Глава 17. Наш капитан

Где Олег Николаевич Бычков потерял свои сбережения после выхода на пенсию

Почему у нас с капитаном возникло недопонимание во время работы в «Ростагроэкспорте»

Как закончило свою жизнь судно «Антон Буюклы»

Не могу не рассказать про великого человека Олега Николаевича Бычкова, нашего капитана. Мы с ним десять лет ходили, и только в нескольких плаваниях я не принимал участия (например, в походе за зерном в Канаду), а затем, спустя годы, вместе работали в «Ростагроэкспорте».

Несмотря на его низкий рост, женщины Олега Николаевича любили со страшной силой, а члены команды уважали за профессионализм и справедливость. Я всегда к капитану относился почтительно, и он ко мне тоже проникся добрыми чувствами. Иногда капитан хочет посидеть, поговорить по душам, выпить, а на судне сделать это, по сути, не с кем. Штурманы, механики – подчиненные, зато врач – фигура независимая, капитан же не будет отдавать ему приказы, как людей лечить. Тем более я человек разговорчивый и, самое главное, никогда чужие тайны не выдаю – могила.

Капитан на судне – царь и бог, может посадить, а может и женить. В прямом смысле. Олег Николаевич смотрел, чтобы женщин с корабля не обижали. Если видел, что кто-то к девчонке ходит, выяснял, насколько серьезны планы. Планировал парень жениться – тогда пожалуйста. Если нет, то похождения с его стороны не приветствовались.

За все, что случится на судне, отвечает капитан. Судно стоило в районе пяти миллионов долларов. Представьте, оно вдруг затонет или получит повреждение! Назначается серьезное расследование, и в случае обнаружения халатности тюрьма капитану гарантирована. Поэтому капитаны всегда находились в напряжении, втайне мечтая об уходе на пенсию. А поскольку у капитанов на Сахалине год шел за два или полтора, на пенсию они могли отправиться в 50–55 лет.

Но Олег Николаевич плавал дольше – лет до шестидесяти. Так как в начале 90?х годов Сахалинское пароходство распродали, он нанимался в иностранные компании, стал ллойдовским капитаном, то есть капитаном высшей градации, и его направили на самую сложную работу – на суда, перевозящие вышки.

Механизм такой: судно подсаживается под вышку, набирает воду, потом ставится вышка, судно всплывает и идет с этой вышкой. Представляете, какой там центр тяжести? Самое главное – не попасть в шторм. Корабли всегда идут вдоль берега и прячутся от шторма за островами.

И однажды Олег Николаевич «попал». Судно не успело убежать от шторма, и его с вышкой на борту понесло на скалы. Только за счет своего капитанского умения Олег Николаевич буквально в считаных метрах отвернул корабль от скал и спас его. Но сердечко уже не выдерживало таких стрессов. После того злополучного плавания его комиссовали.

В Мариуполе, на берегу Азовского моря, отставник купил себе квартиру, гараж, дачу. За всю свою капитанскую жизнь он скопил где-то 30 тысяч долларов – по тем временам колоссальные деньги. Активизировавшиеся в то время банкиры-аферисты пообещали ему 20 процентов дохода в год, а это с тридцати тысяч – шесть тысяч долларов, очень хороший доход. Тогда и 500 долларов считались огромной суммой.

Под воздействием профессиональных уговоров Олег Николаевич все свободные деньги вложил в банк «Чара». По сути, в банальную финансовую пирамиду. Начав принимать деньги под высокие проценты с 1993 года, уже год спустя банк прекратил все выплаты. От его деятельности пострадали десятки тысяч вкладчиков, в том числе звезды шоу-бизнеса.

Я активно помогал, подключил все свои связи, чтобы хоть какие-то деньги вернуть. Отдали, конечно, копейки, около тысячи долларов. Примерно в это же время Олег Николаевич заболел раком – возможно, от расстройства. Мы его пролечили, и рак остановился.

После всех перипетий я пригласил Олега Николаевича работать со мной, заниматься дистрибуцией. Закрепил за ним примерно 45 магазинов.

Когда мы раскручивали линейку сырков «Б. Ю. Александров», между нами возникло небольшое недопонимание. Многие в компании не верили, что сырки, стоящие в два раза дороже обычных, будут продаваться, ведь наша обычная стратегия состояла как раз в прессинге рынка за счет невысоких цен на сырки «Ростагроэкспорт». Я по-всякому воздействовал на реализаторов, но они не верили, дело не шло, о чем мне постоянно докладывали.

Я продолжал давить, но реализаторы сопротивлялись, а Олег Николаевич – больше других. Как-то раз я пришел в баню, где он парился с руководством района. Олег Николаевич стал меня упрекать: мол, мы столько для тебя денег зарабатываем, а ты заставляешь делать что-то сомнительное. Мне неудобно стало, но я парировал: «Так, во-первых, деньги вы зарабатываете для себя, вы на это живете; во-вторых, скажите, пожалуйста, когда вы были капитаном, я когда-нибудь себе позволял разговаривать в таком тоне?» А он человек умный, сразу понял, что лишнее сказал, и ушел.

И что вы думаете? В конце концов Олег Николаевич стал лидером по продаже сырков «Б. Ю. Александров», потому что у него в сети отличные магазины. Покупатели распробовали продукт и стали брать постоянно.

К сожалению, он ушел из жизни по разгильдяйству нашей медицины. Из-за больных почек ему постоянно требовался диализ. Принцип диализа такой: в вену вводится игла, через нее течет кровь, которая проходит через специальные очистительные среды и потом возвращается внутрь. А без этого не выводится азот и человек погибает. Несколько раз в неделю Олег Николаевич ездил на диализ и лет семь-восемь нормально жил: работал, шустрил, даже отдыхал в специальных санаториях, где есть необходимые аппараты, или поблизости от диализного центра.

И вот однажды Олег Николаевич в очередной раз поехал на диализ, и, видно, у него оторвался тромб, попал в сердце, случился обширный инфаркт. Но Олег Николаевич был настолько активным, что никто даже не понял, не обратил внимания. День или два он проходил и умер фактически на ходу.

Алла Викторовна, его жена, пришла ко мне и спрашивает: «Борь, можно я продам реализацию?» Я ответил: «Нет, Алла, ни в коем случае. Я, конечно, выкуплю у тебя ее в момент, но если продашь – погибнешь, тебе делать нечего, ты со своим горем одна останешься. Поэтому пусть у тебя реализация будет». Ей за трехкомнатную квартиру платить, у нее две девочки, которым тоже надо помогать. И я оставил реализацию, мы всячески помогали Алле, и сейчас она более-менее оклемалась, что-то делает.

Старшая дочка капитана Оксана Бычкова стала известным кинорежиссером, получала награды за свои фильмы. Все хочет приехать, снять фильм об отце. Я этот порыв поощряю: давай, дерзай, пока живы те, кто может рассказать о нем. К сожалению, она откладывает, но, даст бог, соберется.

Пока капитан был жив, я собирал на своем заводе всех бывших моряков, оплачивал им дорогу. Олег Николаевич поддерживал морские традиции, и каждый год в День морского флота мы встречались.

Кстати, у меня на производстве работали помимо капитана еще старший помощник, электромеханик, начальник рации, буфетчица Варя Захаревич, уборщица Света и другие. По возможности я всех подтянул с нашего судна, помогал им с деньгами на квартиру, устроил на работу.

На каждый праздник мы выстраивались, поднимали наш флаг, слушали «Прощание славянки» и за рюмкой вспоминали прошлое. Пели песни про Сахалин, вспоминали, как в 1979 году праздновали десятилетие корабля «Антон Буюклы»:

Пусть бежит мимо бури наш «Антон»,

Не горюет, и шторма ему все нипочем.

Десять лет он справляет и к себе приглашает

Посидеть нас за круглым столом.

На «Антоне» в этот вечер все танцуют и поют,

К сожаленью, день рожденья только раз в году.

Прилетят телеграммы от друзей, крестной мамы,

СМП поздравляет опять.

День рожденья пусть длится, экипаж веселится,

Будем долго его вспоминать.

Надоели «Антону» Магадана просторы,

И сегодня за круглым столом

Мы желаем «Антону» дальних рейсов веселых

И семь футов ему под килем.

Эх, в пролив бы нам Босфора и в Египте побывать,

Мы желаем вам загранки триста раз подряд.

Однажды собралось человек тридцать из тех, кто вместе со мной разделял горести и радости корабельной жизни. При взгляде на них меня охватила нестерпимая грусть из-за того, что случилось с нашей страной и моими товарищами. Просто беда: люди уже в возрасте, пенсии минимальные, а ведь это моряки.

Ну а что стало с нашим судном «Антон Буюклы»? Под российским флагом корабль ходил вплоть до октября 1998 года, а затем отработал еще десять лет под именем героя в Камбодже. В 2008 году «Антона» разделали на металлолом в Читтагонге.

Боцман Юра

Часто мы храним в памяти определенные жизненные эпизоды именно благодаря неординарным людям, окружающим нас. Вспоминаю нашего легендарного боцмана Юру Морозова. Его светлые глаза с похмелья становились молочными. «Мои глаза как два тумана», – иронизировал он.

Веселый мужик, прекраснейший человек. К большому сожалению, умер от рака желудка. У него остались жена и двое детей. Как-то звонит мне его жена и говорит: «Борис Юрьевич, не можете помочь деньгами? Памятник поставить хотим. Нужно 80 тысяч, у нас такой суммы нет». Вот печаль и негодование: человек всю жизнь отдал морю, а родственникам не на что ему памятник поставить.

С Юрой часто случались веселые истории. Однажды мы были на каботаже – это когда судно находится во внутреннем плавании, без выхода за границы страны. Кстати, интересно, что в СССР каботаж в Черном и Азовском морях считался плаванием в одном море. Так же дело обстояло, например, с Японским, Охотским и Беринговым морями.

Зимой мы обычно возили лес в Японию, а летом ходили на снабжение Курильских островов, Магадана. На Курилы мы приходили летом, потому что зимой туда не добраться. И как-то случилось летом везти шампанское брют. Мы тогда и не знали, что за шампанское такое, всем советским людям известны были только сухое, полусухое, полусладкое – и все. А тут какой-то брют, да еще в необычной упаковке, в деревянных ящиках, доски толщиной в два пальца, солома внутри – словом, настоящая экзотика.

Вот приходит наше судно по назначению с грузом в пять тысяч тонн, а разгружать некому. Нет свободных рук, потому что в это время обычно идет путина. Практически все мужики заняты ловлей, все на заработках. Зима для такого занятия – пустое время.

В связи с этим нам часто предлагали так называемый самовывоз, чтобы моряки своими силами выгружали товар. Приходилось всем членам команды, свободным от вахты, подрабатывать на разгрузке. На судах имеется специальное устройство, состоящее из грузовых стрел, лебедок и необходимого такелажа. Вот мы и сидели – кто-то внизу, в трюме, за грузчиков, а боцман, как правило, на лебедках.

Небольшой экскурс в историю. На Сахалине и на Курилах долгое время находились японцы. Они построили там удобный причал, все обустроили, а потом наши отвоевали острова. Представьте себе причал на острове, где все время бьет прибой. Чтобы причал не разрушался, там устроили трубы, или лазы, используемые как амортизаторы.

Однажды кто-то по пьянке ночью провалился в трубу, и какой-то умник дал приказ все трубы засыпать. И причал постепенно разрушило волнами. Поэтому к островам не могли нормально подойти корабли. Приходилось выкручиваться: корабль вставал на рейде, к нему подплывали небольшие баржи, на которые перетаскивали груз. Поскольку баржи маневренные, они аккуратно подходили к берегу и благополучно выгружались.

Так как летом для приемки грузов катастрофически не хватало людей, бывало, приезжали на подмогу даже сами директора магазинов, а иногда привлекали любого свободного сотрудника: продавца, уборщицу.

Из-за постоянного волнения на море – в районе двух-трех баллов, больше обычно летом не бывает – имели вынужденные потери товара из-за боя, их потом списывали. Если опытный директор магазина приезжал, он за разгрузку шампанского давал несколько бутылок капитану и членам команды – по бутылочке, попробовать.

То же самое правило относилось к любому товару, и всегда это благополучно списывалось капитаном вместе с приемщиком и директором магазина. А если на разгрузке присутствовала, например, уборщица, то кто ей будет рассказывать, что там списывается и в каком количестве?

Помню, как одна такая законопослушная уборщица четко выполняла указания по приему товара. Мы ее просили: «Баб Мань, дай попробовать бутылочку шампанского, мы не знаем, что такое брют». Она отвечала категорично: «Нет, нельзя и все!»

Тогда приходилось действовать радикально: берем ведро, я застилаю его марлей, боцман Юра поднимает груз с шампанским, а грузовые стрелы-то качаются, и я командую: «Юра, давай!» И он так давал о борт лебедкой, что билось сразу несколько ящиков. Мы недолго думая подставляли ведро, и оно наполнялось шампанским, а все стекло оставалось на марле. Вот так могли целое ведро шампанского выпить!

Наш боцман Юра служил в каких-то особых войсках, где облучился и рано облысел. Однажды мы пошли в ресторан во Владивостоке. А туда завезли помидоры – вы не представляете, что такое помидоры для сахалинцев, мы всегда там ели сушеную картошку, иногда из нее пюре для разнообразия делали.

Порция помидоров объемом буквально в полкулачка стоила немало – рубля два или три. Ну, мы взяли по одной порции, по второй, по третьей, под водочку хорошо пошло, и тут, как назло, кончились деньги. Мы решили бросить жребий на спичках, кому возвращаться на судно за деньгами. Выпало боцману Юре. На судне боцман надел купленный в Польше парик, взял деньги и через пару часов вернулся. А вечером во Владивостоке в ресторан попасть практически невозможно, все забито. Он подходит – стоит длинная очередь, а мы внутри сидим и ждем его.

Боцман стал отчаянно барабанить в дверь. Швейцар спрашивает: «Чего тебе?» Он просит: «Позовите вашу официантку, я уже в ресторане был». Ему зовут официантку, он ей объясняет, что внутри сидит его компания, а она – ни в какую, мол, не видела я тебя. Тут он срывает парик, показывает лысую голову, она его сразу узнает и разрешает войти.

Юра в ресторане закадрил какую-то девочку, но, видно, был не его день. Когда он провожал даму, она споткнулась на трамвайных рельсах, машинально схватила его за волосы и сорвала парик. На этом вся любовь закончилась.

Собака Рында

Вспомню про замечательную собаку по кличке Рында, жившую у нас на «Антоне Буюклы».

Вообще-то рында – это судовой колокол, в него бьют, например, при плохой видимости. Без локаторов в тумане это единственный способ избежать столкновения судов. Рындой также обозначают время («бьют склянки») и подают сигнал в случае пожарной тревоги. По устоявшейся традиции на судах моряки до сих пор применяют этот дедовский способ, хотя сейчас уже есть современные средства: локаторы, световой и звуковой сигналы.

На нашем судне работала Варя Захаревич, буфетчица. Ее муж-летчик при исполнении задания разбился. Оставшись одна, она решила завести собаку. У нее появилась дворняга Рында – как и многие дворняжки, преданная и смышленая. Поскольку Варя была буфетчицей, то могла кормить ее всякими деликатесами. Например, с помощью пельменей демонстрировала команде благородство кровей своей собаки. Рында брала лапой пельмешку, разрывала ее и ела только мясо – в этом и состояло «благородство».

Но против физиологии никакая порода не устоит. В очередной раз у Рынды началась течка, и в портовом городе Корсаков ей приглянулся один кобелек, с которым она и убежала. Ясное дело, пес ее покрыл. Мы ушли в плавание и вернулись только через месяц.

А она же домашняя собака, еду сама добывать не умеет, поэтому сильно изголодалась. Вспоминается, как мы подходим к берегу, а она на холме стоит, хвостом уже машет, приветствует. Спускается трап, наша благородная Рында пулей бежит по трапу, прямиком на кампус, там в помойное ведро морду сует и давай наворачивать. Испарилось все благородство, когда жрать захотелось.

Вскоре Рында родила десятерых щенят. Мы спрашиваем буфетчицу: «Варюх, кто?» Она торжественно объявляет: «Все мальчики!» Ну хорошо, что мальчики. А когда вынули, оказалось – все девочки! По неопытности Варя за письки принимала хвосты. Мы смеемся: вот что значит – практики нет, не можешь отличить мальчика от девочки.

В общем, Рында у нас была любимицей, при этом собака очень спокойная, дети обожали ее. Когда ко мне на корабль приехал сын Костя, он все ходил за собакой и приговаривал: «Рында, Рында». В общем, довел ее немного, она его за зад и прикусила. Костя прибегает с криками: «Ой, меня укусили, ой-ой». Я скомандовал: «Снимай штаны, мало ли, бешенство». Он стягивает штаны, я пальцем показал на здоровое место: сюда укусила? Он отвечает – да, сюда. Стало понятно, что это больше испуг.