Глава 32. Спасти рядового Райана (Питерский вариант)

В Казахстан мы выехали большой компанией: замы генерального директора, директора департаментов.

В Алматы работал офис, в котором назначенцы от «Орими-Строй» руководили тремя инвестиционно-приватизационными фондами. В России граждане сдавали в такие фонды ваучеры, в Казахстане же ваучеры назывались ПИКами — приватизационно-инвестиционными купонами. Каждый гражданин Казахстана получил от государства эти ПИКи. Фонды, образованные новыми русскими и новыми казахами, заманивали людей, убеждая сдавать им купоны и ваучеры, взамен обещая сказочные богатства.

На собранные с населения купоны фонды скупали акции разных предприятий на специальных государственных аукционах. Обменяв ПИКи на акции, благодаря пробелам в законодательстве хозяева фондов враз становились по сути владельцами этих пакетов. И распоряжались ими на своё усмотрение, забыв об интересах граждан.

Наша стратегия состояла в том, чтобы консолидировать контрольные пакеты акций наиболее интересных компаний, поставить там свой менеджмент и заняться развитием активов.

Вдохновляющие планы, не так ли?

В Казахстане мы владели тремя фондами. Каждый управлял сотнями пакетов акций. От 0,001% доли уставного капитала «Казахмыса» до 75% уставного капитала какого-нибудь рыболовецкого хозяйства на берегу Каспийского моря.

Помимо «живых» компаний, приносящих дивиденды, было много балласта, фактических банкротов. Но и на «мёртвых» активах, быстро сообразили питерцы, можно поживиться, если грамотно управлять их ликвидацией.

Один из таких «ликвидаторов», пытаясь заработать для себя и компании деньги, угодил под арест. Допустил ошибку, которая стала следствием его высокомерия и незнания культурных особенностей страны. Ему грозило до десяти лет заключения. Так как компания не заставляла его ошибаться (сам виноват), первое время за него особо никто не хлопотал, даже адвоката не нанимали. Но тут в дело вмешалась его супруга: она буквально штурмом ежедневно брала нашу питерскую контору, требуя вернуть ей мужа. Благодаря её настойчивости был нанят адвокат и разыграна хитроумная схема, из-за которой разрешимое в принципе дело стало безнадёжным.

Адвокат добился в суде изменения меры пресечения — вместо ареста выпустить под залог. Судья вынес постановление и назначил залог.

План был такой: вытащить коллегу и вывезти его в Россию. То есть залог в сумме десяти тысяч долларов должен был сгореть. Комбинаторы выждали пару недель и, не внеся залога, стали писать гневные письма во все инстанции и в прессу. Суть писем была такова: несмотря на изменение меры пресечения, человек незаконно содержится под стражей. Инициатор гневных писем от «Орими-Строй» решил сэкономить деньги, обманув систему. Прокуратура и суд, что областной, что республиканский, просто обалдели от такой наглости. Генеральный прокурор республики, когда выяснил, в чём дело, лично распорядился «впаять по полной». Чтобы поняли негодяи — так дела не делаются. Не внесли залог и обвиняют в несоблюдении закона!

Питерцы, осознав ошибку, через свои казахстанские связи вышли на главу ГСК — Государственного следственного комитета по Алматы, попросили его помочь. Тот слетал в Усть-Каменогорск, пообщался со своими коллегами и, вернувшись, сказал: «Да вы охренели! Вы что наделали?» С его слов, с ним никто даже обсуждать не захотел эту тему, лишь эмоционально заметили, что не стоит просить за таких нехороших людей.

— Ничем помочь не могу, — сказал он. Дал зачем-то мне свою визитку и ушёл не попрощавшись.

Вечером мы с директорами выпивали в одном из алматинских ресторанов. Весь вечер разговоры были лишь об одном: «Что теперь делать с женой? Она же не успокоится. Капец. Вот же головная боль. Начнет щас ходить по инстанциям, проблемы нам создавать».

Я же думал о том, что человек находится в беде, страдает семья, дети. И что ему надо как-то помочь.

— А можно я его вытащу? — прервав шумный разговор, встрял я.

Все разом прекратили есть, пить и недоуменно уставились на меня.

— Прикалываешься, что ли? Полковник, шеф ГСК, не смог ничего сделать! Ты что, Дима, выпил лишнего? Ха-ха-ха! — раздался дружный смех за столом.

— Подождите! Я серьёзно. Дайте мне месяц и $5000. Я его вытащу.

— Да с чего ты взял? Откуда такая уверенность?

— Слушайте, вам какая разница? Что теряете? Если не вытащу, вычтете эти пять тысяч из моей зарплаты. Если вытащу, то просто всем будет хорошо. Идёт?

Директора стали бурно обсуждать моё предложение. В итоге, насмеявшись и так и не поверив мне, замгендиректора протянул пачку стодолларовых купюр.

— Время пошло! — засмеялся он, и пьянка продолжилась.

Это не первый случай, когда меня зацепила «безнадёжная» задача, решив которую я мог помочь конкретным людям. Не знаю, как это происходит. Но каждый раз, когда мозг цепляется за такие квесты, я, даже не представляя деталей, объёма и сложности, уверен, что смогу их решить. Абсолютная уверенность. На 200%. В данном случае для меня было очевидно, что, если человек не преступник, он не должен сидеть в тюрьме. Он должен находиться рядом с женой и детьми. Что тут думать? Делать надо!

На следующий день я вместе с двумя коллегами полетел в Усть-Каменогорск. В ста восьмидесяти километрах от этого города наш герой как раз и трудился председателем ликвидационной комиссии совхоза «Зыряновский». Там местные обидчивые коллеги решили проучить зазнавшегося интеллигента из Питера. Написали несколько заявлений, дали нужные свидетельские показания, чтобы добиться возбуждения уголовного дела и ареста.

Прежде чем идти по кабинетам и наводить справки, я нашёл в Усть-Каменогорске бутик Hugo Boss. Оделся там как лорд с ног до головы, потратив $3500 из денег, выделенных на спасение коллеги.

Вначале познакомился со следователем. Молодой парень, казах. Я быстро смог расположить его к себе, так как знал особенности культуры и то, как следует обращаться к представителю власти, чтобы получился нормальный диалог. Мой внешний вид на этом уровне общения тоже имел значение: не нужно разбираться в брендах, чтобы отличить дорогую одежду от дешёвой. Как минимум на первой встрече я вызвал у него интерес: «Кто такой? Что за тип? Видимо, серьёзный какой-то». В Казахстане по умолчанию подразумевается, что за любым серьёзным человеком стоят ещё более серьёзные люди — «агашки», как их здесь называют. На таком позиционировании я и построил всю свою дальнейшую тактику.

Со следователем стал встречаться регулярно, восстанавливая для себя всю цепочку событий. С самого начала. Узнавал необходимые подробности обо всех действующих лицах. Сначала мы встречались в кабинете, потом в ресторане за обедом, за ужином. Ужины перетекли в ночные клубы.

Доверие достигло максимума, мы стали друзьями. Он приносил мне в ресторан дело, водил в СИЗО для знакомства с моим подопечным. В итоге мы согласовали план действий: питерца нужно вытащить из СИЗО и вместе с ним переделать показания «свидетелей» — его коллег, которые его оговорили.

Для изменения меры пресечения необходимо было ходатайство прокуратуры и постановление суда на его основе.

К прокурору я ходил трижды. Первый раз он меня выгнал. Буквально. Даже не дал зайти. Остановил жестом на пороге, спросил, по какому вопросу, и криком меня прогнал. Я пришёл на следующий день. Прождал до вечера у проходной. Он меня не пригласил. Явился на следующий день с утра. После обеда сотрудник охраны позвал меня в кабинет прокурора.

Я, демонстрируя максимальное уважение, начал разговор издалека, вспомнил нашего общего знакомого — начальника ГСК. Посетовал, что «недоумки питерцы» подставили такого уважаемого человека. Назвал ещё несколько фамилий высоких лиц, к которым я якобы мог обратиться. И сказал, что в этой позорной ситуации даже думать не смею о том, чтобы впутывать сюда таких уважаемых людей. Рассказал о супруге подследственного. О его маленьких детях. И плавно перетёк к обстоятельствам дела, объяснив, что это была лишь сверхглупость и высокомерие, но преступления не было. Хотя прокурор знал это и без моих объяснений.

Я стал просить его о прощении и снисхождении. Пообещал, что, если он проявит великодушие, я прослежу, чтобы все стороны примирились и дело было закрыто ввиду отсутствия состава преступления.

Прокурор внимательно меня слушал. Умудрённый опытом человек, он всякое видел на своём веку. На его уровне мой костюм уже не имел значения. Прокурора подкупила моя простота и искреннее желание помочь абсолютно чужому для меня человеку. О чём он мне и сказал, не то удивлённо, не то восхищённо, по-отечески качнув головой.

— Иди домой, завтра сообщу тебе о своём решении.

На следующий день мне позвонили из его приёмной: документ был подписан, я мог ехать в суд оформлять освобождение под залог.

«Ура! — кричал я про себя. — Победа!»

Нужный мне суд находился в Зыряновске. Я взял такси. Сто восемьдесят километров живописнейшей дороги, вьющейся серпантином через горы и леса.

По приезде в Зыряновск я даже не стал брать гостиницу. Думал, всё быстро решу и вернусь в Усть-Каменогорск. Зашёл в суд с бумагой от прокурора. Судья посмотрела и назначила залог — 10 000 долларов.

— Да вы что, — взмолился я, — у меня столько нет. Тысяча долларов есть, а десяти тысяч нет.

— Ничем помочь не могу. Соберёшь десять тысяч — приходи.

Я попытался ещё уговаривать, но она меня быстро заткнула и выставила за дверь.

Что делать?

Теоретически я мог бы позвонить в питерскую контору и взять денег у них, тем более что залог вернётся после прекращения дела.

Но я не мог этого сделать. Я обещал его вытащить, имея на руках пять тысяч баксов.

Возникла проблема, которую я пока вообще не представлял, как решать. Пришлось заселяться в гостиницу.

Я узнал, где находится самый популярный в городе ресторан, и стал ходить туда выпивать и ужинать каждый день. Быстро познакомился с местной элитой — с бандитами, которые обо мне слышали ещё в начале девяностых и отнеслись с большим пиететом. Они же меня познакомили с дочкой судьи, которая была частой гостьей ресторана. Хорошая, весёлая девчонка, мы быстро нашли общий язык. За пару дней у нас сформировалась компания. Мы выпивали, танцевали, травили анекдоты, было весело и душевно. Пару раз я развёз на такси компанию по домам. В общем, мама-судья быстро узнала, что этот парень из Питера — клёвый.

На третий день я снова заехал в суд с вопросом. Кто-то из знакомых, с которыми я поделился своей проблемой, сказал мне, что залог можно вносить не только деньгами, но и другим имуществом. Я спросил у судьи — так ли это?

— Да. Недвижимость, акции. Другие ценные бумаги.

— Отлично! — сказал я. Почему-то мне показалось, что найти недвижимость для залога мне будет легче, чем деньги.

Где взять недвижимость? Я принялся прокручивать эту мысль. Где совхоз, который ликвидировал наш герой? Может, там что-то есть?

Поехал в соседнюю с Зыряновском деревню Парыгино, где находился ликвидируемый совхоз. Катил по деревенским улочкам, смотрел на простенькие дома, и ситуация казалась всё более безнадёжной. Вдруг, нарезая очередной круг, я обратил внимание на шикарнейшее двухэтажное здание. Как оказалось, это была новая совхозная управа, которую построили в аккурат перед банкротством. Белое, новое, массивное строение с колоннами у входа. Я зашёл внутрь. Разгар рабочего дня. В большом кабинете на первом этаже увидел группу людей за длинным столом. Я встал посредине кабинета, окинул всех взглядом и спросил:

— Кто такие? Что здесь делаете?

Народ явно опешил.

— Мы ликвидационная комиссия совхоза «Зыряновский», — сказала одна женщина. — Это Николай Иванович, заместитель председателя ликвидационной комиссии. Я секретарь, это… — и перечислила всех.

— А где председатель комиссии? — спросил я.

После короткой паузы кто-то из них ответил:

— В СИЗО.

— Та-а-ак, товарищ в СИЗО, значит, а вы тут прохлаждаетесь? — подошёл я к Николаю Ивановичу. — Разрешите представиться, — и протянул ему визитку полковника, председателя ГСК по Алматы.

— Можете обращаться ко мне Дмитрий, так вам проще будет, — сказал я. Хотя имя на визитке было совсем другим. Однако это несоответствие не вызвало ни у кого вопросов.

— Что ж вы так, друзья, со своим коллегой поступили? Чем он вам насолил? Ладно. Я здесь не затем, чтобы разборки устраивать. У вас появился шанс реабилитироваться перед собственной совестью. Александр выйдет на свободу, так или иначе. Если это произойдёт с вашей помощью — считайте, что очистились. Будем помогать?

— Да, — не задавая лишних вопросов, хором произнесли члены комиссии.

— Первым делом мне нужен залог. Мера пресечения изменена, необходимо его внести. Для залога оформим это здание.

— Да, конечно, но как? — спросил кто-то.

— А вот это уже ваши проблемы. Советуйтесь с юристами, ищите способы. Я пока с судьёй переговорю.

И рванул в суд.

— Людмила Ивановна! Нашёл! Нашёл залог!

— Какой? Где?

— Совхозная контора в Парыгино. Шикарнейшее здание!

— Контора? В Парыгино? Ты что, смеёшься? Ему красная цена 200 долларов.

(Позже именно за такую сумму здание и было продано.)

— Да вы что! Оно новое! Все коммуникации, полторы тысячи квадратов. Тысяч сорок баксов стоит. Какие документы нужны?

— Нужна оценка от БТИ, но они тебе не оценят его дороже чем на тысячу. Короче, отстань, не пойдёт!

Я побежал в БТИ. Нашёл оценщиков, оказались мои новые знакомые по ресторану. Рассказал им о задаче. Привёз в Парыгино, и они приступили к работе. Чтобы мне помочь, они посчитали не рыночную стоимость, а стоимость строительных работ и материалов, вычли амортизацию — получилось 40 000 долларов.

Пара дней — и документы готовы. Я побежал с ними в суд.

— Дима, ты что? В своём уме?! Я не приму этот залог! А если он сбежит? Под монастырь меня подвести хочешь? — И указала на дверь.

Я стал ходить в суд как на работу. Уговаривал. Когда судья начинала злиться, исчезал. На следующий день — снова.

— Я вас как мать родную прошу! Клянусь чем угодно, не подведу, дело закроем, — увещевал я её.

Привёз следователя, он ей лично сказал, что у дела нет судебных перспектив. Сказал, что после моего обращения прокурор изменил свою позицию. Больше ни у кого нет желания мстить.

Судья сопротивлялась ещё день. В очередной визит к Людмиле Ивановне я застал в кабинете её дочь. Мы поприветствовали друг друга как старые друзья. Судья глянула на нас:

— Ну смотри, Дима! Сбежит твой Александр, будешь мою дочь и внуков кормить до конца дней, понял?!

— Понял! Понял! Людмила Ивановна, не подведу! Всё будет хорошо!

— Давай сюда документы.

В этот же день после девяти месяцев содержания под стражей Александр вышел на свободу.

Дальше дело техники: лжесвидетели отказались от своих показаний, дело было закрыто, залог возвращён. Александр, уже под моим присмотром, продолжил заниматься ликвидацией совхоза. В глазах моих начальников это была невероятная победа. Все обалдели и открыто восхищались моими способностями решать невыполнимые задачи.

С того момента мне стали поручать сложные и интересные дела в Казахстане. Я колесил по республике, мне подняли зарплату настолько, что деньги перестали заканчиваться. В отличие от других сотрудников на меня не распространялись нормативы по командировочным. Руководитель офиса спрашивал: «Дима, сколько надо?» Я называл сумму, и мне её выдавали. Отчитываться за командировочные мне тоже не надо было. Беспрецедентный уровень доверия для нашей компании.

Послесловие к главе

Роберт Чалдини в книге «Психология влияния» описывает эксперимент с индюшкой, которая нападала на чучело хорька всякий раз, когда оно появлялось в поле зрения. Но только учёные включали внутри чучела динамик, воспроизводящий писк индюшонка, как индюшка начинала заботиться об этом чучеле. Знакомый писк запускал в мозгу птицы автоматическую реакцию заботы. У людей всё точно так же. Культурные особенности, которые формируют нашу речь, манеры, поведение, и есть тот самый писк, который позволяет человеку автоматически определить — свой перед ним или чужой. Александр и его начальники не брали эти особенности в расчёт, за что и поплатились. Я родился и вырос в Казахстане. Был воспитан в том же контексте, что судья, следователь и прокурор. Каждому из них хватило нескольких секунд, чтобы понять, что я свой человек, которому можно доверять.