До переезда в Москву

Я родился в семье военного. Мой отец был в звании прапорщика, а мама работала воспитательницей в детском садике. У меня было самое обычное детство, как у большинства ребят в нашей стране в начале 90-х годов. Пожалуй, основная особенность заключалась в том, что моя семья жила в закрытом военном городке, вокруг которого был высокий забор с колючей проволокой и где проходить на территорию можно было только по специальному пропуску через КПП. Это была секретная образцово-показательная воинская часть, и ее, конечно, круглосуточно охраняли.

Времена были довольно суровые – отцу, как и всем военным тогда, не выплачивали зарплату, – и, чтобы прокормить семью, родителям приходилось выкручиваться.

Однажды я пришел вечером домой и увидел отца, который что-то старательно выкладывал на обеденный стол. «Странно, – подумал я, – неужели сегодня папа накрывает на ужин?» Когда я подошел ближе, то увидел, что засервированный стол был не такой, как всегда: на тарелках вместо горячих блюд лежали талоны на еду. На одном было написано «макароны», на другом – «тушенка», а на третьем – «гречка».

– Теперь мы будем жить так, – сказал нам отец, аккуратно поправляя вилки.

Было очевидно, что задержка зарплаты серьезно отразится на семейном бюджете, и отец (а вырос он в деревне) сразу решил: без натурального хозяйства нам просто не выжить. Он многое научился делать своими руками, поэтому соорудить для него что угодно было не проблемой. Недалеко от дома отец возвел гараж и пристроил к нему небольшой сарай, в котором мы держали кроликов, кур, индюков, свиней, коз и телят.

Такое хозяйство очень нас выручало: даже когда мы не могли купить что-то в магазине, в доме всегда были продукты. Один раз в год мы резали бычков, продавали мясо, и на эти деньги родители могли приодеть нас с сестрой к школе и купить что-нибудь из бытовой техники.

Ухаживать за бычками было непросто. Мы жили в квартире двухэтажного дома, и я несколько раз в день носил оттуда в сарай горячую воду, запаривал комбикорм и шел с этим пойлом на пастбище к бычкам. Зимой мы держали животных внутри сарая, поэтому я кормил их прямо там. Помню, у бычков была такая мощная шея и они так жадно ели свой корм, что мне приходилось руками и ногами держать ведро, чтобы они его не перевернули. Не всегда мне удавалось справиться с их напором – часто пойло разливалось на землю, и тогда я возвращался домой, чтобы принести им новую порцию.

Было так обидно, когда все мои друзья шли вечером на дискотеку, а я – нет, потому что мне нужно было вычистить сарай и накормить бычков. А еще я очень стеснялся, когда ребята со школы видели меня с ведрами на улице. Некоторые из них кричали: «Привет, колхозник! Что ты там несешь? Навоз?» Мне каждый раз было так стыдно – хотелось провалиться сквозь землю.

Из-за того, что меня постоянно дразнили в школе, я получил серьезную психологическую травму на долгие годы. До недавнего времени я никому не рассказывал о том, что в моей семье было такое хозяйство. Но сейчас я, конечно, понимаю, что в этом нет абсолютно ничего постыдного, – мы жили в сложные времена, и мой отец нашел честный способ прокормить семью. Он научил меня справляться с любыми трудностями и никогда не опускать рук. У меня нет короны на голове, и для того, чтобы прокормить семью, я сделаю любую физическую работу.

Помимо сарая, у нас прямо под окнами был небольшой огород. Его и несколько соток арендованной в поле земли мы засаживали картошкой. Кто не знает, это очень кропотливый процесс. Весной нужно разрыхлить землю, сделать лунки, разложить в них клубни вместе с удобрением, затем грядки нужно пропалывать от сорняков, окучивать кусты, всё лето собирать колорадских жуков, а осенью – выкапывать урожай. Перед тем, как убрать картошку в погреб, ее просушивают, а зимой перебирают и выбрасывают гнилые клубни, чтобы они не испортили остальные.

Из-за всех этих сложных ритуалов я возненавидел картофель. Мне просто психологически было сложно его есть, поэтому казалось, что у него отвратительный вкус.

Как-то родители уехали к бабушке на неделю, а я остался дома один. В первый же день мы с друзьями сходили на дискотеку, потратили там все деньги, а потом устроили у меня вечеринку. На следующее утро я понял, что из тех денег, которые родители оставили на еду, не осталось ни рубля. За окном виднелся наш огород с картошкой. Я был такой голодный, что, недолго думая, вышел на улицу, выкопал себе несколько клубней, пришел домой и пожарил их с луком. Сижу, ем и думаю: «Надо же, какая картошка вкусная!»

Когда приехали родители, первым делом стали хлопотать на кухне.

– Я пожарю нам с отцом картошку. Хочешь, я сварю для тебя макароны? – спросила мама.

– Не нужно. Я буду то же, что и вы! – ответил я.

Родители на минуту замерли в изумлении, а потом папа сказал:

– Нужно почаще тебя оставлять одного дома – в этот раз точно пошло на пользу!

Когда мне совсем нечего было есть, я смог по-другому посмотреть на картошку, которую так сильно ненавидел, и понял тогда, что не стоит быть категоричным по отношению к каким-то вещам. Это легко может поменяться в зависимости от ситуации.

Любовь к драйву

С детства меня тянуло ко всевозможной технике, и, когда я учился в восьмом или девятом классе, отец купил мне мопед, чтобы я научился с ним обращаться и понял, как устроен двигатель внутреннего сгорания, поршень, цилиндр и прочее. Мопед постоянно ломался, поэтому я чаще не ездил на нем, а тащил в гараж, чтобы починить. Помню, я постоянно покупал запчасти, потом разбирал двигатель, долго ковырялся в нем, собирал обратно, а после обнаруживал, что какая-то деталь оставалась лишней. Мопед после такого ремонта работал, но недолго, и мне снова приходилось его разбирать.

По закону ездить на мопеде разрешалось с шестнадцати лет, но, несмотря на то, что мне было всего четырнадцать, я всё равно катался на нем по городу. Мы жили напротив двухэтажного здания с милицейским участком, и все его сотрудники хорошо знали мою семью. Увидев, как я разъезжаю на мопеде, они пытались меня поймать, и, когда им это удавалось, они вырывали провод, соединяющий катушку зажигания со свечой, и закидывали его в бак с бензином. И тогда нужно было катить мопед в гараж, брать спицу и пытаться ею достать этот провод. Был еще один способ добраться до него: снять бак и полностью слить бензин. Ни то ни другое, как вы понимаете, не приносило особого удовольствия, поэтому я старался не попадаться лишний раз на глаза патрульным.

Однажды вечером, когда уже стемнело, я катался по городку и увидел, что за мной едет милицейская машина. Я решил прибавить скорость: мне совсем не хотелось катить тяжелый мопед в гараж, чтобы доставать там из бака провод.

Машина тоже начала ехать быстрее. Ну, думаю, не отстанут – в очередной раз хотят меня поймать. Пришлось еще добавить газу. Еду и почти ничего перед собой не вижу, потому что вокруг темно, а фары плохо работают. У преследователей свет от фар, как раз наоборот, был очень яркий и сильно слепил глаза, когда я нервно оборачивался, чтобы понять, насколько приблизился автомобиль. Чтобы оторваться, я стал ехал всё быстрее.

В какой-то момент я почувствовал, что лежу на земле. Открыл глаза и увидел над собой черное небо и клубы пыли. Рядом была большая труба. Оказалось, что я упал в яму, которую вырыли прямо посреди дороги, чтобы починить водопровод. Никакого ограждения рядом с ней не было.

В больнице выяснилось, что у меня компрессионный перелом позвоночника. На восстановление и реабилитацию ушло много времени, а травма до сих пор дает о себе знать ноющей болью в спине. Но я считаю, что мне тогда еще повезло: если бы я упал на ту самую трубу, то, скорее всего, погиб бы.

Пока лежал в больнице, ко мне постоянно приходили толпы ребят, хотя в палату мало кому из них удавалось пройти. Для посещения больного выдавали только один халат, чтобы большое количество посетителей не создавали шум. Но ко мне всегда тихонько пробиралось больше одного человека: друзья просто натягивали халат на двоих. Те, кто так и не смог попасть вовнутрь, кричали на улице: «Саня! Кондр, выходи!» И хотя вставать мне категорически не разрешалось, просто игнорировать своих друзей я не мог, поэтому нарушал постельный режим и взбирался на подоконник. Просто для того, чтобы им помахать. В конечном итоге на меня надели гипсовый корсет и, выписав раньше положенного времени из-за несоблюдения постельного режима, отправили домой.

Со мной в детстве постоянно приключались какие-то истории, и всё потому, что я был очень активным ребенком и никогда не сидел на одном месте. Каждый раз я придумывал для себя и друзей какие-то активности, а иначе в маленьком городке было бы просто невероятно скучно жить.

Мои родители

Иногда в соцсетях меня называют мажором. Они думают, что я родился в золотой колыбели и всё, что я имею, мне подарил отец. Как вы уже поняли, это не так. Отец мне дал многое, но не в материальном плане: он приучил к труду, научил, как решать бытовые трудности, объяснил ценность каждого заработанного рубля. Именно благодаря этому я впоследствии смог всего добиться самостоятельно и сегодня помогаю своим родителям.

Мой папа родом из деревни, которая находится под Саратовом. В годы войны его отец был сильно ранен в живот осколком от мины и, вернувшись домой с фронта, он прожил недолго. Папа рассказывал, что им с его мамой и двумя братьями пришлось невероятно тяжело после того, как не стало главы семьи. Каждому приходилось очень много работать, чтобы прокормиться: они работали в поле и держали большое хозяйство. Семья долгое время жила в халупе с глиняным полом, а когда отцу было четырнадцать лет, он полностью взял на себя строительство нового бревенчатого дома.

После школы отец пошел в армию, где увидел хорошую перспективу для будущей работы, поэтому впоследствии окончил школу прапорщиков и стал военным. Первые годы его служба проходила в ракетных войсках, где он занимался обслуживанием ядерных боеголовок. Затем его по распределению отправили в Чехию, где я родился, оттуда спустя несколько лет перевели в военный городок под Можайск.

Мой отец был всегда довольно строгим и консервативным, но при этом справедливым. Он никогда не запрещал мне пробовать что-то новое, поддерживал мои начинания и всегда верил, что я смогу достичь всего, о чем мечтаю. Когда мы на поле сажали картошку, я постоянно твердил, что такой труд совершенно неперспективен: ты хоть двести полей засади ею, а выгода будет небольшой. Да, сейчас она нам помогает не умереть с голоду, говорил им я, но нельзя так жить всегда. Во мне, видимо, уже тогда начала развиваться предпринимательская жилка, и я пытался убедить родителей в том, что нужно уезжать в Москву, где на картошку и всё остальное можно зарабатывать интеллектуальным трудом. Мама не спорила со мной, но и слушать мои причитания ей было тяжело, поэтому она просила папу меняться с ней местами и уходила к сестре. Отец же спокойно слушал мои рассуждения и говорил, что у меня в руках есть все карты и мне по силам добиться успеха. «Поступай в институт, учись хорошо, старайся, и всё обязательно получиться так, как ты хочешь», – стимулировал он меня.

Понимая, как сильно мне не хотелось заниматься телятами, отец старался как-то мотивировать меня и временами давал деньги за то, что я относил им корм. Это были небольшие деньги, но честно заработанные, поэтому я испытывал чувство гордости.

Моя мама – это идеал женщины. Она очень мировая, невероятно скромная, добрая и заботливая. Каждый раз, когда думаю о ней, расплываюсь в улыбке. Мама всегда создавала невероятный уют и порядок в нашем доме – всё сверкало чистотой, а кухня была наполнена ароматом свежеприготовленных блюд. Даже не знаю, как она всё успевала.

Мама окончила институт по специальности «преподаватель русского языка», но работала в детском садике воспитателем. Она шутила, что ей дома достаточно общения с таким подростком, как я, и заниматься малышами ей гораздо приятнее. Ее, конечно, можно было понять: мое поведение было далеко не идеальным, я частенько доставлял ей много хлопот.

Маму без конца вызывали в школу, где она всё время краснела из-за меня. Только представьте, когда мне было лет тринадцать, я послал директора на три буквы и чуть не вылетел из школы. У меня тогда произошел конфликт с парнем из одиннадцатого класса. Я вообще либо дружил со старшеклассниками, либо сильно враждовал с ними. Часто они затевали со мной драку, но я не давал себя в обиду и всегда давал отпор. И вот однажды, когда я шел после школы домой, ко мне подбежал этот парень, отнял дипломат и плюнул на него. Я недолго думая, в ответ плюнул на его сумку. Он, видимо, не ожидал этого и ударил меня в грудь – я, конечно, тут же ударил его. Тогда он завалил меня на землю и со всей злости плюнул в лицо. Я рефлекторно тоже плюнул в его физиономию.

Мы бы долго еще катались по земле, пытаясь одолеть друг друга, но тут на улицу вышла директор школы. Увидев потасовку, она подбежала к нам и закричала: «Кондрашов, что ты задираешься? Почему ты затеваешь драки?» Мне стало так обидно, что она заступается за парня, который первый на меня напал и который на несколько лет меня старше. От такой несправедливости у меня закипела кровь: «Да пошла ты на….! – крикнул я ей. – Ты должна защищать тех, кто слабее и младше!»

Эта история повергла маму в шок. Она выслушала мои оправдания, но никак не поддержала. Она вообще никогда не заступалась за меня в подобных ситуациях. «Учитель всегда прав», – говорила она. Я сейчас понимаю, что с ее стороны это было самое верное решение, потому что родителям нельзя вставать на сторону ребенка – так он может решить, будто ему всё дозволено. Рассудить учеников в конфликтных ситуациях должен учитель, но никак не родители. Тогда мне, конечно, было очень обидно, что мама не приняла мою сторону, но сейчас я хорошо понимаю, что не имел никакого права оскорблять директора и она повела себя абсолютно правильно.

У меня есть знакомый, чья мама всегда заступалась за своего сына, говорила, что он лучший, всех вокруг обвиняла в неправоте и предвзятом отношении к ее ребенку, когда возникал какой-то конфликт. В результате она постоянно забирала его из одного места и отдавала учиться в другое. В конечном итоге его уже нигде не хотели принимать, и его удалось устроить не в самую лучшую школу, где он учился вместе с цыганами, которые постоянно его били. В результате он смог окончить всего семь классов, пошел по наклонной, покалечил кого-то в драке, и его посадили в тюрьму.

Как-то у меня в школе произошла похожая ситуация, но она, к счастью, не закончилась так трагично. Был у нас в классе парень, который постоянно пытался унизить меня. Однажды я не выдержал и дал ему кулаком в лицо. Он отлетел к окну и ударился головой о стекло, которое со звоном посыпалось на пол. На мое счастье, парень не сильно пострадал: у него только вылезла шишка и немного поцарапалась кожа на лице. Но в верхней части разбитого окна остался висеть большой кусок стекла. Если бы, не дай бог, он упал на шею тому парню, последствия могли бы быть ужасными. Важно понимать, к чему могут привести драки, поэтому любой конфликт лучше решать словесно.

В нашем городке постоянно случались драки. И, как мне кажется, ребята затевали их в большей степени от скуки, ведь у нас практически не было никаких секций. Днем мы обычно играли с ребятами в футбол, а вечером ходили на дискотеки, где обязательно случались какие-нибудь потасовки. Сейчас вспоминаю те времена и понимаю, что, если бы все мы были заняты чем-то полезным в свободное время, то драк в городке было бы значительно меньше.

Выбор своего пути

Перспектива становиться военным, жить в маленьком городе и заниматься натуральным хозяйством совсем не привлекала меня, и уже в старших классах я всерьез стал планировать свое будущее. У меня были большие амбиции, поэтому я твердо решил поступить в университет и получить хорошее образование. В школе я прилагал максимум усилий по тем предметам, итоговые оценки за которые шли в аттестат, поэтому в нем нет ни одной «тройки».

Я видел, как более взрослые ребята, которых не зачислили в вузы, возвращались обратно в наш городок, и с ужасом наблюдал за тем, как большинство из них спивались. Для себя я не хотел подобного будущего, поэтому основательно готовился к поступлению.

У меня в школе были два хороших друга, с которыми я до сих пор общаюсь, – Алексей Бабкин и Егор Агеев. Оба старше меня на год. По окончании школы Алексей поступил в МИФИ, а Егор – в МАИ. Я восхищался ребятами и решил для себя, что буду сдавать вступительные экзамены в оба института. Хотя бы в один из них меня зачислят, надеялся я.

Чтобы увеличить свои шансы на поступление, я решил пройти подготовительные курсы, но на них сначала требовалось найти деньги. Я не боялся никакого труда, поэтому быстро сообразил, как решить проблему. Летом, по окончании десятого класса, мы с друзьями сколотили рабочую бригаду и на велосипедах ездили на дачные участки, которые располагались недалеко от нашего городка, предлагая помощь по хозяйству.

Мы просыпались затемно, часа в четыре утра, выходили на улицу, где нас встречали укутанные туманом дома и холодный воздух, и отправлялись в путь навстречу рассвету. Я хорошо помню свои ощущения, когда мы ехали по дороге, рассекая плотную дымку: вдали занималась заря, и казалось, будто вся природа оживает и наполняется энергией. Мне так нравились эти ранние часы – в них было что-то волшебное! По сей день утро не потеряло для меня своего очарования: я очень люблю его магию. Начало дня – это как начало новой жизни, и каждый раз, когда я рано встаю, знаю, что сделаю много всего полезного и продуктивного.

Когда мы добирались до поселка, было уже часов восемь-девять, дачники к этому времени просыпались, и мы просто стучались во все двери, предлагая свою помощь. Работы для нас нашлось много: мы копали землю, корчевали корни деревьев, сажали картошку, красили заборы, возили мох из леса для утепления бани. Последнее мне, кстати, особенно нравилось делать: гуляешь по лесу, дышишь свежим воздухом, мха вокруг много – собирай себе и собирай в удовольствие, а вечером за это тебе еще и деньги дают.

Изо дня в день мы выполняли одну и ту же рутину: вставали ни свет ни заря, отправлялись в дачный поселок, целый день трудились, уставшие возвращались домой и без сил ложились спать. Но, как бы тяжело нам ни было, мы получали огромное удовольствие, ведь для каждого из нас это был первый опыт зарабатывания денег. А еще я хорошо помню вкус еды, которой зачастую нас кормили дачники. Она была невероятно хороша! После тяжелого труда просыпался нешуточный аппетит, и мы буквально накидывались на всё, чем нас угощали.

По сарафанному радио о нас узнал весь дачный поселок. Мы приезжали в один дом, а нас уже просили на следующий день заехать в другой. Работу мы выполняли разную – ни от какой не отказывались. А однажды нас спросили, сможем ли мы перекрыть крышу. Я пожал плечами и ответил:

– Сами-то мы вряд ли справимся, но я уточню у своего отца, как это делается: он умеет строить дома.

Я вернулся домой и рассказал отцу, что нас просят помочь с кровлей. Он объяснил, что это не так-то просто и сами мы точно не потянем такой заказ. Тогда я предложил ему взяться за этот подряд, и папа согласился.

– Саша, ты мог бы мне помочь, – сказал он мне.

У отца всегда было большое желание передать мне свои знания по строительству, и он, конечно, воспользовался случаем. Так у нас с ним образовалась своя бригада, и мы два месяца помогали дачникам по строительству и с кровлей домов. Работу мы делали качественно и за невысокую стоимость, поэтому спрос на наши услуги был очень большой.

За лето мне удалось заработать четыреста долларов, что по тем меркам было огромной суммой. Все деньги я потратил на оплату подготовительных курсов в МАИ и был безумно рад, что сам смог оплатить занятия, которые для меня были мостиком на пути к новой жизни.

В сентябре я пошел в одиннадцатый класс. Тогда же начались курсы в МАИ, поэтому каждую субботу я ездил в Москву к 9:00. Для того чтобы оказаться в вузе вовремя, я вставал в 3:00, шел полчаса до остановки, садился на первый автобус до Можайска и ехал на нем сорок минут. Дорога до Москвы на электричке занимала два часа. От Белорусского вокзала я добирался еще полчаса на общественном транспорте.

Занятия заканчивались в 17:00, и потом я сразу ехал в центр, чтобы погулять по Красной площади. Когда я попадал туда, чувствовал, что моя мечта начинает потихоньку осуществляться. Да, у меня еще не было документа о зачислении на руках, но я уже один день в неделю проводил время в городе, в котором безумно хотел жить. Каждый раз казалось, будто я летаю, а не хожу по центру Москвы. Я не мог поверить своему счастью: у меня, самого обычного школьника из региона, появилась возможность каждую субботу на протяжении восьми месяцев гулять в городе своей мечты, любоваться зданиями и рассматривать людей, которые тут жили. Я, кстати, сохранил эту привычку – изучать незнакомых мне людей: мне нравится размышлять над тем, о чем они думают, кем работают, чем увлекаются, куда спешат. В некоторых из них я узнаю себя шестнадцатилетнего, полного надежд, с горящими, широко распахнутыми глазами и немного удивленным взглядом.

Я шел, помню, по брусчатке и представлял, как мы с однокурсниками проводим тут выходные, что-то радостно обсуждаем и смеемся. Часов в восемь вечера я, наполненный и вдохновленный, ехал обратно домой, рисуя в голове картины студенческой жизни. Я убеждал себя, что это вскоре обязательно станет реальностью. Заряда, полученного в субботу, хватало на всю неделю, и я каждый раз очень радовался наступлению пятницы, потому что знал, что на следующий день меня ждет Москва.

Я ни разу не пропустил ни одно занятие на этих курсах. Даже когда случались непредвиденные обстоятельства. Как-то мне сломали нос: один парень в нашем городке просто перепутал меня с моим другом и со всей силы заехал мне кулаком по лицу. От удара тут же скривился нос и появились синяки под глазами – я стал похож на человека, неделю не выходившего из запоя. Это случилось в пятницу, накануне дня, когда мне нужно было ехать на курсы. Я попросил свою сестру, которая училась в медицинском колледже, наклеить мне несколько пластырей на нос и отправился в таком виде в Москву. Помню, люди в метро с ужасом отводили свой взгляд, когда я смотрел на них. Мне было невероятно стыдно, а самое главное – очень больно, но я не мог пропустить занятие. И ни за что бы не пропустил. Даже если бы мне отрезали одну ногу, я на оставшейся поскакал бы в Москву. Настолько сильной была мотивация поступить – ничего я не хотел тогда так сильно, как этого.

Я не мог поверить своему счастью: у меня, самого обычного школьника из региона, появилась возможность каждую субботу на протяжении восьми месяцев гулять в городе своей мечты, любоваться зданиями и рассматривать людей, которые тут жили.

Иногда люди, которым ничего не пришлось делать, чтобы заполучить то, что они имеют, не понимают ценность этих вещей. Я же хорошо осознавал значимость подготовительных курсов, и всё лето работал ради них не покладая рук. Пропустить хотя бы одно занятие для меня было немыслимо!

Мои старания не прошли даром. Меня зачислили сразу в два института: МИФИ (ныне ядерный университет) и МАИ. Боже, я радовался, как маленький ребенок, – впереди меня ждало большое будущее! Моя заветная мечта осуществилась: я смог поступить на бюджетное отделение, а самое главное – набрал достаточное количество баллов, чтобы получить общежитие. У моих родителей не было возможности оплачивать жилье, а это означало, что мне недостаточно было просто стать студентом вуза, – я обязательно должен был пройти испытания очень хорошо, лучше многих других абитуриентов.

У меня было место в общежитии! Какое же это было счастье для меня, ведь для того, чтобы переехать в Москву, вцепиться в этот город и заполучить тут связи, нужно было где-то жить. Часто я слышу от разных ребят, что они не хотят приезжать в Москву, так как на квартиру у них нет денег, а делить комнату в общежитии с незнакомыми им людьми они не готовы. Для меня это странно. Если вы поставили перед собой цель оказаться в Москве, готовы расти и развиваться, тогда перед вами не должно быть такого препятствия, как нежелание останавливаться в общаге. Можно пожить в ней первое время – в этом нет абсолютно ничего страшного. Я прожил так четыре года, и это было отличное время.

Итак, все мои старания не прошли даром: я поступил в вуз на бюджетное отделение (а значит, я мог получать стипендию – еще один приятный бонус) и обеспечил себе место в общежитии. Всё получилось именно так, как я хотел, и моему счастью не было предела. А реальным это стало, потому что я верил в себя и свои возможности и упорно шел к поставленной цели.

Я выбрал МИФИ и поехал в сентябре на первый курс с таким чувством, будто отправлялся в космос. Впереди меня ждал мир, о котором я грезил, будучи школьником. Конечно, я не догадывался о многих сложностях, с которыми мне предстояло столкнуться, но это было не важно, потому что я ехал в Москву с твердым желанием добиться в этом городе успеха, и поступление в вуз стало стартом новой жизни.