Увеличивающийся торговый дефицит в Америке угрожает национальному благосостоянию. Существует способ все исправить – и нам необходимо сделать это прямо сейчас

В этой статье, которая опубликована под заголовком, определенно установившим новый рекорд Fortune по длине, Баффетт оплакивает торговый дефицит США и предлагает идею «импортных сертификатов» как способ сбалансировать импорт и экспорт. Одновременно творческая и хорошо продуманная идея привлекла интерес Вашингтона, обратив на себя мимолетное внимание, например, сенаторов Эдварда Кеннеди и Джо Байдена. Даже сегодня, учитывая, что Баффетт ни в коем роде не агитирует в поддержку своей идеи, он периодически получает письма от людей, которые восхищаются концептом и интересуются, как продвинуть его.

Но в общем и целом идея Баффетта не получила развития. Определенно никакого признания она не нашла у экономистов: они почти все являются свободными трейдерами, презирающими квоты и вообще все, что может вмешаться в магию Адама Смита (основоположник экономической теории. – Прим. перев.) на рынке. Консервативному Чарли Мангеру не понравился план Баффетта, опубликованный в журнале Fortune, который я, отправившись в гости к ним с теперь уже покойной женой в Калифорнию, сама привезла. Чарли тут же прочитал статью от начала до конца, а потом сказал: «Уоррен прав, конечно, в том, что питает отвращение к нашему торговому дефициту. Однако очень жаль, что он продвигает такие вот диковинные уловки».

Как и предполагал Баффетт, тем не менее проблемы, которые вышли на первый план в 2003 году, только обострились. Торговый дефицит США в том году составил около $500 миллиардов. Он становился больше в каждый из последующих пяти лет на сумму от $100 до $250 миллиардов, достигнув $500 миллиардов только в 2009 году, когда кредитный кризис настолько испугал граждан США, что они, по крайней мере временно, снизили потребление товаров ради более высокой нормы накопления. После 2009 года торговый дефицит начал потихоньку сглаживаться. Он, очень возможно, стабилизируется в 2012 году, составив в июле около $560 миллиардов.

Сегодня, несмотря на то что Баффетт говорит об импортных сертификатах, только когда его спросят о них, все еще считает, что это была хорошая мысль. Другие идеи достижения баланса между экспортом и импортом также могли бы сработать, добавляет он. «Но, – говорит Баффетт убежденно, – нам определенно нужно достичь баланса. Текущая ситуация с огромным дефицитом просто иррациональна».

«Баффетт, Гейтс и его жена Мелинда поставили цель: они хотят, чтобы супербогатые люди поклялись 50 % их чистого дохода пожертвовать на благотворительность».

Первое открытие этой статьи в том, что Баффетт в Berkshire стал вкладывать в иностранную валюту – и поставил против доллара впервые в своей жизни. В последующие несколько лет он периодически докладывал, как поживает эта ставка. Он закрыл этот вопрос в начале 2006 года, заявив, что Berkshire заработала около $2,2 миллиарда на валюте и ликвидировала все свои позиции. Баффетт не ожидал, что доллар будет усиливаться, – наоборот, считал, что американская валюта ослабит свои позиции, как на самом деле и произошло, причем сильно – суть в том, что разница в процентной ставке между странами изменилась и снизила привлекательность прямых инвестиций в валюту. Инвестиции Berkshire в компании, которые осуществляют большую часть своих заработков за границей, стали бы лучшей стратегией на будущее, по словам Баффетта.

И подтверждение этого заявления появилось всего через несколько месяцев: самая первая покупка Berkshire иностранной компании, под названием Iscar, израильского производителя режущих инструментов, которая почти все свои доходы осуществляет за пределами США. Ставка Berkshire – 80 % компании – была приобретена за $4 миллиарда, а остальные 20 % остались в руках продавца.

Статья, которая последует сразу за этой, относительно торгового дефицита, появилась в боковой колонке.

Кэрол Лумис

Я хотел бы сделать предупреждение относительно торгового дефицита в США, а также предложить способ справиться с этой проблемой. Но сначала я прокомментирую две причины, по которым вы, возможно, скептически отнесетесь к моим словам. Для начала мои предсказания по отношению к макроэкономике далеки от идеала. Например, в последние два десятилетия я излишне боялся инфляции. Более того, еще в 1987 году начал публично беспокоиться по поводу наших увеличивающихся дефицитов торговли – и, как вы знаете, мы не только пережили это, но даже процветали. Так что с точки зрения торговли можете учесть по крайней мере один просчет с моей стороны. Тем не менее я снова поднимаю панику и на этот раз поддерживаю эту позицию деньгами Berkshire Hathaway. До весны 2002 года я прожил почти семьдесят два года и ни разу не покупал иностранную валюту. С тех пор Berkshire делала значительные инвестиции – и сегодня мы еще владеем ими – в несколько иностранных валют. Я не буду уточнять: на самом деле по большому счету не важно, что это за валюта. Важна лишь лежащая в основе суть: покупать другую валюту – значит верить, что доллар снизится.

И как американец, и как инвестор я на самом деле надеюсь, что эти взгляды окажутся неверными. Любые прибыли, которые Berkshire могла бы получить от торговли валютой, меркнут по сравнению с потерями, которые компания и наши акционеры потерпят в других аспектах жизни, если доллар упадет.

Но, как глава Berkshire Hathaway, я отвечаю за инвестирование денег компании так, чтобы это имело смысл. И причина, по которой вкладываю деньги туда, о чем я уже так давно говорил, в том, что наш торговый дефицит увеличился настолько, что «чистая стоимость активов» нашей страны, так сказать, сейчас уходит за границу просто ужасающими темпами.

Если это будет происходить и дальше, то у страны возникнут большие проблемы. Чтобы понять почему, давайте съездим на два изолированных, расположенных рядом друг с другом, острова одинаковых размеров: Расточительство и Бережливость. Земля – единственный капитальный актив на этих островах, сообщества примитивны, им нужна только еда, производят они только еду.

Работая по восемь часов в день, на самом деле каждый житель способен производить достаточно еды, чтобы обеспечивать себя самого. И очень долго дела так и шли. На обоих островах люди работали необходимые восемь часов в день, и значит, каждое сообщество было самодостаточным.

Однажды трудолюбивые жители Бережливости решили отложить средства и инвестировать их и стали работать шестнадцать часов в день. Итак, они продолжали потреблять ту еду, которую производили за восемь часов работы, но начали экспортировать равное количество их одному-единственному торговому выходу, Расточительству.

Граждане Расточительства были в экстазе от такого поворота событий, так как теперь могли жить своей жизнью, свободной от тяжелого труда, но кушать так же, как всегда. Ах да, есть тут одно условие – но для Расточительства это кажется безобидным – все, что жители Бережливости хотят получить в обмен на еду, – это облигации Расточительства (которые, по сути, являются расточительство-долларами).

С течением времени Бережливость накопила огромное количество этих облигаций, по своей сути представляющих квитанции на получение будущих продуктов с острова Расточительства. Только некоторые жители Расточительства почувствовали приближающуюся угрозу. Они поняли, что жителям Расточительства, чтобы кушать и платить – или просто обслуживать долг, который накапливается, в конечном счете придется работать более восьми часов в день. Но у обитателей Расточительства нет настроения слушать такие мрачные предсказания.

Тем временем жители Бережливости начинают нервничать. Насколько большой ценностью будет обладать долговая расписка бестолкового острова? И жители Бережливости меняют стратегию: хотя продолжают держать некоторые облигации, они продают большую часть из них резидентам острова Расточительства за расточительство-доллары и используют, чтобы купить землю на острове Расточительства. В итоге жители Бережливости владеют всем островом Расточительства.

К этому моменту жителям Расточительства приходится смириться с ужасным настоящим: они должны не только вернуться к работе по восемь часов в день, чтобы кушать – им больше нечего продавать, – но также должны работать дополнительное время, чтобы обеспечить свой долг и платить жителям Бережливости арендную плату за землю, которую так безрассудно продали. По сути, Расточительство было колонизировано путем покупки, а не путем захвата.

Конечно, можно поспорить, что нынешняя стоимость будущего производства еды, которую Расточительство теперь должно переправлять на Бережливость, будет равна стоимости еды, которую Бережливость изначально отдавала, и, таким образом, оба острова произвели честную сделку. Но так как одно поколение жителей Расточительства получает бесплатную и беззаботную жизнь, а будущие поколения вечно будут за нее платить, это – с экономической стороны – довольно сильное «неравенство между поколениями».

Давайте подумаем об этом с точки зрения семьи: представьте, что я, Уоррен Баффетт, могу получить от поставщиков все, что употребил в своей жизни, и выдать долговую расписку семьи Баффетт, которая выплачивается в продуктах и услугах, и с добавленной процентной ставкой, моими потомками. Этот сценарий можно рассматривать как эффективный и даже честный обмен между отдельной семьей Баффетт и ее кредиторами. Но поколения Баффеттов после меня, скорее всего, не будут так радоваться сделке (и, прости господи, могут даже попытаться не выплатить ее).

Подумайте еще раз об этих островах: рано или поздно правительство Расточительства, которое столкнется с большими расходами на обеспечение долга, решит принять инфляционную политику – то есть выпускать больше расточительство-долларов, чтобы снизить их стоимость. В конце концов правительство сообразит, что эти надоедливые облигации Расточительства – просто требования определенного количества расточительство-долларов, а не долларов определенной ценности. Короче говоря, сделав расточительство-доллары менее ценными, правительство облегчит налоговый гнет острова.

Именно из-за этой перспективы я, если бы был жителем острова Бережливости, выбрал бы прямое владение землей Расточительства, а не правительственными облигациями острова. Большинство правительств считают, что гораздо сложнее морально присвоить собственность, которой владеют иностранцы, что на самом деле происходит, чтобы разбавить покупательскую способность требований об уплате, которые держат иностранцы. Присвоение тайком предпочтительнее, чем присвоение силой.

Так как же эта прогулка по островам связана с США? Если говорить просто, то после Второй мировой войны и до начала 1970-х мы действовали в стиле острова Бережливости, постоянно продавали за границу больше, чем покупали. Мы постоянно инвестировали излишки средств за границу, и в результате наши чистые инвестиции – то есть наше владение иностранными активами снизило владение активами США иностранными гражданами – увеличились (методология, которую тогда использовало правительство, с тех пор была пересмотрена) с $37 миллиардов в 1950 году до $68 миллиардов в 1970 году. В те дни, если подвести итог, чистый капитал нашей страны складывался из состояния в пределах наших границ плюс скромная доля состояния остального мира.

Из-за того что США были в чистой позиции владения относительно остального мира, мы реализовали чистый инвестиционный доход, который, добавившись к активному сальдо торгового баланса, стал вторым источником пригодного к инвестированию капитала. Наша финансовая ситуация напоминала ситуацию человека, который одновременно откладывал некоторую часть своей зарплаты и реинвестировал дивиденды из существующего денежного фонда.

В конце 1970-х торговая ситуация полностью изменилась, произведя дефицит, который изначально составлял примерно 1 % от ВНП. Это едва ли было серьезно, особенно потому, что чистый инвестиционный доход оставался положительным. И действительно, при том что сила сложного процента работала на нас, наш чистый баланс владения достиг своего пика в 1980 году на отметке в $360 миллиардов.

С тех пор, однако, шло понижение со скоростью, которая быстро увеличилась за последние пять лет. Наш ежегодный торговый дефицит теперь превышает 4 % от ВНП. Равно зловещим является и тот факт, что остальные страны владеют собственностью примерно на $2,5 триллиона больше в США, чем мы владеем в других странах. Некоторые из этих $2,5 триллиона инвестированы в требования к уплате – облигации США, как государственные, так и частные – и некоторые – в такие активы, как недвижимость и ценные бумаги на собственный капитал.

По сути, наша страна вела себя как невероятно богатая семья, которая владеет просто громадной фермой. Для того чтобы потреблять на 4 % больше, чем производим – а это и есть торговый дефицит, – мы день за днем и продавали части фермы, и увеличивали кредитную нагрузку на то, что все еще имеем.

Чтобы объективно оценить $2,5 триллиона чистых иностранных владений, сравните их со стоимостью в $12 триллионов находящихся в собственности акций США, или равным количеством жилой недвижимости США, или с, по моим оценкам, общей суммой национального богатства в $50 триллионов. Эти сравнения показывают, что мы уже отдали за границу приличное количество – примерно около 5 % – нашего национального богатства.

Более важно, однако, что владение нашими активами иностранных граждан будет увеличиваться примерно на $500 миллиардов в год при нынешнем уровне торгового дефицита, что значит дефицит будет только усиливаться примерно на 1 % ежегодно нашим национальным богатством другими странами. По мере того как этот процент увеличивается, ежегодный чистый инвестиционный доход уходит из страны. В итоге мы будем платить все увеличивающиеся дивиденды и проценты всему миру вместо того, чтобы получать их, как это было в прошлом. Мы сами создали ситуацию негативного сложного процента – до свидания, удовольствие, здравствуй, боль.

В книге Economics 101 говорится, что страны не могут долго переносить крупные растущие торговые дефициты. В какой-то момент, утверждается в книге, вечеринка счастливого потребления закончится из-за регулирования валютного курса и нежелания стран-кредиторов принимать нескончаемый поток долговых расписок от тех, кто много тратит. Именно так это и было для всего остального мира, как мы можем видеть по тому дефициту кредитоспособности, от которого страдали в последние десятилетия многие расточительные нации.

США, однако, наслаждаются особым статусом. По сути, сегодня мы можем вести себя так, как хотим, – из-за нашего прошлого образцового финансового поведения – и потому, что мы так богаты. Ни наша способность, ни наши намерения выплачивать долг не ставятся под сомнение, и у нас все еще есть ценные активы, которые можно обменять на потребляемые товары. Другими словами, наша национальная кредитная карта позволяет брать взаймы поистине поразительные суммы. Но предельная сумма кредита все же есть.

«Усиление благотворительности в других странах – особенная задача: династическое богатство принимается там за должное».

Сейчас пришло время остановить обмен активов на потребляемые товары, и я могу предложить план, который позволит это сделать. Мой план может звучать причудливо, но, по сути, это тот же тариф, который называется по-другому. Этот тариф поддерживает все преимущества свободного рынка, но при этом не защищает определенные индустрии, не ставит в невыгодное положение определенные страны и не способствует торговым войнам. Этот план улучшит наш экспорт и, возможно, приведет к увеличению в целом объема мировой торговли. И это сбалансирует наши счета без значительного снижения ценности доллара, которое в противном случае, я почти уверен, будет иметь место.

Мы можем достичь этого баланса, выпустив то, что я называю импортные сертификаты (IC), для всех экспортеров США в количестве, равном ценности доллара их экспорта. Каждый экспортер, в свою очередь, продаст сертификаты сторонам – либо экспортерам за границей или импортерам здесь, – которые захотят ввезти свои товары в США. Чтобы импортировать товары стоимостью в $1 миллион, скажем, импортеру будет необходим сертификат, который являлся побочным продуктом $1 миллиона экспорта. Неизбежный результат – торговый баланс.

Из-за того что общий объем нашего экспорта около $80 миллиардов в месяц, сертификаты будут выпущены в большом, равном количестве – а именно 80 миллионов сертификатов в месяц – и точно будут продаваться на невероятно ликвидном рынке. Только конкуренция тогда будет определять, кто захочет продать нам свой товар, кто купит сертификаты и сколько они готовы будут заплатить. (Я представляю, что сертификаты будут выпущены на малый срок службы, вероятно, около шести месяцев так, чтобы спекулянтам было не интересно их накапливать.)

В качестве иллюстрации давайте установим, что каждый импортный сертификат будет продаваться по 10 центов – то есть 10 центов за $1 экспорта. Если все остальное остается на равных, это будет означать, что производитель США сможет реализовать на 10 % больше, продавая свои товары на экспортном рынке, чем продавая на внутреннем рынке, при том что эти 10 % придут с его продаж импортных сертификатов.

По моему мнению, многие экспортеры увидят это как снижение в стоимости, которое позволит снизить цены на свои продукты на международном рынке. В особенности такое поведение будет прослеживаться среди продуктов народного потребления. Если алюминий, к примеру, продавался по 66 центов за фунт на международном рынке, и сертификаты стоят 10 %, местные производители алюминия могли бы продавать по 60 центов за фунт (плюс расходы на перевозку) на зарубежных рынках, и при этом еще зарабатывать приличную чистую прибыль. При таком сценарии выработка США станет гораздо более конкурентной, и экспорт увеличится. И вместе с тем увеличится количество рабочих мест.

Зарубежные компании, которые продают в США, конечно, столкнутся с более жесткой экономикой. На эту проблему, с которой они столкнутся, какое бы торговое решение ни применялось – решение должно найтись. (Как сказал Херберт Стейн: «Если что-то не может продолжаться вечно, оно прекратится».) С одной стороны, подход импортных сертификатов позволит странам, продающим нам, проявлять прекрасную гибкость, так как план не требует дополнительных расходов ни в одной конкретной индустрии или продукте. В итоге лишь свободный рынок будет определять, что будет продаваться в США и кто будет это продавать. Сертификаты определят только общий объем стоимости проданных товаров.

Для примера того, что будет происходить с импортом, давайте возьмем машину, которая выходит на рынок США по цене для импортера в $20 тысяч. При новом плане и согласно предположению, что сертификаты будут продаваться по 10 %, цена импортера поднимется до $22 тысяч. Если спрос на автомобиль невероятно высокий, у импортера может и получится продать товар американскому потребителю. В противном случае, однако, возобладают конкурентные силы, которые требуют, чтобы зарубежный производитель снизил цену до определенной степени, уменьшив стоимость продукта на стоимость этого сертификата в $2 тысячи.

Но бесплатного сыра в плане с сертификатами нет: он все же имеет определенные негативные последствия для граждан США. Цены большинства импортируемых продуктов увеличатся, так же как и цены определенных конкурентных продуктов, произведенных в стране. Цена импортных сертификатов в целом или частично тем не менее будет действовать как налог на потребителей.

Это – серьезный недостаток. Но недостатки есть и у других вариантов развития событий: и если доллар будет терять ценность, и если увеличатся тарифы на определенные продукты, и если на них будут установлены квоты, но, по моему мнению, эти варианты дают меньшие шансы на успех. Кроме всего прочего, неприятности от повышения цен на товары, импортируемые сегодня, меркнут по сравнению с неприятностями, с которыми мы в итоге столкнемся, если будем плыть по течению и распродавать крупные порции чистого дохода нашей страны.

Я считаю, что импортные сертификаты обеспечат, и довольно быстро, торговое равновесие США, и поднимут существующий уровень экспорта, и снизят уровень импорта. Сертификаты в определенной степени помогут всем нашим индустриям в вопросе мировой конкуренции, даже учитывая, что свободный рынок определит, которая из них пройдет тест на «относительное преимущество».

Этот план не будет повторяться нациями, которые являются чистыми экспортерами, потому что их сертификаты не будут представлять ценности. Но будут ли крупнейшие страны-экспортеры отплачивать нам каким-нибудь другим способом? Не начнется ли из-за этого еще одна тарифная война, как после закона Смута-Хоули? Едва ли. Во времена Смута-Хоули у нас происходил невероятный рост в торговле, который мы хотели сохранить. Теперь у нас разорительный дефицит, который, как вся планета понимает, мы должны исправить.

Десятилетиями мир боролся с вечно меняющимся лабиринтом карательных тарифов, экспортных субсидий, квот, валют, ориентирующихся на доллар, и с другими подобными вещами. Многие из этих мер, тормозящих импорт и продвигающих экспорт, долгое время использовались крупнейшими странами-экспортерами, которые пытались увеличить и без того большие приросты прибыли – однако значительной торговли не производилось. Определенно, никто не будет торопить предложение, имеющее цель просто сбалансировать бухгалтерию самого крупного в мире торгового дебитора. Крупнейшие страны-экспортеры вели себя довольно рационально в прошлом и будут продолжать это делать – хотя, как всегда, может быть в их интересах будет убедить нас, что они намереваются вести себя по-другому.

Очень вероятный результат плана импортных сертификатов в том, что нации-экспортеры – после некоторого изначального проявления недовольства – проявят находчивость, чтобы поспособствовать импорту от нас. Возьмем позицию Китая, который сегодня продает нам товаров на сумму около $140 миллиардов ежегодно, хотя покупает только на $25 миллиардов. Если бы существовали импортные сертификаты, единственным курсом для Китая было бы просто заполнить разрыв, покупая ежегодно 115 миллиардов сертификатов. Но это, в альтернативном варианте, может также снизить необходимость страны в импортных сертификатах, сократив экспорт в США или увеличив закупки у нас. Последний вариант, вероятно, будет наиболее приемлемым для Китая, и нам выгодно, чтобы так и было.

Если наш экспорт увеличится и поставки импортных сертификатов также увеличатся, их рыночная цена снизится. И действительно, если наш экспорт значительно расширится, импортные сертификаты будут представлены как не имеющие ценности и весь план будет поставлен под вопрос. Имея возможность поспособствовать этому, важные страны-экспортеры могут быстро свернуть механизмы, которые сейчас используют, чтобы затормозить экспорт из Америки.

Если мы решим использовать план импортных сертификатов, то можем также ввести несколько переходных лет, в течение которых сознательно будем создавать сравнительно небольшой дефицит, шаг, который позволит миру подстроиться, пока мы будем выходить на ту позицию, где и должны находиться. Приводя этот план в жизнь, наше правительство могло бы либо продавать с аукциона «бонусные» сертификаты каждый месяц, либо просто отдавать их, скажем, менее развитым странам, которым нужно расширить свой экспорт. Последний вариант предполагает форму помощи зарубежным странам, которая будет в особенности эффективной и за которую они будут благодарны.

Я завершу тем, что снова напомню: что уже один раз развел панику. В общем, средний уровень догадливости пессимистов в США ужасен. Наша страна постоянно делает дураков из тех, кто скептически настроен, либо относительно нашего экономического потенциала, либо нашей жизнеспособности. Многие пессимисты просто недооценивают динамику, позволяющую справиться с проблемами, которые когда-то, казалось, угрожали стране. У нас все еще поистине великолепная страна и экономика.

Но я верю, что во времена торгового дефицита также существует проблема, которая скоро проверит нас на способность быстрого поиска решений. Постепенное снижение курса доллара не обеспечит решения. Это действительно уменьшит наш торговый дефицит до определенного уровня, но не достаточно, чтобы устранить утечку чистого дохода из страны и результирующее увеличение дефицита дохода от капиталовложений.

«Мы с отцом на самом деле зарабатываем на жизнь одним и тем же. Мы оба делаем то, что любим». – Питер Баффетт.

Вероятно, существуют другие решения, которые имеют больше смысла, чем мое. Однако принятие желаемого за действительное – и его обычный компаньон, бездействие, – не является решением. Из того, что я сейчас вижу, необходимы срочные действия, чтобы остановить уменьшение нашего национального богатства, и импортные сертификаты кажутся наименее болезненным и почти очевидным способом это сделать. Просто помните, что это серьезная проблема: например, учитывая уровень, на котором остальные страны теперь инвестируют в США, они могут ежегодно покупать и откладывать почти 4 % наших акций, находящихся в обороте.

При оценке бизнес-стратегий в Berkshire, мой партнер Чарльз Мангер предлагает, чтобы мы уделяли пристальное внимание его шутливому пожеланию: «Все, что я хочу знать, – это где я умру, чтобы никогда там не появляться». Создателям нашей торговой политики следует проявлять такую же осторожность – и быстрее выбираться с острова Расточительства.

10 ноября 2003 года

Уоррен Баффетт в сотрудничестве с Кэрол Лумис