Никто не должен знать

То, что лежит за нами и перед нами, – это сущие мелочи в сравнении с тем, что таится внутри нас.

Ральф Уолдо Эмерсон

– Я знаю, что мне всего пятнадцать, но я клянусь вам, что буду работать лучше всех. Потому что нуждаюсь в этой работе больше, чем кто-либо еще.

Менеджер смотрел на мои немытые волосы, одежду, от которой несло потом, и густо подведенные черным карандашом глаза. Пожалел ли он меня или просто искал личную выгоду (за то, что он взял меня на работу неофициально и рисковал, он потребовал 50 % чаевых), но в ответ на мои обещания он сказал:

– Приходи в понедельник, только вымой голову. Форму получишь перед сменой.

Я должна была работать по три часа каждый вечер буднего дня и все выходные. В месяц получалось примерно 100 долларов. С первой же зарплаты я сняла комнату за 40 долларов в месяц и перевезла туда свои очень скудные пожитки.

Комната располагалась на последнем этаже и была угловой. Хозяин предупредил меня о сквозняках, но я замечала только солнце, которое светило в огромные окна весь день. Небольшой столик стоял у одного из них, и прекрасный вид на парк мешал мне сосредоточиться на математике.

В комнате были газовая плита и старый холодильник. С соседями я пересекалась, только когда приходила домой и пользовалась ванной с туалетом. Из-за того, что я ярко красилась и была довольно высокой, все думали, что мне уже девятнадцать.

Свобода, которую я получила вместе с первой зарплатой и съемным жильем, снесла мне голову. Покупать достаточное количество еды – пусть и самой дешевой. Выходить на улицу в любое время. Мыться каждый день и носить чистую одежду. В тишине делать уроки. Быть одной. Быть нормальной. Никого не бояться.

В классе быстро заметили перемену.

– Смотрите-ка, Уродина помыла голову. От тебя больше не воняет?

Когда со второй зарплаты я позволила себе джинсы из секонд-хенда и пару новых футболок, я услышала от одной из одноклассниц:

– Эй, Уродина, ты что, на свидание собралась?

– Да нет, на кастинг в модельное агентство, – подхватила другая.

Впервые мне было совсем не обидно от их слов. Я знала, что выгляжу нормально.

Однажды меня вызвал к себе школьный психолог.

– Учителя заметили в тебе перемену. Ты стала лучше учиться, опрятно одеваешься, более уверена в себе. Мы рады за тебя, но в чем причина? Ты не хочешь рассказать нам об этом?

О, конечно, я хотела. Поделиться своим счастьем, независимостью, огромными возможностями, которые были у всех моих одноклассников с рождения, а мне достались лишь несколько месяцев назад.

Но я опустила глаза, вздохнула и пробормотала:

– Ну, переходный период, вы же сами знаете.

Если бы кто-то узнал, что я живу отдельно, да еще и работаю, меня вернули бы домой к родителям или отправили в детский дом. И то и другое было несравнимо хуже моей замечательной самостоятельной жизни.

Летом, когда занятий не было, я перешла на полный рабочий день и смогла накопить небольшую сумму, а также купить одежду к учебному году – больше я ничем не буду выделяться среди одноклассников!

В старших классах все ребята только и говорили, что о вечеринках и сексе. Я же знала, что если на переменах и в автобусе буду делать домашние задания, то могу остаться на работе лишние два часа вечером и заработать еще больше денег.

Я выглядела настолько нормальной, что со мной начали заговаривать некоторые ребята – конечно, не самые популярные, но все же. Я не поддавалась искушению завести себе друзей и держала их на дистанции – главное для меня было сохранить свою тайну. К тому же между нами лежала пропасть. Они лишь мечтали о взрослой жизни, я же жила сама по себе уже два года.

Наступил день выпускного. Все поднимались на сцену и рассказывали о своих планах. Когда же они заткнутся, чтобы я получила аттестат?

Я стояла в четырех шагах от сцены, в трех, в двух… И вот прозвучало мое имя. Я подошла к директору, пожала ему руку и прижала к груди аттестат.

Спускаясь со сцены, я поняла: я наконец-то свободна… свободна по-настоящему. Теперь все могли узнать.

Патриция Войс