Владимир Горнов. Непредсказуемый

Этот удивительный человек не вписывается ни в какие рамки и не принимает жизни в «температуре теплого чая». С самого раннего детства дважды два у него равняется пяти. Он торопится жить, хочет многое успеть и на восторженное отношение окружающих стремительно бросает фразу: «Кровь должна кипеть всегда».

Почти как у Чехова: в человеке все должно быть прекрасно? — спрашиваю его.

Я, кстати, тоже хотел быть врачом. Даже поступал в медицинский институт. Родители отговорили.

Жалеете?

Я ни о чем в своей жизни не жалею. Таких ситуаций, за которые я бы сегодня посыпал голову пеплом, у меня не было. Не стал врачом, и сейчас думаю — и слава Богу. Врач, конечно, великая профессия, но в современной России она не дает возможности достойно жить. Она позволяет много работать и… И все.

На моем дне рождения, когда я, не умеющая принимать комплименты и похвалу, тут же переадресовывала все «тостующему», Горнов резко меня оборвал: «Перестань ты эти свои алаверды, просто послушай молча, что говорят тебе люди. Этих добрых слов на целый год хватит».

А вы умеете принимать добрые слова? — позже спросила я у Владимира Михайловича.

Умею. Но отдавать для меня — привычнее. Мне нравится заботиться о ком-то. Нравится делиться своим опытом. Бог одарил меня такой силой, что я просто обязан помогать другим людям.

Всем, что ли?

Не передергивай. Помогать надо душой, а не умом. Если я сердцем чувствую, что человеку необходима моя помощь или теплое слово, я все сделаю. А если не чувствую, то никакие, даже самые логичные доводы, не заставят меня помогать.

Львят в зоопарк привезли тоже по собственному желанию?

Я все делаю только по собственному желанию. Вот этой распространенной фразы: «Хотел, но не получилось», я не понимаю. Если человек хочет, он может все. Я и сыновьям своим, и внукам всегда говорю: хочешь — значит, хочешь. Не получилось — значит, не сильно хотел. Все очень просто. Любое желание подразумевает действие. Если ты хочешь какать, извините за грубость, ты идешь, берешь горшочек, снимаешь штанишки и какаешь.

Так я про львов спросила.

А что про это рассказывать? Разве я один помогаю зоопарку?

Львенка-мальчика Ричарда он привез в собственном джипе из Екатеринбурга. Просто захотел, поехал, заплатил деньги и без всякой клетки, посадив к себе на колени, привез. Львицу Вику пришлось покупать в Ереване, поскольку ближе девочек не было, и лететь с ней вместе бизнес-классом. «А как другие пассажиры?» — удивилась я. «А что — другие пассажиры? Они захотели перейти в эконом, — улыбается Горнов, — Викусе нужен был простор».

Совсем как вам, Владимир Михайлович?

Правильно.

Горнов закуривает трубку и уходит в себя. Через несколько минут, не обращая на меня никакого внимания, начинает просматривать и подписывать бумаги, огромной стопкой лежащие на его рабочем столе. Куда-то звонит, кого-то ругает, кому-то говорит: рад слышать. Звонок его мобильного — вой сирены. Причем после первого гудка этот звук даже похож на мелодию, а после четвертого лично у меня всегда вызывает тревогу.

Почему у вас такой звонок? — делаю я попытку вернуть к себе собеседника.

В память о погибшем в Чечне друге.

Вы же тоже там были. Зачем?

Помогал строить пункт временной дислокации.

А что, туда берут с улицы и не военных?

Мне разрешили. Приказом Главкома я был прикомандирован к двадцать третьему отряду южноуральского спецназа и вместе с моим другом, командиром отряда Виктором Алексеевичем Фомченко, в 2003 году приехал в Гудермес. Всякое было во время этой поездки, — вспоминает Владимир Михайлович и смотрит на меня взглядом, означающим, что на эту тему он говорить больше не намерен.

Он вообще не любит тем, от которых ему становится больно. Бушующий, бунтующий и непредсказуемый Горнов в критических ситуациях выглядит абсолютно спокойным, даже чрезмерно сдержанным, и молниеносно принимает верные решения. Чутье у него звериное.

С каким бы зверем вы себя сравнили? — спросила я его однажды.

Не знаю, — смутился Горнов. — Я никогда об этом не задумывался. Человек не может сравнивать себя с животным, потому что животные совершеннее нас. Я это знаю точно, глядя на свою ротвейлершу Фортуну.

Животные бывают разные. Бывают красивые и не очень. Смелые и трусливые. Открытые и хитрые. Вы — кто?

А как ты думаешь?

Я думаю — лев. Большой такой, красивый, могущественный, величественный и …неприкаянный.

Ты только об этом не пиши.

После восьмого класса его выгнали из школы. Из обычной советской школы №55 в Ленинском районе города Челябинска. За безобразное поведение и неуспеваемость. Он пошел в индустриальный техникум, подал туда документы, сдал экзамены и поступил. На мой вопрос: «Кем вы хотели стать после индустриального техникума?» Горнов улыбнулся: «Это было неважно. Я хотел доказать учителям, что не останусь на улице, не пропаду и что вернусь в школу победителем».

Он вернулся в нее через год, пришел в кабинет директора и, глядя ему в глаза, сказал: «Я хочу закончить десятый класс в своей школе». «Решишь задачу по математике — я тебя возьму», — поставил условие Яков Павлович Тен и вышел из своего кабинета. Через час сложная, с подковырками, задача была решена в двух вариантах. Директор свое слово сдержал. «Я принял в школу Володю Горнова», — сообщил он учителям на августовском совещании. Учителя вздрогнули.

Вы устаете от ответственности, которую взгромоздили на себя за все эти годы, Владимир Михайлович?

А я по-другому жить не умею и даже не собираюсь учиться. Для меня важно отношение ко мне моих близких, друзей, моих работников, я же в обществе живу и не могу быть от него оторванным. О человеке судят по его делам. Какой ты, какая тебе цена, трус ты или отважный, предатель или на тебя можно опереться. Не думаю, что кто-то скажет, что я причинил ему вред.

А вы боитесь фальшивых людей?

Да я никого не боюсь. И ты тоже никого не бойся. Это неправильно — бояться кого-либо. Людей фальшивых я не люблю, я их вижу, чувствую, но они для меня неинтересны. Фальшь не имеет силы. Сила и мощь — только в искренности.

Искренние люди дарят вам крылья?

Искренние люди экономят мне время.

Это как понимать?

Все очень просто: если между людьми есть доверие, они делятся друг с другом мыслями, чувствами, опытом. И весь этот дар — мысли, чувства и опыт близкого мне человека — я принимаю полностью.

«Владимир Михайлович дарит вам подарки?» — спросила я у Майи Иосифовны Корсунской, мамы Горнова. «Конечно», — улыбаясь, ответила она. — Он очень любит делать сюрпризы». «И какой для вас самый важный?» — продолжила я. — «Я люблю, когда он берет меня с собой в поездки. Тогда я точно знаю, что две недели смогу видеть его каждый день».

Когда-то давно, в детстве, в первом классе, в сильные морозы маленький Горнов надел мамину шапку из меха чернобурой лисы и отправился в ней в школу. Просто шапка очень нравилась. Обеспокоенная этим событием учительница незамедлительно позвонила маме первоклассника. «Ну и что страшного?» — спокойно ответила мама. — В чернобурке пришел в школу, в чернобурке вернется домой».

Я самый настоящий маменькин сынок, — улыбается Владимир Михайлович. — Для меня женщина — это прежде всего мать. Если она не умеет общаться со своим ребенком, если у нее нет с ним доверительных отношений, то никакая одежда и никакие украшения не сделают ее женщиной. И моя мама, и моя жена — это матери с большой буквы.

Вы верите, что все предначертано?

Верю. Я верю и в судьбу, и в Бога, и в прошлую жизнь.

Вы верите в прошлую жизнь?!

А почему ты так удивляешься? Я даже знаю, кем я был раньше.

Кем?

В своей предыдущей жизни я жил в Риме и был военачальником. Мне было лет двадцать пять, когда мне все это приснилось. Я ошалел от явственности того сна, но постарался все забыть. А потом, много лет спустя, когда впервые оказался в Риме, я понял, что знаю этот город наизусть. Все его улочки, его запах, его мостовые — я знаю все это давно, я чувствовал это. Только обувь в прежней жизни на мне была другая.

Какая?

Сандалии.

Не знаю, у кого, как у Горнова, получается так жить: торопясь, волнуясь, сомневаясь, но при этом как-то невероятно размеренно и не спеша. Ему ничего не свалилось с неба, за все свои удачи и невзгоды он заплатил сполна, но он по-прежнему черпает жизнь не то что большой ложкой, скорее, большим половником, будто опасаясь, что жизнь пройдет, а он чего-то в ней не узнает. Профессионально ныряя и плавая, чувствуя себя в воде как рыба, с тринадцати лет занимаясь яхтингом на озере Смолино, владея сегодня собственной яхтой, на парусах которой написано «Кемма», он придумал себе новую мечту — обогнуть мыс Горн. «Зачем вам это надо?» — тереблю его я. «Ты не понимаешь и никогда не поймешь», — в свойственной ему категоричности заявляет Горнов. — «Это вершина мореплавания, там страшные ветры и довольно опасно». «А вам не хватает адреналина?» — спрашиваю я. — «Всего мне хватает. Мне просто нравится так жить». Спорить с ним невозможно. Прав у него только он.

Ты почему не ешь перловую кашу? — спросил у меня Владимир Михайлович на обеде в заводской столовой.

Не люблю, — спокойно ответила я.

А я, после того как в десятом классе в «Новом мире» прочитал «Один день Ивана Денисовича», полюбил.

Вы хотите сказать: от сумы и от тюрьмы не зарекайся?

Я хочу сказать, что человек в любой ситуации должен оставаться человеком. Солженицын полагал, что это единственно правильное решение. И я с ним согласен.

А если у человека нет выбора? Что тогда?

Выбор есть всегда, ты это запомни. Даже если тебя съели, у тебя есть два выхода. Перечислить?

Не надо. Я поняла. Приятного аппетита.

Он родился 21 августа 1955 года в роддоме на Тимирязева. Роды были настолько тяжелыми, что малыша с мамой выписали только через три месяца. «Все были маленькими, невзрачными, а мой Володя уже из роддома вышел мужиком», — вспоминает Майя Иосифовна. «Он рос сложным ребенком?» — спрашиваю я. — «Очень. Он с детства был ярким, а яркие личности всегда неоднозначны». — «А вы понимаете, что ваш сын — известный и влиятельный человек?» — «Нет, его статуса я не понимаю. Но я понимаю, что он состоялся. Как личность, как мужчина, как отец. И знаете, что я понимаю еще? Что я не могу жить, если не слышу его голоса».36