10 Подталкивайте себя: мелкие шажки приводят к большим изменениям

Как ни тяжела ноша, ее по силам нести до заката. Как ни трудна работа, ее можно выдержать в течение дня. Можно жить кротко, терпеливо, безгрешно, с любовью – до захода солнца. Это все, что требует от человека жизнь.

Джеймс Рассел Миллер, Томас Кроуэлл. Построение характера

Раньше в определенных ситуациях я начинала паниковать. Например, если я отправляла статью для публикации в научный журнал, а она возвращалась с критическим отзывом или вообще с отказом. У меня начинался приступ лихорадочной активности – я просто должна была сделать что-нибудь, что угодно, лишь бы не сидеть сложа руки. Не переведя дух, я бросалась в бой – терзалась, рассматривая все замечания рецензентов и редактора в мельчайших деталях, до тошноты, в муках рожала поправки в соответствии с каждым замечанием, составляла подробнейшее и старательнейшее сопроводительное письмо и отправляла все вместе обратно в редакцию. Причем немедленно. И все это – пока у меня еще не прошли беспокойство и ужас.

Во многих подобных случаях Холли, моя подруга и неизменный голос разума, напоминала:

– Сегодня тебе вообще не обязательно что-либо делать.

В большинстве случаев она была права: мне не обязательно было отвечать в тот же день. Можно было по крайней мере подождать до утра (пословица говорит, что утро вечера мудренее, а психологи – что решения, принятые наутро, как правило, удачнее; когда-то я уже писала об этом[286]).

Став старше, я поняла две вещи. Прежде всего, притормозив, мы обретаем силу. Медленная речь с паузами и расширенные позы, занимающие большой объем, связаны с силой. Точно так же с ней связаны неторопливое обдумывание ответа и отсутствие спешки в принятии ответственных решений. (Энн Ламотт писала: «Перфекционизм – это голос угнетателя, враг народа. Он будет всю жизнь держать вас в застенках и сводить с ума»[287].) Замедлиться – то же, что расшириться. Холли, по сути, советовала мне использовать побольше времени – заявить свои права на время, которое и так принадлежит мне. Ведь вот в чем дело: когда я отвечала рецензентам торопливо, в панике – это было выражением моего бессилия, все равно что поза, в которой стараешься стать как можно меньше. Ничего хорошего из этого выйти не могло. Зачем спешить и принимать заведомо неудачные решения, когда стресс и так мешает мозгу работать в полную силу? Это не смелость, а просто рефлекторная реакция.

Поезд, у которого отказали тормоза, будет нестись по рельсам, пока его не остановит какая-нибудь другая сила. Во всяком случае, так учат законы Ньютона. Чтобы замедлиться – остановить бешено несущийся поезд моих мыслей, – мне нужно было ощутить свою силу. Чтобы замедлиться, я должна была знать, что имею право замедлиться. Ощущение бессилия в стрессовые моменты заставляло меня принимать решения лихорадочно быстро, втискиваясь в узенькое пространство, гораздо теснее того, что полагалось мне по праву. Такое не полезно никому. Мне нужно было перестать смиряться с ощущением бессилия и начать черпать из источника своей личной силы. Но это было нелегко.

Второй момент – и это покажется странным – заключается вот в чем: не делая ничего, я уже делала что-то. Ничегонеделание притупляло мой страх перед нависшей угрозой. Бездействие напоминало мне, что я имею кое-какую власть остановить мчащийся поезд. Бездействие давало мне свободу, позволяя видеть ситуацию и реагировать на нее с помощью хорошо работающего когнитивного аппарата – нормально функционирующей памяти, большей ясности мышления, возможности смотреть на дело с разных сторон. Ничего не делая, я уже делала многое, но более того: бездействие было гораздо лучше действия, во всяком случае – такого действия, какое у меня получалось раньше.

Когда я торопливо и нервно пыталась «убрать», причем немедленно, то, что мне казалось проблемой или угрозой, плод моих трудов меня никогда не удовлетворял. И результаты всегда были не те, что я пыталась получить. Как я объясняла в 1-й главе, присутствовать – не значит обязательно побеждать. Присутствие нельзя вызвать одним желанием достичь определенной цели – хотя присутствие наверняка позволит улучшить исход ситуации. Присутствовать – значит подходить к самым серьезным испытаниям без страха, проходить их без колебаний и уходить без ощущения вины. Присутствия нельзя достигнуть, просто решив в одночасье все изменить. К нему идут осторожно, постепенно, подталкивая себя и каждый раз продвигаясь на шаг дальше. Лично мне каждый раз в ситуациях, от которых многое зависит, приходится себя одергивать, чтобы притормозить и меньше думать о результате. Я не могла измениться мгновенно, просто приняв такое решение. Но с каждым новым шажком вперед у меня оставалось воспоминание, за которое я могла уцепиться, когда меня в очередной раз охватывала паника. Я могла сказать себе: «В прошлый раз я справилась, так что мне мешает справиться еще раз?» Способность замедляться начала подкреплять сама себя. А поскольку мне удавалось притормозить и реагировать на ситуацию из спокойного состояния, а не из панического ужаса, мое поведение стали подкреплять и окружающие.

Кстати, точно так же я восстанавливалась после черепно-мозговой травмы – постепенно, шажок за шажком, и душераздирающе медленно[288]. Когда меня спрашивают, как мне удалось восстановиться, иного ответа у меня нет. Я себя подталкивала. Я подталкивала себя, чтобы перебраться через бескрайние, тягучие дни. Каждое крохотное улучшение вдохновляло меня и учило, напоминая, что не следует оставлять стараний. Каждый раз, когда мне удавалось высидеть на лекции до конца, мучительно, с трудом перерабатывая информацию со слуха, и не удариться в панику, был небольшой победой. Мало-помалу мне становилось легче. Люди начали реагировать на меня так, словно я была компетентна и сильна, хотя я сама в это еще не верила.

Скажи мне тогда кто-нибудь, что я стану преподавателем Гарварда, я бы рассмеялась ему в лицо. Венцом моих желаний было протянуть очередную неделю и не потерять надежду. Высидеть на семинаре до конца и ни разу не подумать, что надо бросать университет (а я его бросала, и не раз, потому что мой мозг был попросту не готов возвращаться к учебе). У меня не было никакой определенной цели. Я просто хотела стать хоть немного прежней собой, чуть яснее мыслить, чуть активней участвовать в происходящем вокруг, чуть меньше ощущать, что меня окружает пузырь из толстого мутного стекла. Я даже не могу сказать, что осознавала и замечала все происходящие со мной перемены.

Так это и работает. В каждой сложной ситуации мы себя подталкиваем; уговариваем чуть-чуть набраться мужества, действовать чуть храбрее – выйти за стены крепости, построенной нашим собственным страхом, беспокойством и беспомощностью. Присутствовать в чуть большей степени. И постепенно, со временем мы окажемся там, где хотели быть… даже если не могли сформулировать это желание в самом начале пути.