Добавьте драмы

Существует и историческая мифология. Сериалы вроде «Тюдоров», «Борджиа», «Викингов», «Хэтфилдов и Маккоев» и «Спартака» основаны на реальных исторических событиях (в некоторых случаях лишь вдохновлены ими). Но все они построены по законам драмы, чтобы держать зрителей в напряжении, и отвечают коммерческим запросам. Это исторические сериалы, а не документальные, так что зрители готовы смириться с неправдоподобностью и отправиться в увлекательное путешествие. Генрих VIII был несимпатичным, жирным, болезненным, вздорным задирой. В «Тюдорах» тем не менее его сыграл мужественный, привлекательный звездный актер Джонатан Рис Майерс. Не нужно строго придерживаться всех исторических деталей – это может только навредить.

Тщательно исследуйте тему, избегайте анахронизмов и стремитесь к правдоподобию. Если время и место действия кажутся правильными, зрители позволят драматическому сюжету подхватить себя и нести по течению. Естественно, найдутся эксперты-историки, которые будут кричать «Караул!». На всех не угодишь. Головы им долой!

Интервью: Адам Хоровиц, Эдвард Китсис

Самые известные работы Хоровица и Китсиса:

? «Однажды в сказке» (создатели/исполнительные продюсеры/сценаристы), 2011–2012;

? «Трон: Наследие» (полнометражный фильм, авторы сценария), 2010;

? «Остаться в живых» (исполнительные продюсеры/руководящие продюсеры/продюсеры/сценаристы), 2005–2010;

? Номинация на премию «Эмми» («Лучший драматический сериал»), 2008–2010;

? Номинация на премию Гильдии сценаристов США («Драматический сериал»), 2006–2007, 20092010;

^? Обладатель премии Гильдии сценаристов США («Драматический сериал»), 2006;

? «Фелисити»(продюсеры/сценаристы),2001–2002;

? «Лучшие» (сценаристы), 1999–2001.

Н.Л.: Тема этой главы – мифология. Я читал, что у вас эта идея появилась давно – еще до того, как вы стали работать над «Остаться в живых». Откуда взялась эта идея и почему она вас заинтересовала?

А.Х.: Идея пришла еще лет десять назад. Мы писали сценарии для «Фелисити» на WB. Потом сериал закончился. Мы сидели и обсуждали, какой бы сериал сделать.

Э.К.: Потому что агент нам сказал: «Ребята, почему бы вам не написать пилотный сценарий?»

А.Х.: Да, и мы начали обсуждать то, что нам нравится, истории, на которых мы росли, и это переросло в разговор о сказках. Я как раз тогда прочитал книгу Бруно Беттельгейма «О пользе волшебных сказок» (Bruno Bettelheim «The Uses of the Enchantment») – там говорилось, как сказки влияют на детей.

Э.К.: Тогда как раз вышли «Тайны Смолвиля», но вот именно со сказками никто не работал. Мы поняли, что больше всего нас в сказках привлекает открытость сюжетов. В работе над «Остаться в живых» нам очень нравилось, что на одной неделе ты пишешь о парне, который выиграл в лотерею, а на следующей – о жулике. Не было такого, что ты работаешь только с полицейскими или юристами. В общем, когда Адам прочитал эту книгу, он заговорил о сказках и о том, как плохо, должно быть, Злой Королеве (Лана Паррия), потому что все вокруг живут долго и счастливо, а вот она сама обречена на неудачу в любом случае. Ты строишь печку в пряничном домике, а глупая слепая колдунья не может даже убить двух детей! В общем, с этого мы и начали: «На что она готова пойти, чтобы победить?» Вот наш мир. Вот наша задумка.

А.Х.: То, что мы придумали десять лет назад, практически не отличается от того, что у нас получилось сейчас. Мы изначально придумали женщину (Эмма, в исполнении Дженнифер Моррисон), дочь Белоснежки (Джиннифер Гудвин) и Прекрасного Принца (Джош Даллас), которая приехала в город. Еще были проклятие и ребенок. Но кое-что у нас менялось.

Э.К.: В одной версии у нее было двое детей, в другой вообще не было детей. Еще в одной она не знала, что у нее есть ребенок – это было совсем уж странно.

А.Х.: Мы раздумывали над версией, где Эмма не знала, что у нее есть ребенок. Она не знала, что беременна. Потом впала в кому, и у нее приняли роды, но она ничего не знала. Мы считали, что это классная идея, но так и не поняли, как из этого можно сделать сериал. Мне кажется, проблема состояла в том, что в 2002 или 2003 году мы просто не были готовы работать на таком огромном «холсте». Но мы точно знали: если нам удастся создать свой сериал, то мы хотим в нем показывать самые разные истории, объединенные вселенной, в которой все они возможны.

Э.К.: Только поработав над «Остаться в живых», мы поняли: «О, вот как это можно сделать». Это для нас был очень полезный опыт. Помню, перед последним сезоном мы обедали с Деймоном Линделофом (исполнительным продюсером и создателем «Остаться в живых») и он спросил, чем мы собираемся заниматься после этого. Мы рассказали ему о нашем сериале. Он ответил: «Хорошая идея». А потом, когда сериал закончился, мы всерьез решили заняться нашей сказкой.

Н.Л.: Вы предложили сериал каналу ABC?

Э.К.: Да. Мы встречались с руководством ABC Studios, Барри Джоссеном и Патриком Мораном. У них была пара книг и задумок, но они спросили: «У вас есть что-нибудь?» Мы предложили нашу идею. Они сказали: «Берем». Потом мы с Адамом пошли к Деймону, чтобы вместе предложить идею еще и Полу Ли из руководства канала.

А.Х.: Мы рассказали им в общих чертах, какой будет пилотная серия. Пол Ли ответил: «Хорошо, пишите сценарий». Все были полны энтузиазма. Идеи, которые мы вынашивали столько лет! Это была огромная, тяжелая задача – превратить их в пятидесятистраничный сценарий.

Э.К.: Мы в буквальном смысле выкинули четыре аутлайна. Мы никак не могли понять, с чего же начать. Плюс мы одновременно еще работали над фильмом «Трон». Это был наш первый полнометражный фильм, так что мы испытывали немалый стресс, и это очень отвлекало. Мы пришли после Рождества, и руководители ABC сказали нам: «Понимаете, у вас осталось всего две недели, иначе вы не попадете в цикл». Мы тогда подумали: «Нет, это невозможно. У нас хорошая идея, в которой мы никак не можем разобраться». Пришел Деймон, мы пообщались втроем и уже решили, что откажемся. И тут мы поняли: «Да, сериала не получится, если не сделать вот это». Затем кто-то добавил: «А потом надо сделать вот это». И внезапно мы поняли, что делать дальше.

А.Х.: Мне кажется, прорывом для нас стало вот что. Все предыдущие аутлайны мы неизменно начинали с рождения Эммы и с того, как гномы видят наложенное проклятие. А потом до нас дошло: «Подождите-ка. С этого не нужно начинать „пилот“, нам нужно, чтобы повествование шло параллельно». У нас было столько предысторий для всех персонажей, что мы поняли: нельзя запихнуть все в одну пилотную серию, а потом забыть. Мы решили взять всю эту мифологию и предысторию и сделать их частью шоу.

Э.К.: Мы настолько отставали от графика, что пришли и презентовали аутлайн. Буквально описывали каждую сцену.

А.Х.: Целый час сидели.

Э.К.: Сцена 1, сцена 2, сцена 3… Когда мы закончили, нам сказали: «Хорошо, идите и пишите». У нас было десять дней до последнего срока. Канал уже начал подбирать новые сериалы.

А.Х.: Это было в январе 2011 года.

Э.К.: Мы сдали сценарий в пятницу, а приняли в работу его в понедельник. Естественно, нам прислали определенные замечания и предложения, но это все из-за того, что мы сильно отстали от графика. Мы начали, наверное, недель на шесть позже, чем следовало бы.

Н.Л.: Иногда, когда пишешь под таким давлением, просто не остается времени, чтобы в чем-то сомневаться.

А.Х.: Мне кажется, помогло еще и то, что мы много лет вынашивали эту идею. Мы не просто сели и с нуля написали пилотный сценарий за десять дней. После того как мы поняли, как все сделать, все наши разрозненные идеи соединились вместе, и мы написали сценарий сравнительно быстро.

Н.Л.: Откуда вы взяли правила мира? Одна из главных хитростей сериала – я смотрю его и думаю: «Как все эти элементы соединяются друг с другом?» Кажется, что все соединено просто идеально – это впечатляет.

Э.К.: Мне кажется, что едва ли не сложнее всего сохранить простоту. Понять, как сделать для мира такие правила, что, когда смотришь серию, просто о них не задумываешься. Если у тебя куча сцен, где персонажи постоянно объясняют, что происходит, а зрителям приходится сверяться со шпаргалками, это не сработает, а вот если удается придумать правила, которые кажутся интуитивными, ты победил.

А.Х.: Мы знали, что у нас будет мифология, но мы не хотели, чтобы она полностью подавляла персонажей. Нам куда интереснее, почему Ворчун ворчливый, почему Злая Королева злая, почему Сумасшедший Шляпник сумасшедший. Мы, может быть, и не распланировали сезон полностью, но вот на вопросы вроде «Почему Злая Королева ненавидит Белоснежку?» ответы у нас были. Создав истории, отвечающие на эти вопросы, мы потом начали увязывать их вместе. Ключевым вопросом всегда оставался «Что хочет персонаж?», и уже вокруг него мы выстраивали мифологию. Мы с самого начала работы над пилотным сценарием знали, что Злая Королева наложила заклятие. Мы придумали историю: она потеряла своего любимого и винит в этом Белоснежку. Проклятие, наложенное Королевой, потерявшей любимого, стало краеугольным камнем мифологии первого сезона. Вот как мы создаем мифологию: думаем, что хочет персонаж и какие у него проблемы с другими персонажами, а потом подбираем к этому магию, проклятия и тому подобное. Нам кажется, что если аудитории интересно, почему персонаж хочет отомстить, то ей будет интересно и все остальное.

Э.К.: Деймон и Карлтон (Кьюз, исполнительный продюсер и создатель «Остаться в живых») однажды во время работы над «Остаться в живых» прислали нам замечательную записку, которая сильно повлияла на наш стиль. Они задали вопрос: «Что я должен почувствовать в этой сцене?» Странная записка, хотя вопрос должен казаться очевидным. В «Остаться в живых» иной раз бывало, что две сцены о людях, которые ищут воду, получались невероятно экспрессивными из-за заложенных в них эмоций. Что же Королева чувствовала на этой свадьбе? Ей было больно, потому что она видела все, что хотела, но никогда не получит.

Н.Л.: У вас два разных набора правил – для леса и магического мира и для Сторибрука. Мне кажется, примерно в середине сезона наступает переломный момент, потому что вы раскрываете, что Белль (Эмили де Рэвин) похищена… хотя центральные вопросы относятся к обоим мирам. Один из них – Эмма не верит, что ей говорит Генри (Джаред Гилмор), но потом, к концу сезона, наконец начинает верить. А потом переносится в другой мир. Это первый важный переход для Эммы. У вас были какие-то другие переломные моменты, которые вы расставляли в сюжетной структуре?

Э.К.: Это одна из вещей, которые мы задумали сразу, – что Эмма рано или поздно поверит. Нам нужно было решить, когда это произойдет.

А.Х.: Мы считали, что в самом конце так делать нельзя – люди либо ужаснутся, либо разозлятся. А потом мы добрались до седьмой серии: смерть шерифа Грэма (Джейми Дорнан) остановила Эмму. После этого мы поняли, что момент, когда она поверит Генри, очень важен, и для этого ввели в действие Пиноккио (Эйон Бэйли). Мы не хотели, чтобы ее прозрение наступило в середине серии. Мы хотели, чтобы оно было честно заслуженным, потому что реальность этого мира сделает его привлекательнее. К тому же мы считали, что Эмма сможет поверить, только если ее в этом убедит собственный сын. Знаете, мы опасались, что нас закроют после двух серий.

Э.К.: Кстати, абсолютно все критики считали, что именно нас закроют первыми. Наша премьера была в одно время с чемпионатом по бейсболу и финалом по регби. Прочитав примерно пятую критическую статью о том, что сериал получится мертворожденным, я сказал: «Ладно, пошли они… Адам, давай просто снимем шесть отличных серий».

А.Х.: Невозможно предсказать, что именно понравится зрителям. Мы пытались сбалансировать большие идеи уровня «Куда пойдет повествование сериала?» с размышлениями на тему «Куда пойдет сезон?». Мы попытались сначала подготовить те истории, которые надеялись успеть сделать в первом сезоне, потом стали строить вокруг них опорные точки. В девятой серии появился Странник (Эйон Бэйли), и стало ясно, что за три серии мы эту историю не закончим. Мы знали, что хотели сделать что-то большее. Добравшись до второй половины сезона, мы смогли уже прибавить в масштабах и дойти до финала, где проклятье снимается.

Н.Л.: А Эмма и Реджина объединяются против общего врага.

А.Х.: Нам очень повезло, что мы наткнулись на эту идею: что протагонист и антагонист стремятся к одному и тому же – заполучить ребенка. В каком-то смысле мотивы их обеих похвальны, но конфликт Эммы и Реджины возникает из-за разных способов, которыми они пытаются добиться доверия Генри. А потом, очень весело искать ситуации, где им приходится помогать друг другу ради общей цели.

Н.Л.: Интересно, что Генри, по вашим словам, не был частью оригинального замысла, потому что его книга и его роль в сериале очень важны для того, чтобы объяснить зрителям, что же все-таки происходит.

Э.К.: Да, вот это и был прорыв: когда мы поняли, что нужно написать про десятилетних себя, которые отправились на поиски мамы. Генри – сердце и душа сериала. Он – настоящий верующий. Наш сериал – для тех, кто верит. Мы хотели, чтобы этот сериал был о надежде без цинизма, а в современном мире, где цинизм практически стал синонимом крутости, это сделать очень трудно. Хотелось, чтобы люди раз в неделю чувствовали себя так же, как я, когда я смотрел «Чарли и шоколадную фабрику» и мальчик находил золотой билет. Лично для меня это было очень важно. Мне нравится это чувство, и оно важно. Генри – воплощение этого чувства.

Н.Л.: Когда вы придумали Сторибрук, у вас получилось очень странное сочетание: пляжный городок 2012 года, который одновременно застрял в 1950-х. Там сосуществуют дисковые и мобильные телефоны. Как вы пришли к такому решению?

Э.К.: Мы считали, что эти истории не принадлежат ни к какому определенному времени, так что Сторибрук тоже должен быть вне времени. Изначально, задумывая сериал, мы хотели, чтобы сказки выглядели как у Спилберга, а вот город – как у (легендарного кинорежиссера) Хэла Эшби. Но потом мы поняли, что Сторибрук стал нашим детством. Многие его элементы – это наши детские воспоминания. Нам очень нравится метафора, что Сторибрук вне времени, потому что эти истории тоже вне времени. Нам нравилась эстетика: везде стоят дисковые телефоны, но все равно можно проверить электронную почту. Мы называли это «поблекшей славой». Недавно был документальный фильм про Рейгана, который видели мы и наш художник, Марк Уортингтон. Авторы фильма поехали в город, где рос Рейган, и увидели там эстраду – ну, знаете, как в Диснейлендах. А сейчас она заброшена, как город-призрак. Мы в детстве ходили смотреть и слушать оркестры, игравшие в старом театре. В 1920-х годах эстрада была прекрасной, но сейчас ее всю обезобразили стикерами. Вот таким был и Сторибрук. Так что машина Эммы, приехавшая в город, стала первым цветным элементом – вот почему она приехала на ярком желтом «жуке».

А.Х.: Была еще трудность такого плана: как сделать проклятый город местом, куда людям захочется попасть?

Э.К.: Да, он проклятый, но не настолько проклятый, чтобы там не хотелось жить.

А.Х.: Мы решили проблему: сделали его таким, что он напоминает нам о местах, которые мы обожаем, но куда уже не можем вернуться. Эмма стала катализатором для возрождения.

Н.Л.: Мнения о необходимости работать, имея тему, разделились чуть ли не полярно, когда я интервьюировал сценаристов и шоураннеров для этой книги и для моей предыдущей книги о полнометражных фильмах. Что вы скажете о темах?

А.Х.: Мы за тему. Впрочем, нужно балансировать между темой и повествованием. Мы считаем, что лучше всего, если тема совпадает с сюжетом. Некоторые темы работают лучше, чем другие. В первую очередь нужно, конечно, увлечь зрителей повествованием. Для нас тема – средство достижения этой цели.

Э.К.: Тема объединяет. Мы, конечно, не садимся и не спрашиваем: «Какая у нас тема?» Мы говорим о персонаже. Что хочет персонаж? «Так, на этой неделе Реджина должна сделать…» – а потом начинаем обсуждать, что она хочет. И лишь потом спрашиваем: «Какая у нас тема? Чему Реджина научилась?»

А.Х.: Мы делали это самыми разными способами. Иногда тема сама себя ясно показывает.

Э.К.: Самый очевидный пример – «Красавица и Чудовище»: Румпельштильцхен (Роберт Карлайл) не мог полюбить себя.

А.Х.: Иногда у нас возникает идея сюжета для определенных персонажей, а потом уже мы пытаемся понять, какая здесь тема. После того как мы определяемся с темой, сюжет иногда меняется, подстраиваясь под нее. В общем, нам нравится, когда удается найти объединяющую тему, которая помогает нам затем снять все сцены так, что они выглядят уместными и необходимыми.

Н.Л.: Например, как в серии про Гензеля и Гретель, которая начинается с того, что дети упаковывают в рюкзак леденцы, а потом другие дети в другом мире отправляются в леденцовый домик. Иногда истории в двух мирах развиваются параллельно, иногда – нет.

Э.К.: Среди моих любимых – те, которые идут не параллельно, но вот с Гензелем и Гретель. мы решили, что те, другие дети – бездомные и им нужно найти отца, так что тема получилась общей.

А.Х.: Иногда можно так сделать, но бывает, что это выглядит слишком натянуто. Объединить два повествования можно, например, эмоциональной проблемой, с которой персонажи пытаются справиться в обоих мирах, или даже тематическим вопросом, с которым они разбираются. Не нужно делать все буквально.

Э.К.: В серии про Мечтателя он в прошлом больше всего на свете хотел сбежать с Голубой Феей, но все говорили ему, что этого делать не надо. А в настоящем шел какой-то фестиваль, на котором он торговал свечами, и люди не покупали у него свечи: «Зачем?» Но мы знали, что все получится, потому что у него есть мечта. Один из моих любимых моментов случился, когда мы показывали эту серию на фестивале имени Палей. В концовке Ворчун (Ли Аренберг) разбил в городе все фонари, и Мэри Маргарет (Джиннифер Гудвин) спросила: «Ты что делаешь?» А он ответил: «Продаю свечи, сестра». И все зрители зааплодировали, словно Человек-паук только что спас автобус. Я посмотрел на Адама и сказал: «Поверить не могу, что это сработало». Потому что это на самом деле была история о том, как он продает свечи.

А.Х.: Это был как раз тот случай, когда мы пытались найти какую-то эмоциональную привязку для нашей истории. Он был влюблен в ту женщину. Он не считал, что может быть вместе с ней, поэтому пытался найти способ ей помочь. Именно поэтому он и Мэри Маргарет пытались поднять себя в глазах города, это тоже было связующим звеном.

Н.Л.: Когда у вас есть сюжетная арка и вы точно знаете, куда направить повествование, как вы планируете развязки событий? Пытаетесь ли вы свести все сюжеты в одну конкретную точку?

Э.К.: Мне кажется, что часто это диктуется самой серией. Это естественный процесс. Например, нужно показать, почему Злая Королева ненавидит Белоснежку. Сначала ты планируешь это сделать в пятнадцатой серии, но потом начинаешь рассказывать истории и понимаешь: «О, прежде чем это произойдет, надо вот еще что впихнуть, так что придется немного отложить». Когда рассказываешь историю, она постепенно сама начинает говорить, что и в каком порядке раскрывать. Нужно, чтобы ваши планы были сообразны требованиям истории.

Н.Л.: Мне в вашем сериале нравится, что вы не торопитесь. Когда ребенку читают сказку, он не хочет, чтобы она быстро закончилась.

Э.К.: Мы это поняли во время работы над сериалом «Остаться в живых». Это в какой-то мере забавно, потому что в сегодняшнем мире Интернета публика намного нетерпеливее. У нас был план на сезон, и мы хотели реализовать все свои сюжетные задумки.

Люди смотрят сериал ради приключений, а не ради ответов, потому что, когда они получают ответы, их перестает интересовать что-либо, кроме ответов. Мы не хотим, чтобы мифология затмевала персонажей. Мы всегда считали, что в конце первого сезона проклятие нужно снять, потому что не хотели, чтобы каждая серия начиналась с вопроса: «Когда же они его снимут?» Мы хотели, чтобы людям нравились Ворчун и Руби.

Один из главных уроков, которые мы получили, работая над «Остаться в живых»: самые увлекательные загадки – те, которые связаны с персонажами. Почему люди делают то, что они делают? Неважно, знают об этом зрители или не знают, – мне кажется, именно это они находят наиболее увлекательным. Все остальные мифологические вопросы классные и прикольные, но если они не связаны с увлекательными загадками персонажей, то радуют куда меньше.

Э.К.: Именно так. Для меня одна из самых любимых сцен – когда Эмма будит сына, чтобы сказать ему, что теперь она уже верит. Да, проклятие снято, но главное, она спасла жизнь сыну. Мне кажется, это идеальное сочетание персонажей и мифологии.

Н.Л.: Насколько вы верите, что зрители способны самостоятельно уследить за мифологией? Помещаете ли вы какие-нибудь небольшие напоминания?

Э.К.: Конечно. Мы пытаемся вставлять небольшие напоминания, но мне кажется, что если удается внутри серии создать увлекательную историю для персонажа, то зрители будут за ней следить, даже если не помнят всех подробностей. А тех зрителей, которые следят внимательно, мы награждаем словами: «Смотрите, вот так это вписывается в большую картину».

Н.Л.: Зрители очень умны.

Э.К.: Да. «Остаться в живых» был сложным сериалом, но почитайте блоги. Все всё поняли. Всё. Людям понравилось, что сериал не стали ради них упрощать. Пока ты делаешь то, что, как говорит

Адам, дает зрителям что-то увлекательное, аудитория получает удовольствие.

А.Х.: Зрители нуждаются в смысле. Они хотят, чтобы каждая вещь что-то значила, чтобы за всем скрывалось нечто большее. Мне кажется, именно из-за вечно сомневающейся натуры люди любят, чтобы им рассказывали истории. Если тебе удается копнуть чуть глубже и найти, что стоит за этой историей, то, я думаю, ты очень радуешься и потом хочешь узнать еще больше.

Э.К.: Это забавно, потому что один из самых важных уроков, которые мы получили, работая над «Остаться в живых», – то, что нам сказали Деймон и Карлтон, когда мы только пришли: «Это сериал о персонажах. Мифология не должна затмевать персонажей». Мы приняли этот совет очень близко к сердцу. Когда я вспоминаю «Остаться в живых» и свои любимые моменты, то для меня это моменты, связанные с персонажами.

А.Х.: Или, скажем, серия, где Сун (Ким Юнджин) спускается в медицинский люк и видит там результаты УЗИ, которые показывают, что она беременна, – это сверхэмоциональный момент. Одновременно происходят события в люке «Дхармы», мы узнаем кое-что из «большой» мифологии, но все связано с историей женщины, которая не думала, что сможет забеременеть, а потом понимает, что ребенок у нее от Джина (Дэниэл Дэ Ким). Серия была основана на том, что хотел персонаж, и в ней мы много узнали о компании «Дхарма», но все повествование было привязано к загадке персонажа. Именно такой подход у нас и к «Однажды в сказке»: повествование тематическое и основано в первую очередь на персонажах.