День тридцать второй Ужас и безысходность

10:00

Сегодня среда…

Три дня я не подходила к дневнику. Не могла и не хотела. В голову не приходило ни одной позитивной мысли, только ужас, страх и безысходность.

Сижу перед зеркалом… волос больше нет… совсем… бровей и ресниц наполовину тоже нет… Никогда не смогу смириться с этим своим отражением… Стыдно даже перед собой за то, что вижу. Рука невольно тянется к вискам в надежде найти хоть что-нибудь, чтобы прикрыть голову… Все время молча рассматриваю себя и не могу оторваться от этого уродливого образа, который показывает зеркало. Как же он отвратителен!

Нет, это не я! Не может быть, чтобы это была я! Реветь больше не буду, это прошло… Какая-то часть меня умерла вместе со сбритыми волосами. А вдруг я навсегда останусь такой? Тогда лучше умереть! Надо спрятать себя подальше от всего мира.

Когда ты сбрил мне последние волосы, казалось, умру от стыда на том же месте. К счастью, все прошлые выходные, которые я провела в полном одиночестве, каждые полчаса мне звонили друзья из Омска. Они знали, что происходит и как мне тяжело, поэтому не оставляли ни на минуту. Мне пришлось каждому проговорить свои страхи и чувства, и таким образом они вдруг стали привычными, ужас потерялся, вышел вместе со словами. Это немного помогло.

Николь тоже просидела со мной почти весь день, прежде чем подстригла оставшиеся волосы. Особенно благодарна ей. Набравшись терпения и выслушав мои причитания, она постепенно начала готовить меня к тому, что сейчас от волос ничего не останется.

– Смотри, сначала мы можем подстричь покороче, ты посмотришь на себя, привыкнешь. Потом еще покороче, ты снова посидишь и привыкнешь… А потом совсем коротко острижем для машинки, и ты тоже привыкнешь к себе и уже не будет так страшно сбривать! Ну как тебе такая идея?

– Стриги… все равно выбора нет..

Когда она взяла в руки ножницы, я снова начала реветь…

– Лиль, ну нельзя же так убиваться! Скажи, что мне делать? – спросила она и начала рыдать вместе со мной.

– Стриги! – ответила я и перестала плакать.

Николь срезала сначала сантиметр, потом еще два, потом пять… И так до тех пор, пока не осталось миллиметров семь. В следующие два дня эти несколько миллиметров волос осыпались с головы, словно сухие иголки с новогодней елки… в рифму…

Хорошо, что к тому времени, когда ты пришел, немного осталось, чтобы ты мог «поучаствовать» в процессе.

А еще не так давно ты говорил, что побреешься вместе со мной, помнишь? Значит, передумал…

Все понимаю, но не могу и не хочу ни о чем думать, размышлять, анализировать.

Я люблю тебя, ты мне очень нужен…

Весь день, проходя мимо зеркала, не перестаю пугаться образа, который вызывает острую, пронзительную боль в груди. И в то же время брезгливость и неприязнь. Разве можно любить это???

Все зеркала хочется закрыть темной тканью. Обычно так делают в России, когда в доме кто-то умирает. Да, это так, в ближайший год меня нет. Как же мне это выдержать? Я должна…

После уколов, которыми меня пичкали все выходные, только сегодня немного пришла в себя. Кстати, состояние крови они действительно улучшили, но я не ожидала такого сильного побочного действия. Впервые в жизни почувствовала абсолютное бессилие и отсутствие контроля над собственным телом, находясь в сознании, в состоянии полной адекватности.

Воскресенье провела неподвижно, любая попытка движения сопровождалась невыносимой в буквальном смысле болью в костях и суставах. К тому времени простуда разыгралась до температуры в сорок.

Несмотря на выходные, фрау Мерц приехала поставить укол, чтобы сбить температуру. Она и объяснила действие препаратов, которые в таких дозах разрушительно действуют на костную систему, особенно при весе сорок три килограмма. Но выбора не было, необходимо поднять иммунитет.

Сегодня встаю и даже могу ходить, правда очень медленно, резкие движения все еще причиняют немыслимую боль.

Герман очень испугался, ничего подобного наблюдать ему не приходилось. В самом начале мы обсудили всю серьезность случившегося и возможные последствия, после чего я пообещала, что все будет хорошо и к следующему лету буду почти здорова.

Но в субботу я заметила в его глазах страх. Сначала он был расстроен и подозрительно спокоен, изредка заглядывал ко мне в комнату, проверить, нахожусь ли еще в постели, чем занимаюсь и могу ли уже вставать. Но в воскресенье сразу прибежал ко мне, как проснулся, и, увидев, что мне стало хуже, начал плакать. Он сел рядом на кровати и спросил: «Мам, скажи честно, может так случиться, что ты умрешь?»

Я ответила: «Никогда!»

19:30

Почти два часа продремала. Несмотря на тотальную усталость, так и не смогла уснуть, как будто что-то мешало. Сначала это были звуки текущей воды в ванной, потом какой-то шум, а потом окончательно проснулась от звука громко хлопнувшей двери.

Встала посмотреть, что случилось. Дома никого не было. Открыла входную дверь, выглянула в коридор. Посередине площадки стояло почти до краев полное ведро с водой. Этажом ниже кто-то пыхтя мыл пол и лестницу. Наклонившись вниз через перила, я увидела Германа со шваброй, напоминавшего маленького юнгу на огромной палубе. Совсем забыла, что на прошлой неделе была наша очередь дежурить на лестничной площадке, но я не могла, была не в силах, и соседи пожаловались домовладельцу. Конечно, я извинилась, объяснила ситуацию, но мне сразу напомнили о том, что на первом этаже нашего дома живут мои родители, и они могут делать это за меня. Так и не поняв, почему они должны за меня мыть пол в подъезде, Герман принялся «дежурить» после школы, теперь за нас обоих.

Целый час болтала с Аннет по телефону! Она – необычный человек! Один ее звонкий голос любого выбьет из тоски и депрессии. После разговора с ней захотелось перебрать последние письма друзей из России. Закрывшись в спальне, выдвинула ящик старого комода и достала папку, где лежит мое сокровище – рукописные письма.

Из Омска, от коллеги Маринки, которая как-то написала: «Вот читаю твое письмо и сразу узнаю – Лилька! По почерку видно, ты всегда спешишь! Но не потому, что нет времени и ты торопишься быстрее дописать. Ты словно боишься не успеть передать самые главные мысли и чувства, растеряв их в сумасшедшем потоке других, менее важных…»

А это от любимой Ленки из Салехарда, знаешь, как холодно там зимой? Минус 45! «Как же опустел Омск без тебя, ты уехала, и жизнь остановилась…» Или Леха написал: «В России появился огромный недостаток – отсутствие Лильки Кох…»

Перечитываю эти строчки, и сердце замирает и сжимается до боли. В то же время радость от любви и тепла заставляет сквозь слезы улыбнуться.

Для меня эти строчки представляют особую ценность, не то что сообщения в мобильном или печатный, сухой текст в компьютере. Именно поэтому все письма пишу рукой. Почерк иногда рассказывает больше, чем содержание самого текста, глубже раскрывает смысл, передает характер рассказчика и его истинное настроение.

Когда закончила читать дорогие мне строки, поймала себя на мысли, что впервые за последнюю неделю почувствовала себя счастливой. Вокруг так много хорошего! Мама говорит всегда: «Твоя любовь к людям так велика, неудивительно, что они тебя тоже любят! Когда-нибудь получишь за это вознаграждение!»