Спор, ведущийся ради спора

«Азнаешь, почему американцы такие жирные? Они пьют слишком много воды».

Итальянская Ривьера была плотно накрыта пологом ночи. Я обедал с двумя местными предпринимателями, Джанни и Карло, в красивом приморском городке под названием Сестри-Леванте. Мы уже провели дебаты на тему политики, состояния образовательной сферы и даже популяции рыб в Средиземном море (мы были в рыбном ресторане, и к нам присоединился его владелец).

Джанни затронул тему воды спустя пару часов злоупотребления вином. «В прошлом месяце я летал в Америку, и я заметил, что там все ходят с бутылками воды. И, – он многозначительно перегнулся всем корпусом через стол, – там все жирные». Это спровоцировало спор, на который ушли ещё одна-две бутылки (не вызывающего ожирение) вина. Это была не особенно возвышенная беседа, да и, честно говоря, я сомневаюсь, что сам Джанни верил в то, что он говорил. Он просто следовал старинному европейскому обычаю, предполагающему, что спор – это акт сближения людей.

Если бы не вино, то я бы не выдержал неловкости. Люди, сидевшие за другими столами, все смотрели на нас, и они явно смеялись. Скорее всего, они смеялись не над нами, а с нами, но тем не менее. Тут, в Штатах, несогласными могут быть только грубые или безумные люди или политики.

Да и неприязнь к спорам – это ведь наша традиция, не так ли? Со второй половины XIX века – это уж точно. Зато европейцы, посещавшие нашу страну до второй половины XIX века, всегда отмечали, какими мы были замечательными спорщиками. Что же случилось?

ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ ОБ УБЕЖДЕНИИ

Я выстроил эту главу так, чтобы она шла подобно речи Цицерона. Эта часть – это классическое exordium, или вступление: здесь работает этос, и здесь проблеме даётся определение.

Случилось то, что мы потеряли способность вести споры. Когда-то давно риторика являлась центральным элементом образования – особенно в колледжах. В XIX веке, когда античные мастера утратили былую популярность и когда даже академическое сообщество забыло, для чего нужны гуманитарные науки (для подготовки элиты к управлению государством), риторика постепенно сошла на нет.

Вы уже видели, насколько сильно это искусство, если использовать его в личных целях, и вы, несомненно, понимаете, почему сотни поколений изучали его как искусство лидерства. Однако риторика оставляет свою величайшую силу для государства – и это ставит передо мной важную задачу: донести до вас главную мысль этой, последней в этой книге главы: риторика способна помочь нам выкарабкаться из политической ямы.

ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ ОБ УБЕЖДЕНИИ

Первую часть этой главы я заканчиваю небольшим эпизодом самоуничижения, с тем чтобы сгладить свой несколько высокопарный (кто-то бы сказал «претенциозный») тон. Дело в том, что в начальной части этой «речи» мне нужно немного блеснуть этосом. К тому же сам Цицерон говорил, что в хорошей речи переход между частями должен проходить плавно. Упоминание семьи обеспечивает мягкий переход к следующей части, в которой фигурирует моя семья.

Я хочу показать вам незаменимую роль, которую риторика сыграла в основании Американской республики, а также то, как вымирание риторики лишило нас ценного демократического инструментария. В самом конце я изображу гипотетическое риторическое общество, в котором люди счастливо манипулируют друг другом, виртуозно уворачиваются от манипуляции и с умом используют аргументы. Это будет не так сложно, как кажется. Я сам со своей семьёй практикую это уже на протяжении нескольких лет.