Ублюдочный феодализм

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Ублюдочный феодализм

Со временем земельное право изменило правовые особенности владения, отчуждения и наследования. Учитывая первостепенную важность земли для Англии, вполне можно увидеть, как распределение земли и дохода с земли повлияло на расстановку сил внутри господствующей коалиции. Вначале мы рассмотрим типы землевладельцев, а затем их владения и жизнеспособность.

Аристократия делилась на две основные категории. Высшая знать по праву самого своего статуса и титула была обязана давать королю советы в случае возникновения такой необходимости. Количество тех, кому удалось стать пэрами, было относительно небольшим.

Мевду 1150 и 1350 гг. к высшему дворянству относились держатели земли от имени короны, графы, число которых едва ли сильно превышало десяток, а также бароны, которых насчитывалось человек двести и которые очень сильно разнились по своему богатству. Подобное положение дел было следствием ситуации, сложившейся начиная с 1066 г. От высших слоев не сильно отставало промежуточное звено землевладельцев — почетные бароны. После 1350 г, дворянство стало еще более закрытой и стратифицированной кастой, Некоторые особенно приближенные бароны начали группироваться с графами, еще сильнее отдаляясь от остальных членов элиты. Эти процессы шли еще с конца XII в. Все бароны принадлежали к высшей знати и при Эдуарде I (1272–1307) имели право посещать парламент в качестве пэров, но на деле большинство пэров или вообще не получали приглашения, или бывали в парламенте очень редко. Единовременно в парламенте присутствовало не больше сотни пэров. К 1388 г. лишь 48 баронов получили статус парламентских пэров и наследственное право посещать заседания, тогда как прочие были лишены этой возможности (Hicks, 1995, р.5).

Джентри — это нетитулованная часть дворянства. Понятия «джентри» не существовало в середине XII в., но к 1413 г. оно вошло в широкое употребление и получило формальное признание. Джентри — это была наиболее многочисленная часть аристократии. Различие между высшей знатью и джентри нередко преувеличивается (Hicks, 1995, р. 7–8). Как джентри, так и титулованные дворяне происходили из одних и тех же семей, имели одинаковое воспитание, образование и амбиции, но некоторые из них были более удачливыми, чем другие. Удачливыми можно назвать старших сыновей или же младших братьев старшего брата, который умер до того, как успел родить сына. Счастливыми были и те представители джентри, у которых был бездетный богатый дядя, представитель высшей знати. Однако удача решала отнюдь не все: некоторые члены джентри заслужили право быть титулованными дворянами благодаря своим навыкам, героизму или службе. Различия между титулованным дворянством и джентри и между крупными и мелкими землевладельцами в значительной мере соответствовали друг другу. Иногда эти различия имели самое непосредственное значение, например когда созывался парламент. И все же граница между двумя группами была достаточно зыбкой.

Сколько земли было у аристократии? Проблема землевладения и землепользования — это тайная страница истории Англии. Хорошо развитое чувство обладания «сейзиной», а также наличие собственнических прав — это часть проблемы. Большая часть английских земель bXII–XVII вв. принадлежала одновременно более чем одному лицу. Право владения могло принадлежать множеству лиц, выдвигавших самые разные притязания — например, на пользование землей или же на получение с нее доходов. Земля могла обрабатываться вилланами, свободными людьми, вилланами, которые работали на домене сеньора, или же наемными работниками, трудящимися на основе копигольдаА фригольда или домена. Земля могла обрабатываться преступником или арендатором, действующим в соответствии с краткосрочной или долгосрочной арендой. Понять, кто именно владеет землей, а кто просто ее обрабатывает, было достаточно трудно.

Конкретные детали и оценки масштабов землевладения приводятся нами в Приложении к данной главе.

В силу неопределенности относительно того, кто именно владел и использовал землю в конкретный момент времени, ни одна оценка не может быть названа бесспорной. Тем не менее некоторые вещи установить все же возможно.

Небольшое число могущественных титулованных дворян, которые одновременно были и крупными землевладельцами, и политически важными советниками короля. Они заседали в палате лордов, а также в совете и насчитывали от 50 до 200 человек. Данная группа контролировала около 20 % земли и примерно такой же процент общего дохода.

Группа могущественных джентри, самых значимых рыцарей, насчитывала от 200 до 2000 человек. Она контролировала значительные территории. Иногда рыцарей призывали в парламент. Позднее именно они чаще всего избирались в палату общин. Вопрос о том, контролировали ли они как класс больше земли и денег, чем магнаты, не ясен. Что касается их отношения к титулованному дворянству, то оно было разным в зависимости от обстоятельств.

Третья группа менее крупных джентри насчитывала от 5000 до 8000. Члены этой группы владели землей и получали доход, который заметно превышал все то, чем владел простой люд. Однако состояние этой группы было значительно меньшим, чем состояние более крупных сеньоров.

Численность населения Англии между 1200 и 1600 гг. варьировалась от 2,5 до 6 миллионов человек. В начале XIV в. и вплоть до Черной смерти насчитывалось от 500 тысяч до 1,2 миллиона семей [110]. Титулованное дворянство и джентри, насчитывавшие от 6 до 10 тысяч семей, составляли от 5 до 1 % всех английских семей. Безусловно, перед нами порядок ограниченного доступа. В Табл. 3.1 показано землевладение по классам к 1436 г. в соответствии с подсчетами Купера. Три группы совместно обладали примерно 45 % земли, король обладал другими 5 %, а церковь — еще 20 %. В целом очень небольшая группа населения владела почти 70 % или даже больше земли в Англии. Но это не значит, что остальные 99 % населения ютились на 30 % земли, — просто доходы и привилегии, связанные с землевладением, в Англии были увязаны с очень небольшой группой политической, военной, экономической и религиозной элиты.

Группы элит не были ни закрытыми, ни статичными: в них наблюдалось постоянное движение то вниз, то вверх в сочетании с некоторой проницаемостью снизу. Цифры Макфарлейна относительно «вымирания» сословия пэров в Табл. 3.2 позволяют сделать такой вывод, а также указывают на некоторые механизмы, посредством которых все это происходило. Макфарлейн указывает в качестве пэров всех тех титулованных дворян, которые были призваны в парламент в течение двадцатипятилетнего периода, начавшегося в 1300 г. Пэрство прекращалось, если пэр умирал, не оставив после себя прямого наследника-мужчины. Вымирание не означало обязательного исчезновения титула. Оно означало переход титула и нередко земли к боковой линии семьи. В прочих случаях пэрство могло быть отнято (например, за предательство), что влекло за собой лишение пэра, а также его семьи всех гражданских прав и собственности. Самый низкий показатель вымирания за четверть века в интервале между 1300 и 1475 гг. составлял 24 %, высший показатель—35 %. Так как смертность была высокой, а выживание — проблематичным, элита всегда оставалась проницаемой.

Мобильность внутри аристократии могла быть неожиданной и драматичной, она могла зависеть от счастливого стечения обстоятельств. Ричард, герцог Йоркский (ключевая фигура в Войне Алой и Белой розы), был сыном герцога Кембриджского. Его отец был казнен как предатель и в силу лишения всех привилегий оставил

сыну очень маленькое наследство. Пару месяцев спустя в 1415 г. дядя Ричарда Эдуард, герцог Йоркский, умер без наследника. Если бы дядя Ричарда Эдуард умер до его отца, то тогда титул и собственность Эдуарда были бы утрачены, а Ричард ничего бы не получил. Однако в силу того, что дядя умер до отца, Ричард унаследовал все состояние Эдуарда и, более того, стал герцогом Йоркским. Смерть дяди Ричарда по материнской линии Эдмунда Мортимера, герцога Марча и Ольтера, который также не имел потомка, сделала Ричарда в 1432 г., когда он достиг совершеннолетия, крупнейшим землевладельцем Англии времен Генриха VI. История Ричарда впечатляет своим масштабом, но отнюдь не поворотами сюжета (Мс- Farlane, 1973, р. 185–186).

Несмотря на постоянные изменения, семьи аристократов были достаточно стабильными: из 62 крупнейших землевладельцев, составлявших парламент 1640 г., лишь половина «по состоянию на 1874 г. имела потомков или родственников, обладавших землями в три тысячи акров или больше» (Tawney, 1941, р. 2). Господствующая коалиция в Англии очень сильно напоминала ту стилизованную господствующую коалицию, которая была обрисована нами во второй главе. Она была малочисленной и пользовалась привилегированным доступом к ценным ресурсам и формам деятельности. Аристократия господствовала над военными, церковью и правительством, а когда в XVI в. началась колониальная экспансия, то она захватила еще и основные позиции в ключевых колониальных компаниях, а также в крупных торговых фирмах.

Аристократия была стабильной группой, но членство в ней не было статичным. Вход снизу был — он был ограничен, но возможен. Формально статус аристократа в иерархии зависел от земли. Мобильность индивида в рамках элитной иерархии отчасти зависела от колебаний стоимости его владений и привилегий, а отчасти — от его способностей, ума, трудолюбия, связей и удачи. Армии формировались посредством выделения держаний, держатели, в свою очередь, были обязаны нести воинскую службу. Члены домовладений, наемники, а также держатели земель составляли тот костяк, на который сеньор мог опереться как во время войны, так и в мирное время в период выполнения какой-то иной службы. Эту группу лиц называли приближенными или связями. Они образовывали сети патрон-клиентских отношений. Эти сети работали в интересах сеньора или куратора этих сетей. В силу того что политическая позиция сеньора отчасти зависела от его способности быстро мобилизовать людей под то или иное дело, сеньор, который командовал наибольшим количеством людей, оказывался в гораздо более выигрышной позиции с точки зрения вознаграждения членов своей команды.

Аристократия в целом состояла из представителей высшего и низшего дворянства, а также из их семей, связанных друг с другом через ясные линии сетей патрон-кли- ентских отношений. Аристократия находилась на самой вершине сети, сеть тянулась через джентри и охватывала бблыпую часть английского общества. Условное держание земли в обмен на службу облепляло эти сети формальной и правовой структурой.

Как было отмечено выше, лишь около сотни магнатов обладали возможностью влиять на национальную политику. Личность ни одного из этих крупных магнатов не была зафиксирована ни в одном праве и ни в одной родословной, но сыну графа играть заметную роль в обществе было куца проще, чем сыну сельского судьи. Способные и талантливые люди состязались за господство внутри коалиции; даже статус короля не давал абсолютных гарантий: король мог пострадать, если его способности оказывались недостаточными, чтобы реагировать нате вызовы, с которыми он сталкивался. В рамках этого мира социальные персоны отражали уникальные привилегии, находившиеся в руках каждого крупного игрока.

Доступ магнатов к ренте стимулировал менее крупных сеньоров и просто амбициозных людей вступать с ними в союзы. Люди скромного происхождения могли получить доступ к системе, уцепившись за ее самые низшие ступеньки. Успешная придворная служба могла предоставить возможность отличиться в битве или конфликте, привлечь внимание сеньора и продвинуться вперед. Талант и способности вознаграждались, но лишь в рамках существующих социальных организаций. Английская наследственная аристократия была господствующей коалицией в условиях социального порядка с ограниченным, но все же не закрытым доступом.

Патронажные сети в средневековой Англии состояли из людей, которые были связаны друг с другом землей и деньгами. Феномен ублюдочного феодализма, о котором впервые заговорил Пламмер в своей работе «Управление Англией» (1885), был куда сложнее, чем просто стереотипная феодальная система, в которой связи сеньора со своими слугами закрепляются только на основе земельных отношений. Макфарлейн (McFarlane, 1981, р. 23) отмечает, что Пламмер использует понятие «ублюдочный» именно в смысле злоупотребления: «незаконнорожденный, фальсифицированный, коррумпированный, выродившийся». Макфарлейн предполагает, что вместо этого нам следует подумать и об ином смысле данного слова: «имеющий внешнее сходство, нечто напоминающее». Он утверждает, что ублюдочный феодализм был продолжением земельного феодализма другими средствами и представлял собой и неотъемлемую составляющую социального порядка средневековой Англии. Деньги необязательно были средством коррупции— это просто был еще один способ упорядочения отношений между людьми.

Сетования Пламмера, Стаббса и прочих историков XIX в. на разлагающее влияние ублюдочного феодализма касаются двух аспектов. Во-первых, даже во времена завоевания Англия не имела консолидированного контроля над своей военной силой. Распылив свою армию среди населения, Вильгельм Завоеватель получил возможность контролировать население, обеспечивать порядок и создавать посредством избирательного распределения земли стимулы, заставлявшие могущественных сеньоров отождествлять свои интересы с интересами короля. Однако по мере укрепления права наследования способность короля распределять и перераспределять земли снижалась. И вскоре потомки Вильгельма Завоевателя обнаружили, что распыление военной силы представляет для них скорее угрозу, чем выгодное преимущество.

К XIII в. процесс комплектования армии напрямую, через феодальные рекрутские наборы, стал слишком громоздким. Во время первой Валлийской войны 1276–1277 гг. Эдуард мог рассчитывать на услуги 7 тысяч рыцарей. Вместо этого он призвал на службу 375 рыцарей, а для остальных заменил службу денежными выплатами («щитовые» деньги); для сбора остального войска использовались иные средства. Столетняя война с Францией уже велась армией, сформированной королем и его вассалами совсем по иному принципу. Во-первых, часть военных привлекали напрямую во двор сеньора [111]. Во-вто- рых, сеньоры начали создавать армии наемников [112].

Могущественные сеньоры сплачивали вокруг себя людей, увязанных с ними через дарованную землю, деньги и протекцию, а затем использовали эти группы для достижения военных целей, как своих, так и короля. Истоки ливреи коренятся именно в желании сеньора одеть свою свиту в единообразную униформу [113]. К XIV в. могущественные сеньоры командовали частными армиями, собранными из членов двора, наемников и держателей. Армии созывались для преследования королевских интересов, а также интересов сеньора. Эти армии ставили под угрозу внутренний мир и вызывали все большее беспокойство у короля, а также создавали проблему чрезмерно могущественных членов общества. Через некоторое время мы еще вернемся к этому вопросу, так как проблема могущественных членов общества, «подпирающих слабого короля» (по выражению Макфарлейна), — это основополагающая проблема, которая предопределит то, как мы будем рассматривать те политические проблемы, с которыми столкнулась Англия.

Второй аспект, на котором фокусируются историки, стремящиеся осудить ублюдочный феодализм, — это использование могущественными сеньорами своих связей и влияния для давления на суд. Корень проблемы — это желание некоторых сеньоров надавить на суд и добиться нужного решения, например по делу о недавнем лишении «сейзины». Учитывая очень запутанную процедуру процесса вступления в права, особенно после смерти землевладельца, не имеющего прямого наследника, сеньор с самыми малыми правами на землю вполне мог вторгнуться туда со всем своим войском (насильственное вторжение). После вторжения сеньор устанавливал свою «сейзину» на основании самого факта обладания землей. Затем ему надо было защитить свою «сейзину» в качестве ответчика по делу о недавнем лишении «сезины» [114]. Сеньор, уверенный в своей способности повлиять на суд, вполне мог посчитать авантюру против соседа выгодным, пусть и рискованным, предприятием.

Могущественные сеньоры использовали множество методов воздействия на суды и присяжных. Они могли вторгнуться на чужую землю, организовать мятеж, незаконно удерживать владения, поддерживать одну из сторон процесса, давить на суд или же плести интриги. Насильственное вторжение, мятеж и интриги были связаны с попытками вторгнуться на землю и установить там свою «сейзину». Поддержка одной из сторон и давление были методами, посредством которых сеньоры пытались воздействовать на суды и присяжных. Распространенность подобных практик была прекрасно зафиксирована в исторической летописи, то же самое относится и к попыткам искоренить подобную практику посредством законов. Законы, направленные на борьбу с подобным беспределом, датируются еще эпохой Ричарда II (1377–1399). В частности, законы боролись с ливреей и поддержкой одной из сторон в суде, подобные законы без всяких изменений и без какого-либо эффекта принимались на протяжении XV–XVI вв. [115]

Попытки получения земли лишь в самых редких случаях предпринимались в условиях полного игнорирования закона; претенденты обычно имели хотя бы малейшие доказательства обоснованности своих притязаний. Из нашего предыдущего рассмотрения недавнего лишения «сейзины», закона о наследовании, а также закона об отчуждаемости можно было сделать вывод о громоздкости правовой системы Англии. Расплата за эту громоздкость не заставила себя ждать. Английское земельное право XIV в., регулировавшее права собственности на землю, было прекрасно известно и понятно. Но, к сожалению, ясность не всегда приводит к очевидным решениям относительно того, кто именно будет обладать землей, особенно когда дело касается сложных случаев наследования, в которых за многие столетия образовалась целая мешанина притязаний, вытекающих из практики обусловленных отчуждений и дарений с урезанным феодом. В ситуации, когда двусмысленность норм права сочетается с патронатными сетями, опирающимися на военную службу, и судебной системой, подвластной давлению и запугиванию, результатом становится отнюдь не верховенство права в его современном смысле.

Земельные войны аристократов нередко приводили к гражданским войнам и открытым выплескам насилия. Однако чаще всего аристократические конфликты вокруг земли ограничивались судебными распрями. Социальная персона конкретного сеньора оказывала непосредственное влияние на конечный результат. Контроль над землей означал контроль над местным правительством. Земля продолжала оставаться главным признаком успеха и индикатором относительного статуса в рамках господствующей коалиции. :