Личностные мифологемы, персональные апокрифы и индивидуальная субкультура взрослого человека

Но на фиксации жизненного и экзистенциального опыта работа сознания по упорядочиванию и интерпретации опыта не заканчивается. Назначение семантических единиц третьего вида – личностных мифологем – закрепление единиц экзистенциального опыта в персональных символических конструкциях, которые полагаются человеком подлинно существующими смысловыми элементами внутренней реальности. Они представляют собой своеобразный, почти закрытый, смысловой ресурс личности, позволяющий сохранять ее самобытность и строить вероятностно-возможностные варианты собственного «Я» и своего жизненного пути.

Введением термина «мифологема» гуманитарные науки обязаны по преимуществу К. Г. Юнгу, К. Кереньи, Дж. Фрезеру и Э. Кассиреру, хотя уже в 1918 г. П. П. Блонский в книге «Философия Плотина», развивая идею о том, что философия рационально перерабатывает мифологию, использовал понятия «мифологема» и «философема» почти в их современном понимании.

К. Леви-Строс в этих же контекстах говорил о мифемах – словах с двойным смыслом, одновременно принадлежащим к двум семиотическим системам (привычно-обыденной и мифологически-имволической). Появление личностных мифологем, апеллирующих к широкому пласту культурных ассоциаций и характеризующих персональную субкультуру человека, является важным элементом самопонимания и самоинтерпретации.

В самом общем смысле мифологема выступает как авторский образ, построенный на системе традиционных культурологических и литературных парадигм, известных человеку (образ красавицы, образ дурака, образ служения, образ дружбы, образ героя и пр.). В индивидуальном сознании такие единицы образуются посредством вторичной интерпретативной работы над автографемами с целью придания сверхзначимости отдельным эпизодам опыта, сделать их «воплощением» не просто некоторых существенных для человека событий, но и всей жизни, всей личности в целом, как писал Р. Барт, «я сам себе символ, сам являюсь происходящей со мной историей».

В мифологеме символически аккумулировано все то, что личность хочет знать и/или сообщать о себе и своей жизни, и в любой момент она способна развернуться в бесконечный ряд идентификаций, самосимволизаций и автонарративов. В консультативной практике мы встречали многообразные метафорические конструкции разной сложности и обобщенности, например: «Я – дитя-радость», «Я – московский простой муравей», «Я – иероглиф», «Я – фарфоровый слоник», «Я – туманность Андромеды», «Я – Бермудский треугольник», «Я – желтый цвет Ван Гога», «Я – колибри», «Я – суповая кастрюля», «Я – точка Омега», «Я – океаническая глубина», «Я – игла времени», «Я – пламенеющая готика», «Я – ходячее несчастье», «Я – экзистенциальный соблазн», «Я – облако, под которым кто-то был счастлив», «Я – ученая крыса», «Я – уходящая натура» и пр.

Наличие персональной субкультуры – части большой культуры, пристрастно отобранной и даже построенной личностью исключительно «под себя» и заметно отличающейся своим содержанием от преобладающего большинства – является важнейшим, если не определяющим, новообразованием взрослости. Она обнаруживает себя в самобытной стилистике личности – формах ее поведения и высказываниях, в манере общаться, в одежде, личных предпочтениях в музыке, книгах и пр.

Отметим, что расширение контекстов использования понятия мифологемы в целом отвечает современной социокультурной ситуации: если XX в. двигался в направлении демифологизации сознания, то сейчас наблюдается активный процесс его ремифологизации. Наличие собственного персонального тезауруса (от греч. ???????? – сокровище) как части персональной субкультуры помогает человеку найти в окружающем мире прочные ориентиры для осмысления своих поступков, мотивов, желаний посредством обращения к архаической, но цельной картине мира, когда-то даваемой религией и мифологией. Индивидуальный тезаурус представляет собой своеобразный личностный словарь, совокупность необходимых сведений, понятий и значений, описывающих значимую для данного человека часть реальности и интуитивно определяемую им как «это мое» или «это – не мое».

Мифологемы могут становиться эмоционально-когнитивными центрами личностных апокрифов (от др. – греч. ????????? – скрытый, сокровенный, тайный) – неких сверхважных для человека историй, воспринимаемых им неразрывно от собственной жизни и личности, как ее идентификационно-сущностные части, воплощающие для него «необходимость себя». Они включаются в повествование при доверительной, важной для человека коммуникации, поскольку составляют центр самовосприятия, своеобразную экзистенциальную «Я-парадигму», внутреннее правило, в соответствии с которым осознается собственное «Я».

Тем не менее эти истории создаются на основе уже существующих и лишь опосредованно принадлежащих опыту рассказчика случаев и происшествий, в которых он усматривает не первоначальный, но иной и – главное – адресованный именно ему смысл. Это могут быть прочитанные, наблюдаемые и т. п. истории, взятые субъектом в качестве персональных прецедентов (от лат. praecedens – предшествующий), поскольку их содержание затрагивает его сущностное содержание – представления о себе, желания, «образы Я», самоидентификации и пр.

Человек и его символы, процессы самометафоризации, создание «самоапокрифов» и «легенд о себе» – очень интересная тема для психологов и терапевтов, но исследованная сравнительно мало. Это объясняется почти полной их недоступностью, потаенностью и сложностью осмысления».

Более подробно о личностных мифологемах рассказывается в главе 9. Ниже мы приводим несколько фрагментов личных историй, частично «расшифровывающих» индивидуальные мифологемные конструкции, полностью отдавая себе отчет в том, что интерпретация индивидуальных символов извне – занятие практически невозможное, и даже при попытках самих клиентов прокомментировать и объяснить психологу суть и содержание личных мифологем, причины и необходимость их отождествления со своими жизнью и личностью часть смыслов, очевидных для автора, безвозвратно утрачивается.

* * *

Я всегда воспринимала свою жизнь как стрелу, как вектор, протянутый в будущее. С детства я люблю смотреть в небо, когда пролетающий высоко-высоко самолет рисует там свой след. Эта тонкая белая линия меня чем-то завораживала, гипнотизировала.

И я всегда думала, что и моя жизнь тоже прямая, как эта стрела. Нет в ней никаких метаний, запутанных клубков, зигзагов. Она вся у меня настолько тщательно продумана, что кажется логичной, запрограммированной. В ней нет никаких уклонений от плана, от замысла. Надо ли этим гордиться, я не знаю, но вот смотрите: я училась в математической спецшколе, закончила ее с золотой медалью. Поступила в университет на мехмат. Потом там же училась в аспирантуре. Пришла работать на кафедру математики в наш педвуз, стала заведующей, возглавила лабораторию матстатистики. Потом стала деканом физико-математического факультета. Стала доктором физматнаук. Ни одного шага в сторону. Кажется, абсолютный профи, чистой пробы.

Но линия состоит из множества точек, и если к ним повнимательнее приглядеться, впечатление незыблемой целостности исчезает, и я – такой же мятущийся и разнообразный человек, как все: уклоняюсь, отступаю, устремляюсь, запутываюсь, интересуюсь всем, чем душа захочет, имею с десяток хобби, люблю хорошую компанию, обожаю варить борщи для мужа и играть на фортепиано вальсы Штрауса, под которые танцуют мои внуки… Вот, согласитесь, что-то в этом есть: вроде бы все цельно, едино, однонаправленно – и в то же время скрыто многообразно… Вот такое у меня единство формы и содержания.

Наталия О., 54 года

* * *

Если символ, то я – Пламенеющая Готика. Вот именно так, в два слова: я – «пламенеющий» и я – «готика». Я всегда ощущаю внутри себя горение, какой-то внутренний пламень: что ни делаю, все вызывает во мне бурю эмоций, прилив сил, всему отдаюсь страстно, не могу ничто воспринимать ровно, рационально и равнодушно.

Если я влюбился – это буря страстей, если пришла в голову идея, я не могу ей не отдаться, посвящая все свое время, если что-то делаю – то буквально горю в этой работе.

Близкие всегда говорят мне, что это очень затратный способ жизни, но у меня не получается иначе. Я так себя ощущаю – во мне бушует огонь, энергия, какая-то яростная жизненная жадность. И мне, как пламени, все по плечу, во мне все сгорает и выходит теплом: пока горю – живу! Люблю чувствовать внутри себя этот подкожный жар. И я даже все время раздуваю, подстегиваю свою жизнь, чтобы все в ней было ярко, светло, прозрачно. И чтобы другие приходили погреться в моем пламени, у моего костра, тоже люблю.

И готика – то же: я как-то в детстве увидел готический собор в Милане, эти несущиеся, возносящиеся вверх тонкие шпили: все выше, все тоньше, все острее, иглами вонзаются в пространство, тянутся из последних сил вверх – растут… Это – точно я.

Виталий Д., 57 лет

Личностная мифологема выбирается, соотносится человеком с самим собой как «знак знаков» и зависит от его знакомства с культурой – мифами, сказками, религиозными текстами, фольклорными источниками, классической литературой и пр.

При объективации личностная мифологема может презентоваться и считываться с помощью разных семиотических кодов (вербальных и невербальных – в форме жеста, графического образа, поведенческого акта, стилевой манеры оформления внешнего облика и пр.). В каком-то смысле она является «арматурой Я», удерживающей, «цементирующей» в себе биографемы и автографемы.

В мифологемах самая значимая информация о жизни личности аккумулируется и возводится в ранг персональных символов. Определенные, особо значимые для человека, мифологемы выполняют роль личностных констант и определяют стратегию самоосмысления и стилистику рассказов о себе.