один британский траст, управлявшийся жуликоватым менеджером, в обмен на откат в несколько миллионов долларов. Этот трюк был довольно популярным. Владельцы одной компании согласились продать ее акции трасту за 8 млн. долларов — что более чем в 7 раз превышало их фактическую рыночную стоимость, — за откат в 3,2 млн. долларов. Главный управляющий другой компании предложил продать 2 млн. акций по 4 доллара за штуку (реальная цена акции составляла 65 центов) за откат в 4 млн. долларов.

Поскольку ни одну из этих сделок нельзя было провести напрямую, не рискуя привлечь внимания регулирующих органов, деньги и акции перемещались через Канаду и Карибы. В них были задействованы подставные компании на Багамах, банк на Барбадосе, банк на Кайманах и, конечно же, компании Вэлентайна и Леммона на Бермудах.

Главной особенностью этого мошенничества было то, что оно планировалось против самих мошенников. Никакого британского траста в действительности не существовало, как не существовало и его управляющего, а офис в Бока-Рэйтоне был открыт секретным агентом ФБР. На самом деле все это проводилось в рамках операции «Бермудский коротышка», представлявшей собой масштабную атаку на мошенников, продававших дешевые акции. Вместе с ФБР в ней участвовала Канадская королевская полиция, Комиссия по ценным бумагам и биржам, служба почтовой инспекции США и Национальная ассоциация дилеров ценных бумаг.

Вэлентайн был арестован, когда поднимался на борт самолета, вылетавшего из Германии в Канаду; к тому времени Министерство юстиции США уже выдало ордеры на арест 58 человек. Он провел в предварительном заключении в Германии пять недель, пока не прибыли судебные приставы США, чтобы препроводить его во Флориду. Вэлентайн и Леммон были обвинены в сговоре с целью совершения мошенничества с использованием электронных средств связи, в почтовом мошенничестве и мошенничестве с ценными бумагами. Вэлентайн не признал своей вины и в середине 2003 года все еще продолжал отстаивать свои позиции; Леммон согласился с единственным пунктом обвинения — в сговоре с целью совершения мошенничества с использованием электронных средств связи и мошенничества с ценными бумагами и дал показания против Вэлентайна. Он был приговорен к 21 месяцу тюремного заключения.