Издательский дом: развал #2008

Постепенно офисное пьянство стало выходить из-под контроля. Обеденное пиво сотрудников стало утренним, потому что «после вчерашнего хреново» — ну как тут человеку не посочувствовать? Пороки руководства стали продолжением его достоинств. Если сто раз сиживал с сотрудником запанибрата за одним столом, сохранять дистанцию практически невозможно. Постоянно общаясь с клиентами, Митяй ещё держался, но как держаться, если тебя по сути никто не контролирует, и ты сам себе начальник? На встречи стал отправлять подчинённых, а сам всё чаще сидел в кабинете, шарясь в сети и попивая пиво, а то и чего покрепче. Конечно, это были не коричневые полторашки «Купеческого», как в студенчестве, а напитки повкуснее, но свои следы на боках и щеках эти бутылки оставили вполне заметные. Михалыч, как личность творческая, и соглашался-то на такую работу, скрепя сердцем, прежде всего, ради денег и хорошей компании, а видя общий разброд и шатания, начал подхалтуривать и пользоваться старыми шаблонами в написании новых текстов. Один раз даже умудрился поставить на полосу один и тот же текст с разницей в три месяца, изменив в нём буквально пару абзацев. Клиенту сей конфуз подали как модную «тизерную» рекламу. Директор — разменявший полтинник производственник с красной рожей и хитрыми глазками — начал было скандалить, пришлось предложить ему бонусный макет с красивой фотографией и поздравлением с днём рождения. Какой же солидный бизнесмен откажется, когда ему так «лизнут»?

Олег до поры до времени в процесс не вмешивался, но когда финансовые отчёты вместо добрых сказок начали походить на книги Стивена Кинга или романы Диккенса о нищих детях, в офисе «Сибирского производства» состоялся очень неприятный разговор.

— Митя, как дела?

— Да нормально.

— Я вот читаю отчёты, и мне не кажется, что дела у нас нормально.

— Время такое — лето, все в отпусках, никто не размещается.

— У конкурентов, Митя, все ещё как размещаются, я же слежу, читаю.

— Да не переживай ты так, если что, бумажный тираж сократим, будем в интернете информацию рассылать, это сейчас то, что нужно.

— Митя, это половина проблемы.

— А вторая какая?

— Да бухаете вы много, Митяй. У нас уже не офис, а пивнуха, все соседи в курсе, что «Сибирское производство» — главные алкаши. Один другому сказал, тот — этому, город-то маленький. Это не Москва, мы тут на две-три тысячи человек работаем. И вообще, у нас журнал, а не бар. Я думал, это понятно по умолчанию.

— Олег, во-первых, мы пьём только по пятницам, а во-вторых, это новейшие тенденции менеджмента — нематериальная мотивация сотрудников. Я некоторым зарплату по три месяца задерживаю, а они не уходят, потому что коллектив хороший.

— Ты им зарплату водкой выдаёшь. И не только по пятницам.

— Ну, мне не веришь, спроси Михалыча, Таню спроси…

— Да понятно, что твой друган и твоя жена за тебя будут. Команду ты собирать умеешь, только толку от этого как-то маловато.

— Олег, ты к чему клонишь? Хочешь меня уволить — давай, я и на заводе грузчиком работал, и тополя в оранжевом жилете стриг, могу и не быть директором. Но если я уйду, у тебя тут всё развалится. Сейчас это работает хуже, чем тебе хочется, но работает.

— Митя, этот издательский дом и до тебя работал, и после тебя поработает. Знаешь, как говорил товарищ Сталин — «У нас незаменимых нет!»

В дверь по привычке без стука заглянул Михалыч. Видимо, услышал родную фамилию «Сталин».

— Привет, начальство! — Михалыч ещё не понял всей серьёзности беседы, — обсуждаете, как эксплуатировать трудовой народ?

— Что-то вроде, — нахмурился Олег, — Михалыч, сейчас два часа дня. Чем от тебя пахнет?

— Ну, я там это… Пару чашек кофе выпил. С коньяком.

— Что-то я в этом запахе совсем не ощущаю кофе.

— Вот и я говорю, Михалыч, — встрял Митя, — нафига ты этот «Нескафе» краснодарской фасовки покупаешь? Он даже не пахнет! Не пожалей лишний полтинник, возьми французский. У нас же капитализм — от импорта полки ломятся!

— В общем, так, братцы кролики-алкоголики, — резюмировал Олег, — даю вам месяц на исправление ситуации. Пока, в целях экономии, забираю у директора служебный автомобиль и со следующей недели увольняю водителя по КЗоТу. Скажи, чтобы сегодня всё оформили. Жду от вас экономического чуда и исправления ситуации. И ещё… У меня в офисе везде камеры. И даже несмотря на то, что я там иногда видел и слышал, я даю вам месяц. Удачной работы!

Митя оценил новость первым:

— Пока, Олег!

— До свидания! — включился Михалыч и, закрыв за Олегом дверь, продолжил, — Что это с ним? Никогда не подозревал в нашем руководстве негативного отношения к алкоголю.

— Да мы с ним даже познакомились по пьяни, в «Папе». Просто решил, что мы приносим мало прибыли.

— Капиталист сраный!

— Михалыч, потише, тут везде камеры.

— Я знаю. Пусть слышит.

Умел Михалыч за секунду перевести любой конфликт в классовый. Этого у него не отнять.

Через месяц никакого чуда не произошло, и Олег уволил всю Митину команду. Кто-то остался в ожидании выплат долгов по зарплате, кто-то перебежал к конкурентам, а Митяй забрал из сейфа три трудовые книжки — свою, Тани и Михалыча. Потом выписал себе на прощание десятку премии и накрыл всему «Сибирскому производству» прощальный ужин. В какой-то момент Михалыч завёл «День победы», упирая на строчку «Праздник со слезами на глазах». И многие действительно пустили слезу. И по шальному рекламному рублю, и по весёлой офисной жизни, да и вообще по недолгому периоду «тучных нулевых», когда россияне поехали отдыхать из Тагилов в Турцию и Египет, начали покупать иномарки, брать ипотеки, носить почти настоящие итальянские шмотки и в целом повелись на гламур.

#2018

Кризис с греческого переводится как «суд». Примерно раз в 10 лет мировая экономика понимает, что к её огромному телу прилипло слишком много паразитов, даже не «мыльных пузырей», а надутых клещей, делающих деньги из ничего. И она, как шальной медведь, трётся спиной о дерево, безжалостно сдирая всё лишнее и присосавшееся. При этом фантомные боли этого большого тела столь же реальны, как и настоящие. Деньги — это бумажные надежды и страхи миллиардов людей, и в кризис это видно наиболее ясно. Почему завод сегодня стоит сто миллионов долларов, а завтра — десять? Потому что вчера в этот завод верило в десять раз больше людей. Ни золото, ни алюминий за несколько дней в десять раз хуже не стали. Изменилось отношение к ситуации.

В любой кризисной ситуации бизнесмен «режет» то, без чего можно обойтись. А это как раз реклама, пиар и прочие двигатели торговли и атавизмы развития. Кризис 2008 года прошёлся по красноярской прессе лесным пожаром. Из закрывавшихся газет и журналов бежали, кто куда — кто пресс-секретарями в крупные и средние компании, кто в пресс-службы разного рода администраций, кто в смежные профессии от написания рекламных джинглов до организации вечеринок. Вопрос «Быть или не быть?» встал достаточно остро. То же «Сибирское производство» кризис не пережило, оставшись только в памяти своих бывших сотрудников и рекламодателей. По некоторым оценкам, «идеальный шторм» 2008—2009 годов пережило только одно красноярское издание из трёх. В основном те, кто кормился из бюджета или выходил огромными тиражами и распространялся бесплатно. Особенно высока была смертность среди глянца. Перестала быть блестящей жизнь — перестала быть нужной такая пресса.