Пересекая мост

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Нью-Йорк был в отчаянии из-за нехватки наличных и опасности неплатежеспособности. В начале семидесятых город потерял более 250 000 рабочих мест, потроша даже налоговую базу после того, как выросла стоимость городских услуг. Пресс-секретарь президента Джеральда Форда Рон Нэссен сравнила зависимость города от федеральной помощи с «капризной дочерью, подсевшей на героин». Это было несчастное время для застройщиков. В 1971 году, в год, когда Дональд Трамп впервые переехал в Манхэттен, заполненность отелей составляла 62 процента, самая низкая цифра со времен Второй мировой войны. К 1975 году сокращения бюджета заставили город и штат заморозить новые проект строительства субсидируемых домов, что было ядром бизнеса семьи Трамп. В офисе своего отца на Z Авеню, Трамп испытывал непреодолимое желание отказаться от строительства базового жилья для семей среднего класса во внешних городках. Когда Фред Трамп расширял границы за территорию Бруклина, он это делал с целью купить дешевые участки у отчаявшихся продавцов в Калифорнии, Неваде, Огайо и Вирджинии. Дональд хотел чего-то большего. Он долго убеждал отца задействовать десятки миллионов долларов в виде долевого участия, которые тот накопил за более чем восемьдесят жилых домов, чтобы использовать их для инвестиций в Манхэттен, где бурлила жизнь. Дональд много времени провел, бродя сквозь городские постройки, примеряясь к размеру каждого здания, мечтая о том, что он мог бы сделать с каждым.

Фред Трамп осторожно относился к расходам Манхэттена, и к сложности строительства там, но Дональд не мог оторваться от места, которое притягивало его еще со времен детства. После того как Нью-Йорк был разрушен, он видел возможность, которая изменит его жизнь. Пенн Сентрал, железнодорожный гигант, шел ко дну. К 1970 году, в котором слушалось самое крупное дело о банкротстве с истории Соединенных Штатов, железная дорога съела 300 миллионов долларов экстренной финансовой помощи от пятидесяти трех банков. Сейчас, его кредиторы собирались покромсать Пенн Сентрал и продать ее наиболее лакомые кусочки, включая некоторые из последних больших открытых трактов Манхэттена – длинные ярды дороги в центре и в Верхнем Вест-Сайде. Попечительные лица банкротства железной дороги вызвали интерес от арабских шейхов, банковских финансистов до отдельных земельных разведчиков. Но некоторые участки были привлекательнее других. Пенн Сентрал владело четырьмя отреставрированными отелями в центре, которые уже очень давно канули в разруху. Многочисленные предложения были сделаны на некоторые из предметов собственности, но ветхий, населенный крысами Командор на Восточной Сорок Второй улице, прямо напротив Гранд Сентрал Терминал, не получил ни одного.

Трое из холдингов Пенн Сентрал захватили воображение Трампа: полоска Гудзонской прибрежной зоны, от Пятьдесят девятой до Семьдесят второй улицы; неиспользуемый ярд железной дороги на Тридцать четвертой улице; и «Командор», самый отвратительный отель, который, по мнению Трампа, был неоцененным драгоценным камнем. Летом 1974 года Трамп, начал свои увертюры вокруг собственности, сообщив The New York Times, что он планирует их купить более чем за 100 миллионов долларов. Хотя Таймс и называла его «основным строителем Нью-Йорка», у него все еще не было средств на покупку подобной недвижимости. Тем не менее он начал обхаживать человека, ответственного за продажу активов Пенн Сентрал. Трамп даже отправил ему телевизионный гарнитур в качестве рождественского подарка, доставленного шофером. Уполномоченный отказался от подарка. Трамп имел больше шансов на удачу, имея на руках репутацию своего отца. Дональд устроил встречу с железнодорожником и мэром Нью-Йорка Эйбом Бимом, давним другом своего отца. Бим протянул свои руки к обоим Трампам и произнес: «Чего бы ни хотели Дональд и Трамп, они всегда могут рассчитывать на мою поддержку».

Трамп был строительным неофитом, но он уже был специалистом в вопросах изменения взглядов своей оппозиции. Дэйвид Бергер, адвокат, представлявший интересы владельцев акций железной дороги, первоначально воспротивился продаже «Командора» Трампу, но в переломный момент переговоров Бергер внезапно начал поддерживать сделку с Трампом. Спустя несколько лет федеральные обвинители проводили расследование относительно того, что было ли внезапное изменение веления сердца Бергера связано с решением Трампа помочь Бергеру и присоединиться к несвязанному с ним иску на 100 миллионов долларов от нью-йоркских землевладельцев против девяти главных нефтяных компаний за фиксирование стоимости на отопительную нефть. Оба, и Трамп и Бергер, отрицали, что это была услуга за услугу.

В марте 1975 года судья по делам банкротства спросила, предоставили ли попечители Пенн Сентрал другим застройщикам, которые хотели железнодорожную землю, те же возможности, что и Трампу. Но, тем не менее, суду никогда не удастся доказать сделку, дающую Трампу опцион для застройки собственности на Тридцать четвертой улице, где он обсуждал строительство конференц-центра, фонды на строительство выделены из городского бюджета, и двадцати тысяч апартаментом, одним махом создавая империю, которая будет соперничать с той, что построил его отец. Элемент апартаментов быстро ушел из плана, но Трамп двигался вперед с идеей конференц-центра, используя ценные политические связи. В 1974 году он нанял Луизу Саншайн, впоследствии ставшую главным сборщиком средств для губернаторской кампании Хью Кэри, чтобы помочь ему убедить городских лидеров построить их собственный конференц-центр на железнодорожном участке, где Трамп имел теперь опцион. Дональд и его отец были преданными сторонниками Кэри, пожертвовав 135 000 долларов (в пересчете на 2016 год 390 000 долларов) на его кампанию, больше, чем кто-либо за исключением брата кандидата.

Дональд впервые познакомился с Саншайн после того, как Кэри избрали губернатором, Трамп подумал, что она могла бы раздобыть ему лицензированный автомобильный номер с его инициалами – в то время редкая привилегия. Он был прав. Каждое утро Дональд ездил из Манхэттена в Бруклин, тогда в лимузине кадиллак с личным шофером с Д Ж Т номерным знаком – его версией отцовского голубого кадиллака, с его номерным знаком Ф К Т. Саншайн стала одним из самых эффективных адвокатов молодого строителя. «Все думали, что Дональд нахальный жесткий парень», – говорила Саншайн. «Я была той, кто брал Дональда везде… не важно, кто там был, потому что они не знали Дональда. Я была фактором доверия к Дональду».

Трамп не стеснялся пользоваться политическими связями Саншайн. Он имел намерение купить Всемирный торговый центр, которым владело портовое Управление Нью-Йорка. Он попросил встретиться с его исполнительным директором, Питером Голдмарком, и за ланчем в кафе портового Управления на сорок третьем этаже торгового центра, Голдмарк давил на Трамп, чтобы узнать, на что будет похожа сделка. Трамп прилип к большинству. Как новый игрок в городе, Трамп был нежелательным кандидатом на покупку культовых башен, и многие другие застройщики уже выказали свой интерес в зданиях. Но шансы Трампа действительно испортились, когда он начал проверять на прочность свои связи. «Он угрожал: «Вы не продержитесь долго на своем посту, если губернатор Кэри решит, что вы не делаете должного, – вспоминал Голдмарк. – Вы должны знать, что у меня большой вес в Олбани». Трамп обронил имя Саншайн. «Как только он начал угрожать, я дал понять, что не хочу продолжать разговор, – сказал Голдмарк. – Он ожидал, что я начну трястись и дрожать». Трамп опроверг точку зрения Голдмарка, сказав: «Я никогда не говорю в подобном тоне».

В 1978?м году город решил построить свой конференц-центр на площадке Тридцать четвертой улицы, вследствие чего Трамп заявил, что его опцион на собственность предоставляет ему право на комиссию в размере более четырех миллионов долларов. Но он предложил снизить выплату, если город назовет учреждение Конференц-центр имени Фреда К. Трампа. Город рассматривал предложение, когда месяц спустя уполномоченный не пересмотрел контракт Трампа с Пенн Сентрал и не увидел, что его опцион в действительности давал ему право лишь на десять процентов от комиссии, которую он заявил. Город безоговорочно заплатил взнос в размере 833 000 долларов, когда покупал землю для Конференц-центра имени Джэйкоба К. Джэвитса. Трамп не стал опровергать это, но сказал: «Если бы кто-нибудь подошел ко мне достаточно тщательно, я бы снизил ставку моей комиссии без требования присоединить имя моего отца к зданию. Но они не стали этого делать».

Получение права перестроить отель «Командор» дало Трампу угол «Гранд-Сентрал», пришедший в упадок район, который, даже по его мнению, был ужасен. Преступность свирепствовала в Центре города, и все меньше и меньше пассажиров, добирающихся на работу на общественном транспорте, курсировали по линиям метро до Гранд-Сентрал. Здание Крайслер, достопримечательность района в стиле ар-деко, находилось через дорогу от «Командора», попадая под лишение права выкупа. Тексако, являвшееся его основным жильцом, последовало за другими крупными американскими компаниями и сбежало в предместья. Отель на 19 сотен комнат, один из крупнейших в Нью-Йорке, был бельмом на глазу, его бизнес был полностью уничтожен послевоенной сменой от роскошных поездов до аэропортов и автомагистралей между штатами. Когда он открылся в 1919 году, отель – названный в честь «Командора» Корнелиуса Вандербилта, воровского барона, ставшего одним из первых американских промышленных знаменитостей, – хвастался роскошным лобби, позже самой большой комнатой в Нью-Йорке, украшенной в стиле итальянского двора со встроенным крытым водопадом. В гостиной работники поместили обновленные цены на акции на стенах; другая комната могла похвастаться собственным оркестром.

Модернизация «Командора» собиралась стать масштабным предприятием. В отеле не было гаража. Его подвальные помещения, охваченные двумя линиями метро, не могли быть расширены. Комнаты были слишком ограниченны, чтобы быть переделанными в апартаменты, и им недоставало современных газовых и электрических линий. Комнаты оставались пустыми половину времени, и немногочисленные грязные витрины магазина включали сомнительный массажный салон с названием «Релаксация Плюс». («Никто никогда не знал, что этот Плюс означает», – шутил Трамп.) Эксперт по оценке недвижимости оценил, что здание стоит «стоимость самой земли за вычетом стоимости сноса здания» – другими словами, ничего. Теряя 1,5 миллиона долларов в год, отель было решено закрыть летом 1976 года, как раз в то время, когда город должен был принимать у себя Демократическую Национальную конвенцию в Мэдисон-Сквер-Гарден.

Фред Трамп очень сомневался в плане своего сына. Отец никогда не понимал притягательности Манхэттена, которая устанавливала самые высокие в мире цены на землю и представляла собой самую сильную головную боль застройщикам. «Покупка «Командора» в то время, когда даже здание Крайслер является предметом имущественного спора, – говорил он, «равносильно покупке места на Титанике». Но Дональд был непреклонен. «Я по природе оптимист, – говорил он, «и, честно говоря, я вижу проблемы города как большую возможность для себя. Из-за того, что я вырос в Квинсе, я верил, возможно, в нерациональной степени, что Манхэттен будет самым лучшим местом для жизни – центром мира». Несмотря на свои сомнения, Фред согласился, пообещав свой собственный капитал для успеха сына – ранний признак того, что, хотя сам отец и не был заинтересован в сделках на Манхэттене, он будет стоять за своего сына, помогая ему в ключевых моментах в годы становления карьеры Дональда. Фред также лично поддержит займы на строительство от Маньюфак через Ханновер Траст, гарантируя, что банкирам заплатят, даже если предприятие Дональда потерпит поражение.

Для достижения успеха плана Дональда, Пенн Сентрал должны были продать ему отель, бюрократия Нью-Йорка должна была подтвердить его проект и предоставить ему налоговую льготу, управляющая компания должна была присоединиться к нему в руководстве отелем, и банки должны были обеспечить его деньгами, чтобы оплатить все это. Дональд задабривал Хаятт сетью отелей, которой владела состоятельная семья Прицкер, для управления переделанного «Командора». Со времен открытия своего первого отеля рядом с аэропортом в Лос-Анджелесе, компания стала невероятно популярной, но отставала от своих соперников по одному ключевому фактору: у нее не было отелей в Нью-Йорке. Трамп начал наступление очарованием. Перед ланчем с Беном Ламбертом, инвестором в недвижимость, поддерживающим дружественные связи с Прицкерами, он прокатил потенциального партнера на своем лимузине (который был на самом деле взят в компании его отца). На заднее сиденье подложил наброски своих планов по реконструкции. Трамп предположил, что отель будет извлекать прибыль из резко сниженных налогов на недвижимость – заманчивое предложение, но то была сделка, которую он еще не обеспечил.

Трамп заигрывал с городом, продавцами и сетью отелей, выставляя их друг против друга, используя одного, чтобы воздействовать на сделку с другим. Он заверил участников переговоров от Пенн Сентрал, что у него уже есть твердая договоренность с Хаятт, когда у него ее не было, и железная дорога предоставила ему неограниченную эксклюзивную возможность купить собственность стоимостью в 10 миллионов долларов. У Трампа не было 250 000 долларов, которые ему были нужны, чтобы обеспечить этот опцион; его отец даже снабдил его деньгами, чтобы нанять архитектора. Но в мае 1975 года Трамп в любом случае созвал пресс-конференцию. После того как к нему присоединился сооснователь Хаятт Джей Прицкер, Трамп представил разработанные наброски перерождения «Командора»: четырнадцать сотен комнат, семьдесят тысяч квадратных футов торговой площади, ослепительный атриум в стиле Хаятт и стены из зеркального стекла, окружающие стальной каркас отеля. Трамп объявил, что у него есть подписанный контракт с Пенн Сентрал на покупку отеля. Он был подписан, но только им; ему еще следовало заплатить 250 000 долларов. Позже наступит страх дезориентации, которым он впоследствии станет хвастаться. Когда городской уполномоченный попросил доказательства контракта Пенн Сентрал, Трамп отправил то, что было похоже на соглашение с продавцами. Трамп позднее использовал конечное подтверждение города для того, чтобы подтолкнуть Хаятт к заключению сделки.

Теперь Трампу были нужны деньги. Без залога на возврат долга он старался изо всех сил убедить банки предоставить ему ссуду на строительство. После одного отказа Трамп хотел сдаться, сказав своему брокеру по вопросам недвижимости: «Давай просто возьмем эту сделку и засунем ее, сам знаешь куда». Но Трамп, воспитанный, наблюдая за тем, как его отец строит свою империю, основываясь на субсидируемых застройках, был спасен первой в Нью-Йорке налоговой льготой на коммерческую собственность. Корпорация городского развития – агентство, ставшее практически банкротом, основанное в 1968 году для строительства совмещенных жилых домов – могло сделать так, что собственность не подлежала обложению налогом. Оно могло купить отель за 1 доллар. А затем сдать в аренду его обратно Трампу и Хаятт на девяносто девять лет – соглашение, которое сэкономит проекту Трампа, по подсчетам, 400 миллионов долларов на последующие сорок лет. Саншайн помогла Трампу устроить встречу с председателем КГР Ричардом Рэвитчем, который вырос на строительном бизнесе. Отец Рэвитча, Сол, был основателем ЭйчАрЭйч Констракшн, которую Фред нанимал для строительства Трамп-Виллидж. Теперь Рэвитч убедился, что младший Трамп ведет свои дела по-другому. Дональд приехал, чтобы встретиться с Рэвитчем, и сказал, что он купил «Командор» и хочет переоборудовать его в «Гранд-Хаятт». «Я хочу, чтобы вы предоставили мне освобождение от налогов», – сказал Трамп.

Хаятт пойдет на пользу городу, ответил Рэвитч, но проект не подходит под налоговую льготу, потому что он будет успешен сам по себе. Трамп поднялся и повторил свою просьбу: «Я хочу освобождение». Затем Рэвитч вновь отказался поддержать эту идею. Трамп сказал: «Я сделаю так, чтобы вас уволили», – и вышел из офиса, сказал Рэвитч. (Трамп опроверг заявление Рэвитча и назвал его «высоко переоцененным человеком».) Соперничающие владельцы отелей согласились с Рэвитчем и выступили против того, что они называли полюбовной сделкой Трампа. Ассоциация отелей Нью-Йорка заявила, что ее члены платят более 50 миллионов долларов в год в качестве налогов на недвижимость, и спросила, почему дерзкий молодой застройщик, который не построил ни одного отеля и не вложил ни копейки своих денег, заслужил руку помощи.

За день до того, как самое влиятельное учреждение Нью-Йорка в сфере землепользования, Бюджетная комиссия, должна была проголосовать за освобождение от уплаты налогов, три законодателя Манхэттена созвали пресс-конференцию рядом с отелем, чтобы потребовать от города принять к рассмотрению лучшие варианты сделки. Когда политики закончили, Трамп, который появился, чтобы опровергнуть их аргументы, сказал репортерам, что если город не подтвердит свое согласие на помощь, он просто уйдет и «Командор» сгниет. Чтобы подчеркнуть то, насколько обветшалым будет «Командор» без него, Трамп направил рабочих заменить чистые панели, закрывающие окна отеля, на грязные куски дерева.

На самом деле другие инвесторы также были заинтересованы в отеле и предлагали реконструировать его, заплатить больше налогов и предоставить большую долю доходов городу, чем Трамп. Но альтернативные предложения были отвергнуты в связи с контрактом Трампа с Пенн Сентрал – даже несмотря на то, что сделка была даже еще не подписана и не скреплена печатями.

В конечном итоге, купленный опцион Трампа, энергия, политические связи и обещания разделить прибыль склонили отчаявшийся город на его сторону. Спустя несколько недель после того, как последние туристы покинули «Командор», Бюджетная комиссия согласилась отказаться от налога на недвижимость, поскольку проект Трампа велся как «первоклассный» отель. Трамп сделал круг почета в Таймс, хвастаясь своей «финансовой креативностью», сделав на скорую руку налоговые скидки и объяснив разницу между успехом его отца и его собственными амбициями на Манхэттене: «Мой отец знал Бруклин очень хорошо, и он знал Квинс очень хорошо. Но сейчас эти характеристики закончены». Трамп доказывал Таймс, что он стоит «больше 200 миллионов долларов», хотя годом ранее участники переговоров от Пенн Сентрал оценили холдинги семьи Трамп в 25 миллионов долларов, которые полностью находились под контролем Фреда. В декабре 1976 года, спустя месяц после того, как статья была опубликована, Фред открыл восемь трастовых фондов для своих детей и внуков и перевел по одному миллиону долларов на каждый. В течение последующих пяти лет Трамп получит прибыли около 440 тысяч долларов только из этого трастового фонда.

Несмотря на победу в битве за «Командор», Трамп все еще имел зуб на тех, кто противостоял ему. Спустя пять лет после спорной встречи Рэвитча и Трампа советник Метрополиан Транспортэйшн Ауторити, крупной транспортной компании, в которой Рэвитч стал председателем, сказал ему, что звонит поверенный бульдог Трампа, Рой Кон. Кон сообщил Рэвитчу, что Трамп хочет, чтобы МТА выделила бюджетные средства для того, чтобы соединить «Командор» с Сорок второй улицей станцией метро. Рэвитч отказался. На следующее утро мэр Эд Коч позвонил ему и спросил: «Что ты сделал Дональду Трампу? Он хочет, чтобы я тебя уволил». Рэвитч указал на то, что мэр уже и так знал: он был назначен губернатором. Он остался на работе.

В 1977 году, пока Трамп боролся за ссуды, Нью-Йорк все больше погружался в упадок. Его финансовый кризис становился все серьезнее. Серийный убийца, известный как Сын Сэма, терроризировал город. В время июльского периода сильной жары, историческое затмение окутало город, навлекая за собой опустошительные пожары, расстрел витрин и многочисленные аресты. Но реальная угроза для Трампа была менее очевидна. Мэр Бим, старый друг Фреда Трампа и могущественный сторонник проекта Дональда, проиграл свою избирательную кампанию Кочу, гласному противнику политического кумовства и щедрости. Налоговая скидка Трампа внезапно оказалась под угрозой. Но он был спасен в очередной раз, когда нашел ключевого союзника в лице Стэнли Фридмана, общительного заместителя мэра Бима. Со своей козлиной бородкой и навечно застрявшей между зубов сигарой Тиамо Торо, Фридман представлял собой голливудскую карикатуру на дельца из большого города.

Его ДНК было чистым Нью-Йорком. Он вырос в Бронксе, будучи сыном таксиста по имени Мо, позже посещал общественную школу, городской колледж, и Юридическую школу Бруклина. В Трампе Фридман увидел другого парня из внешних городков, пытающегося найти себя в Манхэттене, где они могли бы пересечься в таких горячих общественных точках, как Ле Клуб и Максвелл Плам.

Во время заключительных недель Бима в 1977 году, Фридман лихорадочно работал во время встреч-марафонов, чтобы скрепить сделку по «Командору». К тому моменту, как Бим покинул офис, сделка по отелю Трампа, поддерживаемая налогоплательщиками, уже стала практически пуленепробиваемой – и Фридман нашел новую работу, в юридической конторе Роя Кона. «Гранд-Сентрал превращался в Таймс-Сквер – мертвый район по соседству», – сказал Фридман. «Не считаясь с тем, чьи деньги он собирался использовать – города, свои собственные, Хаятта – он собирался взять захудалое здание и сделать из него первоклассный проект. Это было первым серьезным проектом, сделанным в городе за многие годы».

Трамп не пересек мост только лишь для того, чтобы построить бизнес. Он также хотел и манхэттенской жизни. Теперь он жил в трехкомнатной квартире в Фениксе на Восточной шестьдесят пятой улице, в миле от «Командора». Когда Майк Скадрон, его друг по Нью-йоркской военной академии, посетил его, он был поражен роскошной меблировкой апартаментов, – зеркальная стена, ковер с длинным ворсом, стеклянный журнальный столик, разработанные для «Командора». Внимание Трампа было направлено на то, чтобы сделать квартиру соответствующей для большого города. Он сказал Скадрону, что собирается превзойти успех отца, завоевав Манхэттен, где Фред никогда не положил ни единого кирпича. В другой раз, в офисе на Z Авеню, Скадрон видел, как отец и сын энергично брались за дело, «говоря мимо друг друга. Они могли находиться в разных комнатах. Дональду требовалось доказать что-то». Но вернувшись в апартаменты Дональда, еще один предмет появился на обозрении: фотография новой девушки Трампа.

История о том, как познакомились Трамп и Ивана Зельничкова Винклмэйр, имеет две версии. Трамп вспоминал, что они увидели друг друга во время летних Олимпийских игр в Монреале в 1976 году. Ивана, согласно официальной истории, была участницей лыжной команды Чехии в 1972 году в Саппоро, Япония. Оба Трампа подтвердили это. Позже Трамп написал, что Ивана была запасной участницей олимпийской команды. Но когда журнал The Spy провел интервью с секретарем чешского олимпийского комитета, он сказал, что в их записях нет данных о таком человеке.

Более популярной историей о том, как познакомилась пара, является то, что Трамп представил себя Иване в очереди у входа в Максвел Плам, невероятный бар Уорнера Лероя для одиноких людей Ист-Сайда, наполненный лампами Тиффани и увенчанный потолком из нержавеющего стекла. Находясь в Нью-Йорке для рекламы Олимпийских игр с помощью модного показа, Ивана стояла со своими друзьями, ожидая очереди попасть в клуб, когда Трамп тронул ее за плечо, сказал ей, что знает владельца и что он может провести их внутрь. Они зашли. Трамп оплатил все ночные развлечения, быстро препроводил девушек в отель, и на следующий день продолжил очаровывать Ивану, прислав ей три десятка роз.

Иванка, выросшая в Чехословакии во время коммунистического режима, была единственным ребенком, моделью, которая иммигрировала в Канаду перед тем, как приехать в Штаты. Как только она начала встречаться с Трампом, ее жизненная история стала настолько же пронизанной превосходными качествами и враньем Трампа, как и его объекты собственности. Ивана была «одной из лучших моделей в Канаде», писал Трамп. Она работала моделью в универмагах Монреаля и позировала для мехов. Она также была замужем, недолго, за Альфредом Винкмэйром, австрийским лыжником. Но этот брак исчез из официального рассказа, пройдя незамеченным в ее мемуарах 1995 года, Лучшее еще впереди: Как справиться с разводом и снова начать наслаждаться жизнью. Винкмэйр помог Иване переехать на запад, и брак распался сразу же после этого.

В тридцать лет Трамп уже был готов остепениться. Брак его родителей был для него примером. «Чтобы мужчина был успешным, ему необходима поддержка дома, такая, которую получал мой отец от моей матери, а не такая, что постоянно ноет и скулит», – говорил Трамп. Ивана, такая же иммигрантка, как и его мать, полностью подходила под все требования. «Я нашел комбинацию красоты и ума практически невероятной», – сказал он. «Как и большинство мужчин, я был научен Голливудом, что одна женщина не может сочетать в себе и то и другое». Ивана видела Трампа как «просто милого, как и все американцы, парня, высокого и смышленого, с кучей энергии: очень умного и очень привлекательного». Она определяла Трампа тем, что ему еще предстояло достигнуть. Он «не был знаменит», и он «не был баснословно богат».

В канун Нового 1976 года, Трамп сделал предложение Иване, позже подарив ей кольцо от Тиффани с брильянтом в три карата. Но перед тем, как свадьба могла состояться, спустя меньше года после их знакомства, был брачный контракт – в конечном итоге, в количестве четырех или пяти пунктов. Переговоры между Трампом и Иваной – Рой Кон настаивал на том, чтобы Трамп начал брачную жизнь с кодифицированных финансовых договоренностей, – ставших частью узора, который станет определять трампизм: хвастовство богатством и влиянием, выставление на всеобщее обозрение обид, драматические битвы, развернувшиеся в колонках сплетен и залах суда. Брак начнется – и позже разрушится – под аккомпанемент адвокатов. Кон вел переговоры по брачному договору, который был подписан за две недели до свадьбы. Ивана была представлена адвокатом, которого ей порекомендовал Кон. Во время сессии переговоров в доме Кона Кон был лишь в банном халате. Ивана уже была готова подписать сделку, но заупрямилась, когда узнала о предложении Кона призвать ее к возврату всех подарков Дональда в случае развода. В ответ на ее гнев, Кон добавил устное заявление, что вся одежда и подарки останутся у нее. С согласия Трампа кон также добавил резервный фонд «черного дня» суммой в 100 000 долларов; Ивана могла начать использовать его спустя месяц после свадьбы.

Как раз в то время, когда Кон помогал Дональду и Иване организовать их свадьбу, он вел их через любящую наслаждения, полную наркотиков диско-сцену конца семидесятых. Несмотря на то что он лелеял свою репутацию как трезвенника, Дональд любил бывать в ночной смеси громких имен и красивых женщин. В апреле 1977 года Трамп и Ивана пошли на вечер открытия Студии 54, клуба центра города, который станет легендарным домом движения диско. Владельцы Сив Рубель и Ян Шрэгер рассчитывали на совет Кона как юриста, и он, в свою очередь, служил неофициальным привратником, провожая богатых и знаменитых мимо толпы отчаянных любителей ночной жизни, пытающихся попасть на вечеринку с подобными Энди Уорхоллу, Лайзе Миннелли, Труману Капоте, Марго Хемингуэй и Дэвиду Боуи. Кон также использовал свои возможности, чтобы добиться доступа для группы молодых гомосексуалистов; хотя Кон всегда утверждал, что он правильный, его друзьям было виднее. (Несмотря на свою сексуальную ориентацию, Кон оставался строго антигомосексуальным в политических вопросах; когда его попросили представлять интересы учителя, уволенного за гомосексуализм, Кон отказался, сказав группе гомосексуальных активистов, что «учителя-гомосексуалисты являются серьезной угрозой для наших детей; они не должны загрязнять собой школы Америки».)

Трамп стал постоянным посетителем клуба и позже вспоминал увиденные «вещи, которых я после этого не видел до сегодняшнего дня. Я видел пьяных супермоделей, известных супермоделей, напивающихся на кушетке посередине комнаты. Их было семеро, и каждая из них была с разным парнем. И все происходило посередине комнаты. То, что сегодня не могло бы произойти из-за проблем смертности».

В субботу перед Пасхой Дональда и Ивану поженил преподобный Норман Винсент Пил – автор мотивационного бестселлера 1952 года Сила позитивного мышления, столпа американской культуры самопомощи, и пастора Мраморной коллегиальной реформистской церкви, которую родители Дональда время от времени посещали. Пил был единственным человеком после его отца, которого Дональд называл наставником (он сознательно не использовал этот термин по отношению к Кону, настаивая, что адвокат был «просто адвокат, очень хороший адвокат»). Пил «давал лучшие проповеди; он был невероятным публичным оратором», говорил Трамп. «Он считал меня своим лучшим учеником». Родители Трампа впервые взяли его с собой послушать проповеди Пила в 1950?х годах, когда священник был на пике своей славы, с колонкой в газете и радиошоу, которое слушало миллионы. «Я знаю, что с Божьей помощью я смогу продавать пылесосы», – однажды сказал Пил, перспектива, которая предназначалась предпринимателям, включая Фреда Трампа и его сына. После того как Дональда коснулся успех, Пил предсказал, что Дональд станет «величайшим строителем нашего времени». Трамп, в свою очередь, предписывал Пилу, что тот научил его думать только о лучшем исходе ради победы: «Разум может преодолеть любые препятствия. Я никогда не думаю о плохом».

Свадебное торжество Дональда и Иваны было проведено в Клубе 21, бывшем баре, в котором незаконно торговали спиртным, известном своей звездной клиентурой. Около двух сотен людей посетили его, включая мэра Бима, Кона, многих политиков и адвокатов Трампа. И только один член семьи Иваны, ее отец Милош, был со стороны невесты.

ЛУЧШЕЕ ЕЩЕ ВПЕРЕДИ: КАК СПРАВИТЬСЯ С РАЗВОДОМ И СНОВА НАЧАТЬ НАСЛАЖДАТЬСЯ ЖИЗНЬЮ.

31 декабря 1977 года, спустя год после помолвки, Ивана родила Дональда Джона Трампа-младшего, первого из их троих детей. Иванка появилась в 1981?м и Эрик в 1984?м. Новая семья переехала в восьмикомнатные апартаменты в доме номер 800 на Пятой авеню, украшенные современными секционными материалами и лишь с небольшой долей избытка, что впоследствии станет отличительной чертой стиля Трампа. Позже они предложат репортерам соблазнительное позирование перед камерами ослепительной модели и ребячливого генератора в сфере недвижимости. «Он заходил в комнату, переполненную людьми, и каждый смотрел на него», – говорил Стэнли Фридман. «Весь мир вращался вокруг Дональда. Он всегда был тем, кто говорит с тобой, и в этот момент смотрит через плечо в ожидании следующего человека. Всегда работающий… Он всегда искал следующую сделку, он всегда искал чего-то следующего».

Что-то следующее всегда требовало больше работы, чем быть отцом. Как обычно поступал его отец, так же и Дональд видел своих детей преимущественно в офисе, где им всегда были рады. «Я всегда здесь для моих детей, когда они нуждаются во мне, – говорил он, – в наше время это не всегда означает толкать впереди себя коляску на протяжении двух часов по Пятой Авеню». Трамп «не знал, что делать с детьми, когда они были маленькие, – говорила Ивана. – Он любил их, он их целовал и держал их на руках, но потом передавал мне, потому что не знал, что с ними делать». Дети будут смотреть назад в свое детство с твердой уверенностью в любви своего отца и определенной тоской о его приоритетах. «Это не был вид отношений отца и сына вроде: «Эй, сынок, пойдем поиграем в мяч на заднем дворе», – вспоминал Дональд-младший. – Это было: «Эй, ты пришел из школы, спускайся в офис». Поэтому я сидел в его офисе, играл грузовиками на полу его офиса, играл в «кошелек или жизнь» в его офисе. Таким образом, я проводил с ним много времени, и это было на его условиях… Он никогда от нас не прятался, никогда не избегал нас, но все было на его условиях. Вы знаете, это было похоже на то, как он ведет дела».

Трамп быстро добавил Ивану к своему исполнительному персоналу, предоставив ей возможность работать в качестве вице-президента по осмотру внутреннего дизайна в «Командоре», позже в «Башне Трампа», отеле «Плаза» и одном из казино Дональда в Атлантик-Сити. «Это было неслыханно для бизнесмена в тех кругах, предоставлять своей жене, своей новой жене, тому, кто не провел хоть сколько-нибудь времени, осматриваясь, такие серьезные обязанности, – сказала Никки Хаскелл, подруга обоих Трампов. – Многие богатые мужчины не разрешали своим женам приходить к ним в офис. Многие женщины не знали, чем занимаются их мужья».

«Дональд и Ивана были слеплены из одного теста, – говорила Луиз Саншайн. – Они относились к одному типу людей – очень-очень решительные, целеустремленные, очень жесткие… они очень усиливали друг друга и были очень похожи, крайне похожи. Было очень сложно воспринимать их по отдельности. Возможно, они появились из одной яйцеклетки».

На стройплощадке «Командора» Ивана часто спорила с бригадирами. Но когда работа натыкалась на препятствия, Дональд обычно винил своих менеджера проекта или ассистентов – а не свою жену. «Командор» был трудоемкой работой; массивный двадцатишестиэтажный ремонт был более сложным, чем все, чего достиг его отец. После того как бригада по сносу зданий приступила к работе в мае 1978 года, они обнаружили условия, намного худшие, чем те, которых они ожидали. Бездомный мужчина въехал в теплую населенную вшами бойлерную. Стальная рама, на которой Трамп планировал строительство, была ржавой и сломанной. В подвалы рабочие выпустили кошек для отлова орды крыс размером со слонов; кошки погибли, а крысы выжили. Расходы вскоре начали стремительно расти. Двадцать шесть этажей фасадной каменной кладки должны были быть задекорированы зеркальным стеклом. Целые этажи должны были быть разгромлены. Поставщики и подрядчики стремились получить деньги. Когда Барбара Рэс, помощник менеджера проекта в HRH Construction, которую Трамп нанял вести работы, приехала на стройплощадку, ее начальник вручил ей контракт и проинструктировал ее убедиться, что каждая секунда работы была отслежена и оплачена: «Прочитайте это и узнайте то… Эти люди убьют вас. Ведите записи всего».

Руководя своим первым проектом, Трамп был «очень дерзкий и невероятно самоуверенный», – сказала Рэс в то же самое время. Многие его решения поражали опытных строительных рабочих своим дилетантством. Архитекторы и подрядчики боялись спорить с ним, создавая то, что Рэс назвала «смертельная комбинация:… агрессивный и властный человек во главе, который к тому же и неопытен». В то время, как на него смотрели его кредиторы, Трамп искал способы экономить. Он полагал, что сможет окупить несколько долларов, спасая старые трубы и сталь «Командора». Импульс был точно скопирован с его отца, легендарного скряги, который однажды хвастался, что сэкономил 13 000 долларов за один день, убедив подрядчика сбить цену за покраску тринадцати тысяч апартаментов на один доллар за каждый. Попытка Дональда сыграла против него. Профсоюзные рабочие провели много часов, распыляя краску соответственно кодам на каждый металлический объект – красный цвет для мусора, зеленый оставить – затормозив строительство до черепашьей скорости.

В качестве своего архитектора Трамп нанял Дэра Скутта, восходящую звезду модернистского дизайна Нью-Йорка, который постоянно курил трубку. После их первой встречи, в вечер пятницы в Максвелл Плам, Трамп пригласил Скутта к себе в апартаменты. Как и Трамп, Скутт имел свою собственную смесь чудачеств, продиктованных его эго, – он сменил свое первое имя с Дональда на немецкое слово для обозначения определенного артикля «the». Он был раздражен «чрезвычайно агрессивной» техникой продаж Трампа и его склонностью к преувеличениям. Но все же он подпитывался энергией от непрекращающихся запросов Трампа. «Он не видел ничего плохого в том, чтобы позвонить мне в семь утра в воскресенье и сказать: «У меня идея. Увидимся в офисе через сорок минут», – говорил Скутт. – И я всегда еду».

Модернизированный «Гранд-Хаятт» был открыт 25 сентября 1980 года, спустя шесть лет после того, как Трамп впервые нацелился на «Командора». Первоначально разработанный для обслуживания путешественников среднего класса, отель на четырнадцать сотен комнат показывал разумную роскошь с латунными светильниками, и цена за номер теперь начиналась от 115 долларов за ночь (по ценам 2016 года 330 долларов). Чтобы отпраздновать свое открытие, «Гранд-Хаятт» устроил звездную вечеринку в бальном зале, которую посетили губернатор, мэр, бывший мэр, Кон и другие, входящие в нью-йоркскую элиту работы с недвижимостью. «Гранд-Хаятт» покажет экземпляр стиля застройки Трампа: щедрые налоговые льготы, задействование интересов конкурирующих сторон друг против друга и здоровенная доза финансовой наглости и ловкости рук. Трамп заявил, что отель даст толчок близлежащим районам Гранд-Сентрал и возвестит новую эру гламура для Манхэттена. Трамп сказал, что проект изменил его жизнь: «Если бы я в конечном итоге не убедил город выбрать мою площадь на Западной тридцать четвертой улице для его конференц-центра и затем не принялся бы за разработку «Гранд-Хаятт», я бы, вероятнее всего, вернулся в Бруклин и сегодня бы собирал арендную плату».

Судьба, которую Трамп предрек для близлежащих районов, так никогда и не свершилась. К тому времени, как команды впервые начали работать над «Командором», десятки других офисных, квартирных и отельных проектов уже разрабатывались в окрестных кварталах – без поддержки со стороны правительства, по мнению Трампа, которая была необходима для того, чтобы заставить что-либо происходить в унылом районе. Теперь, когда посетители отеля начали появляться в большом количестве, он крепко ухватился за одну из тех немногих уступок, которые он сделал, чтобы получить налоговую льготу. В 1987 году Трамп сказал своим бухгалтерам изменить их способы ведения отчетности, ограничив количество средств, которые сделка «Гранд-Хаятт» о разделении доходов предоставляла городскому правительству. Когда главный налоговый финансовый города, Карен Берштейн, пересмотрела записи отеля, она обнаружила, что «аномальные» практики бухгалтерского учета обманули город на миллионы долларов в виде налогов. Спрошенный спустя несколько лет об этом Трамп сказал, что он не помнит никакого расследования на этот счет.

За годы, последовавшие за этими событиями, Трамп станет часто препираться с управляющей семьей Хаятт, включая и грязные иски – встречные иски, которые закончились тем, что Прицкеры согласились в 1995 году выплатить 25 миллионов долларов за реновацию. Воюя против тяжелых долгов, полученных в связи с расширением своей империи, Трамп в конечном итоге продал свою половину «Хаятт» семье в 1996 году, закончив свое вмешательство в проект, который начал его карьеру. Трамп оставил себе примерно 25 миллионов долларов из 142 миллионов долларов цены продажи, но большая часть из этих денег уйдет на выплату миллиардов, которые задолжали его бизнесы, включая и те миллионы, которые Трамп гарантировал лично.

В те дни трамп и Саншайн кружились вокруг Манхэттена на заднем сиденье лимузина Трампа, выискивая потенциальные проекты. Однажды они проезжали мимо флагмана Бонвит Тэллер на Пятой авеню, престижного женского универсального магазина, переживающего тяжелые времена. «О, мне нравится это место, давай выясним, кто им владеет, давай разнесем это здание», – сказал Трамп. Это, решил Трамп, будет местом для проекта с его подписью, «Башни Трампа», сверкающее заявление на самом волшебном бульваре Нью-Йорка. Саншайн привела Дональда к владельцу контрольного пакета акций Дженеско, конгломерату, владеющему арендой Бонвит Тэллер. В ноябре 1978 года он обеспечил, без денег, опцион, позволяющий ему выкупить аренду за 25 миллионов долларов – бесплатный выстрел по одному из ключевых районов Манхэттена. Когда конкурирующие застройщики узнали о сделке и предложили лучшую цену, Трамп принялся защищаться, угрожая походом в суд, если доверительные собственники не станут считаться с его словом.

Теперь Трамп контролировал аренду здания, которое он называл «лучшим расположением в мире» – но ему требовалось еще две части: землю под ним, которой владел страховой гигант Эквитабл, и права на воздух над зданием, который контролировался Тиффани & Ко, легендарным ювелиром, что главное здание находилось по соседству, где Одри Хэпбёрн разглядывала витрины в Завтраке у Тиффани, и где Трамп купил Иване ее бриллиантовое кольцо на помолвку. После того, как «Гранд-Хаятт» был построен и открыт, Трампу не было нужды больше воевать за ссуды. Чейс Манхэттен предоставил ему бюджетные средства на покрытие прав над и под Бонвит Тэллер, плюс более чем 100 миллионов долларов на строительство. Трамп уговорил Эквитабл, одного из своих заемщиков для «Гранд-Хаятт», продать ему землю в обмен на пятидесятипроцентную долю в проекте.

Дер Скутт опять выступал в качестве архитектора и сделал наброски поразительного здания с гранями, похожими на зубья пилы, напоминающего лестничный пролет сбоку. Квартиры на верхних этажах «Башни Трампа» будут иметь два вида на город, вполне рационально для Трампа, чтобы назначить более высокие цены. Архитектурный критик Таймс Ада Луиз Хакстэбл похвалила башню из черного стекла как «невероятно симпатичную структуру» с «28 мерцающими сторонами». Городские законы зонирования запрещали башню подобного веса на столь маленькой территории, но Трамп с умом использовал права на воздух Тиффани и более мягкие правила для смешанного использования проектов на офисно-торгово-жилищные здания, чтобы расшириться ввысь. Башня также получала преимущество на зональное обеспечение, которое позволяло более высотное строительство, если застройщик предоставлял общественные места, такие как атриумы. Планировщики города были крайне осмотрительны по отношению к новым небоскребам, особенно во времена растущей общественной неприязни против более затемненных каньонов в Манхэттене. Но план Скутта и способности Трампа вести дела сыграли свою роль. Городские власти скорректировали его дизайн с шестидесяти трех до пятидесяти восьми этажей, но Трамп оставил за собой последнее слово, просто перенумеровав пятьдесят восемь этажей башни, так что в итоге они выросли до шестидесяти восьми.

Сначала элегантный фасад магазина Бонвит Тэллер должен был уйти. Но многие ньюйоркеры любили здание в стиле ар-деко, особенно парящие в воздухе бронзовые решетки над входом и пару пятнадцатифутовых барельефных скульптур, или фресок, практически обнаженных богинь, танцующих на Пятой авеню. («Жалкое рекламное объявление, как кто-то может подумать, для магазина, посвященного женской одежде», – написал архитектурный обозреватель The New Yorker в 1930 году.)

Роберт Миллер, владелец художественной галереи через дорогу, и Пенелопа Хантер-Штибель, куратор Художественного музея Метрополиса, полагали, что они смогут убедить Трампа сохранить куски, пожертвовав их музею в обмен на щедрую оценку стоимости – оцениваемую более чем в 200 000 долларов, – которую он мог бы использовать для списания налогов. Штибель имела опыт взывания к историческим чувствам землевладельцев: Мет получил от Центра Рокфеллера кабину лифта 1930?х годов, которая представляла стиль арт-модерн. Возможно, Трамп тоже станет сотрудничать. Он выглядел воодушевленным. «Это будет прекрасной сделкой», – сказал Трамп, когда они встретились в его офисе.

Но 5 июня 1980 года Миллер позвонил Хантер-Штибель из своей галереи и сказал, что он может видеть строительных рабочих, устанавливающих рабочие леса перед Бонвит Тэллер. Они взрывали скульптуры в щепки. Хантер-Штибель – на девятом месяце беременности. Выскочила из Мет, прыгнула в такси и, когда ее водитель застрял в пробке, пробежала последние десять кварталов до Бонвит Тэллер. В это время на стройке Миллер предлагал деньги командиру строительной бригады, чтобы отделить скульптуры. Бригадир отказался, сказав ему: «Молодой Трамп сказал, что есть глупая женщина из музея, которая их хочет, и нам нужно уничтожить их». Хантер-Штибель прибыла на место и застыла «в непередаваемом ужасе», как она вспоминала позже. «Они работали отбойным молотком по шее одной из фигур. Это было невероятно».

«Застройщик превращает в лом скульптуры Бонвита», – гласил заголовок на первой странице Таймс. Статья цитировала Джона Бэррона, «вице-президента организации Трампа», объясняющего, что компания решилась на уничтожение после трех независимых экспертиз по оценке стоимости, пришедших к выводу, что скульптуры «не представляли художественной ценности» и стоили меньше 9000 долларов, и затраты на их транспортировку составили бы 32 000 долларов. Джон Бэррон – обычно пишущийся с двумя «Р» – был псевдонимом Трампа, который он часто использовал, когда не хотел называть свое настоящее имя репортерам. Спустя два дня Трамп уже под своим настоящим именем прокомментировал инцидент, сказав, что удаление скульптур обошлось бы ему в 500 000 долларов. «Самой большой причиной для моих волнений послужила безопасность людей на улице внизу, настаивал он. – Если бы один из этих камней упал, люди могли бы быть убиты».

Инцидент стал первым фиаско Трампа в работе с общественностью. «Мистер Трамп должен принять тот факт, что эстетический вандализм вскоре сотрется из памяти граждан», – написал The Times в редакционной колонке. «Но то, что он уничтожил вместе со скульптурами, было общественным мнением, которое он строил вместе со своим новым небоскребом на Пятой авеню». Кент Барвик, председатель нью-йоркской Комиссии по охране памятников, сказал, что снос показал Трампа «как плохого парня. В конце концов, правильно или нет, это был вопрос доверия». Трамп позже выразил «сожаление» за снос и выдвинул аргументы о том, что ему нужно было скорее заниматься сносом, чтобы избежать длительной отсрочки, причиненной защитниками исторических зданий. В книге Трамп: Искусство сделки, однако, он сказал, что он был обрадован отрицательным налетом, потому что это создало ему бесплатную рекламу и помогло продать апартаменты. В восьмидесятых Трамп сказал, что скульптуры «ничего не стоят» и являются просто «мусором». Десятилетие спустя посетители пентхауса Трампа на пятьдесят три комнаты оценят особенно заметное произведение искусства в его двухэтажной столовой: резную фреску из слоновой кости.

Бонвит Тэллер был настолько тесно вплетен в уличный ландшафт Пятой авеню, что бригады не могли использовать традиционные инструменты для сноса, такие как динамит или шаровой таран. Вместо этого историческое здание должно было быть демонтировано часть за частью. Чтобы справиться с изнурительной работой, Трамп обратился к подрядчикам Кашицки и Сыновья, которые предоставили очень низкую ставку.

Работа была выполнена сотнями поляков без документов, известных как «Польская бригада». Рабочие занимались все весну и лето 1980 года с кувалдами и паяльными лампами, но без касок, работая двенадцать и восемнадцать часов в день, семь дней в неделю, часто спали на этажах Бонвит Тэллер. Им платили меньше, чем 5 долларов в час, иногда же расплачивались водкой. Многим не заплатили и пригрозили депортацией, если они начнут жаловаться. В 1983 году, когда «Башня Трампа» была открыта, члены 95?й профсоюзной организации по сносу зданий подали иск, заявляя, что Трамп незаконно разрешил работать иммигрантам без документов на башне. Джон Сабо, адвокат иммигрантов, представляющий рабочих, сказал, что Мистер Бэррон – снова это имя – позвонил ему из организации Трампа и угрожал иском, если работники не прекратят свои требования об оплате их труда. В 1990 году, после многих лет отсрочки, Трамп письменно заявил, что не знал, будто рабочие были без документов. Он винил во всем Кашицки и Сыновья.

Судья вынес постановление против Трампа и подрядчика, заявив, что один из главных помощников Трампа на стройке, Томас Макари, «был вовлечен в каждый аспект работ по сносу». Трамп подал апелляцию и выиграл частичное возмещение, но суд постановил, что Трамп «должен был знать» о польских рабочих. Дело было урегулировано и закрыто в 1999 году. Спустя много лет Трамп назовет нелегальную иммиграцию «шаровым тараном, призванным ударить по налогоплательщикам США».

Со сносом Бонвит Тэллер сложное строительство башни Трампа начало набирать обороты. Несколько дней спустя вечеринки в честь открытия «Гранд-Хаятт», Дональд и Ивана пригласили Рэс в свои роскошные апартаменты на Пятой Авеню. Гостиная предлагала захватывающие виды Сентрал-Парка, и мебель, занавески и ковры были подобраны в тон стильного белого. Когда Ивана предложила Рэс апельсиновый сок, та отказалась, беспокоясь о том, что она может оставить где-нибудь пятно. В «Гранд-Хаятт» Рэс – 5,4 фута с каштановыми волосами до плеч, фланелевой рубашке, брюках из вельветовой ткани и рабочих ботинках – была сама по себе, как одна из немногих женщин на стройке, где рабочие открыто испражнялись на колонны и покрывали стены грубыми голыми изображениями ее и Иваны. Но хотя она и знала, что заслужила уважение Трампа, она не ожидала следующей просьбы Дональда.

«Я хочу, чтобы ты построила для меня «Башню Трампа», – сказал он. Высотка будет включать самые блестящие магазины, самые современные офисы и самые роскошные кондоминиумы. У Трампа не было времени на то, чтобы уделять проекту столько же времени, сколько он уделял «Гранд-Хаятт». Ему нужен был кто-то, кто стал бы его глазами и ушами, «Донна Трамп», как он назвал ее, ответственная за строительство «самого важного проекта в мире». Рэс станет главным инженером башни, во главе всего строительства, когда ей был всего тридцать один год. Она была одной из нескольких женщин в роле исполнительного лишь директора в застройке сферы недвижимости в то время, и Дональд назначил ее, несмотря на возражения со стороны отца, который говорил сыну, что подобная работа не для женщин.

Первые пять этажей башни должны были быть заполнены аркадой магазинов высшего класса. Далее шло одиннадцать этажей офисов, тридцать восемь этажей роскошных квартир, и несколько механических этажей, чтобы поддерживать все здание. Трамп хотел свою башню не такой, как все остальные небоскребы на стальном каркасе, а преимущественно построенную из железобетона, что давало возможность более гибких планов этажей. Строительство, по словам Рэс, было спланировано как работа по методу скоростного проектирования, когда рабочие бригады начинали работы еще до того, как все планы были готовы. Бригады работали шесть дней в неделю, заливая новый цементный пол каждые два дня. Один начальник бригады по работе с цементом, Эдди Биспо, сказал, что расписание строительства было настолько требовательным, что он приходил на работу к шести утра и иногда не уходил вплоть до 11.30 вечера.

Решение поторопить работы заставило Трампа пересечься с мощным «цементным клубом» Нью-Йорка, картелью союзов, контролируемых мафией и подрядчиками, которые вступали в сговор, чтобы поднять цены, блокировали соперников, и наказывали несговорчивых застройщиков дорогостоящими забастовками. Многие другие застройщики Нью-Йорка были вынуждены вступать в подобные противоречивые сделки. Цемент для башни Трампа происходил из ЭсэндЭй Конкрит, который позже переходил в собственность к двум криминальным семьям Нью-Йорка: «Толстяка» Тони Салерно, из семьи Дженовезе, и Пол «Большой Пол» Кастелано, из Гамбино (Кастелано был убит в 1985 году у Стейкхауса Спаркс на Ист-Сайде Манхэттена во время мафиозной перестрелки, организованной гангстером Джоном Готти). Рой Кон представлял Салерно и других фигур из мира гангстеров, а также был дружен с другим главарем, Джоном Коди, который руководил союзом Тимстер, контролировавшим водителей грузовиков с цементом. Документы, приведенные Жилищным подкомитетом по уголовному правосудию, в 1989 году назвали Коди «наиболее значительным рэкетиром в сфере труда, который наживался на строительной отрасли Нью-Йорка».

В 1982 году, когда забастовки профсоюзов заморозили застройки по всему городу, строительства башни Трампа не потеряло ни минуты. Когда башня открылась в следующем году, три просторных дублекса на шестьдесят четвертом и шестьдесят пятом этажах, прямо под пентхаусом Трампа были проданы девушке Коди, Верине Хиксон, чьи апартаменты выигрывали у дорогостоящих соседей этажом выше, включая единственный закрытый бассейн башни. Структурные инженеры башни Трампа произвели работы, включая разработку специального каркаса для размещения бассейна. В течение шести месяцев после того, как она въехала, у Хиксон в апартаментах находилось от тридцати до пятидесяти рабочих каждый день, устанавливая ей кедровые и лаковые шкафы-купе, широкие зеркала и сауну общей стоимостью в 150 000 долларов. Когда Трамп воспротивился одному из запросов Хиксон, она позвонила Коди, и поставки стройматериалов в здание прекратились до тех пор, пока работы в ее апартаментах не были возобновлены.

Хиксон отличалась от ультрабогатой клиентуры апартаментов башни Трампа. Во время облавы 1986 года, проведенной после того, как ей не удалось выплатить ссуду в размере трех миллионов долларов, Хиксон сказала, что она никогда не была трудоустроена, имеет только один кредитный счет с двумя долларами на нем, и не имеет никаких сберегательных счетов, акций или собственности за исключением пышных апартаментов в башне Трампа. Она сказала, что ее бывший муж, богатый бизнесмен из Техаса, посылал ей 2000 долларов в месяц на воспитание ребенка, покрывал ее расходы на содержание кондоминиума в размере 7800 долларов ежемесячно и платил за подготовительные курсы для поступления в высшее учебное заведение для их шестнадцатилетнего сына. Хиксон сказала, что ее апартаменты по большому счету немеблированные, с парой стульев и «видавшими виды столами» в придачу к закрытому бассейну. У нее была другая мебель на складе, но она не могла вспомнить, где именно: «Где-то в Америке, в Бруклине, кто знает, куда отправляются эти вещи?» Она сказала, что никогда не ела дома, скорее в отличных ресторанах, таких как La Cаte Basque, Ля Гренуэль и 21. Как она за все это платила? «У меня богатые друзья, – сказала она, – они любят приглашать меня». После того как Коди был обвинен за рэкетирство в 1982 году и отправлен в тюрьму, Трамп повел Хиксон в суд. После того как она потеряла 300 000 долларов в качестве платежей за содержание кондоминиума, Хиксон стала банкротом, и кредиторы забрали ее апартаменты в башне Трампа.

Вызванный в суд повесткой федеральными следователями в 1980 году, Трамп отрицал предоставление апартаментов в обмен на продолжение своего проекта. Коди тем временем сказал, что он «знал хорошо Трампа», добавив, что «Дональд любил вести дела со мной через Роя Кона». После того как Коди умер в 2001 году, Трамп назвал его «одним психопатичным сумасшедшим ублюдком» и «настоящей сволочью».

По мере того как башня поднималась ввысь, Трамп настойчиво двигался вперед с планами на массивный комплекс кондоминиумов на южной границе Сентрал-Парка. В 1981 году он купил два величественных старых здания – «Барбизон-Плаза-отель» и пятнадцатиэтажное многоквартирное здание по соседству на 100-1, «Сентрал-Парк Саус» – за 13 миллионов долларов. Трамп купил их, чтобы снести, но он столкнулся с сильным сопротивлением жильцов, которые жаждали оставить свои контролируемые арендой квартиры. Трамп осуждал своих оппонентов, как «миллионеров в норковых шубах за рулем «роллс-ройсов». Некоторые из жителей были пожилыми людьми с фиксированным доходом; другие были действительно хорошо обеспеченные звезды.

Трамп, по словам жильцов, пытался принудить их съехать, надоедая им. Он пообещал заселить бездомных людей в как минимум десять свободных апартаментов; город отклонил щедрое предложение. Обслуживающий персонал игнорировал негерметичные смесители и сломанные приборы и прикрывал окна пустых квартир противной оловянной фольгой. Группа жильцов обвинила Трампа в преследованиях, но он все отрицал. «Позвольте рассказать вам кое-что о богатых, – сказал он. – У них очень низкий болевой порог».

После пятилетнего безрезультатного противостояния Трамп оставил свои планы по сносу и сказал, что он проведет реновацию дома номер 100, Сентрал-Парк-Хаус, в двадцать шесть роскошных апартаментов. Существующие жильцы могли остаться. «Барбизон-Плаза-отель» был закрыт, поэтому его 950 комнат могли быть преобразованы в четыре сотни роскошных апартаментов. В начале 1983 года, перед тем, как Трамп приступил к этому разговору, он спросил Стивена Н. Ифшина, брокера по коммерческой недвижимости ниши, сможет ли тот найти покупателя на оба здания, «Барбизон Отеля» и многоквартирного дома рядом с ним. Ифшин был уверен, что сможет.

Я хочу 100 миллионов долларов за два здание вместе, сказал Трамп.

Это очень много денег, сказал Ифшин, ошеломленный подобным огромным запросом. Подобная цена была неслыханной для арены недвижимости Манхэттена в то время, даже как неофициальная высокая цифра, произнесенная привилегированными покупателями, называемая «суммой по слухам». Но брокерское обслуживание подобной сделки могло принести Ифшину несколько миллионов долларов комиссии, и он дал слово, что здания будут проданы. Шерман Коэн, жесткий делец на рынке собственности Манхэттена, выявил интерес, и Ифшин организовал встречу в офисе Трампа. Перед тем как занять свое место за столом переговоров Трампа, Коэн зажег сигарету. Но когда он потянулся за пепельницей к середине стола, она не сдвинулась с места.

Дональд, сказал Коэн, ты что, прикрутил ее?

Это стол переговоров из моего отеля, «Барбизон», ответил Трамп, и мы прикручиваем все пепельницы, потому что люди воруют их в качестве сувениров. Они приступили к делу. И Трамп заявил, что оба здания продаются, за сто миллионов, ровно. Когда я назначаю цену, она остается ценой, сказал он. Коэн ответил, что у него нет 100 миллионов, чтобы предложить их, но он может предоставить 90 миллионов долларов.

Они были близко, так близко, подумал Ифшин. Теперь начиналось время серьезных торгов. Но Трамп вежливо поблагодарил Коэна и повторил цену, 100 миллионов долларов, и не меньше. Коэн сказал, не больше. Трамп сказал, не меньше. Это было соревнование на то, кто позже опустит взгляд, тупик. Встреча закончилась за менее чем полчаса. Коэн ушел, а Ифшин остался стоять в стороне, изумленный. Почему? Он спросил Трампа. Почему следовало отклонить это предложение? Вы же были так близки.

Это было не то, о чем я просил, сказал Трамп. Я никогда не продаю за меньшие деньги, чем прошу.

Абсурдно, подумал Ифшин. Всегда есть место торгам. И только потом к Ифшину пришло осознание того, что его использовали. Дональд, сказал он, это был твой способ добиться неофициальной оценки собственности, увидеть, захочет ли кто-либо купить их и за сколько. Трамп отрицал это, но Ифшин продолжал: это была просто уловка, чтобы посмотреть, сколько здания могут стоить на рынке, и теперь Трамп знал, что как минимум 90 миллионов долларов. Ты должен мне комиссию за получение от моего продавца неофициальной оценки, сказал Ифшин. Ты должен мне 10 000 долларов.

Трамп посмотрел на него как на сумасшедшего, но сказал, что он отплатит ему услугой в будущем. Этого никогда так и не случилось. Ифшин никогда больше не имел дел с Трампом, и Трамп никогда не продал здания. «Он не был откровенен, – сказал Ифшин. – Он вроде как прятал свои намерения. И это та часть, которая беспокоила меня – очень умно, но неправильно». Трамп, как заключил Ифшин, был очень ненадежным, не заботился о долгосрочных отношениях и шел по головам.

Трамп оставил здания себе. «Барбизон» позже был переименован в «Трамп-Парк-Ист», предлагая настоящие камины; многоквартирное здание стало «Трамп-Парк». Три десятилетия спустя сын Трампа Эрик жил там на тринадцатом этаже.

От первого сына Фреда Трампа, Фрэдди, ожидали, что он пойдет по стопам отца в семейный бизнес. Обладая первым и вторым именем своего отца (Федерик Крист), Фредди был главным фокусом высоких ожиданий Фреда. (Фредди был вторым ребенком, после Мэриэнн, на год старше). Фредди посещал Епископальную школу на Лонг-Айленде, потом записался в университет Лихай, где его страстью стала авиация. Но после выпуска в 1960 году он вернулся в офис на Z Авеню и присоединился к отцу. Фред был суровым бригадиром, и кроткому Фредди было тяжело соответствовать требованиям своего отца. Когда Фредди поставил новые окна в старом здании во время реновации, его отец сделал ему выговор за расточительность. Фредди жаловался в своем студенческом братстве, что отец не ценит его.

Дональд смотрел на своего брата с почтением. В начале шестидесятых Фредди брал Дональда, а затем и в старшей школе на летние рыбалки на своем быстроходном катере Сэнчури. В своей комнате в нью-йоркской военной академии Дональд хранил фотографию своего брата, стоящего рядом с самолетом. Вначале, взрослея в тени своего брата, Дональд соревновался с ним за внимание отца. Но по мере того, как он видел, что брат недотягивает до одобрения Фреда, Дональд начал полагать, что тому не хватает жесткости, чтобы выжить в его конкурирующей семье. «Фредди просто не был киллером», – сказал Дональд, повторяя термин, который его отец любил употреблять, говоря об успешном сыне.

После того как развалился предполагаемый проект застройки Трампа в Стиплчейс-Парке на Кони-Айленде, Фредди покинул бизнес и ушел работать пилотом на Международные авиалинии. В двадцать три он женился на стюардессе, и у пары было двое детей, Фред и Мэри. Фредди выглядел намного счастливее, чем когда он работал на отца; Дональд, однако же, не мог прекратить критиковать заурядные амбиции Фредди, постоянно спрашивая его: «Какая разница между тем, чем ты занимаешься, и вождением автобуса?» Курение и пьянство Фредди, усугубившиеся, когда ему было далеко за двадцать, приведут к тому, что Дональд станет избегать сигареты и алкоголь всю оставшуюся жизнь. Фредди развелся и ушел из пилотирования. К концу семидесятых он переехал обратно к родителям и стал контролировать бригаду технического обслуживания в одном из жилых комплексов своего отца в Бруклине. В 1977 году Дональд попросил Фредди быть шурином на его свадьбе с Иваной, сказав, что он полагает, будто это будет «прекрасно для него».

26 сентября 1981 года, Фредди, на восемь лет старше Дональда, умер от сердечного приступа, последовавшего за многие годы алкоголизма. Ему было сорок три. Фредди похоронили в Квинсе в семейном склепе на Лютеранском кладбище. Дональд назвал его смерть «самым грустным событием, через которое мне пришлось пройти». Он сказал, что научился из поражения брата «всегда держать защиту на сто процентов». «Человек – самое умное из всех животных, и жизнь – это серия битв, каждая из которых заканчивается победой или поражением», – сказал Трамп спустя два месяца после смерти брата. «Вы просто не можете позволить людям делать из себя простофилю».

Башня Трампа стала хитом. Ее 266 кондоминиумов, которые поступили в продажу в конце 1982 года и начинались от 500 000 долларов за односпальные апартаменты, были проданы за общей сложностью 277 миллионов долларов, достаточной для того, чтобы оплатить все здание еще до того, как первый жилец въехал. Заинтересованные покупатели встречались с Саншайн и Трампом, который иногда присоединялся к ним для экскурсии. Торговые брошюры рекламировали спрятанный вход на Пятьдесят шестой улице, заявленный как «совершенно недоступный для общественности». Трамп объяснил свою стратегию того, чтобы склонить покупателей апартаментов на свою сторону: «Вы продаете им фантазию». Многие квартиры были проданы в качестве корпоративных апартаментов или временного жилища для состоятельных иностранцев. Но к вящему удовольствию Трампа, некоторые знаменитости тоже их купили, включая Стивена Спилберга, Майкла Джексона и Джонни Карсона, который позже обвинил двух строительных рабочих в краже его пальто из шерсти викуньи.

После того как Трамп уволил мужчин, Карсон нашел пальто в своем платяном шкафу. Трамп распространил слухи, напечатанные в нью-йоркских газетах, что английская королевская семья – Чарльз, принц Уэльский, и его жена принцесса Диана – заинтересованы в покупке двадцатиоднокомнатного кондоминиума за 5 миллионов долларов, занимающего целый этаж башни Трампа. Они не оправдались. Трамп не признался в создании слуха, который Таймс отнесли к «одному представителю сферы недвижимости», но он сказал, что этот слух «определенно навредил нам».

Чтобы расхвалить имидж башни, Трамп обратился к всемирно известным высококлассным брендам для своего торгового атриума. Первые сорок восемь торговых жильцов включали в себя: Монди (одежда), Боттичелли (мода), Чарльз Журдан (обувь), Буччеллати (итальянский ювелир), Людвиг Бек (немецкий универсальный магазин), Гарри Уинстон (ювелирные изделия), и Эспри (лондонский ювелир), некоторые из которых платили аренду в размере одного миллиона долларов в год. В течение нескольких лет некоторые первоначальные жильцы ушли, столкнувшись с проблемой получения прибыли от преимущественно среднеамериканских туристов башни.

Так же, как башня Трампа устремилась к нему, возросли и мифические истории Трампа. В 1982 году Трамп вступил в список Форбс четырех сотен самых богатых людей Америки: журнал оценил его состояние в 100 миллионов долларов. Но хотя сделки Трампа и начали увеличивать его состояние, его доход оставался более чем скромным. Инспекторы Нью-Джерси, оценивающие его для выдачи лицензии казино, сказали, что в 1892 году Трамп заработал 100 000 долларов для своего отца, получил один миллион долларов комиссии от «Гранд-Хаятт», и 6000 долларов в сбережениях, а также кредитную линию в 35 миллионов долларов от Чейс, полученную с помощью его отца.

Башня, которую некоторые манхэттенские традиционалисты пренебрежительно называли безвкусным отображением избыточного достатка нуворишей, заслужила восторженную похвалу от архитектурного критика Таймс Пола Голдбергера, который признал, что он полагал, будто здание «будет уродливым, претенциозным и чрезмерно вульгарным». Вместо этого он нашел атриум «теплым, роскошным и даже кружащим голову… общественное место с самым приятным интерьером, созданное за последние годы в Нью-Йорке». В первые дни башни бездомные люди приходили посидеть на мраморной лавочке атриума, чтобы послушать музыку. Трамп снарядил охранников и проинструктировал ландшафтных дизайнеров для того, чтобы закрыть скамейку с помощью горшков с цветами. Это было «немного комично», вспоминает Рэс. «Все эти стекло и мрамор в величественной башне, показывающей изобилие, великолепные музыканты, играющие мелодии из шоу на пианино стоимостью в 50 000 долларов, и самые бедные жители города, сидящие со своими бумажными пакетами, просто проводя день».

Башня Трампа навечно запечатлела Трампа, его имя и его знаменитость в небосвод Манхэттена так, как он мечтал, когда был маленьким мальчиком, который смотрел через мост из Квинса. Он переехал в офис, выкрашенный в цвет меда на двадцать шестом этаже, где он будет работать на протяжении десятилетий, его сделанный на заказ стол красного дерева, заваленный журналами, в которых есть упоминание о нем, его стены, увешанные наградами и подношениями; все в обрамлении невероятного вида Плазы и Сентрал-Парка. Ивана въехала в офис по соседству, по крайней мере, на какое-то время (на фазе дизайна, Трамп попросил архитектора запланировать вторые апартаменты исключительно для Дональда, в случае, если брак распадется). В марте 1984 года Трампы – Дональд, Ивана и три их ребенка – въехали в трехэтажный пентхаус. Пятьдесяттрехкомнатный триплекс мог похвастаться гостиной – комнатой высотой в двадцать девять футов, прислугой, потолочной росписью ангелочками Ренессанса, хрустальными люстрами и фонтаном в романском стиле на дистанционном управлении, синий оникс для которого был добыт из «самой глубокой, самой темной Африки», и своим собственным лифтом. Пара имела личные ванны для нее и для него: Дональда была из темно-коричневого мрамора; Иваны же из полупрозрачного розового оникса. Дональд также зарезервировал апартаменты под своим пентхаусом, с камином, облицованным импортным мрамором, для его родителей. Они преимущественно оставались в Квинсе.

«Гранд-Хаятт» сделал Трампа знаменитым в Нью-Йорке. Башня Трампа сделала его знаменитым везде. GQ оценило его руки («маленькие и тщательно ухоженные»), его фигуру («сбалансированная, но хорошо откормленная») и его инстинкты («Я знаю, чего хотят женщины»). Жизнь богатых и знаменитых, безжалостная сила телевидения в лице Робина Лича, сказала, что усадьба Трампа в Гринвиче, штат Коннектикут, была стоимостью 10 миллионов долларов – в три раза больше, чем он заплатил на самом деле. «Я верю в то, чтобы тратить больше денег, чем многие люди сочтут рациональным», – сказал Трамп на камеры.

Банки наконец желали одолжить ему достаточно, чтобы удовлетворить аппетиты Трампа. В 1985 году он купил усадьбу Палм Бич на 118 комнат, названную «Мар-а-Лаго» с ссудой в 8,5 миллиона долларов. «Каждый кредитор является своего рода негодяем», – сказал Джон Бернштейн, бывший партнер компании Дрэйер и Трауб, основной юридической фирмы Трампа в восьмидесятых. «Они все хотели иметь отношение к Трампу, любым возможным способом».

В тот же год Трамп вернулся к одному из первых частей недвижимости Манхэттена, в которую он влюбился – огромный кусок земли железной дороги Пенн Сентрал в Верхнем Ист-Сайде. Он купил собственность у другого застройщика за 115 миллионов долларов и заявил о своем намерении построить самое высокое здание в мире, 150-этажную башню с видом на реку Гудзон, окруженную шестью 76-этажными башнями, восемь тысяч апартаментов, торговый центр, восемьдесят пять сотен парковочных мест, сорок акров парков, и штаб-квартиру Компании национального теле– и радиовещания, которую Трамп надеялся переманить из Центра Рокфеллера. «Телевизионный Город» был, как говорил его собственный пресс-релиз, «самый великий из всех планов строителя».

Соседи так совсем не думали. Они пообещали сражаться с ним. The Times назвал предложение «ставкой бессмертия» Трампа. Оппоненты выстроились в шеренгу для того, чтобы преградить Трампу дорогу, создав некоммерческую организацию названную «Вестпрайд», которой руководил сборщик средств, который привлек знаменитостей, таких как телеведущий Бил Мойерс, феминистка Бетти Фридан и Роберт Каро, биограф Линдона Джонсона. Спустя год битвы Трамп отозвал архитекторов и свернул свой план. Он и Коч вступили в словесную войну, где застройщик называл мэра «слабоумным» и «катастрофой» для Нью-Йорка. «Если Дональд Трамп начал визжать, как застрявшая свинья, значит, я сделал что-то правильно, – ` заявил Коч, перед тем как добавить: – эй, хрюша, хрюша, хрюша».

Под финансовым давлением Трамп наконец-то умерил свои амбиции о строительстве самого высокого здания в мире. Он воспользовался альтернативным планом своих оппонентов с менее чем половиной плотности, которую изначально предлагал Трамп. Трамп похвалил новый план во время встречи с Робертой Гратц, главным своим противником, сказав: «Это великолепно! Мои архитекторы годами зря теряли мое время». Ошеломленная от услышанного, Гратц ответила: «Дональд, однажды я хотела бы услышать, как ты говоришь это открыто». Трамп изменил свое положение в кресле и не ответил.

28 мая 1986 года Трамп написал Кочу письмо: «Дорогой Эд, в течение многих лет я наблюдал с удивлением за тем, как Нью-Йорк постоянно не сдерживает свое обещание завершить и открыть Каток Вуллмана». Многие годы Трамп глядел сквозь окно своего офиса на закрытый каток в Сентрал-Парке, потрясенный неспособностью города починить общественный центр. Теперь же он был готов сделать то, на что был не способен город, – показать мэру кто есть кто. Строительство катка, он обещал Кочу, «которое на самом деле включает заливку бетонного раствора, должно занять не более четырех месяцев по времени».

Трамп предложил заплатить за строительство и самому руководить катком.

Коч ответил в тот же день, сказав, что он будет «польщен», если Трамп возьмется за реконструкционные работы, но отказывается от его предложения по руководству катком. И мэр сразу же воздержал Трампа от попыток переименовать каток в его честь: «Помните, что Библия говорит, что те, кто занимается благотворительностью анонимно или не анонимно, но не требует указывать свои имена, будут дважды благословенны».

Трамп быстро сделал из проекта Вулмана золотоносную шахту бесплатного СМИ. Он провел полдесятка конференций после того, как работы были начаты, раздражая городские власти. Инспектор парков Генри Стерн приехал на первую новостную конференцию и обнаружил надпись ВЛАДЕЛЕЦ: ТРАМП АЙС ИНК. Он приказал своему персоналу убрать знак. Вместо того чтобы назвать каток именем Трампа, Стерн предложил посадить дерево в его честь. Парковые работники выбрали японскую сосну высотой в десять футов, которую они окрестили Деревом Трампа. Застройщик приехал на каток как раз в то время, когда рабочие готовились посадить дерево. Взбешенный, он закричал: «Скажите Эду Кочу и Генри Стерну, что они могут посадить это дерево себе в задницы». Спустя тридцать лет, когда Трамп баллотировался в президенты, взрослое дерево, уже сорок футов высотой, стояло высоко рядом с катком.

Освобожденный от бюрократических урегулирований, которые сковывали попытки города перестроить каток, Трамп починил его на два месяца раньше расписания и в рамках бюджета, тем самым выиграв PR-битву против мэра – и сердца многих ньюйоркеров.

Трамп умело использовал хорошее отношение в новой волне своей знаменитости, изображая из себя дельца типа «я все могу» с эффектными вкусами миллиардера и склонностью популиста к пустым разговорам. Медиамагнат Си Ньюхаус заметил, что продажи его GQ-журнала резко скакнули вверх, как только Трамп появился на обложке, поэтому он обратился к Трампу с идеей: напиши книгу для моего издательства, Рэндом Хаус. Написанная литературным рабом Тони Шварцем, Трамп: Искусство сделки упаковало празднование Трампа эго, безупречности и расширяющихся деловых амбиций в книгу инструкций, которую легко читать. Его деловая библия показала радость от освобождения от налогов, силу сенсационной истории и важность игры на фантазиях клиентов. Книга энергично принялась за критику (администрация Коча была «как невероятно коррумпированная, так и полностью некомпетентная») и восхваляла его гонорары («Сделки – это моя форма искусства. Я люблю заключать сделки, предпочтительно крупные сделки»). В повторение «позитивного мышления» преподобного Нормана Винсента Пила, Трамп предлагал формулу успеха в одиннадцать этапов. На первом этапе («Думайте по-крупному») Трамп сказал: «многие очень успешные предприниматели» демонстрируют уровень концентрации, который он назвал «контролируемый невроз».

Рецензенты разгромили книгу как поверхностную, помпезную и самопродвигающую. Критик The Washington Post сказал, «Нехватка вкуса этого человека так же огромна, как и его нехватка стыда». Но в течение первых нескольких недель после своего выхода книга оказалась на самом верху списков бестселлеров. Она была продана в более чем миллионе копий в твердых обложках, частично благодаря хорошей рекламной кампании Трампа, которая выглядела как президентская: занятие всей страницы газеты объявлениями, призывающими к более жесткой внешней политике США; выступление в Нью-Гэмпшире с точкой зрения основного сезона; раздача наклеек на бампер: Я – ДОНАЛЬДА ТРАМПА. Но эта компания была не за место, а просто для продажи книг – и его самого. «Все было сделано для того, чтобы его лучше заметили», – сказал Питер Оснос, который редактировал книгу для Рэндом Хаус. «Трамп имел это стремление – сделать себе громкое имя, поэтому он взращивал популярность. Но его стиль жизни был на удивление негламурным. Он достаточно дисциплинирован в некотором роде. Не курит, не пьет, живет над магазином. Он никогда не был большим нью-йоркским тусовщиком, никогда не был. Ему просто нравилось подниматься наверх и смотреть телевизор. А то, чем он действительно был заинтересован, так это популярность и его бизнес – строительство, недвижимость, азартные игры, реслинг, бокс».

По мере того как разрасталась империя Трампа, некоторые люди, которые находились ближе к нему, заметили некоторые изменения. Он стал более отдаленным, иногда раздражительным, а иногда просто взрывался. В дни «Гранд-Хаятт» организация Трампа, настолько, насколько по его словам она была большая, процветала в маленьком офисе с плотной командой: Саншайн; представитель Трампа и советник Харви Фриман; тесная группа агентов по вопросам аренды, адвокатов и секретарей. Тщеславие Трампа привило сильную фанатическую приверженность в его команде: его рабочие, как он часто повторял, были самые лучшие. Хотя он позже и станет известен благодаря броской фразе «Ты уволен», Трамп всегда чувствовал себя неловко, избавляясь от сотрудника. Если это было необходимо сделать, он чаще всего делегировал это задание своим помощникам. «Мы всегда чувствовали, что если ты достаточно близок к Дональду, то он будет тем, кому придется тебя отпустить, это была работа всей жизни», – говорила Рэс.

В начале восьмидесятых Рэс была рядом с Трампом на совещаниях, заводя небольшие беседы о зданиях или сделках. К концу десятилетия, когда Трамп обедал с другими исполнительными директорами, он окружал себя тремя охранниками. В офисе всегда существовала конкуренция, но дверь в кабинет Трампа всегда оставалась открытой, даже когда он совершал звонки под вымышленным именем Джона Бэррона. Но после первого серьезного успеха настроение вокруг Трампа начало меняться. Он окружил себя, по словам Рэс, подхалимами, которые аплодировали каждому его движению, скорее чем ставили под сомнение его логику. «Он не был тем Дональдом, с которым можно было сидеть и долго трепаться, – сказала она. – Он больше не хотел, чтобы с ним спорили. Он слишком большая звезда». Он начал пить свою диетическую колу через соломинку, и только если они были от Нормы Фердерер, его исполнительного ассистента, потому что он слишком боялся микробов. Исполнители начали называть Норму «барометром». Если Дональд был в своем офисе в особенно воинственном настроении, она останавливала посетителей, говоря, «не идите туда».

Запросы Трампа тоже, казалось бы, росли. Однажды утром около двух часов, в то время, как он ехал мимо Трамп-Парк в своем лимузине, Трамп увидел пустую банку из-под содовой, лежащую на тротуаре рядом со входом. Он позвонил Бланш Спраг, которая инспектировала застройку проекта для Трампа, и сказал ей: «Позвоните мне, когда ее там не будет». Она поручила руководителю устранить проблему, потом позвонила Трампу, чтобы доложить об этом Трампу. «Потом я легла спать до шести, когда Дональд позвонил мне сказать еще о чем-то», – сказала она. По мере того, как его бизнес рос и становился все более сложным, характер Трампа тоже становился все круче. После того как ему сказали, что проект не укладывается в сроки, он запустил стул через всю комнату для переговоров. «Все всегда должно было быть по его», – говорил Скутт, архитектор.

Некоторые из его ближайших исполнителей начали уходить: главный нью-йоркский советник Трампа, его главные руководители службы сбыта, его главный финансовый консультант; даже Рэс, инженер, которая подняла его имя до небес, женщина, которую он однажды назвал «Донна Трамп». Но это все происходило за кулисами. На публике Трамп стал тем, кем он всегда мечтал быть: звездой. Журнал Плэйгёл назвал его одним из самых сексуальных мужчин Америки, и в марте 1990 года он оказался на обложке Плейбоя, слегка задевая девушку с обложки, которая смотрела на него с обожанием. Жена Трампа не стала поднимать шумиху из-за фотографии на обложке, как минимум не на публике, но некоторые женщины в офисе Трампа были в смятении. «Я думаю, что это начало конца его пути серьезного бизнесмена, – сказала Рэс. – И он начал быть карикатурой». Неустрашимый, Трамп смаковал публичность. «Шоу – это Трамп, – говорил он, – и это везде распроданные представления».