Бессловесный эмоциональный диалог

Есть голос, который не использует слов. Слушай.

Руми

Наблюдения, подобные исследованиям, проведенным американским психологом Гарри Харлоу, были проведены австро-американским психоаналитиком Рене Шпицем еще раньше (с 1935 г.). Рене Шпиц использовал метод наблюдения и киносъемок. Его исследования показали важность эмоционального опыта, полученного ребенком именно в первый год отношений.

При отсутствии эмоционального опыта на первом году жизни ребенок не мог далее нормально развиваться физически, умственно и духовно. Кроме того, наблюдались нарушения и инстинктивной сферы.

При отсутствии эмоционального опыта на первом году жизни ребенок не может далее нормально развиваться физически, умственно и духовно.

Наблюдения в приютах для младенцев показали, что почти у 40 % детей наблюдались признаки маразма и смерти уже на втором году жизни, несмотря на уход за ними. В приютах младенцев достаточно кормили, но им не хватало телесного и эмоционального контакта. Также не было постоянной опекающей фигуры, которая бы замещала мать.

Рене Шпиц пришел к заключению, что развитие эмоциональной сферы предшествует развитию сферы интеллектуальной. Позже, уже опираясь на упомянутые ранее эксперименты Харлоу, Шпиц пришел к выводу о важности базовой эмоциональной связи – как бессловесного эмоционального диалога матери и младенца. Именно такая, прежде всего, пусть бессловесная, но главное – эмоциональная связь стимулирует развитие в дальнейшем мышления ребенка.

Именно эмоциональная связь матери и ребенка стимулирует развитие в дальнейшем мышления ребенка.

Доказательством верности выводов доктора Шпица является еще один эксперимент. Малышей первого года жизни, которых бросили их матери, отдавали на «воспитание» женщинам с диагнозом умственной отсталости, но способных к эмоциональному общению. Малыши, которые имели «хотя бы такую» маму, показали гораздо лучшие показатели развития впоследствии, чем те младенцы, которые остались в приюте совсем без мам.

Хочу привести пример из первых лет моей практики.

«Вы очень, очень мало со мной говорили»

Ко мне обратилась молодая женщина по поводу собственных сильных страхов. Недавно у них с мужем родился ребенок. Но женщина никак не могла сосредоточиться на нем. Она боялась оставаться одна с ребенком. Эти страхи мешали ей сосредоточиться на воспитании маленькой дочери.

В процессе достаточно длительной психотерапии выявилось очень много претензий клиентки к маме. Во-первых, ее мама скрывала от окружающих свою беременность, боясь осуждения. Это было в советские времена, когда добрачные связи осуждались особо. Во-вторых, у ее мамы не было никаких помощников в уходе за новорожденным, она просто не знала, как с ним обращаться. И маленький ребенок иногда оставался плачущим в своей кроватке совершенно один.

Много сессий я выслушивала эту клиентку, ее невыразимую душевную боль. Я очень старалась ей помочь. Охваченная желанием помочь немедленно, я даже не замечала, что нарушаю правило не давать советов. Я на ее постоянные вопросы всегда отвечала, порой очень многословно. После этих встреч я испытывала огромное чувство вины за то, что я очень много говорила в сессии. Но это повторялось вновь и вновь.

Тем не менее, клиентка стала справляться со своими страхами и даже решила стать психологом. И через несколько лет, при встрече уже среди коллег, она мне сказала о том, что терапия была важна для нее, но «вы очень, очень мало говорили со мной». Я, конечно, была весьма удивлена.

К чему я вспомнила этот случай? Мне кажется, что это хороший пример важности «бессловесного эмоционального диалога». Для маленького брошенного ребенка, который до сих пор жил в душе этой женщины и требовал, чтобы его заметили, было очень важно, чтобы мама «разговаривала» с ним на его языке, – нет ничего важнее этого для ребенка. Язык маленького ребенка – это язык эмоций.

Язык маленького ребенка – это язык эмоций.

Для его понимания не нужно слов, это разговор души с душой через контакт «глаза в глаза». Более качественный контакт – «глаза в глаза» будет, если до этого было достаточно контакта «тела к телу», тех комфортных прикосновений, о которых мы говорили ранее.

И клиентка, вернее, ее внутренний травмированный ребенок, не мог «услышать» моих «умных» советов. Ему нужно было, чтобы с ним «разговаривали» через его чувства, разделяли его боль и страх. Я же поддавалась тогда своему ложному стремлению «причинить пользу» либо руководствовалась «правилами», то есть опять «умничала».

Маленькие дети сначала должны «выучить» язык чувств, эмоций вместе с мамой. Интеллект ребенка, как понятийный аппарат, развивается гораздо позже.

Маленькие дети сначала должны «выучить» язык эмоций вместе с мамой. Интеллект ребенка, как понятийный аппарат, развивается гораздо позже.

Взрослый человек, у которого оказался «провал» в его эмоциональном опыте, которому не хватило этой эмоциональной связи с мамой, будет постоянно испытывать нужду в ней. Эта «эмоциональная дыра» будет забирать всю энергию человека, не давая ему возможности направить внимание на что-то другое.

В той ситуации с клиенткой мне лучше было просто чаще спрашивать: «Что вы чувствуете сейчас? А что именно вы хотите сейчас?» Или просто самой говорить о своей растерянности, о своем чувстве вины. Тогда бы действительно состоялся эмоциональный, а не словесный диалог, который не могла «услышать» тогда клиентка, которая была в плену своей детской травмы.

Прошу заметить, что пришла клиентка со своими страхами после рождения ребенка, появившаяся маленькая дочь стала некоей «кнопкой», которая «включила» травматические воспоминания ее младенчества. Из истории клиентки видно, что травма была связана не только с ее младенческими непереносимыми переживаниями, но и с опытом растерянности и беспомощности ее мамы, что является еще большей травмой для маленького ребенка.

Мама клиентки когда-то подавляла свою растерянность, не зная, что делать с новорожденным ребенком, искала «инструкции», но не могла их найти, и просто отстранялась от своего малыша. Я вела себя в отношениях с клиенткой точно так же, пыталась дать «инструкции-советы», а ее душе требовалось сопереживание.

Насколько же первичная внутренняя связь-подобие воссоздает саму себя вновь и вновь! Клиентка в своей взрослой жизни вновь повторила свою детскую историю. Я как психотерапевт тоже отыграла с клиенткой ее первичную связь.

В моем личном опыте не было истории подобной истории клиентки. Я была с самого рождения окружена любовью и заботой, конечно, не идеальной, но достаточной для того, чтобы у меня всегда был интерес к миру. Но у меня была травма прерывания отношений с мамой на первом году жизни. В своей личной психотерапии я проработала эту травму года через три после истории с клиенткой. Хочу поделиться опытом ее проработки в личной психотерапии.

Потребность в чистом сопереживании

В процессе глубинной психотерапии, где-то на 20–25 сессии после работы с образом в технике символдрамы, у меня поднялись очень мощные переживания собственной ничтожности. Они рационально ничем не были обоснованы. Я не помнила ничего из своей жизни, сравнимого с таким состоянием. Или просто раньше таких чувств я не допускала до сознания.

Это было просто непереносимо. Это было ощущение какого-то погружения на неимоверное дно, какое-то вселенское ощущение беспросветности, вселенской трагедии.

Я была в этих переживаниях достаточно осознанно, так как у меня был достаточный опыт личной психотерапии с этим терапевтом. Но таких переживаний у меня еще не было. Мне было очень непросто. Может быть, даже было что-то мазохистское в этом. Но мне было важно это ПЕРЕЖИВАТЬ. И мне БЫЛО ВАЖНО ЭТО ПЕРЕЖИВАНИЕ РАЗДЕЛИТЬ С КЕМ-ТО, НО МОЛЧА.

Мой психотерапевт очень внимательно слушала меня, в ее глазах было глубокое сопереживание. Мне казалось, что терапевт каким-то образом понимает суть моего состояния. Но в какой-то момент кроме сопереживания я почувствовала что-то другое. То ли жалость, то ли ее испуг. Мне это стало очень неприятно. Потому что исчезло сопереживание.

Душа не хотела жалости. Душа хотела опыта чистого эмоционального сопереживания. Душа хотела бессловесного эмоционального диалога. В моем личном опыте я чуть не потеряла маму в 5–6 месяцев. Оттуда, наверное, то переживание безысходности, которое эмоциональная и телесная память сохранила. Это состояние, наконец, при доверительных отношениях с психотерапевтом, стало осознаваемым и требовало принятия.

И я, видимо, даже имея тогда хорошую заботу и папы, и бабушки, нуждалась именно в маме. И то ощущение исчезновения мамы для меня как младенца было, видимо, потерей и своего первоначального образа, который уже сформировался в отношениях с мамой. Первое ощущение «Я» – ребенка – слито с образом его мамы.

Я пережила те чувства, которые испытывает маленький ребенок, вдруг лишившийся практически «своей души», которая для него и есть его «мама». Исчезновение мамы – это «собственное исчезновение» для ребенка. Оттуда эти ощущения безысходности и ничтожности как ощущения того, что «я – ничто».

Но одновременно ведь это память и о беспомощности моей мамы, которая не могла подойти ко мне. Ее-то и «уловила», видимо, мой терапевт. Я приняла ее растерянность за ее личную слабость. Терапевт действительно мне сопереживала и прочувствовала ту мою детскую ситуацию, но, видимо, в какой-то момент слилась с этим переживанием. Сейчас, имея больший опыт, я понимаю, что очень трудно не слиться с такими ранними переживаниями при возникновении их в процессе психотерапии. Только через осознавание этого «слияния» возможно отделение своей личности от этих переживаний.

Сейчас я понимаю, насколько важно в психотерапии договариваться с клиентом о том, что решение о завершении психотерапевтического процесса должно приниматься на очной встрече. И только на очной. Это гарантия того, что произойдет «расцепление» с опытом травмы. В противном случае захватившие в терапии ощущения могут «как будто» притянуть подобные ситуации в жизни. В этом отражается свойство нашего мозга: устанавливать связи с опытом в реальности, похожим на внутренний опыт. Это функции зеркальных нейронов нашего мозга.

В длительной психотерапии мы часто имеем дело с ранними детскими травмами. А это очень мощный заряд энергии и чувств. Этот поток поднимается из глубин нашего опыта. Он принуждает нас поступать определенным образом. Это невозможно контролировать. Это надо знать и клиенту и терапевту. Здесь высока потребность в бессловесном эмоциональном диалоге, но в обязательном присутствии другого рядом. Такой диалог может помочь восстановить утраченные связи в душе и залечить их.

Для проработки ранних травм нужно достаточно времени, порой необходимо возвращение вновь и вновь на разных уровнях сознания. Вспоминаю еще один эпизод проживания той же своей детской травмы.

«Если останется всего лишь три дня»

Однажды я была на обучающем психологическом семинаре по работе с темой смерти по методу символдрамы. Нужно было в парах выполнить работу с образом «Миру осталось жить три дня. Только вы знаете об этом. Что вы будете делать?».

Работа с этим образом в качестве клиента оставила у меня неизгладимое впечатление на всю жизнь. Когда я доверилась своему воображению и представила, что такой кошмар может случиться, у меня потекли рекой слезы. Первое, что я сделала, – это собрала книги Фрейда и Юнга и запечатала их в несгораемый сейф, чтобы сохранить для потомков или других цивилизаций. Второе – я собрала всех моих близких и друзей за общий стол.

Работа с образом была в паре с партнером, который сопровождал практически бессловесно, время от времени лишь эмоционально поддерживая меня словами: «Да..», «да…». Для меня именно такая работа была целительной.

Человек бессознательно ищет самые разные способы исцеления. Очень часто при нехватке или разрыве эмоциональной связи у человека компенсаторно развиваются другие его сферы, в частности интеллектуальная. Чтение книг, которые заставляют чувствовать, размышлять – один из способов восстановления этой связи экологичным образом.

Когда я училась психотерапии, мой преподаватель говорил о том, что душа ищет исцеления любым образом. Это может произойти через социальный катаклизм. Замечено, что, например, во время войны люди практически не болеют, все силы концентрируются на выживании. Может наступить исцеление через личностный жизненный кризис. Это тоже заставляет искать ресурсы в самом себе, задуматься о многом. Но есть третий путь – через психотерапию, через самопознание. Каждый выбирает свой путь сам.

Сопровождение клиента при его встрече с ранним травматическим опытом очень не просто. Потому что там нет вещей рациональных. Есть абсолютно непонятные эмоции и ощущения, которые вроде бы взрослый «нормальный» человек «не должен» испытывать. Вот здесь-то и важно чистое сопереживание.

Я только сейчас начинаю понимать, что чистое сопереживание – это высочайшее искусство. Могу даже предположить, что настоящее искусство, которое не теряет своей силы веками, основано на чистом искусстве сопереживания, бессловесного диалога с кем-то или чем-то.

Вернемся к истории моей клиентки со страхом остаться одной с новорожденным ребенком. Причина большинства послеродовых депрессий женщин – это травматический опыт своего младенчества. История этой женщины показывает, что «убежать» от своего опыта невозможно, он всегда рядом. Если мы его не осознаем, то он управляет нашей жизнью, если же мы сможем его осознать, принять как есть, исцелить, то можем стать очень эффективными помощниками другим людям с подобным опытом.

Корни настолько распространенной сегодня депрессии, прежде всего, в нехватке эмоционального диалога. Но депрессия может иметь разные «маски». У кого-то она будет выражаться, например, больше через эмоции: тоской, подавленностью, страхом. Другие люди могут уходить в навязчивые действия, зависимости, чтобы только не чувствовать «эмоциональную дыру». Кто-то же заполняет нехватку эмоционального опыта навязчивым чтением книг, уходом «с головой» в работу.

Сегодня наряду с угрожающим увеличением заболеваемости депрессией также растет в мире количество детей с диагнозом «аутизм». В специальной литературе пишется, что причина этого заболевания – нарушение развития нервной системы. Но я предполагаю, что это лишь верхушка айсберга. Значительная часть случаев заболевания аутизмом может быть следствием и нарушений эмоциональных связей, которые существуют в нашем современном мире и косвенно или прямо влияют на развитие мозга.

Сегодня большинство родителей, не обремененных финансовыми проблемами, направляют все свои усилия на интеллектуальное развитие своих детей. Они вкладывают туда и время и средства, порой забывая о том, что качественная эмоциональная связь с ребенком – это основа развития его интеллекта. Неизвестно, как рано нужно учить детей читать, считать и прочему, но уж точно не раньше, чем вы с ними начнете понимать друг друга без слов.

Неизвестно, как рано нужно учить детей читать и прочему, но уж точно не раньше, чем вы с ними начнете понимать друг друга без слов.

Пример из практики.

«Взяться за ум»

Мне позвонили родители учеников 10 класса и пригласили на родительское собрание. Запрос звучал так: «Наши дети отбились от рук. Не слушаются ни родителей, ни учителей. Помогите нашим детям взяться за ум. Они не хотят учиться. Через 1,5 года уже заканчивать школу. Они совершенно не думают об этом. Сделайте что-нибудь как психолог!»

Я выслушала и попыталась донести до родителей, что, возможно, что-то не так в их общении с детьми. Объясняла, что желание учиться – это врожденная потребность нормального здорового ребенка. Если же она вдруг пропадает – что-то не так в эмоциональных отношениях ребенка с окружением.

Я предложила родителям провести несколько встреч по навыкам общения для них самих. Родители ответили, что они люди занятые, и вообще скоро ЕГЭ, детям нужно поступать в вуз и т. д. Я поняла, что до родителей достучаться мне не удалось. К тому же, это было обычное родительское собрание, и они очень торопились домой. Тогда я согласилась встретиться со старшеклассниками.

И вот я пришла к назначенному времени в класс. Прозвенел звонок. Несмотря на это стоял такой шум, что я предпочла сесть и ждать. Ученики-юноши ростом выше меня минимум на голову носились по классу, что-то кричали друг другу, играя в своеобразный «волейбол» сумками и книжками. Девочки, их было мало в этом классе, сидели за партами и с интересом смотрели на меня. Было и несколько ребят за партами, но они предпочитали смотреть в окно или просто сидеть с отсутствующим видом.

Время шло. Я просто сидела и внимательно наблюдала, прислушиваясь к себе. Полетел «к черту» весь мой заранее заготовленный план встречи. Просто не было даже возможности начать. Кричать: «Всем сесть!» – мне уж точно не хотелось. Так прошло какое-то время. Уставшие кричать и тупо бегать по классу, ребята стали усаживаться, кто-то просто ушел.

У тех, кто остался, стал проявляться интерес ко мне. И, поймав небольшую паузу, я поздоровалась и спросила: «А вы хотели бы узнать, что я сейчас чувствую?» Дети остолбенело посмотрели на меня и просто закивали головами, как будто потеряв дар речи. Я ответила: «Я сейчас растеряна. Я не знаю, что делать. Я приготовилась к встрече с вами, но как будто это вам совершенно не нужно. Я в полной растерянности. А можно спросить, что вы чувствуете сейчас?»

И вдруг встает одна девочка и говорит: «Знаете, а меня первый раз в жизни спросили, что я чувствую». Тут я потеряла дар речи. У девочки, которой 16 лет, никто и никогда не спросил, что она чувствует! В каком же мире живет этот ребенок?!

После этого пошел процесс реального общения. Конечно, не все были готовы к такой беседе. Но дети затихли и были готовы общаться. Мне удалось к месту использовать и приготовленные к встрече упражнения. Школьники были готовы еще встречаться, но решение принимали родители.

Я позвонила председателю родительского комитета, которая изначально и обратилась ко мне, и сказала: «У вас замечательные дети! С ними все в порядке!» На мое предложение провести тренинг и для родителей и для детей на том конце не ответили, потом обещали подумать, но так больше и не позвонили.

Желание учиться – это врожденная потребность нормального здорового ребенка. Если вдруг она пропадает, что-то не так в эмоциональных отношениях с окружением.

Вот такая история. Как напоминание еще раз о том, что прежде чем «по уму», надо, чтобы было «по сердцу». В очередной раз я убедилась, что недостаток эмоциональной зрелости ведет к незрелым решениям. Родители оказались захвачены своим желанием обустроить благополучное будущее своих детей, даже не поинтересовавшись их чувствами и интересами. Они очень похожи на «металлических мам», к сожалению.

В то время мобильные телефоны были еще не у всех взрослых. Сейчас дети «бунтуют» тихо, уйдя от родителей в виртуальный мир смартфонов и планшетов. Можно ругать их, а можно подойти к своему ребенку, обнять его, заглянуть ему в глаза и задать вопрос: «Как у тебя дела? Что ты чувствуешь?»

К сожалению, многие родители не всегда осознают, что даже самый маленький ребенок имеет право на собственный выбор. Если выбор ребенка не учитывается, то поведение и эмоциональные реакции ребенка будут неконструктивными, вплоть до антисоциального поведения. Или ребенок может совсем потерять связь с собой.

В свое время на меня, тогда еще очень молодую маму, произвели огромное впечатление слова Януша Корчака, выдающегося польского врача и педагога, о том, что даже 4-летний ребенок имеет право распоряжаться своей жизнью и нужно относиться к нему как к личности. Эти слова заставили меня посмотреть на своих маленьких детей совершенно по-другому.

Корчак говорил о том, что ребенка нужно научить не только подчиняться и соглашаться, но и бунтовать, и возмущаться. Нужно научить ребенка не только любить, но и ненавидеть, не только уважать, но и презирать. Только позволив ребенку проживать всю гамму чувств, можно помочь ему стать собой, проживать свою собственную жизнь. Это есть основа зрелого эмоционального интеллекта.

Для формирования личности ребенка очень важно не только предоставление свободы для самовыражения, но и определенные границы и правила. Границы и правила вводят ребенка в мир людей, взаимоотношений с ними. Без понимания этого развитие ребенка остается на инстинктивном биологическом уровне (вспомните пример с ребенком-«Маугли»). Попустительский стиль воспитания так же вреден для формирования личности ребенка, как и авторитарный.

Современные дети сидят «в обнимку» с планшетами и смартфонами, потому что нет рядом того, кто просто подойдет, обнимет и посмотрит в глаза.

Вспомнился пример из практики про диалог без слов.

«Важно, что я ее обнимаю»

Клиентка, которая переживает непростой кризис во взаимоотношениях с супругом. Она чувствует, что ей не хватает в отношениях с ним ощущения близости. Как будто это не дает ей возможности развиваться. Она ставит перед собой вопрос: а действительно ли она любит своего мужа.

На одном из сеансов при работе с образом поднялась тема обид на маму и чувства вины перед ней. В процессе работы с воображением клиентка в представляемом ею образе ощутила потребность просто обнять свою стареющую маму. Она говорила, что все обиды, все претензии перестали иметь значение. Важны были просто объятия, объятия без слов. Клиентка сказала потом: «Важно, что Я ее обнимаю».

Я тут вспомнила того малыша из экспериментов Харлоу, которому было важно просто иногда прижиматься к своей мягкой маме, а может быть, он приходил «обнимать» свою маму? Видимо, когда насыщаешься объятиями мамы, появляется потребность «обнимать» других.

Растущий ребенок начинает задавать вопрос: «Кто я?» Но первые свои ответы он получает гораздо раньше – в «мягких» объятиях, в бессловесном эмоциональном диалоге, с нахождения «похожести». Позже ребенок начинает подражать маме. Уже грудной малыш сует ей в рот свой пальчик, пытаясь маму «накормить» и быть «как мама».

И ему важно получить «ответ глазами» – «мне очень приятно, я тебя чувствую».

Позже роль «исследователя» становится гораздо важнее роли «грудника», но при условии, что кто-то похожий на тебя рядом посмотрит, улыбнется и скажет с любовью: «Вот это да! Как это у тебя получилось? Попробуй еще раз!»

Даже зная о важности эмоционального воспитания детей, мамы часто не могут почувствовать, что их детям действительно нужно. И можно наблюдать некий вариант «эмоциональной бутылочки». Мамы и папы стараются детям дать все возможные эмоциональные впечатления, подразумевая под этим «эмоциональное воспитание». Что же они делают не так?

Дело в том, что когда ученые говорят об эмоциональном диалоге, они подразумевают обмен эмоциями, а не «наполнение извне эмоциями». Если же мы забываем о таком взаимодействии, то легко превращаемся в вариант металлической мамы с «эмоциональной бутылочкой».

Есть еще один момент. Вы, наверное, встречали таких людей– они вроде наполнены эмоциями, что-то постоянно эмоционально рассказывают. Но после общения с ними чувствуешь себя как-то «не очень». Дело в том, что окружающие им не нужны. Они просто «слили» свое содержимое в вас и убежали дальше. И дети таких мам не могут предъявить к ним никаких претензий. В чем дело здесь?

Напомню о том, что слово «диалог» образовано из двух слов. «Диа» – «через». «Логос» – «слово, смысл». То есть диалог – это некая встреча, в которой происходит рождение смысла. И для понимания собственно материнской роли тоже важно понимание именно этой сути взаимодействия – как «диалога».

Мама – это первая фигура, которая помогает постичь радость и смысл жизни, смысл, еще не осознаваемый интеллектуально, – смысл интуитивно-эмоциональный. Мама создает «девственное», нетронутое пространство для возможности ребенку обнаружить свой первый смысл. Она ничего не дает, но создает условия для встречи с этим миром, задает базовую матрицу смыслов, что жизнь стоит того, чтобы жить.

Мама создает комфортные условия для встречи с миром и задает базовую матрицу смыслов, что жизнь стоит того, чтобы жить.

Задумываясь о современной жизни, я замечаю, как мало сегодня для ребенка мест для таких встреч. Например, порой «заглянув в телевизор» в надежде найти там отдохновение для души, я с разочарованием его выключаю. Помню, что в моем детстве кроме передачи «Радионяня» еще и телевизор был настоящим окном в новый мир, заставляющий душу и ум трепетать и бежать исследовать мир. Телевизор раньше служил местом объединения семьи, соседей, он был местом общения.

В прошлом, конечно, «трава была зеленее и снег белее», но я не времена хотела сравнить, а обратить внимание на то, что сегодня весы качнулись в другую сторону – человек ищет свою уникальность, индивидуальность, а новые технологии людей сейчас все больше разъединяют, в то время как раньше – объединяли. Но парадокс в том, что легче обнаружить свою уникальность, общаясь, находя общее с другими. Рядом нужны другие люди, которые станут «зеркалами» для понимания себя.

Ребенку очень важно иметь опыт «зеркального отражения» родителей друг другом, того, как они, такие разные, находят общее.

Некоторые мужчины иногда посмеиваются над женщинами, которые смотрят сериалы, или когда они «требуют походов» в театр. Они считают это неким «женским капризом». На самом деле речь не о капризе. Женщинам, в силу их ведущей эмоциональной природы, необходимы новые впечатления для расширения диапазона чувств. Им «скучно» в одной и той же обстановке, потому что они по природе своей предназначены помогать в создании пространства для рождения новых чувств и новых смыслов.

Проблема в том, что большинство современных женщин потеряли контакт со своей изначальной женской сутью. Существующие «технологии» часто обращены лишь к технической стороне проблемы: «как понравиться», «как одеться», «как удержать» и пр., но забывают научить самому важному – способности чувствовать себя и выстраивать эмоциональный диалог. Именно это лежит в основе природы женского начала – создавать пространство для эмоционального диалога, «погоду в доме».

Эта способность является от рождения более выраженной у женщин, в силу их материнкой природы, но это совсем не значит, что нужно требовать этого от них. Эмоциональная чуткость хорошо выражена и у мужчин, которые находятся в контакте со своей душой. Именно из них получаются прекрасные психотерапевты. На бессознательном уровне способность к эмоциональной чуткости является врожденной и у женщин, и у мужчин. Мужчинам нужно приложить больше усилий, чтобы ее пробудить, они этому учатся у своих матерей, у своих жен.

И если перейти к отношениям мужчины и женщины, то задача их взаимоотношений – это научиться друг у друга тому, чего «не хватает» каждому из них. Мужчина учится у женщины выстраиванию эмоционального диалога, а женщина у мужчины – искусству интеллектуального постижения. К счастью, этому действительно можно научиться.

Хочу привести один интересный пример.

Огромный букет роз

У моей приятельницы, тоже психолога, возникла непростая ситуация в отношениях с мужем. Его как будто подменили. Он приходил домой, почти не разговаривал. Ложась спать, отворачивался к стенке и засыпал. Она пыталась вывести его на разговор, всячески пытаясь найти контакт. Но ничего не менялось.

Они не ругались, но муж по-прежнему был немногословен и молча засыпал. Она обратилась ко мне за советом. Я ее спросила: «А ты ему доверяешь?» Она ответила, что у нее нет причин не доверять. Тогда я сказала: «Не тормоши его, просто будь рядом, как обычно. Может быть, у него произошла какая-то ситуация в бизнесе, что он не может с тобой поделиться.»

Через неделю-полторы приятельница звонит, едва сдерживая радость: «Представляешь, он вчера пришел с огромным букетом роз! И мы всю ночь проговорили. У него действительно были очень большие сложности в бизнесе, и он не мог даже найти сил на разговоры, со мной».

Ещё один пример из клиентской практики.

Так сильно близко к себе я еще не была

Это было совсем недавно. Ко мне на консультацию приходит семейная пара. У них сейчас новый, но очень непростой этап отношений. В их жизни произошли непредвиденные события. В результате преодоления последствий этих событий у супруга появилось ощущение внутренней силы. Он сильно изменился. Его супруга оказалась не готовой к этим изменениям.

И раньше в их отношениях не все было гладко. Но были некоторые механизмы, когда супругам удавалось манипулировать друг другом и удерживать отношения. Это было тогда выгодно обоим. Но последние события так повлияли на мужа, что он не хотел возврата к прежним отношениям. Да и супруга не видит смысла в прежних отношениях. Новый образ мужа ей нравится гораздо больше, но новые отношения с ним требуют нового образа и от нее.

Они изо всех сил стараются жить по-другому, но не получается. Они никак не могут найти новое, что их бы сейчас объединило. Они ищут новый смысл отношений.

На одной из встреч вдруг зашел разговор о практиках молчания, которые муж дома выполняет самостоятельно. И я решила предложить им обоим на консультации какое-то время тоже посидеть молча, с закрытыми глазами. Посидеть так, чтобы просто почувствовать присутствие другого рядом.

И вот, то ли после этой консультации, то ли еще что-то повлияло, но жена стала дома делать самостоятельно такие упражнения. Может быть, решающим стало то, что вдруг окружающие перестали выслушивать ее жалобы на мужа. И родственники, и друзья вдруг стали ей говорить: «Знаешь, у нас тоже проблемы». После этого она ощутила, что «как будто пропала опора» и «нужно вставать на собственные ножки». Другого варианта не было, кроме как искать опору в себе. И она решилась. По часу в день она стала делать «молчаливые упражнения».

Итог уже первых ее «молчаний» был просто поразителен. Она разрешила мне поделиться тем, что она рассказала. Вот ее слова: «Так сильно близко к себе я еще не была. Это совершенно новый этап в моей жизни, к которому я не решалась подойти до этого. Я осознала, что до этого держала мир на дистанции от себя, не разрешая ни себе к нему приблизиться, ни другим к себе приближаться. Я вдруг, почувствовав и ощутив себя, почувствовала и ощутила, что я не одна. Рядом, оказывается, есть другие люди. Они совершенно не такие, как я. Они – другие».

Она пришла к своему собственному открытию, что РЯДОМ ЕСТЬ ДРУГИЕ ЛЮДИ. На уровне ума она и так это прекрасно знала. Даже могла бы и лекцию прочитать на эту тему. Но вдруг она это ОЩУТИЛА И ПОЧУВСТВОВАЛА НА СЕБЕ.

Очень важным было то, что до того как она «обнаружила» окружающих, она сначала «обнаружила» себя. Для этого нужно было начать прислушиваться к себе, к своим собственным чувствам и ощущениям. Только тогда, когда она начала их осознавать и присваивать себе как собственные, вдруг появилась эта разница – между нею и окружающими.

Я хочу подчеркнуть – ПОЯВИЛАСЬ РАЗНИЦА. НЕ ГРАНИЦА, А РАЗНИЦА. До этого многие годы она стремилась выстроить именно границы, стремясь достичь независимости. Но оказалась в «бункере». А тут вдруг оказалось, что не надо строить бункер, – надо просто разрешить себе помолчать наедине с собой.

Почувствовав себя, она почувствовала и окружающих людей как отличных от нее, как ДРУГИХ. И в то же время она почувствовала СВЯЗЬ С ДРУГИМИ. Это было непросто и очень болезненно – «у них совершенно другие интересы». Это ее испугало. Она вдруг осознала, что у них может быть своя жизнь, без нее.

Но был и еще один очень необычный результат этих упражнений. Она поделилась тем, что плакала недавно оттого, что просто гладила кролика в контактном зоопарке. «Глажу его, глажу. И плачу, и плачу». Откуда-то из глубины души полился поток когда-то невыплаканных слез.

Муж был очень удивлен, он не подозревал, что его жена так чувствительна. Видимо, он ее настоящую до этого не видел никогда, а истинную суть женщины заслоняли стены того самого «бункера». Конечно, те стены, из-за которых женщина не хотела так долго выходить, начали выстраиваться в ее детстве. Так ей было безопаснее. Но там, за стенами, не было радости. Там была иллюзия стабильности.

И вдруг муж захотел новых отношений в семье. Видимо, сам не осознавая того, он расхотел общаться с женой через «бункер», он захотел настоящей близости. И она решилась на выход из своего заточения. Через молчаливую встречу с собой – по часу в день. И этот кролик в контактном зоопарке, возможно, символически отражает ее душу, которая была взаперти, но теперь ее можно было «потрогать».

Я не думаю, что дело только в упражнении. Оно бы не сработало, если бы рядом не было другого – ее мужа, который очень любит свою жену. Мужа, который вдруг захотел вытащить жену из ее крепости, но понял, что насильно этого сделать нельзя. Можно просто быть рядом, как с ребенком, который боится сделать первый шаг. Но этот шаг ребенок должен сделать сам. Но нужно быть рядом. Просто быть рядом. Иначе этот «кролик» может вновь уйти за толстые стены.

Так о чем эта история? Для меня эта история об очень многом. Постижение смысла в семейной паре – это огромный труд обоих супругов. Тот «кролик», который так удивил мужа, «принадлежит» и ему тоже. Муж на той встрече сказал: «Это я всегда плачу, когда вдруг что-то такое происходит, типа счастливого конца в фильме. За тобой я никогда такого не замечал». Это говорит о том, что мужчинам очень важна связь с их эмоциональностью, но они меньше ею управляют.

Крольчонок, который вдруг так неожиданно появился в данной истории, – это потерянная когда-то, но вдруг найденная часть души. У супруги в ее детской истории есть нестабильность эмоциональных отношений с мамой на первом году жизни. У нее подсознательный страх вновь потерять привязанность, а для этого лучше вообще ни к кому эмоционально не привязываться. Но такая защита, как она уже поняла, ведет только в эмоциональный тупик.

У мужа тоже есть похожая история. Ему не хватило со своей матерью как раз эмоциональной связи. Аналитики говорят в таком случае: «Притянулись больными боками». И вот в процессе залечивания «боков» происходит восстановление когда-то утерянной эмоциональной связи со своей душой. Но чтобы залечить раны, нужно обрести силы. Для этого важно в паре обнаружить совместный смысл, общность пары.

Этот мягкий, пушистый, дающий себя погладить и ЖИВОЙ крольчонок – еще и символ возрождения эмоциональной связи в этой семье. Наверное, это некий символ и той нашей человеческой сердцевины, которую уничтожить просто невозможно. Но которая порой так глубоко спрятана, что нужна очень осторожная работа, чтобы, наконец, до нее «дотронуться».

Все эти открытия стали возможными благодаря вот тому самому бессловесному диалогу супруги с самой собой в «молчаливом упражнении». Да, не было в ее личной истории достаточного опыта бессловесного диалога с мамой. Но она решилась сама стать себе «мягкой бессловесной мамой», решившись на эти «молчаливые упражнения». Такие упражнения стали реальной возможностью вернуть самостоятельно себе свою способность слышать себя. Эта история говорит о том, что способность слышать себя есть изначально, от мамы зависит ее пробуждение.

Способность слышать себя есть изначально, от мамы зависит ее пробуждение.

Да, человека отличает от животных его способность мыслить, его интеллект. Но именно эмоциональный опыт – душа к душе, глаза в глаза рядом с другим человеком – основа и условие разумности и человечности.

Эмоциональный опыт рядом с другим человеком – душа к душе, глаза в глаза – основа и условие разумности и человечности.

Любовь, а вовсе не интеллект – «краеугольный камень человечности», – прав был Фрейд, сказавший так еще до всех описанных экспериментов. Развитие эмоциональной связи ребенка с матерью должно предшествовать развитию интеллектуальной сферы малыша.

В связи с темой развития интеллекта детей я вспомнила историю венгерского педагога Ласло Полгара, воспитавшего трех дочерей-вундеркиндов, ставших известными шахматистками. Он хотел доказать, что из каждого ребенка можно воспитать гения. Можно сказать, что у него это действительно получилось. На фотографиях, которые есть в интернете, мы видим жизнерадостные лица девушек-красавиц, которых обнимает отец.

И, может, потому, что они женщины, сестры Полгар еще в юности поняли, что жизнь – это не только шахматы. Они все вышли замуж и родили детей. Наверное, у них победил самый сильный инстинкт в природе – инстинкт материнский. На вопрос о воспитании своих собственных детей дочери Ласло Полгара ответили, что у них нет цели воспитать из них чемпионов. Они добавили, что у них и нет столько времени заниматься со своими детьми так, как это делал их отец. Может быть, для них было важнее обычное человеческое общение с детьми, чем их интеллектуальное развитие.

Когда сестер спрашивали о том, что же помогло им стать чемпионками, они отвечали так: «Целеустремленность, дисциплина, усидчивость, мотивация, знание языков и труд, труд и еще раз труд». Как мы видим, здесь все больше о дисциплине и порядке. И нет ни одного слова об эмоциональной составляющей, нет ни слова об отношениях.

Мне нравится изречение Гете: «Гений – человек, нашедший свое предназначение». С этой точки зрения гений вряд ли бросит дело, для которого он предназначен.

Может быть, все дочери Полгара выбрали в своей жизни то, чего им не хватало для реализации своего предназначения? Может быть, это о том, что нельзя сделать человека гениальным насильно. Свое предназначение можно обнаружить только услышав собственный голос.

Пишут, что отец дочерей-чемпионок на пенсии предпочел быть не рядом с внуками, а жить своей жизнью. Или это дочери так захотели? Это заставляет задуматься. Заставляет задуматься о том, что жизнь – это все-таки не личная спринтерская дистанция. Это еще и связь поколений.

Жизнь не спринтерская дистанция. Это еще и связь поколений.

Родители, стремящиеся к интеллектуальному развитию своих детей, подумайте! Может быть, ваши усилия принесут настоящую радость вам и вашим детям, если вы будете иногда общаться «просто так», без ожиданий. Только такой подход поможет найти вашим детям свое предназначение, а в старости они будут с удовольствием стремиться к общению с вами.

Наши ожидания от детей – это отражение наших нереализованных ожиданий от своих родителей. Мы на самом деле часто бессознательно обращены к своим родителям, а своих детей и не видим по-настоящему. Разорвать этот порочный круг возможно, но только вернувшись в реальность и осознав: наши дети – это наши дети, а не наши родители.

Оставьте между собой и ребенком некоторое пространство, которое он может заполнять сам. Вспомните, что вашему ребенку не так уж нужна «бутылочка» – ни эмоциональная, ни интеллектуальная. Ребенку нужно, чтобы его, наконец, просто заметили, увидели и почувствовали таким, какой он есть.

Чтобы почувствовать состояние другого человека, важна способность к эмпатии. Что это – узнаем в следующей главе.