Огюст Роден

Огюст Роден

«Его словом было тело».

Современники о Родене

«Я испытал все муки бедности до пятидесяти лет», – сознался Роден в конце жизни, когда находился в зените такой необыкновенной славы, которой не дано было испытать ни одному из скульпторов от эпохи Возрождения до конца XX века.

Действительно, длительное время работая на мастеров с именем, Роден оставался в безвестности. Но презрев существующие каноны и наотрез отказавшись от подражания моде, он никогда не оставлял мысли пробиться наверх в качестве ваятеля нового типа. Возможно, именно поэтому первой выставочной работой он намеренно сделал сомнительную по смыслу скульптуру «Мужчина со сломанным носом». В этот период он еще не освободился от душевного протеста, и работа была направлена скорее на то, чтобы обратить на себя внимание неординарным подходом к творчеству, чем на попытку вызвать аплодисменты творческим замыслом. Но именно из-за необыкновенной реалистичности работы она была единодушно отвергнута критиками Салона – Роден чувствовал себя так, словно в его сердце был забит железный гвоздь. Упорно не признаваемому мастеру, шокирующему публику своей дикой откровенностью, оставалось одно – научиться искренне смеяться над критиками и презирать их оценки, основанные на посредственном восприятии скульптуры и дани преходящим течениям в искусстве. Критикующие отказывались принимать в небольшой элитный клуб способных генерировать идеи какого-то скульптора без имени и даже соответствующего образования только за то, что он яростно и настойчиво пытается навязать всему миру нечто такое, чего еще не было. И Роден снова оставался в оскорбительном статусе каменотеса. Но конечно, он не смирился с этим – вся его жизнь, все его бунтарские устремления были направлены слишком далеко ввысь, чтобы быть тотчас замеченными приземленными критиками.

Чтобы выжить и не потерять себя после первого и самого болезненного выставочного провала, Родену пришлось взвалить на себя мрачный труд подмастерья и упрятать смятенный аккорд на долгие годы глубоко внутрь своего мятежного естества. Он уже чувствовал растущую мощь своего интеллекта и так же безоглядно верил в него, но вынужденно заключив себя в замкнутое пространство чужой мастерской, занимался формовкой, тесал камни, как самый простой ремесленник, помогал ювелиру делать примитивные украшения. Конечно, он беспокоился о времени, которое неминуемо терял, вожделенная слава все еще ускользала, как проворная форель из рук рыбака-неудачника. «Я сожалею, что потерял столько времени, так как все те усилия, которые я потратил тогда, могли быть собраны для создания прекрасного шедевра. Но это мне пригодилось». Откровения мастера дают полное представление о его внутренних терзаниях и сомнениях того периода. Но как викинги, закаленные суровыми ветрами и снежными бурями Севера, из отчаянных испытаний вырос мастер исполинской художественной силы. В эти долгие годы Роден словно находился на краю бездны, балансируя и извиваясь, подобно канатоходцу под куполом цирка.

Лишь в двадцать четыре года у Родена появилась первая собственная мастерская – старая ветхая конюшня с зияющими дырами в гнилой черепице и мерзкой вечной стужей, от которой не гнулись руки. В этом забытом сыром помещении со стойким запахом гнили было одно-единственное достоинство – оно было достаточно светлым. Работая на разных предприимчивых дельцов, приблизившихся к искусству, Роден, тем не менее, продолжал учиться и творить, не только не изменяя своим принципам, но и непрерывно развивая их и превращая в целое художественное направление. Кое-что сугубо практичное он вынес и от хитрецов, извлекавших из скульптуры максимальную коммерческую выгоду. Работая у одного из таких скульпторов, Роден не только несколько поправил свое все еще незавидное финансовое положение, но и неожиданно почерпнул замечательную способность организации мастерской со значительным количеством подмастерьев. Там же он научился представлять одно и то же скульптурное решение большое количество раз, демонстрируя новые грани творчества и вытаскивая из бесконечных вариаций одной и той же идеи вполне ощутимые прибыли. Внезапно он понял, что одно лишь неподражаемое и отрешенное творчество является недостаточной составляющей успеха, а вот деловой подход к продвижению своих идей может очень заметно приблизить его к вожделенной победе над разумом критика. Роден верил, что он уже состоялся как ваятель, но ему было необходимо признание.

Чтобы сменить декорации, скульптор, для которого понятие родины было довольно расплывчатым, переехал в Бельгию. Важным штрихом отъезда можно считать тот факт, что его отец и возлюбленная с сыном вели настоящую борьбу за выживание. Была ли это попытка поправить общее финансовое положение за границей или доминирующим чувством Родена все-таки было движение к творческому успеху, сказать трудно. Скорее всего, последнее. Ибо к тридцати годам для Родена не существовало ничего серьезнее творческих побед. Он без сожаления бросил привычный мир, где превратился в невоспринятый художественным миром консервант, и снова начал все с чистого листа. Шесть лет бешеной борьбы за свое место в искусстве служат непредвзятым подтверждением того, что Роден в своих поисках превратился в маниакального волхва от искусства. Оттачивая мастерство, он закалял дух, одновременно делая искусство неприступным бастионом для карающего голоса критики.

Чудесные замыслы пришли вовсе не по наитию: самый великолепный из них – «Врата ада» – Роден выносил в течение нескольких лет, вместе с неразлучным творением Данте в кармане. Он продолжал непрерывно и страстно учиться, сменив полотна и скульптуры Лувра на картины Рубенса. Его жажда к серьезным книгам ничуть не притупилась. В водовороте неуемного поиска он заставил себя забыть обо всем: о женщине, родившей ему сына, об отце, о желании достатка…

Искусствоведы и биографы мастера утверждают, что творческая биография Огюста Родена начинает отсчет лишь в тридцать один год: его брюссельская выставка убедила посетителей, что плодовитый автор работ – уже давно не каменотес, а состоявшийся мастер, обладающий на редкость тонким пониманием скрытых оттенков человеческой души. Чтобы двигаться дальше, Роден осознанно посетил Италию – с одной-единственной целью: детально изучить работы великих мастеров, среди которых наибольшим авторитетом для него был Микеланджело. Он видел в работах мастера эпохи Возрождения динамику жизни, которой так недоставало современникам. Ему хотелось влить жизнь в мраморные и бронзовые фигуры, и знания порождали одуряющий энтузиазм. Отысканные до изумления оживляющие штрихи в работах давно ушедших мастеров он намеревался лучше воспроизвести новыми технологическими способами, чтобы продемонстрировать миру порывы души, заключенные в скульптуре.

Скандалы сопровождали почти весь творческий путь Родена, вплоть до тех времен, когда он стал непререкаемым авторитетом в мире искусства. Можно изумляться, но в их основе лежит сногсшибательный реализм работ скульптора. «Мужчина со сломанным носом» не замечен из-за слишком правдивого изображения детали, «Бронзовый век» – пленительно живое изображение с океанической энергетикой – был настолько близок к реальному человеку, что вызвал резонансные обвинения в снятии слепков с живой модели. «Бальзак» показался слишком очеловеченным, в то время как от Родена ожидали не проникновения в образ, а какой-то неземной героической фантазии. «Мужчина со сломанным носом» показал, как Роден оригинален в интерпретации лица. «Бронзовый век» доказал его безраздельную власть над телом», – заметил знаменитый немецкий поэт Райнер Мария Рильке, который некоторое время был у мастера секретарем и тайным лоббистом его идей. Роден платил людям нетерпимостью к ним. Много позже скульптор поссорился и расстался даже с таким преданным другом, как Рильке.

Возвратившись в Париж, Роден немедленно ввязался в борьбу за признание. Создавая множество новых работ, скульптор стремился не остаться незамеченным для общественной жизни. Хотя средства обеспечения существования еще долго оставались актуальным вопросом для скульптора, его мозг был всецело занят поиском таких творческих парадигм, которые не могли не врезаться в сознание. И если скандалы вокруг его произведений ранили самолюбие ваятеля, то они принесли с собой и потрясающую известность. Возня репортеров и рассуждения искусствоведов, может быть, оказались наилучшей визитной карточкой мастера. И хотя Родену еще долго не удавалось добиться заказов муниципальных властей на создание различных памятников, постепенно он становился все более узнаваемым в столице мира.

Но даже приобретение для музея в Люксембурге двух работ Родена, в числе которых скандальный «Бронзовый век», было ничем по сравнению с получением крупного государственного заказа для Музея декоративного искусства. Мастер превзошел самого себя, ибо совершенно не понятно, как проклинаемому критиками скульптору удалось получить не просто масштабный заказ, а предложение, которое позволило воплотить в жизнь много лет вынашиваемую творческую идею. Скорее всего, главную роль сыграли именно две приобретенные работы – самобытность и оригинальность их была не просто очевидной, а проникающей глубоко в сознание каждого, кто пытался хотя бы быть честным по отношению к автору и внимательным по отношению к самому произведению. Несколько авторитетных скульпторов к тому времени признали исключительную значительность работ Родена. И похоже, интерпретация Роденом нового создаваемого произведения оказалась убедительной для чиновника, которого мастер заставил поверить в себя. Роден понимал, что задуманные им «Врата ада» могут стать одной из главных вех в творческой жизни: фантазия творца должна иметь больше духовной силы и энергии, нежели интерпретируемое произведение Данте. Как всегда, мастер пытался решить несколько задач одновременно. Кроме вожделенной творческой жажды дать жизнь давно вынашиваемому замыслу Роден горел еще и желанием доказать критикам, что он способен без слепков идеально отобразить в скульптуре любой порыв человеческой души. Поэтому в новом произведении должно было присутствовать потрясающее количество фигур. В принципе, мастер вышел далеко за пределы творения Данте. Действительно, такой скульптуры в мире еще не было, но его нисколько не пугали титанические масштабы задуманного. «Врата ада» на самом деле должны были оказаться вратами на олимп мастеров искусства для самого Родена.

Расширяя собственное творческое влияние, Роден все больше демонстрировал деловой подход в продвижении своих идей в мир. По всей видимости, он занимался этим целенаправленно. Такой подход помог ему получить статус гораздо более высокий, чем мог иметь человек, ориентированный исключительно на творчество. Долгие годы нищеты научили ваятеля управлять собственным успехом. Со временем ему удалось превратить свою мастерскую в настоящее предприятие. Он становился похожим на Рафаэля, когда, вдыхая в скульптуру свою энергию, свой замысел и свою силу, максимально использовал труд помощников на второстепенных работах.

Примечательно, что при этом мастер сознательно избегал привлекать к работе в мастерской людей, напрочь лишенных таланта. Напротив, он старался иметь помощниками людей ярких, явно выделяющихся из общей массы собственным видением искусства. Хотя с приходом славы Роден и создавал бюсты богатых американцев, а к началу XX века (к шестидесятилетнему возрасту самого скульптора) в мастерской Родена работало около пятидесяти подмастерьев, мэтр придавал слишком мало значения собственным появлениям в свете, получаемым наградам типа ордена Почетного легиона и другим броским бутафорским атрибутам. Как свидетельствовали близко знавшие его люди, с годами он все больше предпочитал одиночество бессмысленному общению с посредственными людьми. Роден всегда оставался малообщительным и даже одиноким человеком, закрытым для большинства обывателей. Он слишком ценил время, чтобы разбрасываться минутами. Словно хотел наверстать ушедшее время в долгом пути становления и поиске признания.

Зато он не брезговал применять психологические законы для создания своей творческой харизмы. Роден хорошо понимал, что взявшись за скульптуры известных людей, можно использовать их имидж для создания своего. Отсюда появление скульптур Гюго, Бальзака и еще целого ряда знаменитостей. И еще одна хитрость, может быть, берущая начало там, где зарождаются самые искренние потребности и желания: Роден сумел снискать расположение литературного мира своей эпохи. Хотя это не была игра в одни ворота: скульптор нередко черпал творческие силы среди знаменитых писателей, пытаясь проникнуть в психологическую глубину их образов.

У каждого гения свои творческие секреты. Что касается Огюста Родена, несомненным признаком его таланта является развитая способность проникать в душу своих героев. Роден не мог просто создавать фигуры, он стремился увидеть в них человеческое, выразить в камне или металле мимолетные порывы и преходящие желания, поймать неповторимое мгновение, запечатленное в движении, позе, жесте… Ваятель передавал произведениям часть своей всепоглощающей внутренней энергии. Роден ставил перед собой задачу выразить скульптурой позицию мастера, бросающего вызов: он долго продумывал каждую деталь творения, прежде чем взяться за ее исполнение. Каждое застигнутое врасплох движение, запечатленное ваятелем, как адресованный будущим поколениям конверт, должно было содержать послание всему миру. Именно такое ассоциативное восприятие собственной роли дает любому ремесленнику перспективу вырасти до гения – творец никогда не рассматривает себя как часть общества, он, противопоставляя себя всему человечеству, всегда смотрит на мир со стороны. А вектор его основных усилий всегда направлен на достижение максимального влияния на мир. Роден для решения этой задачи научился вживаться в роль, проникая в глубины человеческой психики и передавая самые потаенные мысли и чувства.

Но так же верно, что он был великим тружеником: некоторые образы он вынашивал целыми годами, подключая воображение и знания. Рильке свидетельствовал, что, задумав образ Бальзака, Роден прожил с этой идеей не один год, а для лучшего понимания своего героя он даже посетил родину писателя и изучал его письма. Такой детальный психофизический анализ при создании произведений говорит о намерении Родена тесно связать внутренний мир своих героев с их внешними формами – он, понимая эту взаимосвязь, считал своим долгом передать некую энергетическую силу последующим поколениям.

Мастер не опасался стать в оппозицию общественному мнению. Напротив, он, похоже, считал, что жесткое противостояние скорее послужит приобщению мира к собственной точке зрения. Почти все шедевры Родена создавались в оппозиции, но затем признавались. Наиболее ярким примером стали «Граждане голода Кале», в скорбные фигуры которых он втиснул чисто человеческие переживания: смятение и боль – то, что отказывались признать оскорбленные обескураживающей простотой заказчики. Они ожидали увидеть бесчувственный и возвеличенный героизм своих сограждан, но были изумлены, столкнувшись с ликом Правды. Роден бросил вызов и победил. Просто он знал: великие творцы не подстраиваются под мир, они преобразовывают его. Рильке, описывая работу Родена над скульптурой Бальзака, настаивает на применении мастером приемов визуализации, представления образа создаваемого героя. Похоже, именно так и рождались роденовские шедевры. Но создание Бальзака проясняет еще одну сторону творчества этого человека: Роден, после того как появление скульптуры вызвало настоящий скандал, забрал ее, объявив, что останется ее единственным обладателем. Как истинному творцу, ему не нужны были аплодисменты толпы. Родену было достаточно знать, что он творит, незримо соприкасаясь с вечностью и приближаясь к непостижимому – сути человеческого бытия. Это вселяло больше уверенности, чем ободрения живущих рядом с ним. Мэтр осознавал, что, бросая вызов поколению, он тем самым ставит себя над ним. Он ввязался в борьбу с вечностью, и следующим шагом было распространение собственного интеллектуального влияния за пределы времени.

Действительно, как метко заметил Рильке, «слава – не что иное, как скопление кривотолков, образовавшихся вокруг нового имени». Но, если честно, говоря о славе Родена, нельзя не заметить, что он лично приложил осознанные очень заметные усилия для распространения славы по миру. Причем это вовсе не хаотичные случайные поступки, а выстроенная в целенаправленную, четко продуманную систему цепь активных действий. И если любой художник или скульптор стремится организовать как можно больше выставок, а политик и государственный деятель – публичных мероприятий, то система Родена носила более тонкий и вместе с тем более глобальный и агрессивный характер.

Во-первых, он начал организовывать продажи выставленных работ, что поначалу было крайне рискованно не только финансово. Провал такого предприятия мог бы серьезно подпортить имидж мастера. И наоборот, успех продаж оказался важен, и не столько вырученными деньгами, сколько распространением влияния роденовского направления в искусстве, так как многие работы покупали различные музеи всей планеты. Появились новые заказы на выставки.

Во-вторых, чтобы избежать чужих интерпретаций своего творчества, а заодно и запечатлеть для потомков результаты ежедневного кропотливого труда, мастер решил использовать дополнительную возможность для изложения информации о себе. С этой целью Роден написал ряд теоретических трактатов о скульптуре, которые, безусловно, в конечном счете посвятил себе самому и своему творческому поиску. В них он, прежде всего, развил идею своего направления в скульптуре, чем, кроме прочего, обеспечил появление последователей своей школы.

В третьих, мастер, заставив служить себе новые фототехнологии, создал гигантскую фотогалерею собственных скульптурных работ. Исследователи роденовского творчества подчеркивали, что небывалая по размеру коллекция из более чем семи тысяч фотографий немало способствовала распространению влияния мастера и росту его успеха. Он был одним из первых, кто сумел соединить коммерческую и идеологическую составляющие творчества: сбывая за мизерную цену фотокопии своих работ, Роден добился невероятного по широте распространения творческих идей. Как тяжеловесные корни величественного дуба, они всей мощью укрепились на скрижалях истории. Фотографии не только послужили документальным подспорьем журналистам, с которыми сотрудничал скульптор, но и превратились в хронологические свидетельства колоритного творческого пути этого великана от скульптуры.

Наконец, в четвертых, он решился на крайне необычный, почти экстремальный для творца шаг: знаменитый скульптор объявил о готовности передать все произведения государству в обмен на разрешение создать Музей Родена в отеле «Бирон» в центре Парижа. Для человека, прожившего первые пятьдесят лет своей жизни в крайней нужде и бедности, с приходом славы материальное становится ничем в сравнении с возможностью увековечить свое имя. И Роден сумел это сделать, получив роскошное двухэтажное здание с прилегающей территорией с помощью единомышленников и людей, поддерживающих его. Хотя старость уже навалилась на мастера непреодолимой тяжестью, он успел привести в исполнение свой, возможно, самый главный творческий замысел.

Творческая свобода и очарование женщины – это то, что бесконечно ценил скульптор. Роден много внимания уделял женщинам: они всегда зажигали в мастере неугасимый огонь творчества. Роден любил женщин и не скрывал этого. Его языком было тело, и тело женщины было так же остро необходимо ему, как глина, из которой он лепил свои ослепительные фигуры. Лишь одна из них – непритязательная и удивительно терпеливая Роза Бере – оставалась с ним на протяжении всей жизни. Она подкупила Родена своей мужественностью, преданностью и интуитивным пониманием своей женской роли; она единственная безропотно прошла с мэтром путь от холодной и мрачной первой мастерской до музейного благоговения перед величием ваятеля. Поддавшись настоянию друзей, Роден сочетался с Розой Бере законным браком лишь за месяц до смерти своей спутницы и за девять месяцев до собственной кончины в возрасте неполных семидесяти семи лет.

На сложном жизненном пути было еще множество других женщин, которые вдохновляли, оставляли неизгладимый след в его жизни или просто сопровождали творца. Это не было банальной изменой. Бесконечно ценя свою свободу, но почти не щадя чувства находящихся рядом, Роден все же был честен по отношению к своим возлюбленным. Он сохранил непредвзятость, высокий такт и уважение по отношению к каждой; он, пожалуй, дал им больше, чем взял сам. Так было, к примеру, с Камиллой Клодель, которая сама стала известным скульптором под влиянием идей Родена.

Все было прозрачно, как сама жизнь. Роден не мог жить без близости со многими женщинами – полигамный мир его обыденной жизни гордиевыми петлями переплетался с необыкновенной широтой творческих исканий. Ему нужны были потрясения и вечное ощущение влюбленности, и он, ни на кого не оглядываясь, поступал так, чтобы обыденная жизнь способствовала гармонии в творчестве.

Творческим исканиям было посвящено все в его несколько отрешенной и слишком целеустремленной для обычного человека жизни. Но благодаря собственным ухищрениям и титанической работоспособности ему повезло: его творчество не осталось вещью в себе, оно принесло в мир осознание новой красоты, а самому мастеру позволило познать радость преобразователя, ощутить себя маленькой, но олицетворенной частью великого космоса, к которому он так неуклонно стремился.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.