Кофе для убийц

Тот не усвоил жизненный урок, кто каждый день не преодолевает собственный страх.

Ральф Уолдо Эмерсон

В солнечный майский день 1983 года я начала работать в женской исправительной колонии им. Эдны Махан в Юнион-Сити, штат Нью-Джерси. Колония располагалась между поселком и лесом, вокруг часто гуляли олени, как бы дразня арестанток своей свободой.

Мне было двадцать два года, и колония стала моей первой работой. Я устроилась, не имея никакого опыта, только свеженький диплом по уголовному праву. Мама считала эту идею безумием.

– Ты даже в подвал в одиночку боишься спуститься, куда тебе в тюрьме-то работать! – ворчала она.

Но, честно говоря, в те годы выпускников с юридического факультета было что нерезаных собак, а мне не хотелось положить диплом на полку и устроиться в «Макдоналдс». Хотелось быть как-то ближе к специальности.

По работе мне предстояло по двенадцать часов в день находиться рядом с настоящими убийцами. Я была буквально заперта в длинном, полутемном зале с двадцатью заключенными. Женщина, на место которой взяли меня, уволилась, потому что на нее напали и пытались задушить. Я носила две длинных косы – меня задушить было проще простого.

А еще я в первый же рабочий день узнала, что другие офицеры сделали ставки: сколько я продержусь на этой работе. Они смотрели на меня и насмехались: «Посмотрим, как запоет эта куколка Барби в конце недели».

Заключенным я сразу не понравилась. Теперь я понимаю, что отчасти тому виной яркий макияж, с которым я приходила на работу. Я как будто заехала к ним после ночной вечеринки (хотя иногда так оно и было) и уйду в любой момент, когда захочу.

Они травили меня, словно мы в школе. Обзывали плоскогрудой, клоуном и Пеппи Длинный чулок. «Почему у такой тощей девицы такие толстые руки? Почему она похожа на клоуна? Это веснушки или остатки вчерашнего макияжа? Ты что, после тюрьмы работаешь на панели?» Когда я развозила еду и напитки (да-да, как стюардесса), они кидали в меня смоченным слюной хлебом.

И они чувствовали мой страх. Чем больше я себя накручивала, тем больше мне прилетало за смену. Иногда по дороге домой я думала: «Я больше не в школе. Я и правда могу завтра просто не пойти туда. Зачем я все это терплю?»

В столовой работали два человека, и когда один из них заболел, меня попросили временно готовить и разливать заключенным кофе. Сама я к этому напитку была равнодушна и понятия не имела, как его лучше приготовить. Заключенные от моего кофе вечно неодобрительно морщились, а некоторые даже плевали мне в лицо. Жалобы были самые разные: то кофе слишком жидкий, то слишком густой, то слишком крепкий, то слишком слабый. Я старалась учесть их замечания, экспериментировала то с количеством воды, то с количеством порошка. Каждый день я упорно стремилась к совершенству.

И в какой-то момент, после пары месяцев мучительных проб и ошибок, у меня получилось! Настал тот день, когда арестантки стали улыбаться и поднимать большой палец, пробуя мой кофе.

Впрочем, дело было не только в нем. Они оценили то, что я никогда не была жестокой, а только справедливой. Я старалась ко всем относиться с уважением и пониманием. И я не собиралась уходить.

Я дождалась уважения и доверия. Как от заключенных, так и от других офицеров. Я приходила на работу без страха. Напротив, какие-то мои обязанности даже были мне в удовольствие.

Сейчас, мысленно возвращаясь в те времена, я вспоминаю разное: затхлый, тяжелый воздух; скрипучий напольный вентилятор, медленно поворачивающийся из стороны в сторону. Музыку, звучавшую по радио – ACDC, и Джона Мелленкампа. Едкий аромат дешевого кофе: когда я вскрывала огромные банки, он так и шибал в лицо. Я вспоминаю усталость после двенадцатичасовой смены. И свежий ветерок на моем разгоряченном лице, когда я выходила из тюрьмы в конце долгого дня.

Мне кажется, если бы я тогда сдалась и ушла в первые пару месяцев, я бы навсегда осталась с этим страхом внутри. Страхом маленькой девочки перед гогочущей толпой. Ну и, конечно, где еще я бы научилась готовить вкусный кофе из самого дешевого порошка?

Кэролайн Макговерн