Показывайте, но не рассказывайте

Самое ужасное, что может сделать писатель, – пересказывать сюжет своей новеллы в… самой новелле!

Вместо того чтобы показать комнату главного героя, например его спортивные кубки, которые тесно стоят на пыльных полках, и пожелтевшие грамоты за прилежание и отличную учебу в рамках на стенах, старый футбольный мяч рядом с новеньким пестрым рюкзаком, из которого вывалились учебники по физике и алгебре, а еще – пачку презервативов и рекламный флаер ночного клуба, автор пишет: «Петр никогда не был застенчивым подростком, напротив, он рос прилежным спортивным парнем, учился на отлично, любил девчонок».

Скука! Покажите героя и его мир, а не пересказывайте сюжет!

И вот тогда читатель сам решит, был ли Петр прилежным и спортивным.

Кстати, подумайте, какой характер у нашего Петра? Что он любит, а отчего скучает? Чем сейчас занимается? Он вам симпатичен или нет?

Благодаря ответам на эти вопросы вы лучше изучите вашего героя. Точно так же понять героя помогают его поступки. За каждым стоит причина или мотив. Чего может хотеть персонаж, который не вытирает пыль и не боится, что из рюкзака выпали презервативы? С кем и где он живет? Он доволен своей жизнью, как думаете? А что в сумочках, рюкзаках или портфелях носят ваши герои?

Айн Рэнд рассказывает о работе над романом «Атлант расправил плечи»: «Каждая глава или абзац этого романа строятся по тому же принципу: какое умозаключение я хочу вызвать – и какие детали помогут это сделать? Начинающие авторы часто допускают следующую ошибку: когда они хотят изобразить сильного, независимого, умного героя, то заявляют напрямую в рассказе, что “он сильный, независимый и умный”, или позволяют другим персонажам сделать герою подобные комплименты при случае. Но это не работает. “Сильный”, “независимый” и “умный” – абстракции. Чтобы читатель воспринял их, вы должны придать образу конкретику, которая приведет читателя к заключению: “Это сильный мужчина, потому что он сделал X, независимый, потому что он бросил вызов У, умный, потому что думал Z”. Создание такого типа “круга”, на котором будет основываться ваш успех, – в вашей власти».

Как уже отмечалось выше, главные герои должны действовать, а не рассказывать о себе и друг друге. «Конечно, дорогая, я помню, что ты попала в аварию после школьного бала и с тех пор не можешь ходить», – говорит такой герой. Ладно, пусть он поведает об этом, даже перескажет часть их истории, но пускай хотя бы катит перед собой инвалидную коляску с героиней, а мы увидим, что волосы супругов седы. Пусть это будет диалог героев на фоне событий, а не статичный разговор.

Давайте пофантазируем. Предположим, мы хотим показать беспомощную пожилую женщину. Как можно передать ее беспомощность? Через какие поступки? Первое, что мне приходит на ум, – героиня звонит сыну, потому что у нее закончился хлеб. Она просит отвезти ее в магазин, ведь одна она из дома не выходит.

Какие варианты придумали вы? С помощью каких действий мы можем проиллюстрировать беспомощность женщины? А какие главные черты ваших героев? Через какие поступки вы это докажете?

Не могу удержаться, чтобы не процитировать мой любимый пример, волшебный пример, как можно показать, а не рассказать. Прочитайте фрагмент из «Камеры обскура»:

«Он повертел головой, досадуя на то, что завязаны глаза. Слуховых впечатлений было набрано за это время сколько угодно, а зрительных никаких – так что в конце концов неизвестно, как выглядит палата, какое лицо у сиделки, у доктора… Который час? Утро? Он выспался, окно, верно, открыто, ибо вот слышно, как процокали неторопливо копыта, а вот – шум воды, звон ведра – там, должно быть, двор, фонтан, утренняя свежая тень платанов. Он полежал некоторое время неподвижно, стараясь обращать невнятные звуки в соответствующие цвета и очертания, и вскоре услышал звуки другие – голоса Магды и сиделки в соседней, вероятно, комнате.

Сиделка учила Магду правильно произносить. “Soucoupe. Soucoupe”, – повторила Магда несколько раз и засмеялась.

Неуверенно улыбаясь, чувствуя, что он делает что-то противозаконное, Кречмар осторожно освободил и поднял на брови повязку: оказалось, однако, что в комнате густая, бархатная темнота – не видать даже, где окно, нет ни малейшей щелки света. Значит, все-таки ночь, и при том безлунная, черная. Вот как обманывают звуки.

Весело звякнуло по соседству блюдце. “Cafe the non. Moi pas – tee”.

Кречмар нащупал рядом столик, наткнулся на лампочку. Он щелкнул – раз, еще раз, – но темнота не сдвинулась с места: штепсель, вероятно, не был вставлен. Тогда он поискал пальцами, нет ли спичек, – и действительно, нашел коробок. В нем была всего одна спичка, он чиркнул ею, раздался звук, похожий на вспышку, но огонька не появилось. Он ее отбросил и почуял вдруг легкий запах горелого.

Странное явление…

“Магда, – позвал он громко. – Магда!”

Звук шагов и отворяющейся двери. Но ничто не изменилось – за дверью было тоже темно.

“Зажги свет, – сказал он. – Пожалуйста, света”.

“Не смей трогать повязку, Бруно! – крикнул голос Магды, стремительно и уверенно приближаясь в беспросветном мраке. – Ведь доктор сказал… ах, Господи!”

“Как, как ты меня видишь? – спросил он заикаясь. – Я не… Моментально зажги свет. Слышишь? Моментально!”

“Тише, тише, не волнуйтесь”, – заговорил по-французски голос сиделки.

Эти звуки, эти шаги, эти голоса двигались как бы в другой плоскости. Он был сам по себе, и они – сами по себе. И между ними и той темнотой, в которой он пребывал, существовала какая-то плотная преграда. Он напрягся, пялился, тер веки, вертел головой так и сяк, рвался куда-то, но не было никакой возможности проткнуть эту цельную темноту, являвшуюся как бы частью его самого.

“Не может быть, – с силой сказал Кречмар. – Я сойду с ума. Открой окно, сделай что-нибудь…”

“Окно открыто”, – ответила она тихо.

“Может быть, солнца нет… Магда, может быть, когда будет солнце, я хоть что-нибудь увижу… Хотя бы мерцание… Может быть, очки…”

“Лежи спокойно, Бруно. Дело не в солнце. Тут светло, чудное утро, Бруно, ты мне делаешь больно”.

“Я… Я…” – судорожно набирая воздух, начал Кречмар и, набрав воздуху, стал равномерно кричать».

А вместо потрясающей сцены Владимир Набоков мог бы просто написать: «Герой снял повязку и понял, что ослеп после аварии». Верно?