«Лучший секс в моей жизни»

Шоу уходит своими истоками в начало карьеры Трампа, когда он строил не только здания, но и образ непревзойденного дельца. В 1978 году молодой репортер, ведущий самостоятельное расследование, решил исследовать факты, скрывающиеся за этим имиджем. Уэйн Баррет никому не сказал, куда он направляется, поэтому, когда телефон зазвонил в комнате для переговоров в безвестном правительственном агентстве, где он копался в документах, он проигнорировал его. У Баррета было много работы. Коробки и папки, содержащие тысячи страниц, покрывали стол перед ним. Где-то в этих завалах, по его мнению, находились документы, которые бы объясняли, как дерзкий молодой человек из Квинса получил зеленый свет к серии действительно крупных сделок с недвижимостью в Манхэттене. Несколькими неделями ранее матерый журналист Виллидж Войс Джек Ньюфилд вошел к новоиспеченному тридцатитрехлетнему журналисту с распределением: Трамп получал подобострастное освещение своей персоны в прессе, изображая его как эталон успеха, который он достиг самостоятельно, и городского провидца. Ньюфилд, который провел много лет, освещая Бруклинский демократический аппарат, видел не преуспевающего бизнесмена, а привилегированного ребенка, играющего политическими связями своего отца, в городе, охваченном коррупцией.

Баррет знал, что малоизвестное правительственное агентство, которое называлось Корпорация городского развития, играло ключевую роль в сделке Трампа на покупку запущенного «Командор Отеля» и превращении его в блестящий «Гранд-Хаятт». Баррет попросил просмотреть все записи, связанные с этой сделкой. Когда Баррет добрался до неприметного офиса агентства в центре Манхэттена, работник провел его в эту комнату для переговоров, утопающую в океане бумаг. Теперь же телефон зазвонил снова. На этот раз сотрудник агентства кивнула головой и сказала Баррету, что звонок для него. Насколько Баррет знал, единственные люди, которые знали о том, что он в этой комнате, были работники в офисе. Растерянный, он взял трубку. Незнакомец с явным акцентом жителя Квинса приветствовал его: «Уэйн! Это Дональд. Слышал, ты собираешься написать обо мне».

«Как будто мы были старыми приятелями, – вспоминает Баррет. – До этого мы ни разу не разговаривали». Баррет, один из первых репортеров, взглянувших глубоко в дела Трампа, вскоре станет одним из первых, кто испытает медиастратегию на раннем этапе ее развития, затем она станет знакома всем репортерам в Нью-Йорке, а потом уже и во всей стране. По мере того как Баррет погружался в дела Трампа на протяжении нескольких последующих месяцев, Трамп использовал с ним стратегию кнута и пряника – попытки сначала втереться в доверие к репортеру, которые немедленно сменялись тонко завуалированными угрозами.

Сначала пряник. Баррет жил в Браунсвилле, в то время в одном из беднейших районов Бруклина. «Я могу достать тебе квартиру, – сказал Трамп Баррету. – Там, должно быть, ужасно тяжелые соседи». Баррет ответил, что сам выбрал жить в Браунсвилле и работать общественным организатором. «Мы занимаемся одним и тем же! – ответил Трамп. – Мы оба ремонтируем окрестности… Нам придется узнать друг друга лучше». Затем кнут. «Я сломал одного писателя, – Трамп сказал Баррету в другой раз. – Мы с тобой друзья и все такое, но если твоя история разрушит мою репутацию, хочу, чтобы ты знал, я подам иск».

В то время, как другие застройщики отказывались или тщательно подбирали каждое свое слово при разговоре с публицистами, Трамп практически всегда был свободен для разговора как на несколько минут, так и на несколько часов. Одно из первых интервью Баррета с Трампом, в его апартаментах на Пятой авеню, длилось три часа и закончилось лишь потому, что Ивана Трамп вмешалась, требуя пойти в оперу. Даже после того как стало понятно, что история Баррета не станет благоприятной, манера поведения Трампа лишь слегка изменилась. Трамп прочитал приготовленный отрывок: «Я действительно ценю свою репутацию, и я без колебаний подам иск. Я дважды подавал иск на возбуждение уголовного дела о клевете. Рой Кон был моим поверенным в суде оба раза. Один раз я выиграл, а другое дело все еще на рассмотрении. Оно стоило мне ста тысяч долларов, но оно того стоит». И сразу после кнута, другой пряник. Лицо Трампа озарило улыбкой: «Но все будет хорошо. Мы еще соберемся после всей этой истории».

Но они не собрались после истории. Статья Баррета – опубликованная в двух частях в 1979 году – была первой, которая обнародовала ключевую роль, которую политические связи и вклады компании Фреда Трампа наряду со спорными, с точки зрения закона, услугами, обеспеченными правительством и чиновниками суда по вопросам банкротства, сыграли в стремительном взлете Дональда. Реакция Трампа на историю была, сравнительно с медиавойнами, которые спустя многие годы он начнет вести, мягкой. Он перестал отвечать на звонки Баррета и принялся критиковать его перед другими репортерами.

Баррет не был сильно удивлен стратегией Трампа кнута и пряника. В конечном итоге, советником Трампа был Рой Кон, человек, который, даже воюя с репортерами, всегда видел ценность, независимо от его тона. Кон всегда здоровался с Барретом, когда они сталкивались друг с другом, обычно в Клубе 21, постоянно приводя подсчеты повреждений, которые ему нанес репортер. «Ты написал тридцать четыре истории обо мне, но ни одного хорошего слова, – однажды сказал Кон. «Ты даже не представляешь, сколько денег ты для меня сделал».

В своей книге Трамп: Искусство сделки Трамп изложил свою медиафилософию, продукт трех людей, которые повлияли на него и уникальное меди окружение Нью-Йорка в 1970?х и 1980?х годах – его отец, Фред; застройщик Вильям Зекендорф; и адвокат Дональда Рой Кон. Трамп писал:

Одна вещь, которую я узнал о прессе, состоит в том, что они всегда хотят хороших историй, и чем сенсационнее, тем лучше… Смысл состоит в том, что если ты немного отличаешься от других, или немного возмутительный, или если ты делаешь вещи, которые расцениваются как противоречивые или дерзкие, пресса напишет о тебе. Я всегда все делал немного по-другому, я ничего не имею против полемики, и мои дела, скорее, амбициозные…

Иногда они пишут в положительном ключе, а иногда они пишут в отрицательном. Но исключительно с чисто деловой точки зрения, выгоды от того, что о тебе написали, намного перевешивают недостатки. Это на самом деле очень просто. Если я займу целую страницу объявлений в New York Times, чтобы разрекламировать проект, это может стоить 40 000 долларов, и в любом случае, люди обычно скептически относятся к рекламе. Но если New York Times напишет даже умеренно положительную историю на одну колонку об одной из моих сделок, это обойдется мне бесплатно, и будет стоить намного больше, чем 40 000 долларов.

Шутка в том, что даже если это критическая история, которая может быть обидной в личном плане, она может быть очень ценной для Вашего бизнеса. Последним ключом к тому, как я продвигаюсь, является бравада. Я играю на фантазиях людей. Люди не всегда могут думать по-крупному сами, но они все равно будут очень увлечены теми, кто это делает. Поэтому небольшое преувеличение никому не причинит вреда. Люди хотят верить в то, что кое-что есть самое большое, самое великое и самое зрелищное.

Я называю это правдивой гиперболой. Это невинная форма преувеличения – и очень эффективная форма продвижения.

Фред Трамп знал цену настоящей рекламе. Как молодой застройщик он регулярно рассылал пресс-релизы, продвигая свои последние проекты, иногда ссылаясь на себя как на «крупнейшего строителя Бруклина». Тяга Дональда к драматизму, вероятно, получила больше вдохновения от другого застройщика. Зекендорф нанял агента по печати и рекламе, чтобы поддерживать свое имя в газетах, лучше всего в историях, подчеркивающих его роскошный стиль жизни, или объявляющих о необычайных строительных планах, которые никогда не становились реальностью, как, например, аэропорты на вершинах зданий в Манхэттене. Как только Дональд начал пользоваться популярностью у прессы в конце семидесятых, некоторые репортеры называли его молодым Зекендорфом. Трамп был польщен, даже несмотря на то, что компания Зекендорфа в конечном итоге обанкротилась.

1 ноября 1976 года, читателям Таймс был представлен броский молодой застройщик, который нацелился на три больших проекта (хотя ни один из них не был на самом деле построен). Озаглавленная как «Дональд Трамп, промоутер недвижимости, строить имидж, покупая здания», эта история стала первой, проводящей параллель Трамп/Зекендорф. Написанная Джуди Клемесруд, общественным репортером, история описывала один день из жизни «нью-йоркского промоутера № 1 в сфере недвижимости в середине 1970-х». Десятки репортеров после Клемесруд узнают основную задачу того, как описывать Трампа. Как Баррет, один из его биографов, описал ее: «Он родился с незначительными возможностями относительно того, что Вы или я могли бы себе представить». Характеристика Таймс дала Трампу возможность рано почувствовать вкус того, как легко можно использовать средства массовой информации, чтобы отполировать свою репутацию. Клемесруд написала, что он окончил школу в Уортоне лучше всех, хотя это было неправдой. Характеристика Таймс также заметила, что Трамп назвал себя «стесняющимся своей известности». Но это был дар Трампа для саморекламы, который повергал в ужас ключевых застройщиков Нью-Йорка. Бароны недвижимости Манхэттена – семьи, такие как Рудин, Тишман, Фишер и Роуз, – видели лишь небольшую выгоду от появления своих имен в газетах. Трамп поразил их своим саморекламированием. «Он был аутсайдером в группе, – говорил Пол Голдбергер, архитектурный критик Таймс, – и никогда по-настоящему не стал центровым. Я думаю, что их раздражало то, как он преподносит себя в качестве самого важного и крупного строителя в Нью-Йорке».

Самый главный наставник Трампа в средствах массовой информации, так же как и по юридическим вопросам, бал Кон, сам по себе вечный ученик таблоидных сделок. Еще в тринадцать лет Кон вел колонку сплетен для Бронкс Хоум Ньюс, и, будучи еще подростком, он обучался искусству ведения дел с большими газетами у Леонарда Лионса, обозревателя Нью-Йорк пост. В двадцать лет Кон, к тому времени уже юрист, помогал завербовать легендарного обозревателя сплетен Уолтера Уинчелла для продвижения кампании сенатора Джозефа Маккарти против тех, кто сочувствовал коммунистам. К тому времени, как пересеклись пути Трампа и Кона, связи в массмедиа Кона включали издателей, таких как Си Ньюхаус, и другого человека, австралийца, чья экспансия на медиарынок Нью-Йорка изменила культуру СМИ города как раз в то время, когда молодой король рынка недвижимости искал способы создать бесплатную рекламу.

Передача сплетен была известной традицией в Нью-Йорке, но в начале семидесятых это искусство было почти потеряно. New Jork Daily Mirror закрылось в 1963 году, и с тем, как хриплый голос таблоида замолчал, Daile News и Пост стали менее привержены к непристойному материалу. Затем Руперт Мёрдок приехал в город. В 1976 году австралийский газетный магнат купил Пост, впоследствии либеральную газету со стремлением к интеллектуальности. Мёрдок привез персонал из его других изданий, чтобы придать The Post другую сознательность. Вскоре газета уже пестрела заголовками, цепляющими глаз: «Мальчик, проглотивший газ, взорвался», «Пятисотфунтовый сексуальный монстр на свободе», «Бабуля убита в своей розовой пижаме». Внутри газеты, Мёрдок создал целый лист, посвященный только сплетням – «Страница Шесть» – с фокусом на романтические шалости, ночные долгие прогулки и личные неблагонравные поступки. «Люди продают газету», – сказал новый редактор The Post, Роджер Вуд, и особенно люди из Нью-Йорка. Те дни, когда обозреватели сплетен держались за счет голливудских старлеток в трех тысячах миль от них, прошли. Сейчас «Страница Шесть» любовалась на медиакоролей, могущественных брокеров и даже на застройщиков недвижимости.

ЕСЛИ ТЫ НЕМНОГО ОТЛИЧАЕШЬСЯ ОТ ДРУГИХ ИЛИ ЕСЛИ ТЫ ДЕЛАЕШЬ ВЕЩИ, КОТОРЫЕ РАСЦЕНИВАЮТСЯ КАК ПРОТИВОРЕЧИВЫЕ ИЛИ ДЕРЗКИЕ, ПРЕССА НАПИШЕТ О ТЕБЕ. Я ВСЕГДА ВСЕ ДЕЛАЛ НЕМНОГО ПО-ДРУГОМУ.

Одним из первых и наиболее достоверных источников «Страницы Шесть» был Кон, который был в дружеских отношениях как с Мёрдоком, так и с Вудом. Клавдия Коэн, ранний репортер «Страницы Шесть», начала писать о вечеринках, которые устраивал Кон, перечисляя имена судей, которые присутствовали. Это приведет в ярость многих адвокатов. Не Кона. «Он любил это и начал приглашать меня освещать каждую вечеринку, которая у него была, – сказала Коэн. – Ему нравилось видеть свое имя на странице так сильно, что он также мог стать источником хороших историй. И никто не знал важных дел и секретов в Нью-Йорке больше Роя Кона». И у Кона был молодой друг, обладающий сильным желанием увидеть свое имя в газетах.

Учреждение журналистов насмехалось над переделанным The Post. Columbia Journalism Review назвала газету «силой зла». Но газета Мёрдока улетала с новостных прилавков, и конкуренты заметили это. По городу в Ньюс, Лиз Смит, обозреватель сплетен, которая до этого делала ставку на Голливуд, переключилась на нью-йоркскую элиту. Однажды, вспоминает Смит, она была в машине, направляясь на Парк-Авеню со своим другом Паркером Лэддом, когда Лэдд упомянул о новой сильной паре в городе, молодом строительном магнате и его светловолосой жене из Восточной Европы. Тогда впервые Смит услышала два имени, которые в один день станут неразрывно связаны с ней. Когда машина приблизилась к статуе «Командора» Корнелиуса Вандербилта, Лэдд спросил Смит: «Ты когда-нибудь встречалась с Иваной и Дональдом Трампами?»

В течение десятилетия в ежедневные задачи Трампа входил пересмотр всего, что было написано о нем за последние двадцать четыре часа. Подборка была составлена Нормой Фердерер – в течение двух десятилетий главным ассистентом Трампа, всегда находящейся на своем месте, – которая также передавала своему начальнику блокнот на спирали, содержащий запросы СМИ, с большинством из которых он справлялся самостоятельно. По мере того как росла его популярность, ежедневная стопка новостных страниц, имеющих отношение к Трампу, росла; но еще, он с приятным удивлением старался прочитать все, что было написано или сказано про него. Он довольно часто передавал положительные отрывки другим посещающим его журналистам как примеры того, как правильно это делать. Не имело значение то, насколько популярным он стал, ни одна публикация с добрым словом о Трампе не была настолько мала, чтобы остаться незамеченной. Трамп дал репортеру из журнала The Fortune копию The New York Construction News, в которой Трамп был назван «владельцем и застройщиком года».

Трамп также хранил и отрицательные истории. Когда репортер Wall Street Journal Нил Барски приехал на интервью, стол Трампа был покрыт серией статей, в которых Барски написал о финансовых трудностях застройщика. Трамп указал на магнитофон, стоящий среди разложенных статей, и сказал Барски, что у него есть три клятвенных признания от людей, которые говорили о том, что Барски распространяет слухи, будто у Трампа нехватка наличных денег. Трамп сообщил Барски, что он уже договорился с отличным адвокатом по вопросам клеветы по случаю следующей статьи Барски. Потом началось интервью.

Пока другие деловые магнаты прятались за публицистами и спикерами, которые держали репортеров на расстоянии как можно дольше, Трамп обычно лично отвечал на звонки в течение часов или минут. Для некоторых изданий постоянное наличие интереса Трампа пересекалось с раздражением. В один год, когда The Fortune собирало свой ежегодный список богатых бизнесменов, им пришлось назначить стажера, который бы справлялся с градом звонков от Трампа, который не был согласен с оценкой журналом его состояния.

Трамп унаследовал от своего отца связь с одним из наиболее влиятельных публицистов Нью-Йорка, Говардом Рубенштайном, который работал спикером для многих других выдающихся магнатов недвижимости. Рубенштайн быстро понял, что молодой Трамп не нуждается в помощи. Как только Трамп заявил о себе как о человеке, заинтересованном в медиакругах, практически все, что он и Ивана делали, признавалось заслуживающим внимания в прессе. Когда обозреватели сплетен Daily News Джордж Раш и Джоанна Моллой писали статью о том, что Трамп срезал линии подъемника в Аспене, у них было два источника для подтверждения инцидента, включая и сотрудника лыжного курорта. В тот день, когда статья вышла, Раш говорит, что услышал от злого Трампа: «Этого не было. Вся эта история полностью выдумка. Кто вам об этом рассказал? Кто бы он ни был, он все придумал. Передай ему, что я сказал, что он чертов лжец. Скажите, чтоб позвонил мне. Кто бы он ни был, у него нет яиц, потому что он знает, что я выбью это дерьмо из него».

Однажды летом Джим Брэди, ранний редактор «Страницы Шесть», услышал, что Дональду и Иване предоставили временное летнее членство в клубе в Ист-Гэмптоне, где они снимали дом. Трампы хотели стать постоянными членами, но Брэди узнал, что совет правления клуба никогда бы их не одобрил. Брэди перенес эту новость на «Страницу Шесть» и получил быстрый звонок от Трампа. «Он материл меня по-всякому словами из трех букв, – сказал Брэди. – Ты сукин сын. Ты запикаешь это. Ты запикаешь то. Я засужу тебя. Я засужу The Post. Я засужу Мёрдока. Я засужу любого».

Секунду спустя телефон зазвонил снова. Это был Кон. Ожидая следующую тираду, Брэди сказал Кону, что если они собираются подавать иск, то им следует звонить адвокату газеты. «Джим, Джим, Джим, – сказал Кон. – Не будет никакого судебного разбирательства. Дональду иногда нужно просто спустить пар. Таков Дональд. И мы приветствуем подобные вещи, но никто не собирается ни с кем судиться. Я просто говорю тебе, что никакого судебного разбирательства не будет». Никакого судебного разбирательства не было.

Трамп быстро сообразил, что некоторые журналисты таблоидов опубликуют статью, опираясь просто на «он так сказал»; он воспользовался этим в своих интересах, чтобы поддержать идеи, которые могли бы помочь его бизнесу. Среди длинных сказок, которыми он кормил таблоида, согласно бывшему исполнительному директору Организации Трампа Барбаре Рэс, была одна о том, что Белый дом принимает решение о том, чтобы переместить президентскую нью-йоркскую квартиру в «Плаза-Отель», которым владел Трамп. «У Дональда была способность получать напечатанным все, что бы он ни говорил, даже если это была далеко не самая полная или честная правда, – говорила Рэс. – Он был невероятно самоуверен, что очень важно. Он говорил то, что хотел сказать, и люди писали об этом и затем это становилось правдой. Было о нем то, что они называли большой ложью. Ты говоришь что-то несколько раз, и это становится правдой. И он настоящий мастер этого».

Трамп имел определенную сноровку в отмывании котировок или слухов под плащом анонимности. Если ему не хотелось связывать с чем-то свое имя, он убеждал репортеров адресовать утверждения «другу Трампа» или «официальному лицу, занимающему высокий пост в Организации Трампа». Спустя годы репортеры, незнакомые с Трампом, будут испытывать смущение, когда во время начального интервью он будет говорить что-то вроде «не для записи, но вы можете использовать это». «Он знал, как играть в эту игру, – говорил Джордж Раш. – Многие вещи приходили от «друга Дональда», и таким образом он говорил в третьем лице, о чем думал Дональд».

Некоторые репортеры осуждали желание таблоидов быть использованными. Марк Сингер, репортер в The New Yorker, который писал характеристику на Трампа в 1997 году, сказал, что Трамп использовал таблоиды как «его аппараты по созданию мифов». Но репортеры таблоидов говорили, что их читатели – и особенно ньюйоркеры с голубыми воротничками – обожали любое упоминание о Трампе. «Когда мы говорили, в частности, с иммигрантами, недавними иммигрантами, которые были читателями Daily News, они всегда хотели знать о Дональде Трампе, – сказал Раш. – Он олицетворял для них Американскую Мечту. Чрезмерные заметные расходы не являются чем-то плохим в Нью-Йорке для многих людей. То, что он делал, напоминало комикс. Я всегда чувствовал, будто Дональд есть в одной из этих шуток. Он знал, что он на самом верху, но это было то место, в котором ему хотелось находиться».

База фанатов Трампа была особенно сильной за пределами Манхэттена. «Ньюйоркеры очень приучены к акцентам, и у него был акцент внешнего района, – сказал Эд Коснер, бывший редактор Esquire, и The Daily News. – Хотя он и посещал Пенн, и тому подобные заведения, он говорил как парень, выросший в Квинсе, как раз то, чем он занимался, и я думаю, люди узнавали это в нем. Они не думали о том, что он был высокомерным парнем. Они думали, что он был обычным парнем, сделавшим кучу денег».

Впечатленные так же, как и фанаты Трампа, многие репортеры сделали вывод, что отдача всего внимания СМИ была больше для знаменитости, нежели для его поклонников. «Он был в буквальном смысле зависим от гласности и узнавания, – сказал бывший писатель для журнала The New York Джон Тэйлор. – Он принимал его, как всплеск дофамина в мозгу. Случалось, я заходил с ним в какое-нибудь здание или комнату, и Трамп вроде как задерживался и смотрел в комнату, и ждал, пока комната не заполнится людьми, и тогда он мог иметь этот момент узнаваемости, когда ты видишь, как люди оборачиваются и понимают, что это он… Он жил ради этих моментов».

Иногда выглядело так, будто узнавание было единственным, что имело значение. В 1988 году, когда Джеффри Бреслоу, один из ведущих изобретателей настольных игр в стране, посетил Башню Трампа, чтобы пристать к Трампу с игрой наподобие Монополии, которая будет названа в честь него, изобретатель был готов опуститься на пол, и применить все свои тактики и стратегии против человека, чей портрет затем будет на коробке Трамп: Игра. Но Трамп не был заинтересован ни в том, чтобы поиграть, ни даже в том, чтобы услышать детали игры. Он быстро взглянул на макет обложки коробки и сказал: «Мне нравится – что дальше?» А дальше последовали молниеносные переговоры, рекламная кампания и продажа около миллиона экземпляров. Трамп с радостью принялся за продажу игры, но не хотел принимать никакого участия в ее содержимом.

Фокус Трампа в том, чтобы его имя попадало на продукты, здания и новостные истории, заставили многих его топовых исполнителей, так же, как и репортеров, задуматься над тем, был ли он больше человеком, нежели публичной персоной. Он даст разрешение на личные интервью, в больничной палате в тот день, когда родилась его дочь Тиффани. На протяжении многих лет он будет звонить обозревателями и спрашивать об их оценке относительно его последней любовной победы, предпочтительно с номерным рейтингом по шкале от одного до десяти. «Куда бы ни повернулся Дональд Трамп, – говорил Сингер. ?– Он не особо замечает других людей вокруг. Иногда становится очень сложно определить (сколько) продвижения и рекламы… хороши для бизнеса и сколько требуется, чтобы заполнить пустоту внутри него».

Осенью 1984 года, Рой Кон заболел. Спустя год он вошел в госпиталь Национального института здоровья в Бесесде, Мэриленд, подозревая, что у него рак печени. Но он страдал от симптомов ВИЧ-инфекции. В то время как Кон сражался за свою жизнь, Трамп на какое-то время отстранился от своего друга. Трамп всегда знал, что Кон был гомосексуалистом. Кон был «неизменно с каким-нибудь симпатичным молодым человеком, – писал Трамп в своей первой книге. – Но Рой никогда не говорил об этом. Ему не нравился этот образ. Он полагал, что среднестатистический человек, являющийся гомосексуалистов, всегда являлся синонимом слабака». Если кто-либо поднимал вопрос о правах гомосексуалистом, Трамп замечал, «Рой всегда был первым, кто выступал против них».

Теперь же Кон, сражаясь в своей последней битве, был обижен последним предательством Трампа: «Я не могу поверить, что он поступает так со мной. Он ступает на тонкий лед». По мере того, как состояние Кона ухудшалось, его неэтичное поведение в качестве адвоката настигло его. Апелляционное подразделение Высшего суда штата Нью-Йорк обвинило его в «бесчестности, мошенничестве, обмане и неправильном предоставлении фактов». Многие знаменитости принялись защищать хороший характер Кона, включая и Трампа, который снова совершил разворот, вернувшись на сторону своего друга и пригласив его посетить Мар-а-Лаго.

В 1986 году Кон был исключен из коллегии адвокатов. «За всю сорокалетнюю практику представления интересов людей в суде, подобное неправомерное поведение непростительно», – объявил суд. Кон умер пять недель спустя. Ему было пятьдесят пять. Его друзья провели поминальную службу для него. Трамп тоже присутствовал, безмолвно стоя сзади.

«Моя сфера – это противоречие, – однажды сказал Кон. – Мой жесткий фронт – это мое самое большое достояние. Я не пишу вежливых писем». На протяжении его первых десятилетий в бизнесе, Трамп замусорил Нью-Йорк своей агрессивной корреспонденцией. Иногда написанная от руки, иногда напечатанная, обычно на особом с золотым теснением бланке для писем организации Трампа, письма ложились на письменные столы конкурентов и клеветников. Когда Трамп жаждал внимания массмедиа, он посылал копию письма избранным репортерам или обозревателям. Когда архитектурный критик журнала Nhe New Jork Картер Вайсман раскритиковал здание Трампа, Вайсман получил письмо, в котором назывался неудачником и безвкусным человеком, который носит вельветовые костюмы. Архитектурный критик The Times Голдбергер обнаружил, что его привычки одеваться были раскритикованы на «Странице Шесть», после того, как Голдберг отрицательно написал о планах Телевизионного города Трампа. Иногда Трамп избегал бланков компании, и просто отсылал копию обидной статьи, испещренную его критическими замечаниями автору. Когда обозреватель Таймс Гэйл Коллинс назвала Трампа «тысячником, столкнувшимся с финансовыми трудностями», он отправил ей колонку обратно с обведенным ее лицом. Рядом с ним Трамп написал: «Собачья Морда!»

Иногда одного письма было недостаточно – например, когда обидчик уже был мертв. В 1990 году журнал Forbes опубликовал статью, снизив состояние Трампа с 1,7 миллиарда долларов до 500 миллионов долларов. Владелец журнала, Малкольм Форбс, умер за несколько месяцев до этого от сердечного приступа в возрасте семидесяти лет, но Трамп полагал, что именно покойный издатель виноват в этой статье. Готовясь к изданию своей второй книги, Трамп: Как выжить на вершине, Трамп позвонил своему соавтору, Чарльзу Лирсену, с просьбой добавить несколько страниц о Форбсе. В телевизионном интервью несколько недель спустя Трамп сказал, что его книга будет «очень интересной по отношению к Форбсу. Не было ничего, чего я хотел бы рассказать, но после того, как (Форбс) провернул этот номер со мной, я посчитал, что я также должен это сделать». В книге, опубликованной позже в том году, Трамп раскритиковал Форбса за то, что он хранил свой гомосексуальный секрет. В социальных кругах элиты Нью-Йорка сексуальная ориентация Форбса была хорошо известна, но она была закрыта для общественности; он был женат на протяжении тридцати девяти лет и имел четырех сыновей после развода. Трамп написал, что это были «двойные стандарты», что Форбс «вел открытую жизнь гомосексуалиста – которую он имел полное право вести, – но ожидал, что СМИ и его знаменитые друзья станут прикрывать его». История о принижении дохода Трампа, писал он, было расплатой после того, как Трамп отказался позволить Форбсу привести двух несовершеннолетних молодых мужчин в бар в «Плаза-Отеле», которым владел Трамп.

В то время, как некоторые журналисты обнаружили себя в эпицентре вражды Трампа с прессой случайно или просто потому, что занимались своей работой, одно молодое демократическое издание активно привлекало гнев магната: журнал Spy, ядовитое, но неимоверно смешное ежемесячное издание, которое получало удовольствие от лопанья раздутых эго рейгановской эпохи. Основатели Spy, Курт Андерсон и Грэйдон Картер, по случайному совпадению, оба писали характеристики Трампа – Андерсон для журнала Таймс, Картер для GQ. Андерсон и Картер омновали The Spy в 1986 году с целью быть «умными, забавными, смешными. бесстрашными». Ежемесячное издание быстро заработало репутацию за колкий тон и креативные оскорбления. В Spy президент CBS был «карликовым миллионером», а вице-президент Дэн Квэйл «глухой светловолосый богатый белый парень, закинутый в воду намного глубже головы». Ни одна публичная фигура не была изображена так однозначно, как Трамп. Андерсон и Картер нацелились на Трампа потому, что он представлял собой то, для оскорбления чего их журнал и был создан: «показное хвастовство, дерзость и вульгарность Нью-Йорка в восьмидесятых».

В дебютном выпуске Spy Трамп был включен в список десяти ньюйоркеров, за которых больше всего стыдно. В следующем году, в первом списке Spy «ста наиболее раздражающих, вызывающих тревогу и отталкивающих людей, мест и вещей» Трамп занял третье место. В 1989 году, Spy объяснил, что Трамп стал настолько отталкивающим, что он советует «всем пересесть в другой самолет». В тот год Spy составил рейтинг ста людей, наиболее похожих на Трампа, или согласно их «Трампосчету». Персонал Spy создавал новые эпитеты, относящие к Трампу, внушительный список которых включал «хорошо откормленная проститутка», «дилетант, страдающий манией величия, владеющий шаттлом», и «безрадостный панк-миллионер». Одно оскорбление беспокоило Трампа больше, чем все остальные, хотя, не принимая в расчет журнал, придумавший его: «короткопалый невоспитанный человек». Вскоре, после того как Трамп: Искусство сделки была опубликована в 1987 году, Трамп отправил ее копию в офис Spy. На обложке книги Трамп обвел золотым маркером свои пальцы, очевидный укор предположению, что у него короткие конечности. Сотрудники Spy подумали, что, вероятно, Трамп имеет большее чувство самоиронии, чем они предписывали ему – пока они не открыли книгу. Там Трамп прикрепил написанную от руки записку, которая могла быть написана Коном: «Если ты ударишь меня, я ударю в ответ в сто раз сильнее».

Чем больше Spy ударял его, тем больше Трамп бил в ответ. Он сказал «Плейбою», что Spy – это «кусок мусора». Он постоянно угрожал подать на журнал в суд. Он сказал Лизе Смит из Ньюс, что Spy закроется через год; Spy приняли прогноз и добавили ежемесячное свойство: обратный отсчет до их собственного вымирания. «Он сделал все это похожим на летний спорт», – сказала бывший редактор Spy Сьюзан Моррисон. «Было так забавно потешаться над ним. Это было похоже на травлю медведя, потому что он отвечал и писал нам письма и называл неудачниками. Он был подарком, который не переставал дариться». Журнал не просто потешался над Трампом с помощью изобретенных эпитетов. Spy проверили факты финансовых заявлений Трампа, сделанных в Трамп: Искусство сделки, и в 1990 году включили его в свой шуточный эксперимент, «Самый дешевый мультимиллионер Америки». Журнал создал компанию – Национальный клиринговый дом Возмещения убытков – и, начиная с 1,11 доллара, отправляли чеки уменьшающейся суммы десяткам хорошо известных состоятельных людей. Когда Spy дошел до самого своего маленького чека на возврат средств – на тринадцать центов – только двое людей внесло их: Аднан Хашогги, оружейный барон и миллиардер из Саудовской Аравии, и Трамп. (Годы спустя, Сингер из Нью-Йоркера, кто стал целью Трампа после того, как написал о нем критическую характеристику, отправил почтой Трампу чек на 37,82 доллара, так же как шутку. Трамп внес его.)

Прогноз Трампа касательно закрытия Spy внезапно оказался правдивым; журнал резко развернулся в 1994 году, затем закрылся к лучшему в 1998 году. Хотя оскорбления Spy оставили долгое послевкусие. В течение многих лет Картер, который стал редактором Vanity Fair, периодически получал фотографии Трампа, вырванные из журналов и газет, отправленные Трампом, который обводил изображения своих рук золотым. Самое позднее, в апреле 2015 года, Трамп отправил картинку с прикрепленной запиской: «Видишь, не такие уж и короткие!» Картер отправил ее обратно со своей запиской: «Вообще-то, очень короткие».

В конце 1989 года кто-то отправил фотографию светловолосой модели по имени Марла Мэйплс в новостной отдел The New York Post с запиской, что женщина встречается с известным женатым бизнесменом. Мэйплс представляла собой небольшой интерес для таблоидов; она была вернувшаяся домой королева из Далтона, Джорджия, столицы ковров Америки, которая позировала для производителя керамической плитки и Дэльта Эирлайнс перед тем, как она приехала на Манхэттен и сняла квартиру-студию с арендной платой в 400 долларов в месяц в Челси, решительно настроенная заниматься тем же в большом городе. Но «Страница Шесть» опубликовала ее фотографию, с короткой таинственной заметкой, потому что пошел слух, что у модели интрижка с «деловым магнатом» – Дональд Трамп изменял Иване.

В новостном офисе The Post было сказано, что данная история непозволительна. Мёрдок продал журнал Питеру Каликову, застройщику недвижимости, который был дружен с Трампом. Сотрудник The Post как-то зашел в офис к Каликову и услышал, как Трамп по телефону ругает издателя за то, что в его понимании было отрицательным освещением. Когда это дошло и до Каликова, что некоторые из его репортеров преследуют слухи о супружеской неверности Трампа, он сказал Лу Колазуонно, руководящему редактору газеты: «Мы не можем развить эту историю». «Но почему нет?» – спросил редактор. «Пожалуйста, – сказал Каликов. – Меня дома будет ждать столько горя». Он объяснил, что его жена была близка с Иваной, и его газета просто не может быть той, которая предаст гласности проблемы по слухам в браке.

В ее домашнем офисе на Восточной тридцать восьмой улице Лиз Смит слышала те же сплетни. Смит регулярно писала о Трампах более десятилетия. Она общалась с парой, путешествуя с ними на их личном самолете, посещая их семейные годовщины, свадьбы, дни рождения. Когда Трамп навел новый блеск в Мар-а-Лаго, Смит провела выходные в усадьбе с группой подруг Иваны, включая и Барбару Уолтерс из канала АВС. Смит не делала секрета из ее дружбы, и, когда имя Дональда появлялось в ее колонках, оно часто препровождалось двумя словами: «мой приятель». Это могло беспокоить специалистов по этическим вопросам журнализма, но Смит объясняла это тем, что она была обозревателем сплетен, а не «коренным журналистом». В любом случае, Смит нравился Трамп. Когда они случайно встречались на вечеринках, он всегда обнимал ее, потом разворачивал лицом к другому человеку и говорил: «Она лучше всех! Не она ли лучше всех?» – действие, которое Смит всегда вгоняло в краску и немного милое, принимая во внимание фобию Трампа относительно микробов.

В 1990 году Смит позвонила Дональду и сказала ему, что повсюду ходит «сильная история» о его изменах Иване. Она пыталась уговорить его дать ей эксклюзив, предлагая напечатать его в той форме, которая не будет «слишком подстрекающей». Дональд не отрицал слухи, но он не был готов придавать их общественности. Спустя несколько недель Смит отправила Трампу письмо: «Отдай мне эту историю, или ты окажешься в месте, намного худшем, чем колонка Лиз Смит». Трамп так и не ответил.

В начале февраля в то время, как Смит сидела за своим столом, срочно составляя колонку, ей позвонила Ивана. Дональд был в Японии, чтобы посмотреть на бой Майка Тайсона и поговорить с японскими инвесторами о покупке «Плаза Отеля». Ивана пригласила Смит встретиться, и когда та приехала, Ивана была в слезах. Она рассказала Смит всю историю. Еще до того, как Ивана узнала об измене, Дональд сказал ей, что он потерял к ней сексуальный интерес, и даже серия пластических операций, которую она сделала недавно, не принесла изменений. Теперь, как и ее муж, Ивана не хотела предавать гласности эту любовную интригу. Она боялась, что, когда Трамп неизбежно уйдет, то он уведет с собой и таких друзей, как Смит и Барбара Уолтерс. Смит постаралась развеять страхи Иваны и убедить ее позвонить известному публицисту, Джону Сканлону. Они втроем разработали план. В пятницу, 9 февраля 1990 года, Смит отправила курьером свою колонку из квартиры своему редактору в Ньюс. Она прикрепила записку, наполовину шутливую: «После того как Дональд сойдет с борта самолета (из Японии) вечером в воскресенье, боюсь, что он убьет ее – или меня».

«Эксклюзив! Любовь на краю гибели» – заголовок во всю ширину первой страницы в воскресенье, рядом с улыбающейся фотографией Смит. История внизу имела немного деталей, но она сопровождалась биографией Дональда и хронологически расположенными событими за всю историю двенадцатилетнего брака с Иваной – полные две страницы были в распоряжении пары. «Брак Иваны и Трампа, кажется, находится на краю гибели, и внутренний источник сообщил, что адвокаты уже принялись за попытки разделить комплексные холдинги Трампа», – писала Смит.

Неясно, кого история взбесила больше: сотрудников The Post, которые хотели осветить ее, или Дональда. После того как история наконец-то всплыла наружу, Каликов дольше стоял на пути. Старомодная таблоидная война началась. Лишь спустя несколько месяцев редакторы Смит позволят ей писать о чем-либо другом. После того как газета привлекла армию репортеров к работе над историей, редактор объяснил Смит: «Если это не таблоидная история, тогда таблоидов не существует вовсе». На следующий день первая страница The Post кричала: «Разрыв». История внутри предлагала версию Дональда: он уже ушел от Иваны. Источник, описанный как «один близкий друг» Трампа, приводил это высказывание Дональда: «мне нравится Ивана, но мы отдаляемся друг от друга. Ее уровень высокомерия с годами вырос в плохую сторону». The Post сообщали, что больше всего разозлило Трампа даже не то, что его брачные дела предали огласке, а скорее одна фраза из истории Смит: «Мегазастройщик чуть, в прямом смысле слова, не получил апоплексический удар из-за одной статьи в газете, предполагающей, что Ивана – его партнер по бизнесу».

Февраль 1990 года был богат на новости. Нельсон Мандела был освобожден из тюрьмы. Дрексель Бурнхем Ламберт, основная инвестиционная банковская фирма Уолл Стрит, обанкротилась. Президент Джордж Х.?В. Буш поприветствовал нового президента Чехословакии, бывшего диссидента-драматурга Вацлава Гавела в Белом доме, после того, как развал Советской империи начал набирать обороты. Но в течение многих недель лишь одна история доминировала на первых страницах таблоидов: Дональд против Иваны. После размещения Манделы на обложке от 12 февраля, The Daily News размещала все, что касается Трампов на первую страницу на протяжении двенадцати дней. The Post же без перерыва запустила истории о Трампе на первую полосу в течение восьми дней. Одержимость национальной столицы СМИ распространилась на национальные публикации. Ни одна крупица новостей не была маленькой. Когда ЭйПи сообщила, что Трамп и Марла Мэйплз посещали одну и ту же церковь, первая страница The Post протрубила: «Они познакомились в церкви». Когда Трамп полетел в Мар-а-лаго на день рождения Иваны, это осветила Daily News; The Post вернула удар в тот же день с «Трампы делят Дворец, но в РАЗНЫХ ПОСТЕЛЯХ». The Daily News запустила голосование среди читателей в поддержку Дональда или Иваны и поместила отрезные карточки обоих в своем холле, и также позволила читателям позировать для фотографий рядом с их любимым Трампом. The Post сравнила данные Марлы и Иваны – возраст, рост, вес, размер одежды – под заголовком «Конец ленточки в битве красавиц». Daily News на следующий день включала таблицы, показывающие, кто из социальных кругов Нью-Йорка был на стороне Дональда или Иваны. У Дональда была Шер, Элтон Джон, Франк Синатра и «все в Атлантик-Сити», в то время как сторонники Иваны включали Кельвина Кляйна, Опру Уинфри, Принцессу Диану и «всех флористов Нью-Йорка». (Барбара Уолтерс относилась к маленькой группе «воздержавшихся» наряду с Джорджем и Барбарой Буш).

Сенсационные заголовки достигли своего апогея с первой страницей The Post от 13 февраля «Лучший секс в моей жизни», утверждение, предположительно высказанное Мэйплс по отношению к Дональду. Заголовок войдет в классику таблоидов. Билл Хофман, репортер The Post, известный своими историями о знаменитостях, написал статью после интервью с двумя друзьями Мэйпл из ее класса актерского мастерства. Женщины сказали, что они видели, как Трамп забирал Мэйплз после занятий, и что Марла рассказал им об их любовной интриге и об их сексуальной жизни. Он потребовал от них деталей, но женщина знали немногое. Не имело значения: Хофман имел тот самородок, который ему был нужен – цитату от неизвестного друга, в которой Марла сказала, что Трамп доставил ей «лучший секс в жизни».

Главный редактор The Post, Колазуонно, прочитал фразу на своем компьютере и уже знал, что поместит на первой странице на следующий день. Редакторы обсуждали, была ли эта история на самом деле правдой: действительно ли Марла сказала то, о чем The Post собиралась раструбить на первой полосе? Колазуонно не беспокоился об этом. «Ребята, этот заголовок защищен от обвинений в клевете, – сказал он. – Дональд никогда не пожалуется о подобном». Фоторедактор нашел идеальный снимок: Дональд улыбается как Чеширский кот. Под заголовком на первой странице The Post написала: «Мы всегда знали, что Дональд Трамп является тигром на корпоративных собраниях директоров, но теперь мы также знаем, что он дикий кот и в спальне».(Спустя несколько лет, когда Колазуонно стал редактором The Post, он неожиданно получил звонок от Трампа, включающий приглашение однажды встретиться за ланчем в «Плазе». Там, согласно словам Колазуонно, Трамп сказал редактору, что он отвезет его в Атлантик-Сити на выходные и «снимет парочку цыпочек», или же Колазуонно может сходить на игру Янки и посмотреть ее с трибуны владельца Джорджа Стейнбреннера. Трамп хотел, чтобы Колазуонно написал статью о том, что Трамп был кредитоспособен. «Взгляни, ходят много слухов, что я банкрот – все это чушь собачья», – сказал Трамп. Он хотел, чтобы Колазуонно написал историю, но редактор вместо этого предложил, чтобы его лучший деловой репортер взглянул на финансы Трампа. Трамп так и не согласился. Больше не было разговоров о поездке в Атлантик-Сити и на Стадион Янки.) На следующий день после того, как появился «Лучший секс», The Daile News ответила репортажем Смит о том, что Дональд был «приятно удивлен» заголовком, что отразилось в следующей Пост: «Трамп: Уволить Лиз Смит».

Неистовое освещение событий длилось месяцами, предоставляя Spy возможность добавлять в ее коллекцию больше эпитетов о Трампе: «бросающий жену силач из Атлантик-Сити» и «должник-прелюбодей». Дональд и Ивана в конечном итоге развелись, и в то время, пока Трамп был одиноким мужчиной в свои сорок с лишним, одна из его странных привычек сообщений в СМИ выплыла на свет. С самого начала своей деловой карьеры, Трамп иногда звонил репортерам, используя имя Джона Миллера, или, еще чаще, Джона Бэррона. (Увлечение Трампа этим именем длилось годами; когда он встречался с Марлой, пока еще был женат на Иване, он иногда использовал кодовое имя «Бэррон», когда он оставлял ей сообщения. И когда у Трампа и его третьей жены, Мелании, родился сын, они назвали его Бэррон.)

В 1991 году, молодой репортер в журнале People по имени Сью Карсвелл, позвонила в офис Трампа, чтобы попросить об интервью. Карсвел недавно передали газетную сенсацию Трамп/Марла/Ивана, и она звонила по поводу недавней истории Пост, утверждающей, что Трамп бросил Марлу ради итальянской модели Карлы Бруни. Спустя пять минут, Карсвел получила звонок от публициста Трампа, который представился как Джон Миллер. Миллер подтвердил историю Пост. Да, Трамп бросил Марлу, и у него целая стая красивых женщин, чтобы выбрать из них следующий объект любовного интереса. «Важно, что красивые женщины звонят ему все время», сказал Миллер. Он перечислил несколько имен, включая Мадонну. «Он назвал практически каждую сексуальную женщину Голливуда», – сказала Карсвелл. Кое-что в публицисте Трампа показалось репортеру странным. Его голос очень сильно напоминал Трампа. Удачно, Карсвелл записывала интервью. Она дала послушать его коллегам, которые согласились, что голос похож на Дональда. Затем она позвонила Марле и проиграла пленку. Мэйплс разрыдалась и подтвердила, что голос принадлежит Трампу.

Карсвелл была далеко не единственным репортером, которому дональд звонил под вымышленным именем. Обозреватель Daily News Линда Стаси сказала, что он однажды оставил ей голосовое сообщение как «анонимный жучок», который хотел, чтобы все узнали, что Трампа заметили встречающимся с моделями. Цитаты «Джона Бэррона» появлялись в журнале The New York, Washington Post и в The Times, где «Джон Бэррон» описывался как «вице-президент организации Трампа, показанный в статье на первой полосе за 1980 год. Бэррона также цитировали как «спикера Трампа», «уполномоченного Трампа» или «представителя Трампа». Хотя Трамп временами и отрицал звонки в качестве Джона Бэррона, он признал в 1990 году, что «я полагаю, что случайно мог использовать это имя». Некоторые репортеры нашли звонки от Миллера и Бэррона всего лишь шалостью, или небольшой странностью. Другие же думали, что звонки были беспокоящими или даже гадливыми, так как выглядело все, будто Бэррон испытывал удовольствие в описании того, какие известные женщины были привлечены сексуальностью Трампа. «Актрисы, – сказал Миллер во время своего звонка Карсвелл, – просто звонят увидеть, могут ли они пойти с ним на свидание». Мадонна «хотела пойти с ним на свидание». И Альтер эго Трампа хвастался, что в придачу к тому, что он живет с Мэйплс, Трамп имеет еще «трех других девушек».

По мере того, как таблоидные битвы набирали обороты, Трамп решил, что любая реклама и гласность хороши для бизнеса, но некоторые из его близких советников имели определенные сомнения. Давнишний сотрудник Трампа Барбара Рэс беспокоилась о том, что освещение в таблоидах личной жизни Дональда ударит по чистой прибыли организации. В день, когда появилась история «Лучший секс в моей жизни», Трамп принес The Post с гордостью, чтобы показать Рэс. «Люди на серьезных должностях в компании считали, что это ужасно, – сказала она. – Я имею в виду, что у него дома шестилетний ребенок. И есть еще двенадцатилетний, который уже может читать газеты. Я имею в виду, это было просто – мы думали, что это ужасно. А он считал, что это лучшая вещь в мире». (Позже Дональд-младший подрался за честь отца, ввязавшись в потасовку в школе Хилл, школе-интернате в Пенсильвании, после того как такой же, как и он, студент противостоял ему, размахивая колоритной газетной фотографией любовницы Дональда. Дональд-младший целый год не разговаривал с отцом. «Ты находишься в том окружении, когда каждый день видишь что-то на первой полосе газеты, ты получаешь лишь одну сторону истории, и это становится кампанией нападок», – вспоминал он.)

Но все же некоторые репортеры считали, что решение Трампа раздувать пламя вместо того, чтобы гасить угли, демонстрировало противоречащий здравому смыслу, подкованный в ведении СМИ гений. «Он понимал, что если ты полностью без стыда и обладаешь достаточной сноровкой, чтобы оборачивать вещи в свою пользу, не существует такой вещи, как плохая реклама, – говорил Тэйлор, бывший писатель для журнала The New York. – Эта ситуация с Марлой и Иваной была прекрасным примером; он смог повернуть ее так, как будто он непревзойденный мачо, которого преследовали эти светловолосые красавицы по всему городу». В тот день, когда появилась история «Лучший секс», Тэйлор проводил интервью с Трампом в его офисе. Его брак был под вопросом, тем не менее, он лично перезвонил Тэйлору спустя лишь несколько часов. Тэйлор приехал, прошел мимо галереи обложек журналов, изображающих Дональда Трампа, и обнаружил свой объект, сидящим за столом и как никогда расслабленным. Трамп вообще не выглядел обеспокоенным. Все, о чем он мог говорить, так это о том, сколько внимания прессы получило его и Иваны неминуемое расставание: «Я никогда не видел ничего подобного в моей жизни. И не думаю, что есть еще нечто подобное. Однажды в таблоидах эта история заняла восемь страниц. Даже Таймс об этом пишут… В одной газете над этой историей работает двенадцать репортеров».

Тэйлор заметил, что недавний развод режиссера Стивена Спилберга и актрисы Эми Ирвинг тоже создал много внимания в прессе, но Трамп безоговорочно отмел это сравнение, назвав это «чудом одного дня». Трамп назвал историю «Лучшего секса» «дешевой», но добавил, что он только что слышал, будто бы газету невозможно найти ни на одной новостной стойке во всем городе. Позже Тэйлор обронил, что недавно вернулся из Лондона. Трамп хотел узнать, как его развод играет за океаном: «Там тоже это вызвало большую шумиху? Слышал, там что-то вроде урагана».

История Тэйлора, названная «Трамп: Кирпич»[2], цитировало «одного уполномоченного Трампа» о том, как сенсационные сообщения таблоидов повлекли за собой ломящиеся от посетителей казино и забронированный полностью «Плаза-отель». Спустя несколько недель похожая цитата появилась в истории Wall Street Journal о решении Трампа вкладывать деньги в Атлантик-Сити. На этот раз, слова были не от анонимного источника, а от самого Трампа. Казино «Тадж-Махал» Трампа было близко к открытию, и со времени его развода и толкотни вокруг его освещения, персонал казино видел лишь плюсы в запросах СМИ, чтобы осветить его открытие. Трамп был доволен: «Развод никогда не может быть приятным, но с точки зрения ведения бизнеса он имел крайне положительный эффект».

Бизнес всегда был в центре жизни; Трамп перенял это у отца. Успех определялся – и создавался – в хорошей смеси репутации и имиджа; он выучил это у Роя Кона. Теперь Трамп добавил свой собственный ингредиент: как только он переместился из застройщика недвижимости до куда более широкого понимания бренда Трампа, он начал использовать свою знаменитость не только для строительства, но также, чтобы создать сеть предприятий в сфере азартных игр, спорте, конкурсах красоты, телевидении – любым способом, чтобы донести послание, что Трамп означает амбиции, богатство и отчетливо личное выражение успеха. Некоторые из его инициатив будут распадаться, а некоторые делать кучу денег, но ядром всех из них станет его личность, его тщательно выпестованный образ мастера сделки, его настойчивость, что он – и не персонал или корпорация, а именно он сам – был «чудотворцем», человеком с большими связями в высоких кругах. Все остальное служило этой идее – его связи с женщинами, банкиры, СМИ, широкая публика. Люди всегда спрашивали его, кто на самом деле настоящий Дональд Трамп – был ли напыщенный хвастливый миллиардер, которого он изображал в прессе на самом деле героем, созданным, чтобы повысить цену его бизнесу? Они не понимают, настаивал он. Он был именно тем, кого представлял публике: человеком дела, в нем для себя, в нем, чтобы выиграть. Он станет говорить в «правдивой гиперболе». Он станет крушить оппонентов. Он будет унижать «лузеров». Он будет предпочитать проводить время в офисе, нежели со своими женами или детьми. Он будет делать все, что от него требуется. И он будет играть в азартные игры, достигая теперь пределов Манхэттена, мрачный город на побережье в Нью-Джерси, который, как он полагал, он сможет переделать под свой собственный образ.