Девушка в дверном проеме

Встреча двух людей подобна контакту двух химических веществ: если произойдет реакция, они оба изменятся.

Карл Юнг

Я сгорбилась за столом, проверяя студенческие работы и предчувствуя одинокий вечер. И тут в мою дверь постучали. Это пришла Сара, моя коллега по факультету. Мы знакомы с первого курса колледжа. Но я ей не обрадовалась – с первой встречи мы соперничали, и вчера Сару включили в писательскую программу, а меня – нет.

– Что ты делаешь сегодня вечером?

Она стояла прямо в дверях, сжимая в руках карандаш и поглядывая в сторону.

– У меня нет никаких планов, – пожала плечами я.

– Не хочешь посидеть сегодня в кофейне? Мы могли бы отредактировать очерки друг друга для писательского семинара.

За восемь лет нашего знакомства она ни разу меня никуда не пригласила. Мы просто здоровались в коридорах факультета. Мне не хотелось идти, не хотелось, чтобы она читала мое произведение, но сама не знаю, почему, я вдруг ответила:

– Да, это было бы неплохо.

Весь день я с ужасом думала о предстоящей встрече. Во мне все сжималось, когда я представляла, как Сара будет читать мой очерк. Она наверняка подумает: «Неудивительно, что ее не приняли… Это же просто графоманщина!»

Когда я пришла в кофейню, Сара уже ждала за небольшим столом с несколькими листами черновика. Я заказала латте и села напротив. Потягивая кофе, я твердо решила провести здесь не больше часа. Вытащила свои черновики, но, надеясь, что Сара забудет о редактировании, отодвинула их в сторону и принялась за просмотр студенческих работ. Сара же правила свой и без того идеальный очерк. Она собиралась включить его в свое портфолио для писательской программы – очерк явно уже был хорош. Только бы она не попросила меня его прочесть! Я не вынесу неизбежного сравнения с собственными трудами – не хочется лишний раз убеждаться в своей бездарности.

– Хорошо провела день? – спросила я, не отрываясь от бумаг, просто чтобы нарушить неловкое молчание.

– Да, неплохо… А ты?

– Угу…

Я никак не могла успокоиться и забарабанила пальцами по столу. Мы снова замолчали. Каждая делала вид, будто занята работой. Но потом Сара все же задала страшный вопрос:

– Это твой очерк? – Она указала на стопку листов.

– Да, – напряглась я.

Я чувствовала себя школьником на научной выставке – моя модель Солнечной системы была ужасна, планеты никак не хотели держаться на местах. Притворившись, будто с головой ушла в работу, я все же периодически поглядывала на Сару, ожидая увидеть выражение презрения и недовольства. Но коллега держалась стойко. Я ничего не понимала и терзалась мыслями о ее оценке очерка. А уж когда Сара взялась за карандаш… Я скрещивала ноги под столом, потом выпрямляла их, щелкала пальцами и постукивала каблуком. Я покусывала ручку и собственную губу. Вела себя глупо, но не знала, чем заняться, пока не обратила внимания на очерк Сары.

Очерк назывался «Моя коробочка».

Придется прочесть его. Сара ждет от меня этого.

– Это твой очерк?

Я была настолько не готова к разговору, что вопрос прозвучал надтреснуто и хрипло. Собственный голос напомнил мне голос Лягушонка Кермита.

– Угу, – ответила Сара.

По выражению лица я поняла, она тоже чувствует себя неуверенно. А может быть, ее удивил мой странный голос?

Когда я начала читать очерк Сары, произошло нечто волшебное. Я была знакома с ней восемь лет, но впервые узнала по-настоящему. Простой рассказ о времени, проведенном на пляже, где «веснушчатое чудовище» охотилось за крабами. Поэтические образы девочки, впервые увидевшей океан. Очерк меня очаровал. Меня перенесло в те мирные времена, когда все казалось нормальным и правильным. Маленькая коробочка, в которой Сара не смогла воссоздать океан, была символом несбывшихся ожиданий. «Но, если бы все ожидания сбывались, – писала Сара, – у нас не было бы мечтаний, жизнь наша лишилась бы спонтанности и импульса».

На этих страницах раскрылась душа Сары, и она глубоко меня тронула. Я затаила дыхание, боясь вздохом спугнуть эту магию.

– Все нормально? – спросила Сара.

Я закашлялась, потом ответила:

– Ты пишешь так… как мне всегда хотелось, – я указала на свой очерк. – А я пока пишу вот так.

– Ты пишешь созвучно своей душе, – улыбнулась Сара. – У нас разные стили. Ты больше внимания уделяешь характерам персонажей и юмору, а я пишу более созерцательно.

– Созерцательно писать лучше, чем юмористически, – с полуулыбкой возразила я.

Я была знакома с ней восемь лет, но узнала по-настоящему только сейчас.

– Ты не можешь изменить саму себя, – ответила Сара. – Представь, если бы Люсиль Болл[37] захотела стать Одри Хепберн… – Она вернула мне очерк. – Тебе нужно подать заявку в другую писательскую программу.

Она улыбнулась, словно почувствовав мою обиду и решив поддержать меня. Я все еще не избавилась от очарования ее очерка. И полтора часа я рассказывала Саре о своих целях, неудачах и разочарованиях, а она внимательно слушала, как давний друг, давала советы, поддерживала и делилась собственными мыслями и тревогами. Разговор шел естественно, я позабыла о своем отношении к Саре. Мы проболтали весь вечер, а потом кофейня закрылась.

Мне не хотелось, чтобы этот вечер заканчивался. Мне не хотелось идти домой.

– Давай еще как-нибудь посидим в кафе, – предложила я, когда мы вышли.

– Отличный план! – кивнула Сара.

Меня приняли в другую писательскую программу. Мы с Сарой продолжали поддерживать друг друга на непростом пути к ученой степени. Прошло пять лет с того вечера в кофейне, а мы продолжаем дружить. И теперь нам трудно представить, как мы жили раньше.

Но я никогда не забуду, как Сара стояла в дверном проеме, посматривая в коридор, готовая немедленно уйти, если я отвергну ее приглашение. Я постоянно думаю, скольких друзей я лишилась, слишком занятая, чтобы принять приглашение, или недостаточно смелая, чтобы постучаться в чужую дверь.

Лора Оллнатт